Кровь в его жилах

Глава семнадцатая Светлана признается в любви

За окном лениво начиналось утро. Шуршали лопаты дворников, убирающих нападавший за ночь снег, с шорохом проносились первые магомобили, изредка сонно ржали кони. Третья ночь, когда леший обещал помочь, подходила к концу, и если Светлана не успеет в лес, то тайну создателя светоча они могут не узнать до весны. А ведь там в лесу её еще Баюша ждет.

Аксенов угрюмо оправдывался перед Александром в том, что не он запретил встречи с Рокотовым в тюрьме:

— … распоряжение свыше. Откуда-то из Москвы. Уж не обессудьте. Тут я не в силах вам помочь, Александр Еремеевич.

Тот лишь понятливо кивнул и снова что-то принялся обдумывать.

Светлана встала и, воспользовавшись паузой, сказала:

— Простите, господа. Я вас вынуждена покинуть.

Мишка вскинулся, как породистый конь:

— Светлана Алексеевна, не спешите — нам же еще серьезный… — Он закашлялся и поправился: — еду скоро принесут — я Ивашку отправил…

— Мне нужно в лес, срочно, меня леший ждет. — Светлана прошла мимо удивленной Екатерины Андреевны, потянулась за своей шинелью, висящей на вешалке у двери, но мужская рука в черном чиновничьем мундире её опередила, снимая шинель с крючка. Саша, стоящий на спиной Светланы, тихо напомнил:

— Я деспот. Я предупреждал. Я с вами, Светлана Алексеевна.

Она обернулась, сталкиваясь с упрямым взглядом черных глаз в сеточке воспаленных из-за недосыпа сосудов.

— Не сто́ит. Вам нужно отдохнуть.

Он еле слышно произнес:

— Если вы боитесь упреков с моей стороны, то, слово чести, их не будет. Это необычно, что вы справились там, где другие ничего не понимали. Светлана Алексеевна, не бойтесь меня…

Она возмутительно долго смотрела на него: приспешница кашлянула, Мишка заворочался, чуть не ломая под собой печально скрипящий Матвеев стол, Аксенов что-то быстро пытался понять.

— Прошу, доверьтесь, — прошептал Александр.

Светлана кивнула и позволила ему подать шинель, а потом накинуть на плечи башлык. Мишка молчал, упершись глазами в пол в бессмысленной попытке его прожечь, Аксенов переводил удивленный взгляд со Светланы на возмущенную Екатерину Андреевну.

— Позвольте напомнить, что показания лешего не принимаются в суде, — все же сказал Аксенов и добавил с дежурной улыбкой: — но я к ним прислушаюсь.

Светлана ничего не успела ему ответить — Сашины пальцы прикоснулись к её, бережно беря за ладонь. Он почти привычно уточнил:

— Я или вы?

— Вы! — И кромеж тут же мелькнул перед глазами, меняясь предрассветным, тихим лесом.

Клонился к горизонту нарастающий месяц. Небо было ясное, звезды почти погасли, только и видно упрямую утреннюю звезду — Венера не сдается, даже когда восходит солнце. Над далеким Идольменем кумачом трепетали первые рассветные лучи, выхватывая из тьмы все новые и новые тоненькие стволики хилых берез и ив.

Сашина рука воспитанно исчезла. Светлана, поправляя на голове башлык, вдохнула полной грудью — она любила лес, даже когда он пугал кикиморами, лешими, неожиданными мервяками и одноглазым Лихо. Воздух был свежий, морозный, немного пьянящий своей чистотой. Он заставил на миг забыть и про змея, и про Сашу, и про утрату доверия… Лес, шелестя ветками, рассказывал свою сказку, убаюкивая и утешая. Все проходит, и боль от собственной ошибки тоже пройдет.

— Лиза, — позвал её Саша. — Все хорошо? Лешего звать?

Он достал из кармана шинели складной нож. Она качнула головой:

— Я сама… — Она залихватски свистнула на весь лес, так что вороны с граем поднялись в небеса, а потом позвала: — дедушка леший! Мы пришли!

Когда унялось недовольное карканье, откуда-то из глубины леса раздалось совиное уханье.

— Пришла, свиристелка… Что ж так поздно!

— Прости, дедушка, — куда-то в белесый сумрак повинилась Светлана.

— Виновата? — ехидно прилетело в этот раз откуда-то сбоку. — Так для начала найди меня!

— Что за игры? — озабоченно спросил Саша.

Светлана обернулась к нему, заставляя себя смотреть ему в глаза:

— Он обижен — имеет право поиграть. Это обычное дело. — Она наугад пошла, утопая по щиколотки в снегу, испещрённым звериными следами. Тут и лисьи были, и заячьи, и даже волчьи.

— Эге-гей, свиристелка, я тут!

Саша выругался «холерой» и, осмотревшись, пошел за ней.

Светлана не сдержала улыбки — ничего в Саше не изменилось. Не умеет он жить в лесу, не любит его, может даже, боится. Кромешник, что с него взять. За спиной Светланы неожиданно раздался шорох, словно земля ушла из-под ног, только куда ей на ровном месте-то уходить! Сашка чертыхнулся, где-то противно захихикал леший, а Светлана моментально зажгла боевые огненные сферы на руках:

— Леший, не шали! — Она резко обернулась и заметила, как хищно защелкнулась земляная пасть, полная острых кольев на дне. Сейчас только снежная пыль, сверкая алмазными гранями в рассветных лучах солнца, и стояла в воздухе, где еще недавно леший пытался сожрать Сашку. Только этого не хватало! Что-то дедушка леший совсем не в духе. И ведь не уйдешь — нужны ответы. Чтобы спасти Матвея, нужно знать, кто приходил сюда со светочем.

Смазанный силуэт Саши мелькал то и дело в разных местах, то ближе, то дальше. Березы пытались его хлестать ветвями. Длинная еловая лапа чуть не проткнула ему грудь словно копье. Земля снова и снова раскрывалась под Сашей, стоило ему на миг возникнуть из кромежа.

— Сашка, уходи! — крикнула ему Светлана, заметив, как ему щеку пропорола острая еловая ветка. Леший загонял его, как зайца. И кто знает, какие еще ловушки прятались тут. Если в округе есть хоть один дуб… Сашка нежилец — съест его лес и не подавится. — Уходи!

Он, естественно, не ушел — возник перед Светланой, истошно кричащей в небеса:

— Спалю весь лес, леший! — и подтверждая свою угрозу, она пустила пламя по снегу. Тот таял, хвоинки и листики занимались и с шипением гасли, но огня в Светлане было много. Вот загорелся упавший стволик осины, побежало пламя дальше, прямо по снегу до живых берез.

— Лиза…

Земля перед Сашей вновь открыла сырой голодный зев, полный шевелящихся как змеи корней. Пахнуло сыростью и гнильем. Только Саша не ушел кромежем — из-за стоящей за его спиной Светланы. Земля с шорохом сыпалась из-под его ног, заставляя отступать и сильнее прижиматься к Светлане. Корни поползли выше, хватая как силки Сашку за щиколотки. А он терпел это и не огрызался в ответ тьмой — помнил, что им нужны ответы лешего, чтобы спасти Матвея.

— Уходи!

— Без тебя не уйду. — Он наконец не выдержал и утянул её в кромеж, схватив за пальцы. Светлана еле успела погасить пламя, чтобы не обжечь его.

— Саша… Надо вернуться, — сказала она, глядя, как тает в ярчайшем свете кромежа Сашин силуэт. Черный на белом. Только алая кровь текла струйкой по щеке, доказывая, что он живой, а не какая-то там нечисть. Светлана быстро оглядела Сашу с головы до ног: пусть шинель и подрали ветви, больше крови вроде не было. — Ты ранен? Лес успел тебя достать?

Она достала из кармана платок, только прикоснуться к Саше не смогла. Огненный змей и его проделки стояли между ними.

— Ерунда, — отмахнулся Саша. — Есть идеи, что за мухи покусали лешего?

Он сам взял Светланин платок и вытер кровь со щеки. Светлана в который раз пожалела, что умеет только убивать. Сейчас бы поднести руку к Сашиной щеке и залечить глубокую царапину, что оставил, как метку, лес. Только она на это не способна.

— Я схожу и спрошу.

Саша заглянул ей в глаза и веско сказал:

— Нет. Без меня ты не пойдешь. Ты же не сможешь его уничтожить — это я кромешник без правил и совести.

— Саша… — она на миг закрыла глаза, и он обнял её, прижимая к себе:

— Все хорошо… Все хорошо, не стоит волноваться…

Она не удержалась и протянула руку вверх, обнимая Сашу за шею. Ледяные пальцы скользнули под тугой ворот рубашки, нащупывая позвонки. Саша. Не змей. Он вытерпел экзекуцию, ничего не сказав.

В яви, за пеленой кромежа успокаивался лес. Зарастали ямы, втягивая в себя корни; возвращались на свои места деревья, и даже волк перестал выть, потрусив обратно в чащу.

Она прошептала в пахнущую бергамотом шинель:

— Я должна извиниться перед тобой, Саша…

Он тоже ответил шепотом, низким и волнующим, проникающим сразу в сердце:

— А мне кажется, что все абсолютно наоборот. Ты… — Он замолчал, а потом почему-то поправился: — вы говорили, что я вас не предавал. Спасибо, что пощадили мою гордость, но… Я хотел бы, чтобы вы все честно высказали мне в лицо.

И надо было бы отстраниться и заглянуть ему в лицо, но не хотелось — ей было уютно в кольце его рук:

— Я никогда не лгала тебе, Саша. Никогда. Ты не предавал меня. С чего ты это вообще взял, ты же помнишь, как все было.

— Скажем так, я не помню, чтобы вы были на Вдовьем мысе.

Отстраниться все же пришлось:

— Но ты же называл меня Лизой…

Получается, все, что она думала о нем и происходящем, совсем неправильно? Всего одно неверное предложение, и все полетело кувырком?

Саша спокойно пояснил:

— Вы в кромеже сами настаивали на этом имени.

Она нахмурилась — точно, что-то такое там было. Только он же…

— Ты обещал сохранить в тайне, — напомнила она.

— … то, что вы дочь Кошки и кромешница, — пояснил Саша. Руки его так и лежали воспитанно на её талии, и отстраняться не хотелось. Наверное, это неправильно. — Только это.

— Но, Саша…

Лес в яви затих. По потревоженному снегу, забросанному кое-где землей, очень медленно ходил леший. Кажется, он еще был недоволен — так ярко сияли в утреннем свете его золотые совиные глаза.

Саша по-прежнему шепотом признался:

— Я не помню вас. Только сны, как утешение, что в этом мире есть еще кто-то, кому я важен, кроме родителей. Я не помнил ничего из снов, может только поцелуй, точнее тепло на губах… Я просыпался и знал, что однажды мне повезет, и я встречусь с вами…

Светлана все же отстранилась — сейчас речь пойдет о Верочке, и совсем неприлично быть при этом в кольце Сашиных рук.

— А потом Лапшины…

Саша нахмурился:

— Причем тут они? Елизавета, прошу поясните, за что вы извинялись передо мной там на пожарище? Мне некогда бегать за Демьяном и пытать его, что за слухи ходят обо мне по городу.

Леший что-то принялся кричать в лесу, только сюда не доносилось ни звука. Светлана смутилась — иногда её приспешница оказывалась права.

— Тогда я лучше промолчу, раз слухи нелепы. Не нужно тебе этого знать.

Саша улыбнулся кончиками губ, а глаза при этом были отчаянно серьезными:

— Холера, придется все же допросить Демьяна.

Светлана опустила глаза вниз: нельзя слушать слухи и сплетни! И особенно верить в них, как поверила она.

— В городе говорили о вашей скорой свадьбе с Лапшиной.

— Старшей? — странно уточнил Саша.

— Младшей, конечно же.

Он нахмурился:

— Что-то еще говорили? Михаил говорил что-то ребенке, которого ждала Вера Лапшина.

Светлана молчала, не зная, что сказать. Саша отвернулся, выругался в сторону холерой и сам сказал:

— Поскольку в городе ничего не знают о цесаревиче, то отцом ребенка назначен я? Получается, я вас обидел гораздо сильнее, чем думал. И как вы меня терпели…

Она вскинулась и столкнулась взглядом с Сашей. В его глазах было столько усталости и тоски, что она призналась:

— Я радовалась за вас… Я радовалась, что ты нашел счастье. Прости, что поверила в сплетни.

— Я поговорю с Демьяном. Он вроде полицейский чин, а ведет себя как бабка на завалинке… Поверьте… — его рука дернулась вверх, и тут же вернулась на место. Саша еще и за спину руки завел. — Я ждал вас, Елизавета, именно вас. Только, чем больше я ждал, тем больше убеждался, что я вас предал. Белая высушенная астра в моем дневнике… А я не помнил никого, кто бы их любил… Кошачья корзина, которую достали из-под развалин казенки, а я никогда не держал котов. Чиненные домовым из казенки Уземонки ботинки на вас… Но ни я, ни домовой вас не помнил. Когда леший вас назвал императрицей, я все понял. Понял, что предал вас, и Баюша стерла мою память. А я только рядом с вами чувствую себя живым. Я только с вами дышу и учусь шутить, радоваться жизни и быть человеком. Я не знаю, как вымолить…

— Ты никогда не предавал меня. И стереть память тебе и Мишке, а также половине города, была твоя идея. Твоя. Я же хотела потихоньку уехать из города, исчезая навсегда…

— Ай да я, — он опустил взгляд. Светлана хотела бы его утешить, но обнять его ей не позволяли приличия. Она лишь подтвердила, как тогда на Вдовьем мысу:

— Ты очень шустрый.

— Я… — он хмурился, выстраивая имеющиеся у него факты в такую-то свою цепочку рассуждений, совсем неправильных, быть может. Светлана вновь повторила:

— Ты не предавал меня. Ты, Матвей и Мишка — все, что у меня есть. И Баюша, конечно.

— Хорошо быть Мишкой…

— Почему?

Леший устал орать куда-то в небеса и улетел прочь.

— Он легко может между делом сделать предложение руки и сердца и даже не переживать об отказе.

— Саша…

Он слишком мрачно для предложения руки и сердца произнес:

— Я осознаю, что не ровня вам. Я осознаю, что ничего не могу изменить. Просто прошу: позвольте мне быть рядом с вами. Позвольте защищать, позвольте быть вашим другом, если это не нарушит правила приличия… Я вернусь в опричнину, я попрошу стать вашим телохранителем, если вы позволите. Я…

— Саша, я простой титулярный советник. Я не стремлюсь занять трон. У меня нет печати сокола. Я так же, как ты кромешница, а нечисть не имеет права занимать престол. Я уже давно не Великая княжна, чтобы Дальногорские или Соколов не думали. У меня своя судьба.

— Тогда позвольте мне стать частью вашей судьбы. Я не предам ваше доверие.

— Саша, я верю тебе. И я… Я люблю тебя. — Змей не заслужил того признания в любви, а Саша — да.

Он нахмурился и отвернулся в сторону. Совсем не то, что требуется влюбленной девушке в такой момент.

— Простите, что не могу признаться вам в ответ. Простите, что не могу сделать вам предложение, как положено. Мне никогда, даже заслужи я потомственное дворянство, не перешагнуть сословные границы между нами. Кто вы и кто я. Это просто невозможно.

Змей ей нравился больше. Змею было плевать на то, что она Великая княжна.

Ей хотелось орать, а это совсем неправильно.

Саша не заслужил истеричных криков — он привычно возьмет вину на себя. А тут виноватых нет. Просто она родилась в не той семье. Просто Сашу при рождении убила какая-то сволочь. Виноватых, кроме той сволочи, нет.

Она выскочила из кромежа на берег Идольменя. Сейчас ей хотелось побыть одной, чтобы как раненый зверь зализать раны. Сословные границы не переступить, тут Саша прав. И у него в отличие от неё есть голова на плечах, и он знает, как поступить правильно. Только от этого правильно волком выть хочется. Жаль, что луна не полная, да и зашла уже почти.

Идольмень спал, покрывшись покуда хватало глаз льдом, еще тонким и хрупким, ведь зима не вступила в свои права. Светлана закрыла глаза и с трудом сдерживала крик. Хотелось как в детстве устроить истерику, только нельзя.

Саша прав.

И Екатерина Андреевна права.

И Волков, обещавший найти мужа, прав.

Только больно все равно.

Ей надо принять Сашину дружбу и не надеяться на большее. Кто она и кто он…

Горечь подкатывала к горлу. Даже Саша её не услышал. Её вообще никто не услышал. Её желания никто не собирался учитывать.

Она подняла глаза вверх, в небеса. Как же она устала быть одна. Как же тяжело, когда в моменты слабости и трудности не на кого опереться.

Остается только повторять, что справится со всем сама. А Саша прав, им нет смысла быть вместе — даже не потому, что она Великая княжна по рождению, а потому что она все равно собирается отдать жизнь, чтобы расторгнуть договор между Рюриковичами и стихиями.

Ей надо было выпустить боль, и она выпустила. Удар за ударом она наносила по ледяной глади Идольменя. Ярость боевого мага страшна в бою. Пусть даже бой идет с самой собой. Эфир кипел, как и чувства Светланы. Она переболеет любовью, раз отдать её она не в силах, раз её не принимают.

Она справится. Она привыкла быть одна, Саша тоже привыкнет к этой мысли.

Лед плавился, лед взрывался, лед кипел, паром уходя в небеса. Она била и била до изнеможения Идольмень — вдруг змею это надоест. Вдруг он придет — будет на ком выместить глупую обиду за свое происхождение. Почему она не крестьянка? Почему она не мещанка? Она не просила рождаться в царской семье!

Плясали льдинки в сизой, холодной воде. Хотелось тепла, только его не было. Даже встающее над Идольменем солнце не грело. Светлана устала. От одиночества и самой себя. Сейчас она даже была благодарна змею — из-за него она была капельку счастлива, когда он целовал её, когда она захлебывалась чувствами в его объятьях, когда она верила, что это Саша.

Сова плавно опустилась на камень и превратилась в лешего, подслеповато моргающего огромными золотистыми глазами:

— Ты это… Того… Успокоилась, амператрица?

Светлана повернулась к нему — нельзя продолжать страдать, когда идет расследование:

— Леший, зачем ты на Сашу напал?

Тот сверкнул глазами:

— Так лисы и зайцы в один голос твердили, что это Сашка твой принес светоч. Это он чуть не запалил мой лес. Я и испужался за тебя — он же тенью за тобой ходит. Вона, даже сейчас сычом стоит и смотрит на тебя. Руки в карманы шпрятал, ирод! Я токмо за тебя и испугался, амператрица.

Она не хотела оборачиваться на Сашу. Пока еще больно.

— Это не Саша был, леший. Это огненный змей был.

— Уверена?

— Абсолютно.

Леший почесал затылок:

— То-то я все понять не мог, почему в памяти глупых зайцев поляна запомнилась без снега. Вьюжило в лесу тогда славно.

Светлана вздрогнула и повернулась к Саше, забывая про боль от глупой любви — к черту её, когда расследование наконец-то сдвинулось с мертвой точки и появилась связь между светочем и змеем:

— Сашка, ты слышал⁈ Вот что увидел Кротов! Вот, зачем его споили!

Он кивнул и сбил радостный настрой:

— Жаль, что показания леших не принимаются в суде.

Светлана осмотрела водную гладь всю в корабликах льдин:

— Значит, змея придется брать живым, только и всего.

Саша медленно, словно она готовая взорваться мина, подошел к ней, цепко осматривая её с головы до ног. Пришлось Светлане натужно улыбаться:

— Я в порядке, Саша. Не бойся. Больше не буду заговаривать о своих чувствах. Это было лишним.

— Елизавета… Лиза… Мне очень…

— Ни слова! Все, запретная тема между нами… Ты же понимаешь, что тут в лесу пытались убить именно тебя? Кто-то знал, что ты один раз чуть не погиб от руки… От лап… От пламени огненного змея. Тебя пытались убить его огнем. Не ускорь ты поиски тела, то нарвался бы на стену сплошного змеева огня.

Леший хекнул и взмыл в небеса, решив, что он больше тут не нужен.

Сашка громко крикнул ему вслед:

— Баюшу верни!

Над холодной гладью Идольменя пронесся голос лешего:

— На третье утро приходи, драный кот!

Саша угрюмо пробормотал:

— Я не драный.

Светлана вновь повторила:

— Саша, ты слышал, что тут пытались убить тебя?

Он лишь пожал плечами в ответ.