Кровь в его жилах

Глава двадцать девятая Семейный обед так и не состоялся

После свободы заповедного места Калины, после простора безлюдных, заснеженных полей, после умиротворяющей тишины, отзывающейся в сердце звуками свирели, Суходольск казался шумным, узким, давящим, как старая шинель, которая стала отчаянно мала, и истошно вонючим — утренний туман ушел, зато ветер стих, и дым от печей окутал улочки, поселяясь тут надолго. Где-то глубоко в горле Светланы что-то заклокотало, захлюпало влажно, обещая разродиться кашлем, если она задержится на морозе. Сейчас болеть было нельзя. Ей с Мишей нужно спасать Сашу и Матвея.

Светлана чувствовала болезненную опустошенность после Зернового — она наивно думала, что дело в чуди и Рогозине, а оказалось — там заговор мирового масштаба, и что с этим делать, она не знала. Ей банально не хватало знаний, в том числе, как выяснилось, и по геологии… «И желания!» — призналась она самой себе. Управлять страной, когда не можешь справиться с собственными обязанностями в управе… Так себе идея. Неужели тот же Дальногорский или Милютин действительно верят, что из неё выйдет толк? Это же абсурд.

Кому Зерновое и пошло на пользу, так это Волкову — он на морозе раскраснелся, как девица, заблестел глазами, ожил, словно негаданное возвращение в политику, придало ему сил.

— Лизонька… Ты прости, старика, не удержался — так их, заговорщиков! — Он снова откровенно кокетничал: Светлане и в голову бы не пришло называть его стариком. Он выглядел чуть старше Миши. В темноте их, наверное, было не различить — она сама его у дома Лапшиных приняла за Мишку. Вот что кровь, мертвая и живая, делает. Только как и из кого добыли мертвую кровь? Как о таком спросить того же Сашу — он же гордый, его нельзя таким задевать. И ведь он опять в тюрьме, и что с ним делают сейчас, даже подумать страшно… — Ты не представляешь, какая мерзость творится в Зерновом, оказывается…

Князь помрачнел и пальцем указал лакею на магомобиль, так и припаркованный у магуправы. Из салона тут же выскочил заспанный шофер в ливрее Волковых, любезно открывая заднюю дверцу.

Светлане ничего не оставалось делать, как следовать за инвалидным креслом мимо крыльца управы — вдруг Волков что-то дельное скажет. В том, что он замешан в происходящем, она уже не сомневалась. Оставалось понять: как это доказать и как его вывести на чистую воду. «Например, того же Идольменя», — подумалось Светлане. Идольмень… Что-то в этом было, только без Агрикова меча идти на змея — надо быть совсем отчаянной или припертой к стене.

— Вы знали, что в Зерновом пытаются перекупить прииски?

Волков пронзительно посмотрел на неё и снова ответил вопросом на вопрос — привычка у него такая:

— Приуныла, Лизонька? Думаешь, что не справишься? Так ты не одна — у тебя куча помощников. Справимся. Приструним и Громова…

— Простите? — перебила его Светлана. Вот это родовое имя она никак не ожидала услышать.

Лакей остановил кресло у задней дверцы магомобиля. Волков осмотрел с головы до ног Светлану:

— Не бойся так. Громов — старший. Младший, дружок моего Мишани, ни при чем в Зерновом, хотя и зря, что он там подменился с Мишкой… Насколько мне стало известно, за прииски буквально сцепились друг с другом не на жизнь, а на смерть Громов-старший и князь Дашков. Тот самый, что приехал вместе с боевыми магами на тебя посмотреть. Милютин намекал мне, что там и уши Голицыных торчат в афере, но я в этом сомневаюсь: Голицыны никогда в таком не марались. — Он посмотрел в сторону, на спешащих мимо горожан, возникающих из сизого тумана и в нем же исчезающих. — Это не уличный разговор, Лизонька. Совсем не уличный. Окажешь мне честь — пообедаешь со мной и моей семьей в «Трех китах»?

Переход был такой резкий и неожиданный, что Светлана растерялась:

— Простите, я…

— Я знаю, что у тебя сегодня запланирован ужин с Мишкой, но я чуть своевольничал: перенес встречу с ужина на обед. Там все и обговорим, Лизонька. Как тебе?

Она чуть развела руки в стороны, как бы намекая, что не совсем готова к походу в ресторан в шинели и грязных ботинках. Уже через секунду её ботинки, как и колеса кресла Волкова, сияли чистотой. Наверное, лакей при князе был бытовым магом. Впрочем, чего-то подобного можно было ожидать: у Волкова из-за его травмы полным-полно трудностей именно бытового плана.

— Соглашайся, Лиза. В «Трех китах» тебя будут рады видеть. Если бы не их главный повар Анри Моро, то ты могла не выжить после травмы. Именно месье Анри готовил тебе еду — какие-то супы-пюре по его собственным рецептам, которые и поддерживали твои силы. Это важно — давать понять людям, что ты оценила их труд, даже несмотря на то, что их усилия были более чем щедро оплачены. Лиза, прошу…

Ей пришлось согласиться: да, она думала, что у неё есть время подготовиться к встрече с княгиней Волковой, да, она хотела переговорить с ней с глазу на глаз, но, наверное, так даже лучше будет — вдруг удастся понять планы самого Волкова. Ей надо выяснить: чем Волкову помешали простые сестры Лапшины — может, отказались хранить тайну змея? Или… Как он сам смог привлечь огненного змея? Не тоской ли княгини Волковой — пригрозил ей скитом, например? Потому она анонимное письмо Светлане и отправила. «Ты забрала у меня самое дорогое — я заберу у тебя тоже самое!» Забавно, что эти же слова идеально подходили и князю — Анастасия была его дочерью, его первенцем. Пусть мужчины прилюдно не проявляют эмоций, от них даже длительный траур не требуют, но в чувствах им отказывать нельзя. Только представить князя за пишущей машинкой сложно — он из тех, кто выскажет все в лицо, или уничтожит мимоходом, как сейчас раз за разом он лишал Светлану друзей. Надо встретиться в кромеже с отцом, с настоящим отцом. Кошка дружил с Волковым. Он знает его привычки и характер. Светлана нахмурилась, вспоминая отца: они встретились последний раз в Серых ручьях, а после… Она его не видела.

Светлана, садясь в магомобиль, шепнула в пустоту:

— Кошку найти. Мне нужно с ним переговорить.

— Будет сделано! — еле слышно ответили ей.

В магомобиле было сумрачно — магически обработанные стекла не пропускали свет, чтобы не было видно, что происходит в салоне. Светлана грустно улыбнулась, рассматривая князя, поправлявшего на ногах плед: в полумраке Константина Львовича легко можно было перепутать с Мишей, чем он и воспользовался. Забавно, что Волков-старший себя так выдал — не приди он к дому Лапшиных, Светлана бы и не догадалась о его выздоровлении и вовлеченности в происходящее. С другой стороны — эта его черта: самому приходить и проверять — пойдет ей на пользу, когда она добудет Агриков меч.

Князь поймал её любопытствующий взгляд и странно улыбнулся:

— Лизонька, смотри ты так на меня лет так двадцать назад, когда я еще был молод и здоров, я бы подумал что-то мелодраматичное и столь же не нужное. На Мишаню моего так смотри — он заслужил такие взгляды, а я калека и старик для тебя.

Снова это неприкрытое кокетство! Светлана улыбнулась — почему бы и не воспользоваться этим? Она легко положила свою ладонь ему на руку, а потом, когда магомобиль сворачивал на набережную Каменки, якобы не удержалась — её пальцы скользнули на бедро мужчины, где были отнюдь неиссохшиеся от долгого сидения мышцы. Абсолютно здоровые мышцы ног! Светлана потупилась и, бросая на князя нескромные взгляды, заметила:

— Что вы, Константин Львович, вы мужчина хоть куда. Особенно учитывая то, что говорят о ските и Софь…

Князь скривился, как от зубной боли:

— Лизонька, хоть ты не повторяй эти глупости. Сонечка, конечно, впечатлительная, просится в тишину скита, но у нее семья, у нас с ней дети — куда ей в скит, ей жить и жить еще надо.

Светлане только позавидовать его актерским талантам и оставалось — играл он искренне, раньше бы она ему поверила. Она неловко поменяла тему:

— Вы в Зерновом говорили, что Мише ничего не грозит…

Волков повернулся к ней:

— Не буду лгать: Мишу пытались подставить, причем довольно откровенно: его письменные запросы так и не дошли ни до Думы, ни до министерства магии. Если бы не его многочисленные звонки, подтвержденные местными с приисков, дело было бы плохо. Завьялов и Милютин откровенно считали, что дело в Мишиной удали и неспособности реально оценивать тяжесть ситуации. Но звонки были, так что мне удалось убедить комиссию, что они, мягко говоря, неправы. К Суходольской магуправе претензий не будет.

Магомобиль снизил скорость и прижался к тротуару — приехали. Волков серьезно посмотрел на Светлану:

— В ресторане, при всех, не скажу — не смогу, потому что из семьи никто не знает, кто ты, Лизонька. Но ты подумай, хорошенько подумай над случившимся в Зерновом. Стране нужна твердая рука, и ты как раз такая рука и есть — ты Рюриковна. За тобой пойдут.

— За мной? — не сдержала смешка Светлана.

— За кровью в твоих жилах, Лизонька. Не понимай так буквально. За кровью пойдут.

— А потом ночью же меня и прикончат, когда стану не нужна, так? Или бомбу бросят в магомобиль, спихивая на террористов. Или в скит отправят… — не удержалась от укола она.

— Кромешницу? Лиза, побойся бога, ты кромешница — тебя так легко не убить.

Дверца открылась — лакей придвинул инвалидное кресло, готовый помочь Волкову перебраться в него.

— А вас не пугает то, что я нечисть?

Волков прищурился и криво улыбнулся:

— Как говорит глава опричного сыска: отчаянные времена требуют таких же мер. А сейчас, прости, будет неприятное зрелище… — Он руками перекинул свои ноги с заднего дивана на улицу и протянул руку лакею.

Светлана отвернулась и вышла из салона, вспоминая, что эту фразу слышала от Калины. Он служит в опричном сыске? Тогда понятно, почему у него такой быстрый доступ ко всем документам.

Каменку лед пока не победил — черная, холодная вода величаво плыла к Идольменю, загнанная гранитом набережной в узкое ложе и для надежности скованная многочисленными мостами с черными грифонами и львами. Император Павел любил отдыхать на берегу Идольменя, и эта часть города, перестроенная два десятка лет назад, отчаянно напоминала Санкт-Петербург, навсегда врезавшийся в память Светланы черными водами, гулявшими под-над крышами домов. Здесь так же пахло сыростью и безнадегой.

У ресторана, вдоль его огромных окон, металась рыжая, смутно знакомая псина, которую метлой пытался прогнать дворник. Псина убегала прочь к реке, возвращалась, поджав хвост, и опять пыталась заглянуть в окна.

Огромный швейцар в красной ливрее, сиявшей золотом шитья поболее ливрей Волковых, склонился перед князем, распахивая двери. Из ресторана пахнуло теплом и густым, сытным ароматом жареного мяса. Светлана непроизвольно сглотнула голодную слюну. За спиной снова забрехал, завыл пес. Он чем-то неуловимо напоминал Тишку — домового Волковых, но ему же нечего делать тут. Он живет в Волчанске. Или в городском доме Волковых? В любом случае князь пса не узнал, скользнув по нему незаинтересованным взглядом.

— Я тебе! — донесся в улицы крик дворника.

Волков, пропуская вперед Светлану, обернулся на неравную борьбу пса с метлой:

— Да покормите вы его! За счет Волковых…

— Будет сделано, — басовито отозвался швейцар, закрывая за ними дверь.

Расторопный слуга, в белоснежной рубашке, черных зауженных брюках и жилете, живо бросился к Светлане из гардероба, помогая раздеться. Удивительное дело — все это время Калина молчал, не отпуская своих полных ехидства замечаний. Он решил исправиться или у них там в кромеже что-то случилось? Забегались все по её поручениям? Она даже не знала, есть ли у них время на еду — она тут, а они прячутся от неё в кромеже. Ей сейчас сытно есть, а они там… голодные?

Двери ресторанного зала приветливо распахнул метрдотель в безупречном костюме — «Три кита» был любимым рестораном Мишки. Все, как он привык: пафос, роскошь, перфектность. Бархат штор, закрывавших вид на Каменку, высокие напольные вазы с белыми астрами всех сортов — сегодня тут прицельно ждали Светлану, свечи, разожженный камин, темное дерево стенных панелей и мебели, удобные кресла и диваны вдоль стен. Зал на пять уютных столиков был почти пуст. Волковы никогда не считались с деньгами — князь просто арендовал на день весь ресторан. Однако…

Миша обнаружился в кресле — он читал газету. При виде Светланы и отца он бросил газету на столик и быстро подскочил в приветствии. Только княгиня оказалась все же стремительнее его.

— Дрянь! — прошипела Волкова, отходя от окна, у которого стояла и любовалась видами. Её и присутствие мужа не смутило — она добавила ругательство и гораздо грязнее «дряни».

Она не селедка, как раньше думала о ней Светлана — ядовитая гюрза в новомодном наряде: мягко струящемся чуть ниже колен серебристом шелке, обволакивающим хрупкую фигуру княгини. Светлана в черном мундире на фоне Волковой себя нищей сироткой почувствовала, особенно когда заметила нити жемчугов, свисающие ниже талии с тонкой, идеальной шеи княгини. Кажется, князь не один хлебал живую кровь Миши — княгиня тоже таким не брезговала, уж больно молодо стала выглядеть. Или это мягкий свет в ресторанном зале скрадывал её возраст?

— Софья, держи себя в руках! — веско сказал князь, пока побелевший Миша кинулся к Светлане.

Гюрза высокомерно вздернула голову вверх — бриллиантовые серьги качнулись в её ушах:

— Это ты себя держи в руках. Совсем с ума сошел. Ты ей драгоценности даришь! А меня в скит запираешь.

— Софья, ты забываешься! — все еще спокойно уговаривал жену князь, только пальцы, вцепившиеся в подлокотники кресла, побелели и выдавали его гнев. — Успокойся и прекрати позорить себя и род Волковых.

Михаил взял с еще не накрытого стола графин и налил в бокал воду. Он поднес бокал матери:

— Мама, все не так, как ты думаешь. Выпей и успокойся, прошу, а потом мы сядем и все обсудим. Все, что происходит вокруг нашей семьи последнее время.

Она бросила полный презрения взгляд на Светлану:

— Это ты, мой так и не повзрослевший мальчик, ничего не понимаешь в происходящем. Так и остался слепым влюбленным щенком.

Князь уже откровенно рявкнул:

— Софья! Пр-р-рекрати!

От его рыка даже Светлане захотелось куда-нибудь забиться. Княгиня побелела, её рука мелко затряслась, устраивая бурю в бокале с водой.

Светлана отвернулась в сторону — оказаться в центре семейного скандала она не рассчитывала. Она все же надеялась, что княгине хватит сил удержаться в рамках приличия.

За окном мелькнул рыжий пес, угрюмо сидящий на набережной. Мимо проехал магомобиль, и пес словно растаял в сизом тумане — видимо, как все собаки, помчался за машиной.

Княгиня поднесла к губам бокал и, судя по шумным звукам, принялась пить воду — Светлана видела её тонкий, ломанный силуэт, отраженный в стекле.

Заревел сиреной магдетектор на уличном столбе, привлекая к себе внимание городового. Бокал выпал из руки княгини, вдребезги разбиваясь о гранитный пол. Она еще смогла обиженно пробормотать в пустоту между сыном и мужем:

— Ты… Убил… — и опала, как сломанная кукла, на пол вслед за бокалом.

За окном безнадежно, царапая душу, взвыл рыжий, кудлатый пес. Он оперся лапами на край окна и выл, выл и выл, когтями царапая стекло.

Мишка опустился на колени перед матерью — исцеляющая сеть первого ранга опутала её так плотно и мощно, что воздух вокруг загудел и наэлектризовался. Завоняло озоном.

Князь подъехал на кресле к бездыханному телу жены и рухнул на пол, явно отшибая колени и осколками бокала раня ноги.

— Соня… Сонечка… — как-то растеряно раз за разом повторял он. Только Светлана не видела горя на его лице. Оно просто окаменело и все. Ни слезы, ни морщин от отчаяния. Ни единого проявления скорби — для волкодлака же нет ничего страшнее потери пары.

Волков же только и повторял, как заевшая пластинка:

— Сонечка… Соня… — он держал её за руку и ждал, пока Мишка отчаянно боролся за жизнь матери: он делал ей массаж сердца и искусственное дыхание. Что-то было в этом странно запретное — Светлана не удержалась и отошла в сторону.

Она бросила в пустоту, надеясь, что пустота её услышит:

— Двери закрыть — никого не выпускать. Слугу, отвечавшего за воду, найти и привести сюда! Вызвать полицию и карету «Скорой помощи». — Ведь надежда, что княгиня жива, еще была. — И…

Она видела, как отстранился в сторону и закрыл ладонями лицо Мишка.

Княгиня умерла.

Слезы не прекращая текли по его щекам и, в отличие от князя, Мишка не боялся показывать свое горе. Два таких одинаковых мужчины. И один точно горевал по утрате, а второй… Волков уже замолчал и лишь сидел на полу в неудобной позе. Кровь из его ран потекла по граниту.

— … и Аксенова сюда, — решилась Светлана. Екатерина Андреевна, как дежурный маг, сама приедет на эфирную вспышку.

Калина сухо сказал, черным пятном мелькая в зале:

— Вам нужно уходить отсюда.

Светлана возразила опричнику:

— Я свидетельница — мне нельзя покидать место преступления.

— Вы прежде всего в глазах Суходольска любовница старшего Волкова, — ледяным тоном напомнил Калина. — Вам нельзя быть связанной с возможным убийством княгини. Вам нельзя в таком мараться. Сейчас сюда вслед за полицией примчатся газетчики.

Светлана с трудом сдержала злость — ей нужно было к Мише, его судорожное дыхание напоминало, что она ему нужна как друг:

— Тронешь меня, чтобы утянуть в кромеж, и ты — труп.

— Елизавета Павловна, хоть каплю благоразумия! Жандармерия сама справится.

Она шагнула в кромеж и прямо посмотрела в некогда голубые, а сейчас полностью затянутые тьмой глаза Калины:

— Там моему другу плохо. Я буду рядом. Иначе я сама себя уважать не буду. Тронешь меня — и пожалеешь.

Она, не найдя Кошку в кромеже, шагнула обратно в залу ресторана, обнимая почерневшего от горя Мишку за плечи — сейчас это было сделать легко: он так и сидел на полу, держа мать за руку.

— Мишенька… Держись… Все наладится… — голос её прервался — она сама не верила своим словам: если не найдут яд в воде, то первым, кого обвинят в убийстве княгини, будет как раз Миша. Магдетектор на улице взревел раньше смерти княгини. Знать бы еще, какого уровня вспышку эфирного напряжения он зафиксировал: Миша, спасая мать, не скупился на эфир — эффект от его плетений легко может перекрыть изначальную вспышку. — Мишенька, соберись, слезами делу не поможешь.

А Волков так и сидел на полу, прогоняя прочь своего лакея. Голос князя был невозмутим — ни капли гнева не прорвалось прочь:

— Мишаня, если это ты… Беги далеко — я не буду тебя прикрывать перед законом. Если не ты — я из-под земли зайду ту сволочь, что убила Сонечку…

Светлана с трудом сдержала рвущиеся с языка слова. Мужчину, как легко расправившегося с женой и подставившего сына, ей было не жаль, только не время показывать свою осведомленность. Его надо ловить на горячем, чтобы не смог отвертеться за все, что сотворил.

Первыми примчались жандармы.

Спешно приехавший Аксенов утащил Светлану в приватный кабинет ресторана. Плотно закрыв дверь и еще и подперев её собой, он прямо спросил Светлану:

— Кто вы такая?

Светлана молчала. У неё не было ответа для Аксенова. Тот вытянул губы в ледяной улыбке:

— Мне за пять минут успели телефонировать Завьялов и Милютин с требованием не впутывать в дело вас. Мне телефонировал глава опричного сыска, сообщая, что вас там не было и быть не могло. Мне высказала в лицо Екатерина Андреевна, что я обязан вас не заметить и тогда, если я скрою ваше присутствие тут, моя жизнь может круто измениться и превратиться в семейную. Так меня еще не покупали. Кто вы, Светлана Алексеевна?

— Я всего лишь друг Михаила Константиновича…

Аксенов зло оборвал её:

— И невеста его отца. Знаю. Слышал. Теперь точно — невеста. Черная.

Светлана вскинулась — хорошо еще, что кромеж молчал и не ехидничал:

— Не говорите ерунды, Максим Яковлевич. Лучше займитесь расследованием. Вы же понимаете, что Михаил Константинович не мог убить свою мать. Его подставили, как и Матвея с Сашей.

Он криво улыбнулся:

— Лучше предоставьте мне список ваших друзей. Будет проще приставить к ним охрану, чем потом пытаться доказать их невиновность.

— Список друзей? — Светлана сложила руки на груди. — Хорошо. Остались на свободе: вы, Екатерина Андреевна, Владимир Петров и Синица из Сыска. Все. Иных нет.

Хорошо, что Лариса и Герасим Кисель для всех слуги. Мало кто верит, что слуги могут быть друзьями.

— Что-то еще, Максим Яковлевич?

— Вы нашли Агриков меч?

— Нет, — вздохнула Светлана.

— А пытались?

Она лишь грустно улыбнулась, признавая очевидное: не пыталась. Даже Сашка был в Муроме, ища меч, а она пока плыла по течению, хоть и знала, что без меча ей никак.

Максим Яковлевич потер лицо, расправляя морщины от усталости:

— Вы боевой маг, а я всего лишь жандарм. Давайте каждый займется тем, что умеет, тем, что должен. Я займусь расследованием, а вы — поимкой и уничтожением огненного змея.

— Почему вы думаете, что дело в нем?

— А у вас еще остались друзья? Убирают именно ваших друзей.

Кромеж ожил, сообщая на ухо голосом Калины:

— Найти Кошку не представляется возможным. Его нет в кромеже и в Яви. Искать в Нави?

Змей и… Волков?… добрался и до Кошки. Аксенов был прав — бегать и дальше от поисков Агрикова меча нельзя.