Кровь в его жилах

Глава тринадцатая Приспешник сливает свое недовольство на Светлану

Шуршали бумаги, что-то хмыкал себе под нос приспешник, с первого этажа доносилась быстрая дробь клавиш пишущих машинок. Пахло лесными травами, почему-то немного астрами и бергамотом, а еще отчаянно соблазнительно кофе. И булочками. Живот голодно заурчал.

Наверное, это и выдало Светлану, потому что в кабинете холодно прозвучало:

— Добрый день, Елизавета Павловна!

Раздался грохот опустившегося на стопку бумаг пресс-папье. Светлана даже вздрогнула: интересно, чем это приспешник так раздражен?

— И вам… Доброго дня.

Она открыла глаза и прислушалась к себе. Несмотря на отчаянную вылазку в Серые ручьи, чувствовала Светлана себя на удивление хорошо. Эфирные каналы ныли, но приятной усталостью, как бывает, когда отлично потренировался. Голова не болела, живот тоже, вообще ничего не болело, кроме каналов! Светлана скосила глаза на вставшего со своего места и направившегося к ней приспешника. Получается, что Екатерина Андреевна еще и целитель, кроме всего прочего? Что-то про медицинские курсы она говорила. Прям кладезь талантов, а не приспешник.

«Приспешница!» — поправила себя Светлана.

Солнце светило прямо на диван, чуть слепя глаза. Пылинки красиво танцевали в его лучах. За три года службы в управе, Светлана уже знала, что это значит — где-то пять часов вечера. Может, чуть больше.

— Как ваше самочувствие? — Екатерина Андреевна взяла со стола стеклянный стакан с красноватым, узнаваемым настоем шиповника.

«Да не может быть…» — Светлана даже подумать боялась, что это значит. Шиповник помогает справиться с ранговой ломкой, признаков которой она не чувствовала. В сентябре было гораздо хуже. Светлана улыбнулась приспешнице:

— Спасибо, хорошо.

Она села на диване, замечая, что спала заботливо укрытая пледом на неведомо откуда взявшейся подушке. Засыпала она вроде без неё. А еще кто-то аккуратно снял со Светланы верхнюю одежду. И обувь. И даже корсет расшнуровал. Она даже не проснулась.

— Осторожно, корсет… — предупреждение Екатерины Андреевны запоздало. В животе чуть шевельнулся огонек боли, но и только. Приспешница порывисто подала стакан с настоем. — Шиповник. Универсальный антидот стоит на вашем столе — если вы все еще не верите мне. Поздравляю с взятым вторым рангом.

Голос Екатерины Андреевны звучал сухо, ни нотки осуждения, но движения были порывистые. «Раздражена, точно раздражена, только чем?» — не понимала Светлана, мелкими глотками выпивая настой — он давно остыл.

Екатерина Андреевна тем временем вернулась к Светланиному столу и достала открытку из букета белый астр, мелких, как звездочки или снежинки. Вместо вазы цветы гордо стояли в бутылке из-под сельтерской воды. Подавляя глупые надежды, ведь Саша далеко и занят, Светлана залпом выпила настой и спешно поменяла пустой стакан на открытку. Живот снова выдал трель, подсказывая, что от кофе и булочек он бы тоже не отказался. Настоя ему было мало.

Убористым знакомым почерком Саши на открытке было написано: «Мои наилучшие поздравления с новым рангом! И все же лучше так не рисковать. Двое всегда сильнее там, где слаб один». Улыбку Светлана сдерживать не стала. На сердце пела внезапная весна. Саша нашел время принести ей букет.

Екатерина Андреевна, поставив стакан на стол, вновь возникла возле Светланы, нависая над ней, как карающий ангел. Она молчала, но молчала крайне выразительно. Даже её легкомысленные кудряшки выглядели строго.

Светлана подняла на приспешницу глаза:

— Что-то еще?

Екатерина Андреевна слишком резко, выдавая свои чувства, кивнула, протянула чашку с кофе и булочку и принялась докладывать:

— Ваш мундир доставили из дома. Можете переодеться тут или в уборной. Шинель и ботинки просушены и почищены. Михаил Константинович навещал вас, пока вы спали. Он сказал, что с вами все в порядке. Сводить черные проклятийные язвы на вашем лице он не стал. Велел передать, что это вам будет уроком. — Глаза приспешницы как-то гневно сверкнули, явно соглашаясь с Мишиными словами. На что злится Екатерина Андреевна⁈ На то, что Светлана выполнила свой долг так, как понимает его? Тогда приспешница все же глупа, а она уже надеяться начала. — Глава опричнины прислал прошение об аудиенции.

— Можно отказаться? — поперхнулась воздухом Светлана. Хорошо, что не пила в этот момент кофе, сладкий, кстати, и очень крепкий.

— Можно. Но не нужно. Речь идет о подготовке к принесению клятвы верности. Это важно. — Голос приспешницы стремительно холодел. Кажется, Светлана её сильно разочаровала. Пришлось поспешно пойти на попятные — войну сейчас вести с Екатериной Андреевной не хотелось, и так все тепло в сердце из-за букета астр пропало:

— Ладно, но не сейчас. Через день.

— Я могу вам хоть неделю дать на смирение с опричниками. Они нестрашные, я же вас не боюсь.

«А вот и ехидство вернулось!» — Светлана прикрыла глаза — устала она разгадывать шарады скачущего настроения Екатерины Андреевны. Светлана знала твердо: она сделала все правильно. Она даже Сашу предупредила, хоть и не знала точно, что его помощь понадобится. Недовольство свое Екатерина Андреевна пусть на кого-то другого сцеживает.

— Что-то еще? Я не очень хорошо себя чувствую, так что можно коротко и по делу? Что-то известно о Маше.? — она допила кофе, и Екатерина Андреевна забрала чашку из её рук.

— Мария Сидорова, уроженка Солнечного, чувствует себя хорошо. Проклятье с неё снято — оно, как и ваше, было ослабленным. Кромешники считают, что это связано с тем, что вы не проживали в Серых ручьях, а оказались там случайно. Обморожения внушают тревогу, но к Марии вызваны лучшие целители. Справятся. Вам самой тоже рекомендовано лечение. Телефонировать в опричнину, чтобы вам подготовили императорскую палату в Москов…?

— Обойдусь! — Светлана вздрогнула и встала, чтобы доказать приспешнице, что с ней все в порядке.

Екатерина Андреевна поджала недовольно губы:

— Тайный советник Соколов настаивал на лечении.

— Можно в местную больницу и без помпы? — Светлана почувствовала себя капризным ребенком, но покидать Суходольск ради Москвы и стремительно несущегося на неё престола она была не готова. У неё тут Са… Матвей, Юсуповы и баюша. У неё куча дел пока. И о троне она никогда не мечтала.

Настроение Екатерины Андреевны сделало очередной кульбит — в её голосе прозвучали нотки сострадания:

— Там сейчас даже в коридорах лежат. Столько пострадавших в пожаре…

— Все, поняла, не надо в больницу. Постарайтесь договориться с Аристархом Борисовичем… — Светлана осеклась — расслабилась и приняла игру во двор и услужливую фрейлину всерьез. — Я сама сообщу Соколову, что не нуждаюсь в лечении.

Она обошла Екатерину Андреевну и вернула Сашину открытку в букет. Пальцы прошлись по нежным белым лепесткам. Точно, снежинки, только теплые.

Приспешница продолжила докладывать, заставляя Светлану разворачиваться к ней:

— Я должна принести свои глубокие извинения за то, что не смогла вовремя выполнить ваше поручение.

— О чем это вы?

— О Громове. Его кристальник не отвечал на звонки.

Теперь стало понятно, почему Саша так задержался…

— В сыск не пробовали…

Екатерина Андреевна кивнула, и её кудряшки вновь осуждающе подпрыгнули:

— И в сыск, и на квартиру… Обнаружить его удалось только через Михаила Константиновича. Оказывается, после пожара в электрическом театре они самовольно поменялись местами. Громов отправился в Зерновое, а Михаил Константинович — в больницу.

Светлана непроизвольно сжала пальцы и подалась к Екатерине Андреевне:

— Что случилось в Зерновом?

Миша сильный маг, и раз он там не мог сразу справиться…

— Там открылся проход в мир чуди белоглазой, откуда ползло всякое. В основном мертвяки, конечно, но пять матерей пожаловались на подмену своих детей. Насколько я знаю, Михаил Константинович успел вернуть всего одного ребенка. Остальными, я полагаю, занимается Громов.

Светлана вздохнула. Вот почему Саша был такой усталый… Он погасил пожар в театре, потом навестил Светлану, а затем пошел в Зерновое… Он совсем не спал и не отдыхал, получается. Двое суток подряд, а то и больше. Безумный храбрец… Еще и к ней успел, спасая. И даже принес букет. Удивительная нечисть. Жаль, что не совсем её. Помолвку просто так не разрывают, тем более что Вера Лапшина ждет ребенка. Господи, как же все сложно и запутанно.

— Мне пришлось телефонировать по обычному телефону в Зерновое, и только тогда удалось передать Громову о случившемся. В Зерновом до сих пор не работает кристальная связь. Сейчас Громов вернулся в Зерновое, если вам так важно. — Глаза Екатерины Андреевны почему-то подобострастно уставились куда-то на подбородок. — Михаил Константинович на данный момент в больнице.

Да что не так с приспешницей⁈ Миша — Михаил Константинович у неё, а Саша — только Громов. И это взгляд куда-то в подбородок. Или губы?

— Можно чуть-чуть вмешаться? — спросила Екатерина Андреевна, отвлекая от мыслей.

— Можно, — осторожно кивнула Светлана, выдвигая стул и садясь — все слабость давала о себе знать. Надо же, она новый ранг взяла…

Екатерина достала из кармана мундира тюбик с помадой и неожиданно накрасила губы Светланы, скептически посмотрела и признала:

— Цвет не ваш, но лучше так, чем откровенные синяки. Совет на будущее — уже не прошенный. Запомните: все можно купить и продать, а репутацию — нет.

— Это вы сейчас к чему?

Екатерина Андреевна поставила тюбик помады на стол возле букета:

— Это я к тому, что радуйтесь жизни, любите и наслаждайтесь своими чувствами, но не подставляйтесь. Никогда не позволяйте мужчинам оставлять на вас явные следы. И еще… Один случайный поцелуй на публике, случайное прикосновение пальцев или что-то похуже, и ваша репутация рухнет. Грязь намертво налипает на репутации и смыть её невозможно. Любите, но не дайте себя заловить. Ваши опухшие, посиневшие губы видели только я, Громов и Михаил Константинович. Им я сказала, что вы ударились.

— А если у меня все серьезно? — Светлана в упор смотрела на приспешницу. Та расплылась в противной улыбке, которую захотелось стереть:

— У вас все несерьезно. Возле вас сейчас нет ни одного подходящего для марьяжа мужчины. Мезальянс допускать нельзя. Иначе вы не сядете на трон.

— А как же Михаил Константинович?

— Боже упаси его на троне. Мне его душечки-Катюшечки за глаза хватило. Сразу предупреждаю: я Катеринка.

Так называли сто рублей в честь изображенного на банкноте портрета Екатерины Первой из Рюриков. Сто рублей. Екатерина считает себя дорогой и… Легко переходящей из рук в руки.

Екатерина Андреевна спокойно продолжила — сейчас ни капли раздражения в её голосе не звучало, словно она все же сочувствовала Светлане:

— У Михаила Константиновича, кроме несерьезного подхода к жизни, есть один неисправимый недостаток. Его происхождение вызывает вполне обоснованные подозрения. Он родился очень рано для настоящего Волкова. Император, даже игрушечный при настоящей Рюриковне, не может быть нагулянным от конюха или лакея… Если честно, самой вероятной кандидатурой в ваши мужья я бы назвала князя Волкова, но у него один недостаток.

— Он женат, — Светлана старательно подавила в голосе ярость. Мишка точно не заслужил таких пренебрежительных слов от приспешницы.

— Он калека, — отвратительно сказала очевидное Екатерина Андреевна. — Я не знаю, кто вам сейчас дорог, но учтите — ваши женихи живут в Европе. Германия или Британия.

— И те, и другие враги.

Светлана старательно тушила горящие от вырывающегося из-под контроля эфира пальцы. Приспешница видела огонь, но не обращала на него внимания.

— Так они и править не будут. Впрочем, вы тоже…

Этого Светлана уже не вынесла — она отрешенно сказала то, что просилось сразу, еще день назад:

— Вы уволены.

В кабинете откровенно запахло гарью. Екатерина Андреевна улыбнулась — её таким было не напугать. Или именно увольнения она и добивалась?

— Увы, вы не можете меня уволить. В магуправе я выше вас по чину. Меня может уволить только Рокотов. Уволить как фрейлину и приспешника… Вы мне даже фрейлинский шифр не прислали. Я служу на добровольных началах. Ничего не выйдет. Придется вам меня терпеть.

Светлана погасила огонь на ладонях — это все из-за ранговой ломки. Она держит свои чувства под контролем.

— Катя… Кто из мужчин вас так обидел?

— Никто. Я вам говорила: я не собираюсь замуж, так что не надо искать интриги там, где их нет. Моя задача проста — посадить вас на трон, а для этого вы должны быть целомудренны или хотя бы не с подмоченной репутацией. Я буду коршуном следить, чтобы никто не увивался возле вас. Или хотя бы не портил вам так откровенно губы.

Светлана ответить не успела — в кабинет заглянул Тимофеев, один из письмоводителей:

— Светлана Алексеевна, там вас князь Волков просят… Сами понимаете, что он подняться сюда не может.

Приспешница отчетливо ойкнула. Да что не так с этой девицей⁈ То отчитывает, как строгая мамаша, то ойкает от волнения…

— Я сейчас спущусь.

Голова в дверях исчезла. Светлана в упор посмотрела на Екатерину Андреевну. Та быстро повинилась, сейчас отчаянно напоминая барышню, которая вломилась к ней в квартиру ночью, переживая за девочку:

— Простите, совсем забыла про его звонок. Он интересовался вашим самочувствием и сказал, что заедет, чтобы лично убедиться, что с вами все в порядке. Вам помочь переодеться?

Светлана прикрыла на миг глаза — свою непрогоняемую и неувольняемую приспешницу она не понимала. Совсем. Правда, помощь все же приняла — негоже князя заставлять ждать. Кто он и кто она — с точки зрения окружающих, конечно же…

С трудом, на подгибающихся от слабости ногах Светлана спустилась по лестнице, разглядывая приемную залу. Она была пуста — все письмоводители и Ивашка куда-то умчались. Скорее всего по приказу князя. Эфир звукопоглощающего заклинания уже искрился вокруг Волкова, выдавая серьезность разговора. Его слуга и охранник в сферу заклинания не входил — он стоял у двери, подпирая её, чтобы никто лишний не помешал встрече.

Князь Волков, привычно в черном сюртуке, расшитом золотом, с ногами, укрытыми пледом, в свою очередь цепко рассматривал Светлану. Эмоций на его лице не было. Он чего-то ждал? Он чего-то боялся? Его пальцы побелели — так он сильно вцепился в подлокотники своего кресла.

Светлана сделала перед князем реверанс. За ними могут подсматривать.

Наконец, князь Волков расслабился и откинулся на спинку своего кресла. Он даже бледно улыбнулся:

— Слава богу, с вами все в порядке… Как вы меня напугали, Лизонька… Вы бы только знали. Мне Аристарх Борисович все рассказал…

— Простите, не хотела доставлять вам беспокойства, — Светлана, повинившись, склонила голову. Она не Саша, признавать себя виноватой не умеет, но казаться такой — запросто. Она поняла, чего испугался князь. Он боялся, что она могла выгореть. Если он прочит её на трон, то его испуг понятен: выгоревшая императрица — крах для страны.

— С новым взятым рангом вас, Лизонька. Простите, что без подарка — я потом вам пришлю. Сами понимаете, что я спешил увидеть вас.

Сегодня он был крайне разговорчив, и это настораживало.

— Что вы, не нужны никакие подарки, ваша забота сама по себе для меня дорога́, — вновь солгала Светлана. Она еще так и не решила, можно ли ему доверять. Вроде все за то, что он заслуживает доверия, а сердце верить отказывается. Так и чувствуется где-то подвох.

— Вы напугали меня. Отправились в центр эпидемии в одиночку. А если бы это действительно была сибирская язва? Если бы вы там и легли? Вы подумали, чтобы было со мной и Мишкой? Мы отвечаем за вас перед вашим родителем…

Она уткнулась взглядом в пол — так легче лгать:

— Простите, я не хотела. Я думала только о потерянном где-то в деревне ребенке.

— Вам о своем ребенке надо уже думать… А не о чужих. Вам пора выбирать жениха, Лизонька. Не думали об этом? Я выделю вам хорошее приданое — не думайте, что вы бесприданница.

Светлана притворно улыбнулась: у неё в приданом вся Россия, между прочим. С точки зрения Дальногорских, конечно. Интересно, подглядывает сейчас за ними княжна или нет?

— Благодарю вас, князь, — не удержалась Светлана и обращением напомнила, кто она на самом деле. Приданое он ей выделит! Жениха, поди, как и приспешница, уже нашел. У бриттов или в Германии?

— Лизонька, не злись, я же из лучших побуждений. Аристарх Борисович рассказал мне все о Серых ручьях, есть подозрение, что дело корнями может уходить в соседнюю губернию. И тут я бесполезен — я уже давно всего лишь чиновник губернского разлива, — явно прибеднился он.

— … и вы, Лизонька, далеки от трона и власти… — Князь махнул рукой, и звуки города вернулись — аудиенция окончена. Старый, прожжённый политик, Светлане с ним не тягаться — он одним только жестом показал её настоящее место. Тут он все решает от и до. И он все же держит в уме её возвращение на трон. Надо же. Доверять ему, несмотря на ласковые слова, она не будет. У неё крайне ограниченный кредит доверия. Ей хватает Саши, Матвея и Мишки. Благодаря его шинели она сегодня не замерзла, так что злиться и ругаться на младшего Волкова она не будет.

Светлана сделала легкий реверанс на прощание — все же нельзя не учитывать чужие любопытные глаза, которые не поймут, почему это «титуляшка» так вольно вела себя с князем. В чем-то приспешница права: видимость — это все.

Дверь с грохотом захлопнулась за князем. Светлана посмотрела наверх, оценивая лестницу. Уже заранее было дурно. Надо же, у них с князем Волковым одинаковый враг — лестница.

Екатерина Андреевна, явно подсматривающая за встречей, быстро промчалась по лестнице вниз, подавая руку:

— Обопритесь, Елизавета Павловна.

И как бы не хотелось принимать её помощь, Светлана сдалась перед тлеющей болью в животе. Надо попросить Аристарха Борисовича озаботиться фрейлинским шифром, вручить его Екатерине Андреевне и… Отправить её в отставку на законных основаниях. Хватит с неё придури приспешницы, которая, кстати, снова началась. Екатерина Андреевна, помогая опуститься на диван в кабинете, отрешенно сказала, глядя куда-то в сторону:

— Вы заметили, как молодо сейчас выглядит князь? Между ним и Михаилом Константиновичем разницу больше в десять, максимум, лет не дашь.

Светлана, пытавшаяся продышать боль, вздрогнула:

— К чему все это?

Екатерина Андреевна, возвращаясь к своему столу, пожала плечами:

— К тому, что он хороший политик. — Она развернула свой стул к Светлане и опустилась на него. Светлана вспомнила: приспешница тоже устала. Екатерина Андреевна дежурит которую ночь подряд, понятно, что её настроение гуляет от усталости туда-сюда. — Он правил страной при Павле и при Катьке. Он был младше Павла, которого, между прочим, готовили править огромной страной, но… Тот решил, что семья важнее, и страной долгие годы негласно правил князь Волков. Не знали? И только травма заставила его удалиться со двора.

— Он женат, — напомнила Светлана. Нет, от приспешницы надо избавляться и как можно скорее. Она, конечно, хороший источник знаний, но вот её намерения пугают.

— Я помню. Важнее то, что он калека. Хотя… Можно хорошо устроиться с вашей любовью к мезальянсу.

Все, это стало последней каплей.

— Катя… Чем я вас обидела? — Саша не заслужил грязных намеков. Вот за его репутацию она будет биться, как бабр.

— Ничем, — невозмутимо пожала плечами Екатерина Андреевна. Её раздражение уже улеглось.

— Он женат.

Приспешница невоспитанно махнула рукой:

— Вряд ли — вы слишком воспитаны, чтобы крутить роман с женатым мужчиной.

— Катя!

Та улыбнулась, только извиняться не стала:

— Вы про князя… Его жена уходит в монастырь.

— Это слухи.

Приспешница вновь сверкнула гневно глазами и обиделась:

— Я никогда не сообщаю слухи. Я сообщаю вам только то, в чем лично уверена. Княгиня уходит в скит, чтобы успокоить душу и оплакать свою погибшую дочь.

Светлане резко стало дурно — только скита сейчас и не хватало:

— Дайте угадаю… Скит Тихвинский?

— Именно. Что-то не так? Я что-то упустила, Елизавета Павловна?

Светлана закрыла глаза:

— Холера… Это иное, Катя. Вы не так все поняли. Это иное.

Приспешница была непробиваема:

— Будете так ругаться — все поймут, что у вас роман с Громовым. Он из купцов. Этого вам не простят. Даже думать забудьте о браке с ним. Только не с ним. И целоваться с кромешником… Бррр… А еще Аристарха Борисовича боитесь.

Светлана заставила себя говорить тихо:

— Я никогда не говорила, что мне нужен трон.

— А как иначе? Вы родились для него.

— Катя… Я вас не могу уволить, но сама уволиться могу запросто!

Приспешница ради приличия побелела и замолчала. Светлана надеялась, что надолго, но Екатерина Андреевна решила продолжить испытывать её нервы:

— Тогда… Впрочем, нет… Вас все равно вознесут на трон. Вы слабы без поддержки князей… Князь Волков был бы идеальным выходом для вас. Он позволил бы сохранить Громова возле вас.

— Катя, я кромешница. Я могу в любой момент уйти с концами на другой конец страны, и вы никогда не найдете меня. Ой?

Екатерина Андреевна вздохнула, признавая очевидное:

— Ой.

— У вас пять минут, чтобы собраться с мыслями и доложить, что вас во мне задевает. Я устала гадать о таинственных перепадах вашего настроения. Я устала гадать, какая муха вас укусила. Я не хочу ждать очередной вашей колкости или приступа раздражения. У меня нет на вас ни единого рычага воздействия, но я легко могу бросить службу в магуправе и уйти — Россия огромна. Вы никогда не найдете меня, потому что я больше не привязана к Суходольску. Все карты на стол, Катя, или я уйду. Я не ребенок, которого надо учить. Я Великая княжна, хотите вы того или нет, хочу я того или нет. Время пошло.

Приспешница прищурилась, отказываясь испуганно ойкать и белеть.

— Что ж… Карты на стол? Хорошо. Князь вам правильно сказал, что вы не имели права рисковать собой, отправляясь в Серые ручьи. Вы важны для страны. Ваша жизнь может быть не дорога вам, но отчизне она нужна. И, черт меня дери, я буду защищать вас от вас же самой. Это первое. Второе… Ваша репутация. Она должна быть идеальна. И какие-то проходимцы, набивающиеся в ваши временные аманты, вам не позволительны. Особенно из другого класса. Третье… Хотите вы того или нет, вам придется ради страны сесть на трон. Ваше «нет» даже не рассматривается. «Катькина истерика» не должна повториться. Никогда. И я запихну вас на трон невинной барышней чего бы мне это ни стоило.

Светлана кивала на каждый пункт Екатерины Андреевны. Убедившись, что та не намерена продолжать, крайне серьезно сказала, чтобы избежать любых кривотолков:

— А теперь слушайте меня. Я не знаю, кто у вас погиб в «Катькину истерику». Скорее всего родители. Моя семья тоже погибла тогда же.

«И вера в семью!» — она не стала добавлять.

— … Я понимаю вашу боль, но я не сяду на трон. Я не буду марионеткой. Я это уже сказала. От того, что сильная кровь Рюриков вернется на трон, ничего не изменится. Сановники не перестанут рвать глотки за власть и привилегии, чиновники не усовестятся и не перестанут мздоимствовать, фабриканты не возлюбят своих рабочих и не станут делиться благами с ними, а на колосьях не будут родиться сразу булки. И ангелы не воспоют с небес. И народного ликования хватит на пару дней, быть может. Вся надежда только на то, что раз в пять лет власть, благодаря выборам, будет меняться — рано или поздно, как во Франции или в Новом свете, у бриттов или итальянцев, к власти придут умные люди. У нас же они тоже где-то есть, я полагаю. А императорская кровь — так себе гарантия ума.

— Вам и не надо править, Елизавета Павловна, — не удержалась от колкости Екатерина Андреевна.

— Я уже говорила — марионеткой я не буду. И для того, чтобы «Катькина истерика» с многочисленными жертвами не повторялась, именно возвращения крови Рюриков на престол и нельзя допускать. Пока есть люди, которые свято верят, что из-за крови они и есть Россия, такие бедствия будут и будут продолжаться. Поверьте, я видела, что двигало императрицей Екатериной Третьей, когда она устроила магический шторм. Она свято верила, что имеет право распоряжаться миллионами жизней. И это страшно, Катя. Это было страшно.

— Вы обязаны быть на троне, Елизавета Павловна. Разве землетрясение этой осенью вас не убедило?

— Я обязана стране одно — я обязана разорвать магический договор между стихиями и Рюриками. Ни один человек не имеет права держать в узде такие силы и натравливать их на свою отчизну. Я разорву договор, чего бы мне это ни стоило. И я предупреждаю, Екатерина Андреевна, не стойте у меня на пути.

Приспешница все же побелела. В кабинете повисла тишина. Светлана сказала все, что хотела. Уходить всерьез она не собиралась, но сможет, потому что не Дальногорским припирать её к стенке.

Екатерина Андреевна что-то решила для себя. Она тихо сказала:

— А тогда рядом, плечом к плечу стоять можно? Без осуждения, без ехидства и гнева, без слежки, только с заботой о вашей репутации, можно? Я маг первого ранга. В документах поддельное свидетельство о третьем ранге. Я буду рядом. Я не подведу. Слово чести. И никакого больше яда.

— Я подумаю… — Светлане не дали договорить — в кабинет снова заглянул Тимофеев, докладывая:

— Там из сыска титулярный советник Петров прибыл, говорит, вы его ждете…

Светлана резко бросила:

— Проси!

Владимир явно пришел с новостью об анонимном письме с угрозой.