Миара. Рождение Тени

Глава 14

Что происходит в первые дни после неудачного восстания?

Оказывается, мир вокруг погружается в тишину. Тишину скорби по павшим, хранимую в тайне, чтобы не последовать за ними и не разделить горькой участи. Тишину страха от неминуемой расправы, которая должна настичь как мятежников, так и любого пожелавшего помочь им. Тишину восстановления утраченного и разрушенного. Город медленно оживал, люди приходили в себя, больше не томясь в ожидании и неизвестности в своих домах. И все равно практически каждый горестно молчал, понимая, какая именно судьба ждет восставших, являвшихся чьими- то мужьями, отцами, братьями. Немые укоры и косые взгляды стали неотъемлемой частью ежедневной рутины почти каждого жителя столицы. День за днем, переходя в недели. Казалось, ничего не изменилось, вот только по улицам неспешно и бесшумно двигались десятки стражей, не вмешивающихся в дела жителей, но неизменно внушающие страх.

И все это время в подвалах дворца Императора тишины не было. Там не смолкали крики. Висперы и император допрашивали пленных. Каждого по очереди. Каждого из оставшихся ста шестидесяти четырех. Дарлан выяснил, что в его дворец проникло двести двадцать три человека. Пятьдесят девять из них за неполные сутки убили Грон, Тария и Миара. Участие последней в произошедшем хаосе для Дарлана было удивительным, пусть даже он сам лично видел ее всю в чужой крови. Непередаваемое и завораживающее зрелище. И все же пятьдесят девять человек… От Грона и Тарии он иного и не ожидал, они же сами отчитались перед ним о произошедшем сразу же, как Император вернулся. Слабые не достойны быть его висперами. И теперь Дарлан прекрасно понимал, что следующие дни, если не недели будет слишком занят, вычищая всю гниль, предательски поселившуюся в его Империи. Пусть он и занимался этим с того самого дня, когда взошел на трон. Но он всегда делал это методично и так, как запланировал сам. Текущая ситуация в планы Императора не укладывалась, чем дико раздражала. Потому сейчас он медленно прохаживался по своему кабинету, размышляя вслух.

— В чем смысл? — произнес Дарлан, в очередной раз прохаживаясь по кабинету и пытаясь разглядеть на двери то, что не видел ранее. — Для чего им нужно было вот так пытаться проникнуть во дворец? Они пытались вскрыть двери в мой кабинет, но для чего? Что можно желать найти так сильно, чтобы совсем забыть об элементарной подготовке?

Харт молча стоял рядом, выжидая приказов или каких- либо выводов своего господина.

Все данные, механизмы, все действия мятежников были уже изучены ими обоими на несколько десятков раз. И пусть окончательных выводов Дарлан делать не спешил, но они все равно его не утешали.

— Терпеть не могу людской глупости. Ее невозможно контролировать. Глупцы не чувствуют, когда нужно остановиться.

Харт прокашлялся, осмелившись наконец высказаться:

— Мой Повелитель, за все эти годы мы сместили почти всех ваших врагов, и тех, кто бы мог их поддержать. Но часть осталась. Наверняка, все это их рук дело.

— В этом я и не сомневаюсь. Но не могу понять для чего действовать именно так. Без четкого плана, без цели. — Он остановился у окна, выходящего во внутренний сад, бросил невидящий взгляд и повернулся к Харту. — Я мог бы допустить, что все это был отвлекающий маневр. Но это опять же бессмысленно, ведь меня здесь не было. Так зачем?

Он еще раз посмотрел в окно, вниз, туда, где неспешно шла женщина с красными волосами, держа за руку такую же красноволосую девочку. Сын Миары следовал за ними, сложив руки на груди. Дарлан почувствовал даже нечто вроде облегчения от осознания, что они все же вышли из своей комнаты. На следующий день после его возвращения и того разговора на балконе, Миара закрылась вместе со своими детьми, впуская только Тарию, приносившую им еду. Та в свою очередь неизменно докладывала Дарлану о вполне удовлетворительном их состоянии, ограничиваясь словами, что в уединении Миара пыталась свыкнуться с произошедшим и тем, как она использовала свою силу. По всему выходило, что для мятежников она была неучтенными фактором, наводящим еще на одну мысль.

— Они знали, в какой день я уйду и кого возьму с собой. А вот о них представления не имели. Да, теперь я точно уверен, что информацию передал кто- то из вас пятерых. — Он добавил, заметив мельком в окне сведенные брови Харта. — Ты же не рассчитывал, что я с тебя сразу же сниму подозрения? Пусть приказы отдают не напрямую, нет, это уже граничило бы с абсурдом. Но при этом мятежники все равно выжидали. Почему? И здесь куда как интереснее становится то, что именно ты предложил задержаться в Диштране.

— Повелитель! Я не посмел бы предать вас.

— О, я это знаю. Захотел бы- уже бы сделал за столько лет. Да и ты как никто в курсе моих планов и целей. Что, впрочем, ничего не гарантирует. Заставить можно кого угодно, если знать, куда именно давить. И тем не менее вопрос остается открытым. Кто- то им помог, но кто?

Дарлан вновь обратился к Харту:

— И я очень сильно желаю получить на него ответ.

— Мы обязательно все выясним, Повелитель.

— Не сомневаюсь.

Дарлан вновь вернул свое внимание к саду.

Миара сидела прямо на траве, совершенно не заботясь ни о прошедшем не так давно дожде, ни об удобстве. Ее дети находились рядом. Эвиса рвала цветы и плела из них венок. Брис стоял, прислонившись к дереву и сложив руки на груди. Дарлан уже давно заметил за юношей привычку быть всегда настороже. Вот и сейчас он, казалось, отдыхал с матерью и сестрой, но при этом не теряя бдительности осматривал окружающее пространство. Хотя, Миара и ее дочь тоже, наверняка, не были спокойны. Так обычно бывает с теми, кто не доверяет никому. Дарлан и сам был таким. Но он хотя бы знал, что имеет силы противостоять любому, а также причины своего поведения. И сейчас ему было очень интересно знать, что именно произошло с Миарой и не детьми. Но это позже, сейчас иные задачи были важнее. А пока все свои наблюдения и догадки о случившемся он бережно сохранил, пообещав себе позже вернуться к ним.

Дарлан отвернулся, оставив объекты своего наблюдения и, позвав мановением руки за собой Харта, пошел прочь из кабинета, бросив своему Первому:

— Думаю, пора снова навестить наших несговорчивых узников.

*****

Каждый шаг отдавался в голове Миары болью. Режущей на части изнутри. Но не такой, какую она испытывала ранее от гудевшей внутри силы, стремящейся найти выход. Сейчас боль была абсолютно иного свойства. Ее приносила память, потому что на каждом шагу Миаре мерещились тела, оставленные ею. Теплая рука дочери, сжимавшая ее собственную, была единственным, что еще вытягивало из жутких картин в реальность, где теплый ветер обдувал лицо, а цветы распускались с волшебным ароматом. И все равно, здесь, в саду, на воздухе ей было гораздо спокойнее, чем ходить по коридорам дворца.

Первые несколько дней кровь всплывала повсюду, как в мыслях, так и наяву. Ее еще не успели очистить как следует. Миара не могла выносить этого, потому заперлась с детьми в той комнате, что им предоставили раньше. Вышли они только через пять дней, когда Тария сообщила, что новые покои, о которых говорил Дарлан, готовы.

Миара часто видела кровь. Очень много крови. Она и сама ее проливала. Но все было совершенно иначе сейчас. Тьма внутри участливо подкидывала образы, в которых сознание начинало путаться настолько, что Миара боялась принимать их за действительность. А еще новая сила успокоилась внутри. Теперь она словно кошка мягко, но настойчиво скребла, прося выпустить из клетки. И с каждым днем Миаре было все сложнее ее игнорировать.

— Мама. — окликнул ее сын. — Что не так?

Она запрокинула голову, глубоко вдыхая воздух, напоминая себе, что поклялась не врать детям. Как бы ни было сложно, они не были теми, кто мог позволить себе блаженное неведение.

— Мне страшно. Я не знаю и не могу даже предположить, что именно нас всех ждет. И как именно нужно себя вести, чтобы вы были в безопасности.

— А может не нужно?

Миара в замешательстве уставилась на сына.

— Может быть стоит просто жить? Так, как получится?

— Здесь?

— Не лучше и не хуже любого иного места.

Брис нервно взъерошил волосы, прежде чем продолжить:

— Я уже и не помню, от чего именно мы все бежим.

— В деревне было хорошо. — подала голос Эви, низко склонившись к распустившимся цветам.

— Мы больше не в деревне. — отозвался брат.

— Значит научимся жить здесь. — пожала плечами девочка.

— Даже если придется творить ужасные вещи? — Миара нервно терла пальцы, пытаясь унять зуд внутри головы, невидимой нитью тянущий ее куда- то прочь отсюда.

— Мама, — Эви обернулась к ней. — ведь ты всегда учила нас, что нужно защищать себя несмотря ни на что. Может быть ужасные вещи и не так уж ужасны, если они помогают спасти семью.

— Ты что- то видела? — догадалась Миара

Но Эви продолжала плести из собранных цветов венок. Лишь через несколько минут она подняла голову, будто всматриваясь ввысь.

— На нас смотрят.

Миара и так это знала. Почувствовала уже давно. От прожигающего спину взгляда кожа покрывалась мурашками. Но она не обернулась. Не могла сейчас. Не до того момента, как внутри перестанет бушевать океан сомнений в своих же решениях. Этот ураган пора было прекращать, если она хотела действительно выжить здесь и сохранить жизни своим детям. Потому что в этом дворце «просто жить», о чем говорил Брис, было равнозначно каждый день оказываться на грани смерти. И сейчас оставалось сделать только один выбор — чья именно это будет смерть? В эту самую секунду Миара решала, что не ее и уж точно не ее детей. А тьма внутри ободряюще скалилась от принятого решения.

Ведь с той секунды Миара открыла ее клетку. Поэтому еще некоторое время побыв в саду, она подозвала находящуюся пока в отдалении Урэ присмотреть за детьми и шагнула в темноту своей силы, идя на зов и не думая, куда именно он должен ее привести.

*****

Чем ниже он спускался в подземелье, тем сильнее отдавались крики от каменных стен, заглушая его неспешные шаги. Воздух пропах гарью от жженых тел. Карисс явно развлеклась на славу. Дарлан недовольно поджал губы, медленно приближаясь по каменному коридору к нужной камере. Развернувшаяся внутри картина подтверждала мысли Императора.

Двое пленных были прикованы к стенам так, чтобы наблюдать за происходящим. Еще двое висели почти по центру камеры. Руки их были разведены настолько сильно, что было видно натянутые до максимума мышцы, еще четче выделявшиеся под запекшимися потеками крови. И один мятежник находился в центре комнаты, в горизонтальном положении прикованный к некоему подобию стола вниз головой. В углу у стены лежали еще три тела, искореженные, частично обгоревшие.

Подобные камеры тянулись и вдаль по коридору. Кратос в случайном порядке менял их несколько раз в день, не позволяя пленным ни морально, ни физически подготовиться к очередным издевательствам.

Дарлан пнул носком сапога лежащую на его пути на полу почерневшую руку.

— Я ведь четко приказал никого не убивать.

Карисс необдуманно фыркнула, в следующий момент отлетев в стену и ударившись об нее спиной. Цепи, свисавшие с потолка, резко качнулись вслед, наполнив помещение скрежетом. Дарлан даже не обернулся к ней все то время, пока Карисс медленно поднималась, хватаясь за стену.

Карисс в силу своего чрезмерно своевольного характера была гораздо более резка и импульсивна, но при том более остальных жаждала крови. Вот только от этой жажды она переставала себя контролировать. Дарлан же не терпел такого поведения. Его взгляд упал на валявшегося на полу и обгоревшего до неузнаваемости узника, уже переставшего даже стонать. Либо умер, либо потерял сознание от боли. И то, и другое одинаково злило Дарлана, лишая его возможности получить как можно больше ответов. Карисс уже получила за свое своеволие, потому стояла поодаль притихшая.

— Процесс идет, мой повелитель. — Кратос остановился перед Императором, склонив голову. — Мы выяснили, что мятежникам способствует некто из дворца. Они зовут его Аркан. Как мы поняли, настоящее имя и личность были известны только одному из мятежников.

— И именно он, конечно же, мертв. — протянул Император, бросив взгляд за спину третьего на его сестру.

Кратос молчал, все еще не отваживаясь встать или произнеси хоть что- то, тем самым подтверждая слова своего повелителя. Однако, собравшись, произнес:

— Он умер еще в день восстания, не от наших рук, Повелитель.

Дарлан тяжело вздохнул, покрутил в руках камень.

— Аркан значит. Интересно, почему. Должен ведь быть в этом смысл.

— Мы выясним, Повелитель.

— И побыстрее.

Свист плетей разрезал воздух. Дарлан вздернул бровь, возвращая свое внимание к распятому перед ним пока еще живому мятежнику. Кратос вновь отвел руку, что выглядело даже грациозно и изящно, а затем резко увел вниз, обрушивая кнут на разодранную спину мужчины. Тот уже не имел сил кричать, а оттого только лишь надрывно стонал. Кожа расходилась на части ровно в местах рассечений, так, что с каждым ударом уже имеющиеся разрезы лишь углублялись. Кратос мог быть весьма аккуратен, если хотел. И на каждом пленнике он специально отрабатывал разные методы воздействия.

Очередной сильный удар пришелся ровно в углубившуюся рану. Крик изможденного пленника разорвал воздух, дрожью прокатившись по соседним камерам и дальше, вглубь. Туда, где в углу своей уже привычной клетки, зажав руками уши, качалась Розлин. Она изо всех сил пыталась не слышать происходящего, не знать. Бывшую королеву людей Дарлан вернул на место сразу же после того, как всех мятежников распределили в камеры. Харт демонстративно провел ее перед всеми ними. А Розлин и не противилась, за прошедшие годы слишком привыкнув к месту своего заключения и находя в нем покой измученной души. Поэтому сейчас она отчаянно представляла себя как можно дальше отсюда. Она заметила тень, скользнувшую в неярком отсвете огней единственной настенной лампы и остановившуюся прямо у решетки ее камеры. Миара не смотрела на Розлин. Ее взгляд был направлен в черноту коридора, откуда слышались крики, постепенно становившиеся тем тише, чем меньше оставалось сил и воли у пленника. Словно ей нужно было разглядеть что- то в этой черноте.

Все еще не проворачиваясь к Розлин, будто той и вовсе здесь не было, Миара опустилась прямо на каменный пол, подобрав под себя ноги.

— Зачем ты здесь? — наконец спросила Розлин.

Миара подняла руку, по которой сейчас в полумраке медленно ласкаясь крутилась тьма.

— Она привела меня. Кажется, ей доставляют удовольствие чужие страдания.

— Ей или тебе?

Миара наконец с совершенно пустым лицом посмотрела на женщину по ту сторону клетки. И произнесла, попытавшись вложить в слова то, что действительно раздирало ее изнутри:

— Ей. По крайней мере пока я все еще пытаюсь в это верить.

Неясный и непривычный звук, нечто отдаленно напоминающий скрежет запирающихся засовов, заставил вновь обратиться к темному коридору. Вслед за ним коридор осветила резкая короткая вспышка. Розлин ахнула, сжалась еще сильнее, пряча голову в колени. Миара прикрыла ладонью глаза, чтобы хоть немного защитить их от рези. Вспышка исчезла также быстро как появилась, не оставив после себя ни следа.

— Я давно такого не видела. — прошептала Розлин, все еще не осмеливаясь пошевелиться. — В последний раз в тот день, когда пало королевство. Такая же вспышка, а после десятки тел прямо на полу тронного зала. Стражи, лорды, просто попавшиеся на пути люди, которых согнали насладиться видом павшей королевы.

Миара молчала, обдумывая сказанное. Она тоже видела эту вспышку. В день, когда попала в плен. Когда прошлая жизнь в очередей раз перестала существовать.

— Я кажется начала забывать, что нахожусь в клетке. Просто без стен.

— Разве это что- то меняет?

— О да, для меня многое.

Она слегка улыбнулась, обращаясь все еще в никуда. Но отчего- то Розлин была уверена, что Миара говорила с кем- то конкретным, кого в темноте коридора могла видеть лишь она.

— Клетку нужно сломать, так ведь?

— Ты придешь еще? — торопливо проговорила Розлин, стоило собеседнице подняться.

Миара молчала достаточно долго прежде чем утвердительно кивнуть. А затем на том месте, где она стояла, не осталось ничего. Она ушла ровно также, как появилась. Тихо, быстро и незаметно.

— А ты быстро учишься, моя дорогая. — удовлетворенно произнес сам себе Дарлан, все это время наблюдавший за разговором двух женщин из самой темной части коридора.

Император развернулся и направился назад к камерам, хищно улыбаясь, ведь несколько следующих дней предвещали довольно интересные события. А пока он был твердо намерен выбить ответы из каждого пленника, в страхе следящих за его медленными шагами мимо камер.