Миара. Рождение Тени

Глава 5

Мир по ту сторону портала был таким же, как ее собственный. Здесь был похожий воздух, обжигавший легкие, заполнявшие все вокруг запахи трав. Но вместе с тем небо было более тусклым, звуки вокруг громче. Даже предрассветная тишина, казалось, била набатом по ушам. И никакого ощущения внутреннего спокойствия.

Они вышли из портала во внутренний двор возвышавшегося теперь перед ними дворца. Миара держала детей за руки, а те осторожно и напряженно оглядывались по сторонам. Сама же женщина пыталась запомнить все дорожки и окружение. Пленников окружали колонны, сходящиеся высокими арками над головами. Высокие башни из светлого камня нависали над гостями, словно укоризненно приветствуя. Дворец спал. Лишь мерный шелест деревьев, да скрежет камней и отзвук плит под ногами провожали нежданных гостей, пока их вели по огромному двору. Здесь разом могли разместиться десятки людей, и потому во дворе, наверняка, устраивали торжества и праздники. Сейчас же небольшая группа из четверых взрослых и семерых детей казалась в таком просторе не более чем мелкими насекомыми. Что не особо отличалось от правды, учитывая их положение.

Миара невольно и на мгновение засмотрелась на необычные цветы, в изобилии красок раскинувшиеся вдоволь дорожек. Она не узнавала их. А еще не узнавала ощущений внутри себя. Ее сила, обычно спокойным морем разливавшаяся внутри, осторожно тянулась наружу, будто пытаясь уловить, поймать сквозящие вокруг потоки. Что хуже — внутри нарастал интерес. Женщина слишком привыкла скрывать и прятать свою магию, и та беспрекословно подчинялась ей. Раньше. Сейчас же Миара осознавала, что могла просто не удержать ее. Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, от чего ароматы незнакомых цветов сладким морем кружили голову. Она прикрыла глаза, пытаясь отогнать стучащие внутри пульсации бегущей по чужим венам крови, которые улавливала буквально в каждом окружавшем ее человеке.

Холод прокатился по коже от ощущения, что за ними наблюдали. Внимательно, оценивающе. Женщина даже вскинула голову, пытаясь отыскать что- то или кого- то. Во всех обращенных к пленным окнах дворца было темно. И как ни старалась, она не смогла бы заметить пристально следящих за каждым движением черных глаз. Только вот их обладатель не догадывался, что она уже почувствовала его присутствие так явно, словно стояла напротив. И потому он заинтересованно улыбнулся, когда огонь глаз Миары наконец безошибочно направился на нужное окно.

— Мой Император, вы думаете стоит?

Мужчина чуть склонил голову, пытаясь понять, о чем говорит его четвертая виспера, не отрываясь при этом от все еще пересекавших двор пленников.

— Поясни.

Тария, замершая чуть сбоку, сильнее сцепила пальцы. Она не любила вести с повелителем такие разговоры. Слишком опасно, пусть даже Дарлан не имел привычки бесконтрольно давать волю злости. Не в то время, как он реализуем свои планы.

— И вы, и я видели, что у нее есть некая сила. Но лишь тогда, единственный раз. И более она ничего не проявляла и не показывала за целый месяц. Ритуалом мы можем все испортить.

— А можем получить нечто большее.

— Но…

— Тария. — император предостерегающе цокнул, не оборачиваясь. — Мне казалось, я не спрашивал советов.

— Прошу простить.

Комната вновь погрузилась в тишину. Женщина не смела уйти без разрешения, а Дарлан размышлял, не спеша делиться с ней всеми своими подозрениями.

— Сила есть, это точно. Она ее прячет, хотя только что сама же себя выдала, пусь неосознанно. Скажи Харту, пусть готовит все. В обычном порядке. Но мне нужны подробнейшие отчеты.

Получив инструкции, женщина все же не спешила удаляться, выжидательно замерев. Дождавшись едва заметного кивка, позволявшего говорить, спросила:

— По близнецам распоряжения будут?

Мужчина скрестил руки на груди. Для ритуала он не брал детей, никогда. Даже ему, прозванному Черным Императором, имевшему не самую завидную репутацию тирана и завоевателя, были ведомы определенные рамки и принципы. Но одно Император успел понять за столько лет, проведенных в изучении нравов и порядков ныне захваченного мира — там точно также считали близнецов обладателями великих сил. Пусть никто не знал, когда и как они могли бы проявиться. А он был бы никчемным императором, если бы упускал даже малейшие шансы. Кратос и Карисс пришли к нему сами и уже в осознанном возрасте. И они были действительно невероятны.

— Не трогайте их. Пока что. — наконец принял он решение. — Поселите где- нибудь, пока не поймем, что получится из их матери. Только не переусердствуйте, ни к чему совсем пугать. Но без контроля и наблюдения не оставлять. Здесь все точно не так просто, как кажется. Если с матерью ничего не выйдет, тогда испробуем и этих двоих.

Низко поклонившись, Тария оставила мужчину ровно в тот момент, когда за спинами пленников захлопнулась дверь, ведущая на нижние уровни дворца. В подвалы и камеры, в которых им отныне суждено было жить. Или умереть.

Без окон, без света. Лишь камень вокруг, да стекло вместо одной стены. Клетка для подопытных крыс, не иначе. Никто ничего не объяснял, когда всех пленных растолкали по камерам. Миаре оставалось лишь следить за снующими по ту сторону стекла прислужниками, которые словно никого не замечали и следовали одним им известным инструкциям. Женщина не видела, кто был за стенами, в прочих камерах. Она могла лишь замечать, как что- то менялось день за днем. Буквально через несколько дней, ночью, Миара почувствовала силу, кружившую вокруг нее. Но она не смогла открыть глаза, как бы ни пыталась. И не могла почувствовать детей, чуть ранее засыпавших рядом с ней. А неизвестная сила бежала в нее, вплетаясь в тело, в кожу, растворяясь в крови. Вместе с чужой кровью.

Откуда? Как она оказалась в ней? Горячая, плавящая изнутри вены, разрывающая сердце. Сознание уплывало, растворяясь и отказываясь собираться. Вопросы возникали и тут же пропадали. Ощущение было странным. Всему существу Миары хотелось вытолкнуть чужое, не принадлежащее ей. И вместе с тем с каждой каплей внутри рос интерес, мания, желание изучить, узнать. Настолько всепоглощающее, что женщина перестала ему противиться. И тогда на краткий миг пришла новая боль, гораздо более ощущаемая, дарящая радость.

Она забыла, что это такое. Чтобы помнить, нужно чувствовать. Но она не знала даже, кто она сейчас. Все исчезло. Время, ощущения, жизнь, смерть. Остались лишь обрывки мыслей, за которые Миара все еще отчаянно цеплялась. Как делала это уже привычно который год, пытаясь сохранить остатки своего я. События жизни калейдоскопом картинок проносились перед ней. Наверное, именно так видят перед смертью каждую совершенную ошибку и каждую неиспользованную возможнось. Но Миара знала, что ей нельзя умирать. Нельзя было тогда, похищенной, истерзанной и прикованной цепями в темном подвале. Нельзя несколько лет назад, когда она, истекая кровью, держала в руках тело собственной убитой матери. Нельзя сейчас.

Дети. Где дети?

И мысли тянули из пучины, в которую пыталась погрузить ее новая сила, почувствовавшая власть и превосходство, ощутившая свободу. Не поддаваться, не терять свою волю. Нельзя. У нее и так не осталось ничего, за что можно было бы цепляться, кроме детей. Которым она еще нужна. Новая сила пыталась окутать остатки сознания тьмой, сжать их, расщепить. Лишь до того момента, как Миара открыла глаза назло всему тому, что отныне поселилось внутри.

Первым ощущением был холод. От пола, на котором лежала женщина. Вторым — свет. Пусть едва различимый, но ощутимо резавший глаза. Ей так хотелось назад во тьму, в такую родную, знакомую и успокаивающую. Затем Миара пошевелила рукой. Пальцы закололо, сводя мелкой судорогой, но вместе с тем по ним прокатились волны силы, теперь уже основательно укоренившейся в ее теле, отдавшей ей превосходство. Временно. Она знала, что еще предстоит побороться с самой собой. Ощущала так же явственно, как собственное дыхание. Миара подняла руку, разглядывая. На вид совсем ничего не изменилось, лишь ощущалась иначе. Она никак не могла разобрать, что это за сила, клокочущая внутри, текущая в ее крови, наполнявшая тело. Соединившаяся, будто в танце возлюбленных, с собственным нестабильным даром Миары, доставшимся ей слишком дорогой ценой. Какой там дар, скорее пожизненно проклятие. Теперь еще и помноженное в два раза чем- то неизвестным. Что с ней сделали? И зачем? Вопросы, мысли, выпущенные из клетки сознания начали атаковать с новой силой.

Но это все сейчас было не важно. Рядом послышались приглушенные голоса, движения. Словно из- за двери или стены. Все еще лежа на полу, Миара медленно повернула к ним голову. За стеклом, от пола до потолка ограждавшим помещение, смотря на нее стояли несколько человек. Трое из них были слугами, если судить по одежде, точно такой же как у прислужника в доме содержания пленных. А вот четвертый был куда интереснее. Одет он был в такой же черный камзол, какой Миара помнила на Тарии, только с иного цвета вышивкой. У этого мужчины она была фиолетовой. Становилось очевидно, что такие черные камзолы что- то вроде опознавательной формы приближенных Императора, как они называли своего господина. И сейчас внимательно следящий за Миарой слишком бледный для здорового человека мужчина в черном должен был бы внушать ей ужас. Он правда изрядно пугал, но она просто ничего не чувствовала. Лишь следила. И слушала.

— Господин Харт, образец номер три из всей группы показывает самые лучшие результаты сейчас. Мы начали почти три недели назад, согласно плану. Стадия адаптации у нее завершилась еще вчера, с тех пор сила стабильна до приемлемых значений. И как видите, только что она очнулась.

— Не слишком быстро все?

— Раньше таких результатов мы действительно не наблюдали. Полагаем, следующие сутки решающие. Либо у нас беспрецедентный случай получения уникального образца, либо новая стадия перед сгоранием.

Миара прикрыла глаза, голова начала трещать. Она хотела встать, но тело отказывалось слушаться. Если все так, как говорят там, за стеклом, то она провела без сознания почти три недели. Но как? Ведь еще вчера помнила, как засыпала. Или не вчера? И где ее дети?

Почему- то вместо ужаса и страха от этой мысли внутри разлилась злость. Настолько сильная, настолько бушующая, что Миара сама не понимая, не контролируя свое тело, сжала кулак, неприятно царапнув ногтями пол. И воздух вокруг ее руки взорвался, залившись тьмой, принося внутреннее облегчение. Она наконец вздохнула полной грудью, освобождаясь от тягостного давления внутри. Тончайшими струйками темной силы, теней, прорвавшихся сквозь ее пальцы и притягивающих к себе точно такие же сгустки тьмы из всех уголков камеры. Будто с каждой частичкой выплеснутой силы напряжение спадало. Как же ей понравилось это ощущение освобождения.

За стеклом резко замолчали. Стихли абсолютно все звуки, кроме отдаленных криков где- то за стеной. Миара еще раз вдохнула полной грудью, проверяя, насколько свободными могут быть ее движения. Вновь открыв глаза, развернулась, более не ощущая боли, но все еще убиваемая слабостью измученного тела, и очень медленно встала, так участливо поддерживаемая моментально окружившей ее тьмой. Видимо, такой была ее новая сила.

«Красивая. Страшная.»

Тьма схлынула и исчезла также резко, как появилась, стоило женщине принять чуть более устойчивое положение и опереться на стену. Горло резало от жажды. Как она раньше не замечала? Миара пыталась сказать, задать вопросы. Но внятных звуков не выходило, а перед глазами все начало плыть. Часто задышала, осеклась, увидев на лице бледного Харта злобную улыбку удовлетворения от всего происходящего. До чего же странно он выглядел.

Миара скорее прочла по движению губ, чем услышала, как он произнес:

— Получилось. Наконец- то.

Кровь застучала в ушах от участившегося сердцебиения. Не ее, чужая. Миара ощущала предвкушение мужчины за стеклом как свое собственное.

«Да что ж такое? Хватит, хватит! Опять, как тогда. Слишком…»

Прежде чем, она с головой утонула в чужом восприятии и собственных страхах от таких знакомых болезненных для души ощущениях, тьма, ставшая теперь ее частью, услужливо накрыла ослабшее тело, увлекая в мгновенное забытие.

— Повелитель!

Крик Харта в приемной разрезал тишину кабинета. Дарлан поморщился от резкого звука. Он не любил, когда его так бесцеремонно беспокоили. И уж первый об этом знал лучше других. Вероятно, нечто невероятно важное заставило Харта вести себя таким неподобающим в высшей степени образом. Но все равно ближайшего и верного подданного, бывшего правой рукой Императора долгие годы, встретил недовольный взгляд господина, обещавший медленную и мучительную смерть, если причина столь неприемлемого поведения не будет расценена повелителем как существенная.

Харт буквально влетел в дверь, пытаясь выровнять дыхание, застыл и максимально почтительно поклонился.

— Получилось, мой господин. — поймав все еще недовольный взгляд Императора, Харт склонился вновь и добавил. — Сила Тьмы пробудилась.

Император медленно отложил бумаги, недоверчиво, но заинтересованно склонил голову набок.

— Она?

— Как вы и предполагали, господин.

— Мы только три недели назад начали, слишком рано.

— Похоже в этот раз образец попался поистине уникальный. Будь то не правдой, я бы ни за что не стал вас беспокоить.

Правитель империи моментально поднялся и направился к выходу, более не задерживаясь и не задавая вопросов.

Путь до подвальных камер был полон предвкушения. Он ждал, так долго ждал. И вот, наконец, сработало. Способ был по истине простым, но гениальным. И пусть он лишь усовершенствовал его, но никто другой и не решился бы на такое.

Император назвал это ритуалом.

В каждом завоеванном кусочке Империи, соседних стран, а с недавних пор и иных миров, его слуги отбирали сильнейших. Тех, в ком виделся нешуточный потенциал силы. И он даровал ее. Не оформленную, чистую, саму суть магии, смешанную с его кровью. Так, чтобы пробудить что- то новое в объекте. Как же невероятно удачно все сложилось. Найти ценнейший и практически бесконечный источник силы в мире, где магии отродясь не было, иначе как помощью Великой Тьмы он бы не назвал. И Дарлан использовал дарованную высшими силами милость на полную.

Какую именно магию получит выдержавший ритуал никто не знал, закономерности так и не получилось установить. Да и выдерживали такие эксперименты далеко не все. Большинство получали посредственное владение магией на уровне поднятой в воздух кружки, не более. В перспективе нескольких лет достаточно, чтобы постепенно магия укоренилась в крови, передаваясь от родителей к детям и множась уже естественным образом. Медленно, но для его новой Империи необходимо. И все же за годы своего правления Император отыскал пятерых, настоящих гениев в своей силе. Кажется, Великая Тьма преподнесла ему шестую. Да еще и с той самой силой, что он так отчаянно желал увидеть в каждом. Той, что так отчаянно искал. Но раньше весь период пробуждения с удачным исходом занимал не менее трех месяцев. Сейчас же шла лишь четвертая неделя. И это несколько настораживало.

Они спускались все ниже и ниже, и на разветвлении коридора свернули не вправо к темницам, а влево. В ту часть дворца, куда свободно могли проходить лишь несколько лиц и куда переместили всех подопытных с начала эксперимента. За массивной черной дверью был небольшой балкончик, с которого можно было наблюдать за всем происходящим чуть ниже. Восемь камер — комнат. В каждой одна стена полностью сделана из закаленного его собственной магией стекла, чтобы можно было видеть все происходящее внутри. Дарлан знал, что в этот раз в эксперимент попали шестеро. И лишь в четырех камерах горел свет. В одной из них он погас, пока мужчина спускался по лестнице в указанном Хартом направлении. Минус один.

В первой комнате бесновалось некое существо, лишь отдаленно напоминавшее человека. Значит и эта камера вскоре опустеет.

Во второй на полу лежал мужчина. Он пустым и будто невидящим взглядом смотрел неотрывно в потолок. Такие тоже были. И они иногда приходили в себя, но силу развить не могли, а потому отправлялись в нижайшие армейские подразделения Империи. Скот на убой, более не имеющий никакой пользы.

Харт остановился у третьей камеры, приглашая своего повелителя подойти ближе. На полу, подогнув под себя ноги, спиной к стеклу сидела женщина. Ее длинные красные волосы волнами стекали до самого пола. На правой руке чернели узоры татуировки. Женщина сидела прямо, гордо распрямив спину. Не сломленная, как остальные. Харт собирался что- то произнести, но осекся, прерванный жестом Императора. Сейчас никакая информация была не нужна. Сейчас было время наблюдать, потому все отошли от Дарлана подальше, не смея вторгаться и мешать.

Женщина чуть склонила голову, словно услышав подошедших. Она медленно развернулась, припав на одно колено. В кровавых глазах вспыхнуло узнавание. Те самые черные глаза, в которых она тонула в своих кошмарах, сейчас пристально изучали ее и ждали. Чего именно не мог бы объяснить и сам Император, но ощущение близкого ответа на его надежды слишком явственно витало в воздухе. До того маняще оседая на языке, что Дарлан невольно облизнул губу.

Медленно, тягуче, женщина поднялась. Ее лицо не выражало никаких эмоций, кроме заинтересованности и злости, с которыми она оглядывала Императора. Она была красива той холодной красотой, которая быстро и легко пленяет, и убивает также стремительно. Стройное подтянутое тело, голые ступни. Все в ней казалось будто искусственно четко вырезанным, но при этом самым настоящим. Женщина весьма старательно сохраняла невозмутимость и делала вид, что не боялась. И ему это нравилось.

— Как твое имя?

Император подождал с минуту, но ответа не последовало. Она не шевелилась, только смотрела на него. Дарлан знал, что язык она понимала. Он и об этом позаботился, вернее, кровь, используемая для ритуала.

— Я спросил, как…

— Где мои дети? — перебил его слегка осипший будто от долгих криков, но не утративший своей мелодичности голос.

— Здесь я задаю вопросы.

— Хотите услышать ответы, — женщина подошла на пару шагов ближе к стеклу, сузив глаза от злости, — тогда ответьте первым, где мои дети.

Несколько недель в полном беспамятстве, когда она не могла совсем ничего понять. И лишь сегодня, очнувшись после очередного обморока, начала действительно осознавать происходящее. Сейчас ее абсолютно ничего не волновало, кроме своей семьи. Женщину и мужчину разделяло лишь стекло и несколько шагов с каждой стороны. Она была явно ниже, макушкой едва доставала бы Императору до шеи. Дарлан повернулся к первчому висперу, ожидая от того разъяснений и действий. Краем глаза он заметил, как женщина замерла, практически задерживая дыхание и ловя каждое слово.

— Близнецов временно разместили в западной части этого крыла.

— Привести.

Харт удивлённо сморщился, но спорить с повелителем не посмел бы и отправился к выходу. Дождавшись, когда они остались практически одни, Император вновь обратился к женщине.

— Сейчас их приведут. — губы мужчины дрогнули в хищный улыбке. — А пока ты будешь отвечать на вопросы.

Женщина нехотя кивнула, принимая озвученные правила.

— Итак, твое имя?

— Миара.

— Миара, значит. — он словно пробовал, как оно звучит на вкус. Затем кивнул. — Я запомню.

— А вы? — решилась задать встречный вопрос женщина.

— Дарлан.

Миара нахмурилась.

— И тот завоеватель, что уничтожил мой дом. Кажется, еще вас называли Императором.

Не спрашивала, утверждала.

— Правильно, хотя не пойму, когда успела узнать.

Женщина перевела взгляд на стоящих в отдалении кучкой прислужников.

— Я ведь почти все помню. И еще вот они очень любят поговорить и делают это громко.

— Значит, все верно.

Император кивнул, мысленно отметив, что не мешало бы приструнить всех слуг от лишней болтовни в присутствии пленных, и получил в ответ улыбку не менее хищную, чем его собственная.

— Тогда я тоже запомню.

В следующую секунду женщина упала на колени, схватилась за голову и закричала так, будто ее разрывали изнутри. В голове творился хаос, все нутро обжигало раскаленными иглами. К Миаре со всех углов и потайных мест начали кусками ползти темные пятна, собираясь и хаотично кружась вокруг нее. Дарлан зачарованно наблюдал за таким долгожданным зрелищем. Она совершенно не умела контролировать эти силы. Пока что, пусть и изо всех сил пыталась. Магия выплескивалась стихийно, беспорядочно. Но это была она, сила тьмы. А значит Дарлан наконец приблизился к своей цели. Еще на шаг.

Миара опустила голову прямо на холодный пол, пытаясь глотнуть больше воздуха и успокоиться. И, кажется, ей это удалось. Движения сгустков тьмы и теней стали менее хаотичными, они постепенно собирались в одно большое черное облако. Миара поднялась гораздо более резко, чем раньше, и посмотрела на Дарлана. Ее глаза на несколько мгновений стали абсолютно черными, похожими на его собственные. Да, именно такими были глаза его отца, он очень хорошо их помнил.

А в следующее мгновение черное облако резко рвануло с места и влетело в разделявшее Миару и Императора стекло. Воздух загудел, стекло завибрировало, но устояло на месте. Дарлан же даже не шелохнулся, ни на секунду не сомневаясь в отсутствии угрозы для него. Его магия в стекле никогда не подводила, он ведь для того его и создавал. Но Дарлан все же заметил краем глаза трещину, образовавшуюся у самого края рамы. Стекло вполне могло бы сломаться, будь удар сильнее и точнее, более собранным. Магический выплеск длился недолго, и женщина обессилено рухнула на пол. Она тяжело дышала, но взор уже был ясным. А значит сила не сломала ее сознание.

Дарлан одновременно восхитился произошедшим, но и насторожился не меньше. Эта сила была так ему нужна, но сейчас была безумно опасна. Ему совершенно не хотелось повторения истории с отцом, а значит придется принять меры и подчинить Миару себе. Ему еще предстояло придумать как. Возвратился Харт, толкая перед собой двоих детей лет ринадцати. Испуганные, в отчасти порванной одежде. Дарлан отметил, что они были весьма похожи на маму. Мальчик также упрямо смотрел перед собой, пытаясь не показывать страх, и крепко держал сестру за руку, чуть прикрывая своим телом.

Когда их подвели к стеклу, девочка едва слышно прошептала:

— Мама.

Все еще лежа на полу, Миара вскинула голову. И тогда Дарлан увидел ее первые настоящие эмоции. Вот он, тот страх, который он привык видеть в лицах побежденных и завоеванных. Не за себя, за детей. То, что делало любую мать слабой и одновременно самой сильной. Поэтому этот мимолетный страх моментально сменился решимостью и готовностью к бою.

Миара не вставая подползла вплотную к стеклу, поднялась на четвереньки, прислоняя свои руки к прижатым с другой стороны ладоням детей. Даже его, Императора, мать была такой. А он, казалось, уже успел об этом позабыть. Вот так все просто. Тот ключ, который откроет дверь к полному подчинению Миары она сама принесла ему.

— Запустите их к ней. Пусть живут вместе. Только нужно бы привести всех в нормальный вид.

Харт замешкался, и понизив голос спросил:

— Мой Император, не рано ли? Она еще совсем не стабильна и силы не контролирует.

Дарлан не смотрел на него. Его взгляд был всецело прикован к Миаре, ловящей сейчас каждое слово, каждое движение.

— Значит будет быстрее учиться. — он подмигнул женщине. — Ведь она не захочет вредить своим детям.

Ее глаза пылали гневом. Жарким, но бессильным. Прислужники, исполняя поручение своего повелителя, схватили детей и потащили дальше, ко входам в камеры располагавшимся с другой стороны. Женщина неотступно следовала за ними, пока не уперлась в стену. А через несколько минут Миара уже обнимала близнецов, но все еще смотрела на Императора. И если бы она на расстоянии могла убивать, Дарлан бы уже был расчленен на месте. Этот взгляд кровавых глаз его невероятно завораживал. Мужчина даже почувствовал, что кровь внутри резко потекла намного быстрее, разливая внутри незнакомый и опасный жар. Дернувшийся угол губ Миары давал понять, что ему не показалось.

— Мы завтра же начнем обучение. — поклонился Харт, прерывая размышления своего господина.

— Пока не нужно. — Дарлан все еще наблюдал за женщиной, приходя к выводу, что она вполне сможет стать сильнейшей в его армии. И слишком опасной для него самого. — Я сам.

Он стремительно покинул камеры, думая, что с каждой секундой становилось все опаснее. И от того гораздо интереснее. На самом верху балкона император еще раз взглянул на нее, пристально следившую поверх голов детей за каждым шагом мужчины к выходу. И он ушел, подарив ей на прощание довольную улыбку, чуть склонив голову прощаясь. Зная, что совсем скоро вернется. Зная, что с этого момента она должна стать полностью его. Даже если сама не захочет.

Он вернулся ночью. Внешние лампы коридора не горели, все освещение состояло лишь из внутренних, находящихся в каждой камере, но с очень сильно приглушенным светом. Поэтому Император видел все, но сам временно оставался невидим. И пользуясь этим, он сейчас наблюдал за Миарой. Ее дети спали в глубине камеры на специально принесенной для них кровати. Там, где было темнее всего. Их отгораживала также специально принесенная ширма, пропитанная магией, чтобы поглощать все звуки. Для спокойного сна, насколько такое вообще возможно в камерах.

А Миара сама сидела прямо под лампой вполоборота к стеклу, почти к нему прижавшись, и пристально смотрела на свою собственную тень, водя над ней рукой. И вслед за каждым взмахом руки медленными волнами колыхалась сама тень. Движения стали резче, тень также резко последовала за ними. А когда рука женщины неожиданно замерла, тень замерла следом.

— Я знаю, что вы там. — произнесла Миара, слегка поворачивая голову.

Дарлан выступил вперед, ближе к свету.

— Как узнала? — вопрос звучал с чистым интересом.

Она слегка нахмурилась, будто пытаясь подобрать слова.

— Я их чувствую. Постоянно. — она неопределенно махнула рукой, словно очерчивая круг вокруг Императора, пытаясь подобрать слова. — Там, где вы стоите, тьмы я ощущаю гораздо меньше, она словно расходится.

Она поморщилась будто от приступа боли, схватившись руками за голову и сжав зубы, чтобы не кричать. Из глаз полились слезы, а дыхание стало более резким и прерывистым. Через несколько минут все прекратилось. Миара сгорбилась, обессилено опустила трясущиеся руки.

— Что вы со мной сделали? — ее голос дрожал также как она сама.

— Дал тебе силу.

— Силу? — Миара вскочила, со злости ударив по стеклу и обессиленно уперевшись в него лбом. — Я не могу спать, в голове все путается, и этот постоянный гул. Это не сила, это пытка.

— Почему ты не можешь спать?

Вместо ответа Миара посмотрела на своих детей.

Она боялась. Боялась заснуть и отпустить и без того шаткий контроль над той неизведанной еще силой, что теперь жила в ней. Женщина не выдержала и беззвучно заплакала, сползая на пол. От бессилия, от обреченности, от боли. Дарлан безучастно наблюдал за ней и ждал. Но терпение его оказалось не долгим, и когда через десять минут едва различимые всхлипывания по ту сторону стекла не прекратились, раздраженно приказал:

— Встань.

Миара будто не слышала, хотя такое было абсолютно невозможно. Лишь когда Дарлан повторил приказ в третий раз, она послушалась и замолчала. Но так и не подчинилась, оставшись сидеть на полу. Лишь обратила на него все внимание. Глаза ее стали еще более красными от слез и еще более злыми.

— В этих камерах до тебя содержались сотни пленных. Вышли из них несколько десятков. И лишь пятеро стали достойны моего внимания, стали моими ближайшими соратниками и лучшими войнами. Те, кто не попадает сюда, за редким исключением мертвы.

«У вас хотя бы есть шанс выжить» — вспомнила Миара слова прислужника, некоторое время назад отправлявшего их из маленького дома в портал, и все внутри нее похолодело.

А Император продолжал:

— Тебе же я даже разрешил оставить детей. Так что у тебя лишь несколько вариантов. Либо считать все это пыткой и в итоге умереть самой и погубить их, либо расценить происходящее как милость, как дар и обрести могущество, встав подле меня в числе избранных. Решать только тебе. Я приду через три дня за ответом.

Он ушел не прощаясь и не оглядываясь, оставив Миару наедине с мыслями и внутренними демонами.

Она еще долго смотрела в черноту по ту сторону стекла. Варианты… Разве они были? Только один.

Через три дня ночью Дарлан застал Миару вновь сидящую на том же месте в ожидании его прихода перед стеклом. Увидев императора, она сразу же поднялась. Вид ее был еще более измученный, чем раньше, но лицо выражало лишь непреклонную решимость.

— Вы сказали пятеро?

Дарлан кивнул.

— Так что мне делать, чтобы стать шестой?

Император улыбнулся ей. Такой привычной для него удовлетворенной улыбкой победителя.

— Для начала выйди из камеры.

Миара нахмурилась, пытаясь понять значение этих слов, и что именно от нее требовалось. Обернулась, посмотрев на дверь в задней части. Та всегда была заперта. Еду им подавали через небольшое окно. Но это слишком просто, не то. Он явно хотел не этого. Пленница прошлась вдоль стекла туда и обратно, размышляя, и, наконец, вновь остановилась напротив Императора.

Прикрыла глаза, сосредоточившись на своих ощущениях, а затем распахнула их, вскинув руку. Внутри камеры ничего не происходило, но Дарлан ощутил явственное движение вокруг него. Он ничего не стал предпринимать, лишь ждал. И в следующий момент окружавшая мужчину тьма обогнула Императора и резким ударом невероятной силы врезалась в стекло, разбивая его. Больше не было преград. Оглянувшись на мгновение на детей и проверив, что сон их не был потревожен, Миара голыми ногами ступая по мелкой крошке перешагнула через раму и встала прямо перед Дарланом, теперь уже оказавшись в темном коридоре рядом с ним. На ее лице практически не отражалось эмоций, и она пыталась уловить, что именно в ней сейчас видел Дарлан.

— Так?

Император рассмеялся.

— Вполне. — он приблизился, и теперь женщине пришлось запрокинуть голову, чтоб продолжать смотреть прямо в глаза Императора. — Добро пожаловать в Империю, Миара. С этого момента ты ее часть.

Мужчина провел рукой по ее волосам, спустился пальцами к шее, а затем сжал ее подбородок.

— И я очень надеюсь, что ты здесь выживешь.

А затем ушел под скрип крошащегося стекла под сапогами. Император был доволен как никогда. Он получил в свое распоряжение такую желанную силу в лице слишком интересной ему женщины. Теперь ему однозначно не буде скучно.

Еще долго Миара стояла на битом стекле, не обращая внимания на стекающую по ступням кровь, и смотрела на ту дверь, за которой скрылся Дарлан.

— Что будем делать? — спросил Брис, осторожно подойдя вместе с сестрой к матери, стоило Императору удалиться.

Она знала, что близнецы не спали, а старательно делали вид. Чувствовала, как сын быстро укрыл себя и сестру щитом своей магии, чтобы крошки стекла не попали на них.

— Как и все прошлые годы, — произнесла женщина, наконец оборачиваясь и возвращаясь в камеру. Наклонилась, проведя рукой вдоль ноги, заставляя все порезы исчезнуть и превращая кровь в тени. Затем обняла детей, крепко прижав к себе. — Жить и выживать не смотря ни на что.