Наслаждение и боль

Глава 8

Когда на следующее утро Аманда проснулась, Грэхем только-только вышел из ванной. Зеркало на двери ванной запотело, полотенца были еще влажными. С замирающим сердцем Аманда заглянула в его шкаф. При мысли о том, что он пуст, потому что Грэхем, собрав свои вещи, уехал из дома, она заранее похолодела. Как оказалось, ее опасения были напрасны — все было на месте.

Она приняла душ, оделась, причесалась, накрасилась, нисколько не сомневаясь, что, когда она выйдет из ванной, мужа уже и след простынет. Единственное, что не давало ей покоя, это что она сама думает по этому поводу. Как ни странно, когда она спустилась по лестнице вниз, Грэхем был еще на кухне — сидел за столом, привалившись к стене и уставившись куда-то в пространство. Он с такой силой сжимал кружку кофе, что даже костяшки пальцев побелели. Волосы у него были еще влажные после душа. При виде жены глаза Грэхема потемнели так, что стали почти черными.

— Привет, — с искательной улыбкой пробормотала она.

— Ты не пришла в спальню вчера вечером. Между прочим, это уже второй раз подряд, — воинственно заявил он.

Итак, перчатка брошена, вздохнула она про себя.

— Я уснула, — приняв вызов, отрезала Аманда. — И потом, насколько мне помнится, ты даже не пытался меня разбудить. Или я ошибаюсь? — Собственно говоря, она несколько раз просыпалась сама и долго вертелась под одеялом, изнывая от нетерпения, и… ждала, ждала. Чего она ждала? Наверное, какого-нибудь знака, говорившего о том, что она ошиблась, и Грэхем вовсе не ставит ей в вину отсутствие детей. Крошечного намека на то, что он по-прежнему любит ее, что даже в мыслях не держит уйти от нее к другой.

Правда, в настоящую минуту она уже забыла об этом. Сейчас ей было нужно так мало — чтобы они просто помирились. А между тем в воздухе явственно чувствовалось напряжение, какое обычно бывает перед грозой. Это было до такой степени похоже на то, что было в ее родном доме — и до такой степени непохоже на то, о чем мечтали они с Грэхемом, — что Аманда вдруг почувствовала, что задыхается.

Она решила сделать попытку разрядить обстановку:

— Как прошла встреча с клиентом?

— Великолепно, — буркнул он. — Ты уже разговаривала с Эмили? — Это прозвучало настолько жестко, что Аманда разом как-то сникла. Все ясно — Грэхем даже не думает о примирении.

— Да. Я пообещала, что позвоню в течение месяца.

— И что она на это сказала?

— Сказала — чудесно. Через месяц так через месяц.

— И она не сердилась, что ты решила устроить себе отпуск?

— С какой стати? Она прекрасно понимает, что я чувствую.

— Стало быть, она согласилась?

Аманде очень хотелось соврать, но она не решилась.

— Нет. Вернее, не совсем. Эмили сказала, что третью попытку можно было бы сделать хоть завтра. Но через месяц тоже нормально. В смысле, ничего страшного.

— Тут я с ней согласен. Я бы тоже предпочел повторить третью попытку прямо сейчас.

Но при одной только мысли о том, чтобы пройти через это снова, к горлу Аманды подкатила тошнота.

— Извини, Грэхем. Я не могу. Во всяком случае, сейчас. Я должна сделать перерыв.

— Это ты насчет себя? Или ты имеешь в виду нас с тобой?

— Себя, конечно, — быстро ответила Аманда. Слишком быстро, чтобы это было правдой.

И Грэхем, конечно, это понял. Молча покачав головой, он отвернулся. Потом одним глотком опрокинув в себя то, что еще оставалось у него в кружке, поставил ее в раковину и встал.

— Сегодня во второй половине дня мне придется опять съездить в Провиденс. Так что, возможно, я опять вернусь поздно.

Конечно, и до этого случалось, что он возвращался домой поздно, и даже несколько дней подряд, но прежде это было неприятно им обоим. Теперь же не похоже было, чтобы его это расстраивало. А вот для нее это было словно гром среди ясного неба. Аманда понимала, как это важно для них — просто спокойно поговорить. И лучше всего это было бы сделать за ужином.

Но Грэхем даже не заикнулся о нем. Он выскочил во двор, так громко хлопнув дверью, что она задрожала. Оцепенев от неожиданности, Аманда не сразу бросилась за ним. Но в к тому времени, как она схватилась за ручку, Грэхем уже вскочил в машину. Так что Аманде оставалось только с досадой смотреть, как грузовичок, развернувшись, выезжает с участка на дорогу.

Не зная, что ей думать или делать, она так и простояла там вплоть до той минуты, когда из-за поворота вывернул школьный автобус. Двое младших Коттеров и брат с сестрой Лэнги забрались в него, и он торопливо помчался в сторону школы. Только тогда Аманда решилась наконец выйти из дома. На дорожке она столкнулась с Джорджией, которая вышла помахать детям на прощанье.

Той достаточно было бросить на Аманду один-единственный взгляд, чтобы в глазах ее вспыхнуло сочувствие.

— Надеюсь, время, чтобы выпить чашечку кофе, у тебя найдется? — спросила она, ласково обняв Аманду за талию.

Аманда отрицательно покачала головой:

— Увы, мне уже пора ехать в школу. А вот поплакаться в жилетку минутка есть. — Для того чтобы поплакаться в жилетку, Джорджия подходила как нельзя лучше — учитывая, что замужем она уже была втрое дольше, чем Аманда. Вспомнив об этом, Аманда завистливо вздохнула — хотела бы она когда-нибудь сказать то же самое о них с Грэхемом.

— Почему у тебя такой несчастный вид? Это все та история с беременностью виновата? — сочувственно спросила Джорджия.

— Чья именно? — криво усмехнулась Аманда. — Моя? Или Гретхен?

Джорджия ответила ей обезоруживающей улыбкой:

— Может, для начала обсудим твою?

Аманда тяжело вздохнула:

— Это меня просто убивает. И не только это — дело в том, что мы с Грэхемом все это время бьемся лбом об стену…

— Что ты имеешь в виду?

— Мы ссоримся. Не можем ни о чем договориться. Раньше такого не было.

— Договориться насчет ребенка?

— Да нет… скорее, о том, каким образом добиться того, чтобы он все-таки появился. А тут еще Гретхен… Знаешь, Джорджия, я сделала ужасную вещь. Я предположила, что он может быть отцом ее ребенка…

— Боже милостивый! Не может быть!

— Да, — сглотнув, созналась Аманда. Уши у нее горели. — Только представь себе — я уговариваю подростков не бросаться обвинениями, о которых они впоследствии могут горько пожалеть, и тут же делаю это сама. Нет, Грэхем не может быть его отцом. Я и сама это понимаю. Не одна нормальная женщина на моем месте удивилась бы, узнав, что этот так называемый секс, которым мы занимаемся в последнее время, не внушает ему ничего, кроме отвращения. Мне самой давно уже и думать об этом противно. А раньше… как это было здорово раньше! А теперь? Все заранее спланировано, расписано, разложено, словно инструкция по пользованию бытовой техникой — правила, ограничения, когда, сколько и как часто. И главное — боже упаси выбиться из графика! Только в назначенное время, а больше — ни-ни! А Грэхем, наоборот, любил, когда все происходило спонтанно. Нет, нет, ты не подумай — он вовсе не из тех, кто бегает налево, предпочитая секс на стороне, но, с другой стороны, я совсем не разбираюсь в мужской психологии. Ведь для них секс — это нечто такое, без чего они просто не мыслят своей жизни. Зов плоти, с которым они не в силах совладать. Высший кайф. Так что, может, Грэхем не так уж и виноват. Конечно, это ужасно, но я вполне допускаю, что он пал жертвой внезапного взрыва страсти, когда прошлой осенью возился вместе с ней на участке. Кстати, я не говорила тебе, что его первая жена — вылитая Гретхен? Они похожи как две капли воды.

— Нет, — растерянно протянула Джорджия.

— Правда, волосы у Меган скорее рыжеватые, но во всем остальном… личико сердечком, белая, точно фарфоровая, кожа, глубоко посаженные глаза… просто потрясающе похожа!

— Неужели?

— Так и есть. Послушай, Джорджия, выброси это из головы. То есть, я хочу сказать, все это вздор. Я знаю, что Грэхему и в голову бы никогда не пришло путаться с ней у меня за спиной. Он — однолюб.

— Расс тоже… Однако, признаюсь тебе честно, вчера вечером мне в голову ненадолго закралась та же самая мыслишка, что и тебе. Да, Карен права. Он ведь действительно целый день дома. Один и без жены. Муж-беспризорник, так сказать, — печально усмехнулась она. — А если он до сих пор привлекателен в моих глазах, так почему нельзя допустить, что Гретхен тоже может найти его привлекательным?

— Перестань, Джорджия. Ну, какой Расс беспризорник?!

— Правда, до Джорджа Клуни ему явно далеко…

— Вот именно. Не красавец, но очень симпатичный. И обаятельный.

— Да уж — явно более обаятельный, чем, скажем, какой-то там электрик, — кисло бросила Джорджия. — Натану, если ты помнишь, уже стукнуло семьдесят три, к тому же у него эмфизема. Как-то трудно представить его в объятиях Гретхен. А что ты думаешь насчет остальных?

Все четыре дома в их тупичке пользовались услугами одних и тех же работников коммунальных служб.

— Водопроводчик? Но он только в прошлом году женился, и по его лицу видно, что у них до сих пор медовый месяц. Садовник — из новообращенных христиан, так что вряд ли. Кто-то другой? Как-то с трудом верится… — Она покачала головой.

— Тогда остается один Ли.

— Что ж… очень возможно.

— Но он клялся и божился, что покончил с этим навсегда. Начал, мол, новую жизнь.

Аманда с сомнением покачала головой:

— Ладно, оставим это. Тогда как быть с Грэхемом? Знаешь, я чувствую, что просто больше не могу. Мне нужно хоть немного отдохнуть от всего этого. Я сказала, что хочу сделать перерыв. Только вот как убедить его?

— Ну, в этом ты у нас специалист. Вспомни, как ты убеждаешь своих пациентов.

— Я обычно предлагаю им все обсудить. Выговориться, наконец. Но когда дело доходит до Грэхема — все, конец. Стоит мне только завести разговор на эту тему, и все заканчивается взаимными упреками. — Аманда попыталась представить Джорджию на своем месте, но не смогла. Хотелось бы ей быть хотя бы вполовину такой выдержанной, как ее подруга. — Понимаешь, это ужасно. Я ведь люблю Грэхема. Мы с ним всегда хорошо понимали друг друга. Но сейчас… сейчас все по-другому. А у тебя так было? Я имею в виду, чтобы вы с Рассом не понимали друг друга?

— Да, конечно. И сейчас бывает — когда мы далеко друг от друга. Когда у нас обоих дел невпроворот и крутишься как белка в колесе. Да вот как на этой неделе, к примеру. Взять хотя бы всю эту историю с Квинном. Она прошла как будто мимо меня. Они все тут были взвинчены до предела, и ни у кого не было ни сил, ни желания обсуждать это со мной. Кстати, надеюсь, с ней покончено?

— Думается, на какое-то время да.

— Не нравится мне эта история с выпивкой…

— Насчет Элли в этом смысле можешь не переживать. У нее на этот счет твердые правила.

— У Квинна тоже они были.

Аманда некоторое время помолчала, прикидывая про себя, насколько она имеет право посвятить Джорджию в эту историю.

— Может быть, мы несколько ошибались насчет него.

— Наверное, тебе известно больше, чем нам?

— Только что у него есть какие-то проблемы. — Большего она сказать не могла. Существовала такая вещь, как профессиональная этика, и Аманда не имела права нарушить ее. — Вы с Рассом должны были давным-давно обсудить между собой вопрос с выпивкой.

— А мы обсуждали. В этом смысле мы с ним придерживаемся одного мнения.

— Скажи, а есть что-то такое, что вам с Рассом неудобно обсуждать? Ну, насчет чего вы с ним расходитесь?

— Конечно. Его брат. Темная лошадка. У него в Мичигане своя контора по сдаче автомобилей в аренду, но, судя по тому, как он швыряется деньгами, парень проворачивает какие-то темные делишки. Я сто раз пыталась заговаривать с Рассом об этом, но стоит мне только открыть рот, как Расс буквально выпрыгивает из штанов. Кричит, что это, мол, его брат, что он, дескать, любит его и что это не мое дело — как он платит за то, что покупает в магазине. В общем, наверное, действительно не мое. Что ж, радуйся, что братья Грэхема все чисты, как ангелы.

— Да, они такие, — кивнула Аманда. — Очень славные, и я их всех люблю. Зато его матушка — другое дело.

— Когда у нее день рождения?

— В воскресенье. Жду с нетерпением. Было бы здорово повидать их. Хотя из-за всех этих последних событий… А что, если у нас вообще никогда не будет детей? Ведь вся его семейка уже сейчас не дает нам прохода из-за этого. Что же будет тогда? Страшно подумать…

— Выкини это из головы. В конце концов, есть много способов стать родителями.

— Ты имеешь в виду усыновление? Да, я уже думала об этом.

— А Грэхем?

— Он считает, что об этом пока еще рано говорить. Решил, что мы должны вначале использовать все другие способы, прежде чем думать об этом. Как бы только к тому времени уже не оказалось слишком поздно…

Джорджия попыталась увильнуть от намеченной на конец недели поездки, но на этот раз ничего не вышло. Исполнительный директор фирмы, с которой она вела переговоры, настаивал на том, чтобы своими глазами увидеть завод во Флориде. А единственный день, который устраивал их обоих, была суббота.

Решив убить сразу двух зайцев, Джорджия одним махом перенесла все деловые встречи с персоналом своего отделения в Тампе на пятницу. Подобные инспекционные поездки были для нее обычным делом: Джорджия всегда была связующим звеном между фирмой и всеми ее филиалами на местах. Это означало, что она считала необходимым самолично убедиться в том, что все колесики огромной машины крутятся быстро и без помех. Конечно, Джорджия была не настолько глупа, чтобы лично приглядывать за каждой мелочью — для этого существовал персонал. Однако она прекрасно понимала, чтобы ее появление в глазах людей значит очень много, и именно поэтому старалась хотя бы раз в месяц побывать на каждом заводе и в каждом из многочисленных отделений фирмы.

Улететь она рассчитывала только поздно вечером в четверг, кроме этого, она собиралась еще по дороге заглянуть в свой офис в Данберри. Тем не менее она долго болтала с детьми, прежде чем усадить их в школьный автобус, потом еще постояла с Амандой, обсуждая с ней самые разные дела. Но всему приходит конец — вот и Аманда, усевшись в машину, отправилась на работу, оставив Джорджию наедине со всеми страхами, которые терзали ее во время бесконечных перелетов, — страхами, неотъемлемой частью которых были жуткие картины, когда группа озверевших от крови террористов открывала огонь в то время, когда она ждала самолета, или зрелище того, как самолет, на котором она летит, взрывается в воздухе, и так далее в том же духе. Поколебавшись, она совсем было уже решила вернуться в дом, чтобы Расс ее утешил, но в этот момент в конце улицы показался молочник. Старенький фургончик, на котором он ездил, жалобно кряхтел и поскрипывал, словно желая напомнить о своем преклонном возрасте. Джорджия растерянно поморгала — прошло уже, наверное, несколько недель, когда она в последний раз слышала этот звук. На нее нахлынули воспоминания. Это были совсем другие времена — спокойные, простые, счастливые…

Что Лэнги, что Коттеры годами брали молоко в одни и те же дни, но Пит обычно приезжал к ним ближе к обеду. Признаться, увидев его в такую рань, Джорджия нимало удивилась. А когда грузовичок Пита первым делом свернул к дому Гретхен, челюсть у нее отвисла. Выбравшись из грузовичка, Пит извлек из кузова знакомую ей с незапамятных времен металлическую корзинку и поспешно двинулся к дому Гретхен.

Молочник. Интересная мысль, решила про себя Джорджия. Правда, ему под сорок, да и семья у него есть — во всяком случае, насколько она слышала. Правда, сорока ему не дашь, продолжала рассуждать про себя Джорджия. И вот еще что странно: привозя заказ Коттерам и Лэнгам, Пит всегда оставлял бутылки с молоком возле заднего крыльца. Но сейчас она собственными глазами видела, как он, постучав, вошел в дом и оставался там несколько минут. Она так и застыла, озадаченно разглядывая дом Гретхен. Только когда Пит наконец вышел, она заставила себя сдвинуться с места, вернулась к себе и прямиком направилась на кухню. Там, уткнувшись в газету, сидел Расс.

— А я даже не знала, что Гретхен тоже берет молоко в этот день, — выпалила Джорджия с порога.

Удивленное лицо Расса выглянуло из-за газеты.

— М-м? — промычал он, хлопая глазами.

— С каких это пор Гретхен берет молоко?

— Не помню. Пришла как-то раз и попросила дать ей телефон нашего молочника. Ну, вот и берет. А что такое?

— Он зашел к ней в дом. И торчал там какое-то время, представляешь? Так что, может, это он и есть?

Расс выпучил глаза.

— А почему бы и нет? — воинственно спросила Джорджия.

У Расса даже очки сползли на кончик носа. Несколько минут он вообще не мог ничего сказать, только молча таращился на жену.

— Послушай, ну, что ты говоришь?! Он же целый день мотается по городу, развозя молоко! Где ему взять время, чтобы закрутить роман на стороне? Да еще с одной из своих клиенток! И потом, вспомни — в октябре она еще не пользовалась его услугами. Если не ошибаюсь, номер его телефона Гретхен спросила у меня только в январе.

Джорджия удивленно вскинула брови.

— Ты и это помнишь?

— Конечно, — без тени смущения кивнул Расс. — Я тогда, помнится, похвастался перед ней всеми этими фантастически вкусными вещами, которыми снабжает нас Пит, и вдобавок еще вытащил из холодильника рождественский рулет. Мы еще смеялись, что он уже наверняка черствый. И чтобы убедить ее, что это не так, я даже отрезал ей кусочек попробовать.

— Она пробовала его здесь? Ты хочешь сказать, у нас на кухне?!

— Господи, да это и было-то всего две минуты. За окном валил снег, вот я и пригласил ее войти. Она согласилась — правда, предупредила, что только на минутку. Даже не стала расстегивать куртку. Впрочем, кажется, это была даже не ее куртка, а Бена, потому что она была ей здорово велика. — Расс бросил на нее вызывающий взгляд поверх очков, словно предлагая ей выяснить все сразу, но Джорджия молчала.

Ей вдруг неожиданно пришло в голову, как чертовски привлекательно он выглядит сейчас — волосы после сна еще слегка взъерошены, в худых руках с изящными, тонкими, как у музыканта, пальцами, на одном из которых поблескивает обручальное кольцо, газета. Решив, что у нее нет никаких причин не верить ему на этот раз, Джорджия молча поцеловала мужа в макушку и мимоходом прижалась к его плечу.

Все утро вторника Карен провела в школьной библиотеке младших классов, старательно подклеивая растрепавшиеся страницы в книгах. В школе шла репетиция хора, так что ее никто не беспокоил. Она была рада, что кроме нее сюда пришли и несколько других матерей. Они весело переговаривались, обсуждая незначительные мероприятия — что называется, ни о чем конкретно, но этого было достаточно, чтобы отвлечь ее от грустных мыслей.

Они с Ли в последнее время почти не разговаривали. Он ходил с надутым видом оскорбленной невинности, ясно давая понять, как глубоко она обидела его своими подозрениями, когда высказала предположение, что он может быть отцом ребенка Гретхен. Дошло до того, что в тот же самый вечер он даже демонстративно отправился к Гретхен, сообщив, что сам, мол, задаст ей этот вопрос. Хотя заранее предупредил, что Гретхен вряд ли согласится ответить.

Правда, сама Карен с ним не пошла. И теперь терзалась сомнениями, гадая, что там произошло. Почему-то ей казалось, что даже если Ли не соврал и у него действительно ничего не было с Гретхен, то это ничего не значит. Просто у него роман с кем-то еще, вот и все. А то, что рыльце у него в пушку, Карен почти не сомневалась — на такие вещи у нее уже был нюх. Она прозакладывала бы последний доллар, что это так.

Из школы она вернулась около полудня и сейчас сидела на ступеньках крыльца, подставив лицо лучам солнца и чувствуя, как его тепло постепенно прогоняет мертвенный холод, казалось поселившийся в ее теле за последние несколько дней. Она бездумно купалась в его лучах, не думая ни о чем, когда заметила в конце улицы знакомый джип почтальона. Он остановился, и Карен заметила, как почтальон, пробежав глазами список, открыл дверцу машины и выбрался наружу с целой кипой писем и журналов.

Сунув почту для О’Лири в ящик возле дома в конце улицы, он двинулся к дому Лэнгов, где проделал то же самое. Потом, обменявшись улыбками с Карен, передал ей в руки то, что предназначалось им, спросил, как дела, восхищенно поцокал языком при виде лилий у нее на клумбе, которые были в полном цвету, и, помахав ей на прощанье рукой, двинулся к дому Танненволдов.

Карен задумчиво перебирала лежавшую у нее на коленях кипу писем, когда услышала, как почтальон здоровается с Гретхен. Завидев его, та вышла из дома и подошла к калитке. Естественно, Карен тут же забыла о письмах и принялась разглядывать Гретхен, моментально отметив и элегантную, свободного покроя блузку в виде туники, из-под которой выглядывали слаксы, и изящные, похоже, итальянские сандалии у нее на ногах. Наметанным глазом Карен определила, что все это наверняка либо от «Сакса», либо от «Нормана Маркуса». Конечно, сама Карен никогда не делала там покупки — ни для себя, ни для детей. А вот Ли частенько покупал там одежду для себя — да и не только для себя, — и Карен хорошо знала, какие там цены. Проверив расходы по его кредитной карточке, она, конечно, не утерпела и проглядела висевшие в его шкафу костюмы, не поленившись проверить на них этикетки. Особенно ее интересовали запонки. Но, поскольку в наше время мало кто из мужчин их носит, запонок не было. Не нашлось там и нового бумажника.

Стало быть, мрачно решила Карен, кто-то определенно пользуется его щедростью. Она впилась взглядом в Гретхен, гадая про себя, не прячется ли под элегантной туникой золотая цепочка, а под волнами платиновых волос — сережки. Может, браслет, но из-за длинных рукавов блузки его просто не видно? Гретхен, держа в руках большой коричневый конверт, о чем-то разговаривала с почтальоном. Даже если у нее на руке и есть браслет, решила Карен, вряд ли ей удастся разглядеть его на таком расстоянии.

Почтальон, кругленький коротышка, едва достававший головой ей до плеча, никак не походил на человека, который весь день мотается от дома к дому, развозя газеты. Чаще всего он медленно ехал от одного почтового ящика до другого и клал туда газеты, не выбираясь из машины. Интересно, задумалась про себя Карен, с чего это ему вдруг вздумалось изменить своей привычке? Может быть, сегодня у него выпало несколько свободных минут? Или он просто решил немного поразмяться? А возможно, во всем виновато солнце, которое грело уже по-летнему. Или… или ему просто хотелось увидеть Гретхен.

Даже со своего крыльца она видела, как эти двое обмениваются улыбками и весело переговариваются о чем-то, но слов ей, естественно, не было слышно. Потом Гретхен отдала почтальону большой конверт, который держала в руках, и получила от него взамен точно такой же, только намного толще, и еще несколько, обычного размера. Одно из писем, выскользнув у нее из рук, упало на землю. Гретхен нагнулась, чтобы поднять его, но почтальон галантно опередил ее. Вернув письмо Гретхен, он улыбнулся, бросил несколько слов и направился к своему джипу.

Итак, почтальон. Конечно, на первый взгляд звучит дико, особенно когда видишь их вместе, но это еще ни о чем не говорит, решила Карен. Ей случалось знавать женщин, которых ничуть не смущал тот факт, что их кавалер едва достает им до плеча. И против «пивного» животика многие тоже ничуть не возражали. Карен пожала плечами — о вкусах, как известно, не спорят.

А вот Ли, с другой стороны, был чертовски привлекателен — просто-таки до неприличия, с горечью подумала она. Конечно, не всякой понравятся торчащие дыбом, словно у безумного ежика, соломенно-желтые пряди, однако это нисколько не мешало разным вертихвосткам пачками вешаться ему на шею. Карен только вздохнула, вспомнив, какой красивой парой были они в день свадьбы. Шло время — один за другим рождались дети, хлопот, естественно, становилось все больше, и как-то так незаметно получилось, что все они легли на плечи одной Карен. Конечно, она подурнела, и теперь уж красивой парой их явно не назовешь. А может, кто-то считает, что она ему и вовсе не пара?

Резко встав, она вернулась в дом, забралась в холодильник и сделала себе сандвич с арахисовым маслом и картофельными чипсами. Плевать на то, что в нем полно калорий, мрачно подумала Карен. Еда всегда помогала ей успокоиться.

Но сейчас испытанное средство не слишком помогло. Усевшись в машину, она отправилась к своей знакомой, которая отвечала за организацию выпускного вечера, на котором, по давнишней традиции, собирались разом все выпускники города. Им предстояло поработать вместе несколько часов, корпя над списком магазинов, которым будет оказана великая честь оказаться в числе поставщиков для этого грандиозного события.

Но, терзаемаемая сомнениями, она так и не выехала на шоссе и свернула к дому Аманды. Карен хотела рассказать ей о почтальоне и о тех больших коричневых конвертах, которыми обменялись у нее на глазах почтальон и Гретхен. В конце концов, решила она, Аманда тоже завязла в этом деле по уши. Потому что если допустить, что Ли тут ни при чем, тогда, выходит, отцом ребенка может быть только Грэхем.

Аманда лишь с сомнением покачала головой когда Карен, не успев выйти из машины, тут же выложила ей свои подозрения насчет почтальона.

— Доминик? Чушь! Никогда не поверю, что у него хватило бы духу — впрочем, и желания тоже — сделать Гретхен ребенка, — решительно заявила она.

— Из-за того, что он такой смешной коротышка?

— Нет. Из-за того, что в его жизни есть место только для одной женщины — его матери.

— Откуда ты знаешь?

— Мы как-то раз разговорились с ним. Я копалась в саду, и тут подъехал он. Он шел как в воду опущенный, ну я и спросила, не случилось ли чего. Оказывается, он живет со своей матерью. Она почти инвалид, и он как может заботится о ней. В тот день он страшно переживал из-за того, что ее нужно было вести к дантисту, чтобы выдернуть зуб, а денег у него не было.

— Какой замечательный сын, — пробормотала Карен. Подбоченившись, она окинула взглядом тупичок, где в круг выстроились их четыре дома, потом снова повернулась к Аманде. — Как ты думаешь, Грэхему об этом что-нибудь известно?

— Не думаю.

— А Гретхен он спрашивал?

— Во всяком случае, мне об этом ничего не известно, — отрезала Аманда.

— А вот Расс спрашивал. И Ли тоже. Послушай, неужели Грэхему неинтересно?

Аманда застыла. Какое-то время она молчала, потом подняла на Карен глаза.

— Послушай, Карен, я не думаю, что это Грэхем, — спокойно сказала она. — И если он не помчался к ней с расспросами, это значит только, что ему это попросту неинтересно. Для него это неважно, понимаешь?

— Ну-у… я бы сказала, что это важно.

— Ладно, пусть так. А что удалось выяснить Ли и Рассу?

— Ничего. Она ни словом не обмолвилась, кто отец. Вот я и подумала — может, Грэхем что-то знает. Ш-ш… — понизив голос, зашипела Карен. — Посмотри-ка! Вон она!

Гретхен вынырнула из-за дальнего угла своего дома. В руках у нее был шланг для полива. Она покосилась в их сторону, и Аманда приветственно помахала ей рукой. Гретхен, молча кивнув в ответ, повернулась к ним спиной и принялась поливать свои грядки.

— Не очень-то приветливо, верно? — пробормотала Карен. — Ей явно доставляет удовольствие держать нас на крючке. По-моему, она просто играет с нами, как кошка с мышью.

— Возможно, ей просто неловко, — примирительно сказала Аманда.

— Потому что отцом ее ребенка является муж одной из нас?

— Нет. Потому что мы вместе, а она — одна.

— И кто в этом виноват? — ощетинилась Карен. Обернувшись, она рассеянно помахала рукой знакомому мальчишке-газетчику, катившему на своем велосипеде вдоль улицы. Проволочная корзинка позади его сиденья была доверху набита газетами.

— Привет, Дэйви! — крикнула она. — Потом повернулась к Аманде. — В прошлом году мы с его родителями работали вместе во время рождественского базара, — объяснила она.

— Здравствуйте, миссис Коттер, — бросил через плечо Дэйви. Остановившись возле дома вдовы, он ждал, держав в руках газету и не сводя глаз с Гретхен. Та, завидев его, отложила шланг и направилась к нему.

— Конечно, он очень славный, но вряд ли ты можешь подозревать его! — решительно пробормотала Аманда. Она хотела еще что-то добавить, но потом бросила взгляд на вдову и осеклась. Слова замерли у нее на губах — Гретхен улыбалась. Улыбка придавала всему ее облику теплоту и какую-то неизъяснимую прелесть. И при этом она почему-то выглядела стеснительной, словно девочка, — качество, которого Аманда никак в ней не предполагала.

Толкая велосипед одной ногой, парнишка развернулся и подъехал к ним.

— Я что-то давно не видела твоих родителей, — обратилась к нему Карен. — Как они?

— Чудесно.

— Передай им привет, хорошо?

— Непременно, — сверкнув улыбкой, пообещал он. Потом отдал им газеты, метнул тугой газетный рулон через забор Лэнгов, убедился, что тот шлепнулся на крыльцо, и уехал.

Аманда машинально развернула газеты — скорее по привычке, чем из-за желания узнать, что там сегодня новенького в мире. Но потом взгляд натолкнулся на заголовок одной из статей, и все внутри нее разом оборвалось.