Наследники Империи

Глава 16. Гамбит

В комнате стало прохладно и отчего-то очень темно, буквы в дневнике Анны сливались, но командующий не мог оторвать от них взгляда. То, что он прочитал, было немыслимо, дико, переворачивало все представления о прошлом Кристального Материка, но одновременно с тем казалось таким правильным и закономерным, объясняющим все недоразумения, отвечающим на все вопросы. Он заставил себя отвлечься, потянулся за бутылкой и с удивлением обнаружил, что бутылка пуста, шестая и последняя пачка сигарет закончилась, а время перевалило настолько далеко за полночь, что в стеклянной дверце книжного шкафа уже отражалась тонкая полоска рассвета, заглядывающая в окно напротив. Командующий встал, устало потёр переносицу и скривился, сделав первый шаг — ноги и поясница затекли, но хотелось-хотелось вернуться и немедленно читать дальше. Пришлось сделать над собой усилие и пройти по кабинету от стола до двери и обратно. Из окна повеяло ароматом мокрой от росы земли и цветами — так пахло в поместье Вознесенских, запах детства, когда на рассвете, просыпаясь, ощущаешь, как солнце сквозь росу касается лепестков и листьев, и разносит повсюду предчувствие чего-то чудесного, светлого и важного. Командующий подошёл к окну и замер, прикрыв глаза. На миг ему показалось, что он слышит море в родной бухте Серебряного Рифа, но именно этот звук кинул его в совершенно другое событие, в ту страшную ночь, когда и он, подобно Анне и Алексею лишился остатков своей семьи. В ту ночь, когда Кристальный Материк освободился от власти обманщика и убийцы.

В старом архиве штаба в тот момент собрались по меньшей мере дюжина высокопоставленных офицеров, которых Александр выбрал как самых благонадёжных и верных прежнему императору. Каждому из них, как он думал, можно было доверить свою жизнь.

Стояла глубокая ночь. Чтобы не привлекать внимания, магию решено было не использовать, для освещения взяли обычные свечи, которые аккуратно поставили на стол подальше от бумаг. Пахло воском, отсыревшими досками и пылью, по стенам и полкам скакали причудливые тени. Андрей стоял поодаль, у стены, плечом прислонившись к полке с штабными делами двадцатилетней давности, и задумчиво разглядывал склонившихся над столом офицеров. Вот Белоусов, молодой, ещё неопытный, но прекрасный стратег, умный и смелый, без страха смотрящий в лицо и начальству и смерти. На его каштановых тонких усах играли искорки света, придавая ему залихватский вид. А вот седой Бургомистров, тактик, опытный вояка и не менее опытный организатор, разбирающийся в теории лучше любого из находившихся в этой комнате. А вот Ирина Платоновна Сумская, которая предпочитала, чтобы её звали Ирэн на заморский манер. Женщина волевая, сильная, коварный и опасный враг, но верный и искренний друг, к тому же красивая и утончённая… Андрей остановил на ней взгляд. Завиток волос, выпавшей из её причёски, напомнил Анну, тот день, когда Андрей увидел её в толпе на площади, после долгой разлуки. Грудь сдавило в тиски, Андрей прикрыл глаза и тяжело вздохнул, прислушиваясь к монотонному голосу Александра.

На тот момент они были уверены, что предусмотрели каждый свой шаг, каждую неожиданность, но оказалось, что они не подумали о главном. Кто-то предал их. И две недели спустя, когда пришёл черёд сменить разговоры на действия, большая часть армии перешла на сторону дворца, однако в руках гвардии под командованием Александра осталась новая разработка Голицына. Оружие, способное усиливать магию одновременно двух-трёх человек и выпускать в противника ядро энергии размером с мяч. И вместо того, чтобы тихо войти во дворец, захватить Голицына и приказать ему распустить Совет, Александру и Андрею пришлось пробиваться с боем. Быстрой и тихой операции не вышло, началась пусть и короткая, но всё же самая настоящая война.

Ситуация сложилась не из приятных. Несмотря на то, что гвардия Александра располагала всем необходимым, им пришлось тяжело, и о лёгкой победе не могло идти и речи: под стенами дворца невозможно было укрыться, из всех окон велось наблюдение, оставшиеся верными Голицыну отряды получили браслеты-усилители и стреляли, не давая ни минуты передышки. Магические сгустки энергии лились сплошным потоком, из-за хлипких укрытий, в виде пристроек для слуг, невозможно было даже выглянуть, и кто знает, сколько бы это продлилось, если бы трое юнкеров, вопреки приказу Андрея выжить, не бросились к ближайшему орудию и не выстрелили в северную башню. Юнкеров ранило, но все трое остались живы и вернулись довольными, хоть и сильно потрёпанными.

Обстрел временно прекратился.

За это время перевязали раненых, перегруппировались, и успели обсудить детали. Новый поток магической атаки пришёлся в самый неожиданный момент, когда Андрей и Александр обсуждали с Белоусовым и Сумской возможные лазейки — сгустки энергии зарядили в крышу, часть стены обвалилась и едва не придавила всех четверых. Слов стало не разобрать, кого-то ранило, несколько орудий вышли из строя, ко всему прочему со стороны стены разведка сообщила, что несколько отрядов из дворца пошли в обход, чтобы замкнуть гвардию Александра в кольцо. Нужно было принимать решение, и принимать немедленно.

Андрей очень хорошо запомнил тот взгляд, который бросил на него брат, прежде чем подойти к Белоусову и что-то кратко, но твёрдо ему сказать. Позже Андрей узнает, что Александр так спас всех, кто доверился ему, кто пошёл за ним. Он приказал Белоусову и другим офицерам собирать отряды и уходить, уходить как можно скорее. Снять погоны, бросить оружие и уйти, пока не поздно. Андрей не слышал, что именно было сказано в тот роковой момент, но был уверен в брате, Александр всегда умел находить правильные слова. Союзников было слишком мало. В настолько безвыходном положении не стоило попросту разменивать жизни хороших людей пусть даже и ради великой цели. Они ещё могли послужить Кристальному Материку, принести ему пользу.

Когда гвардия отошла за стену, Александр вернулся к Андрею и устало привалился к полуразрушенной стене. Теперь они остались вдвоём в наступающем окружении. Андрей не мог покинуть брата, Александр и не гнал его, он давно хотел оставить пост командующего, вручить его Андрею, и сейчас это казалось ему судьбоносным решением.

— Дело такое, Андрей Михайлович, — хитро улыбаясь, сказал Александр, пытаясь перекричать стоявший вокруг грохот. — Создай-ка ты нам тихий магический купол.

— Купол? Сейчас? Ты с ума сошёл? Нас сразу заметят!

Александр отмахнулся.

— Да погоди ты. Я этого и хочу. Есть план, но обсуждать его тут бессмысленно. Шумно очень…

Они встретились взглядами и одинаково усмехнулись.

— Ты напоминаешь мне отца… — сказал Андрей. — Я доверяю тебе, говори, — он сложил ладони и развёл их в стороны, пуская всю имеющуюся магию на браслет-усилитель.

В куполе наступила относительная тишина, грохот и взрывы слышались гулко, будто за несколько километров от них. Александр устроился у обломков прямо на голой земле.

— Так вот… есть план…

— Ну, — Андрей держал магический купол, — глядя в испачканное уставшее лицо брата.

— Тебе не понравится, — Александр взял в руку небольшой камень и стал крутить его в пальцах, — но выход это единственный. В лучшем случае никто не погибнет.

Сердце Андрея сбилось с ритма, плохое предчувствие созрело и раскрылось где-то в солнечном сплетении, как цветок папоротника.

— А в худшем?

— А в худшем… — Александр выдержал мучительно долгую паузу, — погибну я.

Андрей хмыкнул и покачал головой.

— Да брось…

— Ну, подумай сам, — Александр устремил на него прямой взор, каким часто смотрел отец в минуты серьёзного разговора. — Подумай, Андрей. Нас мало, сейчас мы и вовсе вдвоём. Что мы можем? Я отпустил тех, кого убили бы сразу, и остался с тобой, потому что нас не убьют. Голицын наверняка захочет нас пытать, наверняка захочет показательной казни. Нас бросят в тюрьму…

— Предлагаешь сдаться? — не поверил Андрей, хотя в глубине души чувствовал, что к этому всё и идёт.

— Это лучший выход. Послушай. Послушай же, наконец! — повысил он голос, чтобы Андрей не перебил его. — Когда к нему поведут меня, а я уверен, что именно меня поведут первым, будет шанс, понимаешь. Шанс отомстить за отца.

Андрей долго смотрел на него, размышляя, бредит он или находится в здравом уме. У Александра горели глаза, и он действительно временами походил на безумца, но Андрей разделял его чувства и знал, что старший брат всегда найдёт выход из самых сложных ситуаций. Он верил ему и потому отбросил сомнения.

— Что конкретно ты хочешь сделать? — уточнил Андрей. — Оказаться с ним наедине и убить его? Как? С тебя снимут магические усилители, тебе заблокируют магию.

— Вот именно! А значит, мне не свяжут руки, ведь Голицын целиком и полностью полагается на магию. Вспомни, даже Анна смогла напасть на него.

— Анна — женщина. Её не связали лишь потому, что Голицын никогда не принимает женщин всерьёз. Тебя примет. Ты опасный противник… И потом, ты не забыл, что у него ещё осталась способность к регенерации? Да, слабая способность, но работающая.

— Потому нож, который я припрячу, будет не обычным, а особенным. Не только ему создавать медальоны-ограничители.

— У тебя есть такой нож? — не поверил Андрей.

Александр ухмыльнулся.

— Ну, не один Голицын в подхалимаж и враньё горазд. Я сказал, что мне положено для защиты, я же во главе его армии. Так что?

— Его армии, — Андрей хмыкнул и покачал головой.

— Это безумие. Не знай я, что ты больший сын нашего отца, чем я, ни за что бы не согласился. Но да. Конечно. Я с тобой, Саш.

Александр кивнул и подал брату руку.

— Можешь снимать купол. Готовимся принять свою судьбу.

Новый рассвет Андрей встретил за решёткой с разбитой губой, но нисколько не потерявший надежды. Александра не тронули вовсе. Несмотря на то, что командующий официально считался предателем, никто из взявших их под стражу не рискнул даже косо взглянуть на него. Александра уважали, и это уважение осталось даже к Александру-предателю.

Братья расположились в одной камере, друг напротив друга, на полу, прислонившись спинами к холодной влажной стене. Они успели подремать пару часов, но за час до рассвета проснулись и теперь наблюдали, как бледные лучи утра проникают в маленькое окошечко под самым потолком.

— О чём думаешь? — спросил Александр.

Андрей вскинул голову. Он ожидал, что брат станет снова обсуждать план действий, может быть, разбирать поступки Голицына, и оказался несколько удивлён начатой темой.

— Об Анне, — Андрей снова склонил голову и устремил взгляд в пол. Ему вдруг отчаянно захотелось поделиться. — Следовало написать ей, объясниться. Я ведь мог спасти Дмитрия тогда, мог помочь ему, как помог ей, но он… он отказался, и я не стал настаивать. Не стал, а мог бы.

Александр долго молчал, и только когда Андрей снова посмотрел на него, произнёс:

— Уже поздно винить себя за то, что мы могли сделать и не сделали. Прошлое ушло, нужно думать о том, что делать сейчас, чтобы изменить будущее.

Андрей кивнул.

— Как всегда правильно и точно, — он вздохнул и поднялся на ноги. — Рассвело, а до сих пор никого нет.

— Они заняты, — Александр ухмыльнулся, — но за мной придут. Успеют, я уверен.

Андрей, сделавший было пару шагов в сторону, снова обернулся к брату.

— Заняты? Что ты сделал?

— Я сказал нашим ребятам поднимать мужиков с ближайших деревень, особенно недовольных нынешним положением дел, будить городских, наших осведомителей.

— Почему не сказал сразу?

— Не был уверен, что ты одобришь, а спор в мои планы не входил.

Андрей прислонился спиной к стене и скрестил руки на груди.

— А если я стану спорить сейчас?

— Поздно, — Александр посмотрел на него с вызовом и какие-то доли секунды вёл молчаливую борьбу взглядами, а затем сменил тему. — Помнишь наши тренировки в юности. Самое сложное самое важное испытание?

— Конечно. Это связано с шахматами. Так нас учили стратегии в принятии важных решений…

— Гамбит, — перебил его Александр, — первый ход в партии, в котором жертвуешь пешкой, чтобы получить выгоду и перетянуть инициативу на себя.

Андрей кивнул.

— Я понял, что ты хочешь сказать. Мы делаем тоже самое, только вот ход далеко не первый, да и ты не пешка, а целый командующий.

— В свете спасения Кристального Материка я пешка, и уж тем более я пешка для него…

Они в который раз встретились взглядами.

— Согласен, — нехотя признал Андрей, — но сама мысль о том, что… Я не справлюсь один, Саш. Я не справлюсь. Прежняя жизнь как сон преследует меня, больше нет друга, нет семьи, нет рядом Анны… Да и простит ли она меня за то, что я сделал…

Александр тоже встал. Во всём его облике была уверенность и сила, и когда он ободряюще похлопал Андрея по плечу, тот почувствовал надежду и поддержку, сродни той, за которой на смерть идут легионы.

— Ты сделал свой выбор, — с тяжёлым сердцем признал Андрей, а потом в едином порыве сделал последний шаг к брату и заключил его в крепкие объятия. — Если будет возможность, прошу тебя, выживи.

— Не стану ничего обещать, — Александр обнял его в ответ, — главное, чтобы выжил ты. По какому бы пути ни пошёл Кристальный Материк после того, что мы сделаем, он в твоих руках, и судьбы всех этих людей теперь зависят от тебя.

— Ты возлагаешь на мои плечи непосильную ношу.

— Я возлагаю то, что ты осилишь, потому что будешь не один. Найди Алексея и Анну, когда всё закончится, пусть больше не будет монархии, пусть больше не будет Совета, но у Материка останется правитель, наследник прежней династии, которому ты сможешь служить честно и верно.

Андрей крепче сжал объятья, и сердце его ухнуло вниз, когда в коридоре раздались звуки шагов.

— Проиграть битву, но выиграть войну… — тихо напомнил Александр и отошёл, тайком перекладывая маленький кинжал из-за пояса в рукав.

Что-то хрустнуло, и командующий обнаружил, что стоит перед шкафчиком со второй бутылкой в одной руке и треснувшим бокалом во второй. Как странно, осколки впились в кожу до крови, но он не почувствовал боли — боль утраты была сильнее, всё ещё жгла сердце.

Тот момент был их последней встречей. Когда Белоусов с гвардией и мужиками с окрестных деревень ворвались во дворец и освободили Андрея, стало поздно. Андрей мчался по коридорам, не зная, что ждёт его за следующей дверью, но везде его ждала лишь пустота или взятые в плен офицеры, охранявшие дворец, и только в кабинете Голицына он нашёл то, что не хотел и одновременно надеялся найти. Перевёрнутая мебель, оборванные портьеры. Голицын истекал кровью, браслеты-усилители были сломаны, и даже сам демон преисподней не смог бы ему помочь. А Александр… Андрей прикрыл глаза, увидев, как умиротворённо и расслабленно сидит Александр, склонив голову на грудь. Если бы не магическая обуглившаяся рана в области сердца, прикрытая лохмотьями того, что было раньше кителем, можно было бы подумать, что он спит.

В этот же день Андрей узнал, что мужики, с печатью на магии, без усилителей, поймали и казнили владельца того страшного медальона, изобретателя самого отвратительного устройства. Это не принесло облегчения, но этим всё закончилось, и время зашло на новый круг.

Командующий невольно сжал руку в кулак, осколки впились сильнее, и он, наконец, почувствовал боль. Пока вынимал осколки и обрабатывал рану, думал только об одном — если он не найдёт Анну и Алексея, или хотя бы кого-нибудь из них, то сойдёт с ума. Он не выдержит, потому что держаться больше не за что, нет опоры, нет поддержки и сил тянуть на себе эту великую ответственность больше нет. Уступить место кому-нибудь, уехать в деревню близ Серебряного Рифа, купить домик и жить одинокую спокойную жизнь.

Когда бутылка снова оказалась в его руке, взгляд упал на белый дневник на столе, и надежда, едва не утраченная от воспоминаний о обрате, вспыхнула с новой силой. Вот же она, прямо здесь, сроки, написанные её рукой, и долгожданный ответ… все ответы. Андрей Михайлович вернулся к столу, опустился в кресло и положил руку на дневник, вспоминая последний разговор с Алексеем. Что, если за эти годы Анна полюбила Алексея? Что если так и не смогла простить его, Андрея, который нёс на своих плечах ответственность за бывшую империю, который десять с лишним лет упорядочивал хаос, оставленный Голицыным? Что если она… Андрей Михайлович резко одёрнул себя и снова открыл очередную страницу дневника.