Наследники Империи

Глава 17. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих

Анна писала в дневник. Лучи алого заката проникали сквозь окно и падали на бумагу, по которой она выводила слова магическим пером — красивые буквы, с завитками, отражающие её внутреннюю силу и женственность, которой, несомненно, она обладала — выпавшие из небрежной причёски локоны обрамляли лицо, нежно касались щёк, Анна иногда сдувала их, иногда отбрасывала рукой и продолжала писать.

С тех пор, как они с Алексеем разделили магию золотого кристалла, минул год. Наступила новая весна, жизнь стала относительно спокойной, но в те дни им было тревожно и трудно. Над старым флигелем, где и решили они поселиться, Юсупов поставил серьёзную магическую защиту, потом они долго и упорно приводили комнаты в достойный вид. Комнат было всего четыре: из них одну оборудовали под кухню, перетащив из заброшенного поместья всё необходимое, остальные три разделили на личные спальни. Подправили крышу и соорудили большой погреб с потайной крышкой в полу, на всякий случай. Позже Анна выбралась в город и нашла Настасью, с которой после долгих слёз и расспросов договорилась о продуктах в обмен на посильную помощь. Только Настасья помощь принимала нехотя, зато помогала сама: носила еду, развлекала Юсупова, вспоминая об их общем прошлом и всегда предупреждала о поисковых отрядах, приходивших в поместье Архангельских в надежде найти Анну и Алексея.

За всеми этими бытовыми хлопотами происходило и кое-что более важное. Едва Алексей пришёл в себя, Юсупов стал делиться знаниями о магии, о том, как постичь, понять, принять и подчинить её, как достичь его уровня и избавиться от переизбытка. Показал старые фолианты из библиотеки разрушенного храма над заливом Алмазного моря у Светлого Архипелага, поделился древней историей магии, легендами прежних эпох. Пока опасность переизбытка существовала, Юсупов постоянно следил за Анной и Алексеем и заставлял их тренироваться большую часть времени. Работать в городе они больше не могли, сделать себе новые паспорта тоже — их лица, развешенные по всему Кристальному Материку на поисковых карточках, сильно усложняли жизнь. И хотя поговаривали, что ищут их уже совсем по другому поводу, а убивать не хотят вовсе, они всё же предпочитали никому не верить и на связь с Белым Городом не выходить. Жили как придётся от одного прихода Настасьи до другого, но Анна, пожалуй, ещё никогда не чувствовала себя так спокойно и хорошо, как в эти дни. Даже под родительским крылом она жила, неся ответственность за своё происхождение, за свой род и своё окружение, а здесь была свободна. Свободна от всего, кроме магии и обучения контролю.

Анна подняла голову и, отложив перо, устремила взгляд в окно. Солнце почти спряталось за деревьями, мир казался окутанным волшебной дымкой, благоухающей последним цветом яблонь, пахло подступающей грозой, корой деревьев и сухой древесиной. Сегодня Настасья принесла известие — Верховный Советник мёртв. Нет больше Голицына, нет больше убийцы и узурпатора! Анна должна была бы радоваться, вздохнуть с облегчением, но сердце болело, болело и болело от той новости, которая пришла позже. Главнокомандующий армии Александр Вознесенский погиб при битве за дворец, его место занял младший брат Андрей, человек, отныне единственно способный удержать в руках власть. Настасья рассказывала, что в народе воодушевление, люди надеются, что новая власть принесёт мир и процветание стране, говорят, что наследник Романовых жив. Анна понимала людей. Будь она на их месте, ей бы тоже хотелось верить, что он жив, что хоть кто-то из Романовых остался. Звёздную Гавань и людей в ней живущих Анна знала хорошо, а посему с уверенностью могла сказать, что императорскую семью любили, что их почитали и уважали, и сама мысль о том, что они могут исчезнуть, казалась кощунственной, дикой, даже сейчас, когда Голицын за каких-то пару лет полностью переделал Кристальный Материк, разрушил основу его стабильного существования.

Когда солнце совсем село, в комнату Анны тихо стукнули, а затем в проёме скрипучей двери показался Алексей.

— Идём, — он повёл подбородком в сторону, — Василий Юрич зовёт, будем пробовать снимать печать.

— Наконец-то, — Анна улыбнулась и встала.

Свежи ещё были воспоминания о том, какую унизительную процедуру пришлось пройти при получении паспорта. Тогда они только-только спрятали кристалл и вернулись в Белый Город, запуганные, измождённые. Они стояли в большой очереди на регистрацию: Анну трясло, Алексей держался, но выглядел ничем не лучше неё самой, придуманная легенда казалась глупой и нежизнеспособной, и люди, окружавшие их, со взглядами загнанных зверьков, лишь усугубляли плохое предчувствие.

— Тебя что-то тревожит? — Алексей шёл рядом и невольно прислушивался к Анне. Теперь они могли чувствовать друг друга, если концентрировали на этом внимание. — Не отпирайся, я чувствую.

Анна бросила на него взгляд.

— Думаю о том, что сказала Настасья…

— А, — Алексей заметно расстроился и покачал головой, — Андрей… ну, что я могу сказать. Судьба удивительно развела нас так далеко, как только можно было развести.

Анна сглотнула.

— Как ты думаешь? Что он сделает? — в её голосе слились одновременно надежда и страх. — Станет убивать тех, кто поддерживал Голицына? Провозгласит себя новым монархом?

— Я не знаю, — Алексей открыл дверь комнаты Юсупова и пропустил Анну вперёд, — мы давно не те, кем были на том Осеннем балу, Ань. В последнюю нашу встречу я почти поверил, что он остался прежним, но теперь… Я не знаю, что за человек сейчас сидит в кабинете моего отца, и я не знаю, чем это грозит Кристальному Материку. Но если там хоть немного осталось от прежнего Андрея, страна в безопасности, и мне не о чем волноваться.

Анна хотела ответить, но Юсупов вошёл следом со стороны кухни и прервал их разговор.

— Хватит болтать! — он дважды хлопнул в ладоши. — Занимаем места согласно купленным билетам и думаем о цели.

В центре комнаты Юсупова прямо на полу магией были отмечены места, куда Алексей и Анна садились, подогнув под себя ноги, друг напротив друга и так, чтобы можно было коснуться друг друга вытянутыми руками. Юсупов чертил вокруг них магический защитный круг, действующий одновременно и как ограничение излишнего всплеска магии, и как спасение от внешнего наблюдения в дополнение к магическому куполу над домом. После Анна и Алексей выпускали чуть больше магии, чем могли себе позволить в обычное время, и чуть больше, чем высвобождали на прошлой тренировке, любовались ей, привыкали к ней, разглядывали и пытались управлять. Алексею управление давалось легче — всё-таки золотая магия принадлежала его роду, Анна ещё привыкала, часто ошибалась и чаще приходила в состояние переизбытка. Она помнила, какой мягкой прохладной волной текла под кожей чёрная магия и никак не могла привыкнуть к тёплому искристому и слегка шершавому золоту, похожему на вязкий засахарившийся мёд. Впрочем, с переизбытком Юсупов помогал им справляться сразу: Анна и Алексей объединяли магические потоки и при поддержке белой магии переливали излишки друг другу до тех пор, пока волна не успокоится. Но это работало в самом начале, когда переизбыток был едва заметен, что же случится, если затянуть с обменом, они не знали, а Юсупов не спешил их посвящать.

К снятию печати они готовились целых пять месяцев, с самой зимы брали под контроль большие объёмы магии, пытались создавать что-нибудь посерьёзнее магических огоньков света, пробовали защитные заклинания. В последнюю неделю всё получалось отлично, и Юсупов ходил довольный, хотя вовсе их и не хвалил, но однажды вечером на кухне за скромным ужином сказал, что ещё немного, и они смогут забыть о переизбытке как о страшном сне. Навсегда.

— Так, господа, — Юсупов отвлёк Анну от размышлений, — сегодня защиту ставить не буду, усилю общий купол, садитесь.

Анна покосилась на него, встала на свою отметку и опустилась на пол. Алексей остался стоять на месте.

— Почему? — удивился он. — Разве за снятием печати не последует всплеск магии? Переизбыток может случиться мгновенно?

— Может, — согласился Юсупов. — Для этого я остаюсь здесь с вами, а не выхожу за дверь. Своей магией я стабилизирую вашу, если мощь её окажется вам не по силам.

— Золотая магия всегда была сильнее прочих цветных, — сказал Алексей таким тоном, будто бы Юсупов упустил очевидное.

— Да, ваше королевское величество, — Юсупов ухмыльнулся и подмигнул ему. — Садись. Я здесь затем, чтобы ты стал достойным правителем или хотя бы просто свободным человеком, и я не позволю никакому переизбытку помешать этим планам.

Анна хихикнула, Алексей усмехнулся.

— Ладно тебе, Василий Юрич, придуриваться опять. Делай, что должен, я тебе доверяю, — он сел напротив Анны, прикрыл глаза на долю секунды и успокоился.

— Готовы? — Юсупов соединил пальцы рук и, когда между ладонями вспыхнула маленькая белая сфера, выставил руки вперёд, перевернул ладони и сделал такое движение, будто собирается этой сферой жонглировать. Из сферы вверх прямо сквозь потолок ударил белый луч, а через мгновение раздался гул, похожий на раскаты грома — пополнение энергии купола всегда слышалось так и первое время заставляло Анну вздрагивать. Юсупов переложил сферу с лучом в правую руку и произнёс. — Сейчас делаем, как в самом начале. Сосредотачиваем магию в кончиках пальцев, но не выпускаем её, а медленно перенаправляем на печать.

Анна посмотрела на собственные руки, то же самое сделал и Алексей. Золотая магия потекла, побежала и собралась в кончиках пальцев, вызывая покалывание и напряжение, а потом свернулась, сжалась и атаковала печать, точно змея обвилась вокруг магической блокировки. Анна вскрикнула, но удержалась, не расслабилась — шрам на запястье пронзила жгучая боль.

— Спокойно, — сказал Юсупов, — главное сохранять спокойствие. Я не говорил, что это будет легко.

У Анны из глаз брызнули слёзы, но когда она увидела, что шрам засветился и стал медленно исчезать, то лишь сцепила зубы и сосредоточила всё своё внимание на процессе. Юсупов подбадривал их, Алексей неотрывно смотрел на руку Анны, не показывая бушевавших в нём чувств. Свобода была так близко, так близко возможность узнать, что такое жить без тревог и ограничений. Печати вспыхнули сильнее. Анна от слёз уже не видела ничего перед собой, но держалась, надеясь только на то, что сможет вытерпеть боль, какой бы она ни была.

Кожу жгло, до полного исчезновения печати оставалось совсем чуть-чуть, когда боль вспыхнула с такой силой, что у Анны потемнело в глазах, она открыла рот, но не произнесла ни звука, мир отдалился, словно бросил её в пустом безжизненном пространстве, дышать стало невозможно.

— Анна! — голос Юсупова донёсся словно с другого конца длинной железной трубы, глухой и гулкий.

— Ань… — услышала она голос Алексея, а затем резкое и чёткое.

— Алексей, отойди! — выкрикнул Юсупов, так же гулко и глухо, как до этого.

Анна не ощущала тела, не могла им помочь и не понимала, что с ней происходит. Она чувствовала боль, одну лишь боль. Их голоса ещё звучали, спорили о чём-то, но слова больше не доходили до её сознания, в ней росло что-то большое, огненное, яркое, как звезда, готовая взорваться в любой момент. И звезда взорвалась. В солнечном сплетении раскрыла адские пламенные лепестки, потекла раскалённым железом по венам и вырвалась, выжигая кожу на месте прежней печати — вырвалась огромным потоком. Мир пошатнулся, что-то толкнуло Анну в грудь, и она распахнула глаза, обнаружив себя лежащей на полу. Печати больше не было, но всё тело покрывали вздутые линии последней стадии переизбытка, страшно мутило, мир мерцал тысячами разных оттенков, будто бы Анна внезапно обрела сверхчеловеческое зрение, в горле пересохло. Алексей стоял на коленях рядом с ней, сжимал её плечо и впитывал в себя столько её магии, сколько мог. Он справился, переизбыток был ему больше не страшен, но почему это случилось с ней? Что случилось с ней? Анна поймала взгляд Алексея и предчувствие ледяной змеёй прокралось в сердце. Где Юсупов? Она хотела пошевелиться, хотя бы повернуть голову, но не могла — переизбыток сделал её тело тяжёлым, нечувствительным. И мир ответил ей сам. Над головой раздался страшный хруст, будто раскололся сам небосвод, а потом грохот. Дом стал трястись, с потолка посыпались опилки и пыль, вылетели стёкла в окнах. Казалось, что на улице пошёл ливень из острых крупных осколков какого-то огромного стеклянного облака.

— Что это? — слова сорвались с губ еле слышным сдавленным шёпотом.

Алексей не ответил ей. Вместо него руки Анны кто-то коснулся с другой стороны, а затем над ней возникло лицо Юсупова. Его глаза горели ярким белым пламенем, он весь, как и она, был покрыт вздувшимися линиями переизбытка, но для него это не было переизбытком, совсем нет.

— Лежи, — сказал он и коснулся пальцами ложбинки на шее.

Ослепительная белая вспышка заставила Анну зажмуриться, а когда она открыла глаза, всё уже закончилось. Юсупов улыбнулся ей и вдруг пошатнулся и завалился на бок. Анна потянулась к нему, Алексей отпустил её, и она сама не поняла как оказалась на коленях, склонившись над Юсуповым так же, как он над ней ещё мгновение назад. Всё болело, кружилась голова, но ей было не до этого, она смотрела в усталые глаза человека, в котором так и не признала отца, и чувствовала, что безвозвратно теряет его.

— Ленор предупреждала… — хрипло произнёс он и подал руку Алексею, который сел с другой стороны, — это моя ошибка. Прости меня, девочка, — он потянулся к щеке Анны, и она потёрлась о его ладонь.

— Вы простите меня, я не удержалась, я не смогла…

— Ты не виновата, теперь ты сможешь, — Юсупов устало моргнул, дыхание его участилось. — Ленор предупреждала меня, что дар, сопровождающий чёрную магию вашего рода, не менее опасен, чем магия. Я забыл, забыл этом. Позволил тебе… позволил тебе принять в себя магию другого рода.

По щекам Анны покатились крупные слёзы, мир снова стал нечётким, размытым.

— Что случилось? — она с надеждой посмотрела на Алексея, потом обратила внимание на собственные руки, с которых исчезали следы переизбытка, а потом снова взглянула в глаза Юсупову.

— Ты больше не сможешь предвидеть, дар тёмной магии утрачен, и я отдал свой. Послушай, — почти взмолился он, видя, что она собралась спорить, — пустота, оставшаяся после исчезнувшего дара, убила бы тебя, я отдал тебе свой, чтобы спасти… Знаешь, девочка, — Юсупов закашлялся и какое-то время пытался справиться с собой, а когда заговорил снова, Анна ужаснулась, насколько тусклыми сделались его глаза. — Знаешь какой второй мой дар? — он улыбнулся через силу. — Белая магия восполняет собой любую цветную магию, и я заполнил твои пустоты, и я отдаю тебе своё наследие, потому что… — Юсупов задышал чаще, изредка издавая слабый стон, — потому что… моё главное наследие… это ты. — Он как-то странно дёрнулся, перевёл взгляд в потолок и замер. Рука, которую держал Алексей, безвольно упала на пол.

— Действие его магии не бесконечно… — Алексей коснулся плеч Анны, когда она бледная, точно мраморная статуя, строчила что-то в своём дневнике.

Прошло две недели, с тех пор, как они по всем обычаям Кристального Материка сожгли тело Василия Юсупова и отнесли его урну в фамильный склеп Архангельских, туда, где давно покоилась тётя Ленор. Анна проплакала там трое суток, а на четвёртые Алексей силой увёл её в дом. Там, погоревав ещё несколько дней, они стали решать, что делать дальше. Защитного купола больше не было, со дня на день их могли обнаружить, и Алексей пришёл к Анне поторопить её. Пора было уходить.

— Зачем ты это пишешь, Ань? — он украдкой заглянул в дневник.

Она пожала плечами.

— Мне так легче. Знаешь, раз мы решили отсюда уйти, мне хочется побыть до последнего, попрощаться с ним… с ними, — она сжала перо в руке до побелевших костяшек пальцев. — Думаешь, нас уже могли заметить?

— Я уверен, что нас заметили, — тихо произнёс Алексей. — Будь в Белом Городе сейчас Голицын, а не Вознесенский, нас бы уже схватили.

— С этим не поспоришь, но я боюсь… — Анна вздохнула и не смогла высказать своих переживаний, но Алексею они были и не нужны. Он и так знал, чего она боится. Андрей ищет их, и кто знает, какие именно у него намерения, чего он хочет и чего ждёт от них. Анна закрыла дневник и убрала его в дорожную сумку. Алексей внимательно следил за её действиями.

— Ты точно уверена?

Анна обвела комнату взглядом.

— Ты прав. Василий бы с этим согласился. Мы должны сжечь поместье, мы должны сжечь это место до тла, чтобы нас не нашли. Мы оставим здесь Алексея Романова и Анну Архангельскую навсегда. Оставим Лёшу и Аню Орловых.

Алексей улыбнулся.

— Мне нравится наша новая фамилия. Рябинины. Это очень красиво. Но я не уверен… ведь это твой дом, твоё родовое поместье, если мы сожжём его обычным огнём, вернуть ничего не получится, обратного пути не будет.

— Знаю, — Анна вздёрнула подбородок, — но так надо. Пусть никто никогда не найдёт нас, пусть мир забудет о тебе, пусть нас перестанут искать, пусть…

— Я понял. Я разделяю твои мысли, и всё же мне жаль, что приходится так поступать, — он отобрал у Анны сумку, перекинул её через плечо и подал ей руку. — Что ж, раз ты решила. Я всё подготовил, Настасья договорилась о комнате в домике на побережье, можем начинать прямо сейчас.

— Я решила, — Анна погладила его по плечу и вышла из комнаты, так и не приняв руки.

До вечера они занимались тем, что разливали горючую смесь по поместью и ближайшим постройкам, обойдя стороной сад и внутренний двор. Анна прощалась с домом, с прошлым, Анна окончательно прощалась со всем. И вот в её руке уже зажжённая деревянная палочка, огонёк перебегает от неё на шторы, на оконные рамы, лижет мебель в её комнате, где она провела всё детство, но Анна уже не видит этого. Она спешно спускается по лестнице, перебегает внутренний двор и выходит через парадный вход, где её уже поджидает Алексей, берёт его за руку и, не оглядываясь, выходит за ворота поместья. Что-то обрывается внутри неё, что-то очень важное. Обрывается навсегда.

— Ань, — Алексей останавливается за воротами, и Анна, обернувшись к нему, видит занимающийся в окнах пожар и дым, проникающий сквозь щели.

— Что? Нужно уходить! — она хотела идти сама, но он удержал её.

— Ань… пока мы ещё здесь… — Алексей сделал шаг к ней и вдруг опустился на одно колено, не отпуская её руки. — Пока ещё магия этого места хранит тебя, я хочу спросить… ты станешь моей женой?

Анна непонимающе моргнула несколько раз, а потом тихо рассмеялась.

— Лёш, прекрати, я и так твоя жена.

Он даже не улыбнулся, улыбка сползла и с её лица, когда он сказал.

— Нет. Будь моей женой по-настоящему.

Анна заглянула ему в глаза, сглотнула и подняла взгляд к небу, сдерживая подступившие слёзы.

— Зачем я тебе? — голос предательски задрожал. — Ты ведь наследник императора, ты ведь его высочество, а я… ты знаешь… я ведь была с Андреем в ту ночь, я…

— Мне всё равно, — Алексей накрыл её руку второй рукой, — мне всё равно, с кем ты была до меня, Ань. Я люблю тебя, моя магия выбрала тебя, я разделил её с тобой, и снова забрал, потому что теперь ты носитель белой магии, и моя больше тебе не нужна. Я люблю тебя и, если в тебе есть хоть капля любви ко мне, не как к брату, не как к другу, а как к мужчине, скажи мне «да», — он потянулся к нагрудному карману и достал оттуда перстень. Императорский перстень. Анна сразу узнала его. Этим перстнем издавна делали предложение будущим императрицам.

Анна больше не могла сдерживать слёзы.

— Я скажу тебе «да», если ты обещаешь подождать, пока я полюблю тебя, пока я найду в своём сердце то чувство, которое ты ищешь, потому что ты достоин взаимности, Алексей Николаевич. Ты её достоин, а я пока не могу тебе её дать.

— Всё, что угодно, — ответил он, обнимая её в ответ, — всё, что угодно.

Из города пожар станет заметен слишком поздно, и когда любопытные добегут до поместья, пламя будет полыхать над крышами, а на утро оставит лишь каменные стены и больше ничего. С этой мыслью Анна и вошла в выделенную им комнату, перстень сверкнул отблеском лунного света, когда она распахнула окно и бросила взгляд на тихое море. Такое безмятежно тихое под звёздным небом, будто бы не существовало ни ветра, ни течений, ни воздушных потоков. Только звёзды и вода, вода и звёзды. Анна втянула носом воздух и отчего-то почувствовала себя так легко, такой воздушной и возвышенной, что немедля ни минуты села за стол, достала перо и дневник и стала писать. Чувства полились строками на страницы дневника, руку словно вела сама судьба, а магия безропотно и покорно следовала за ней — Анна написала обо всём, и о пожаре, и о предложении, о своём согласии, своих мыслях и планах, о выбранной новой фамилии и о доме, присмотренном в той деревне, где когда-то её и Андрея затащили в хоровод, а Алексей достал ей рябиновое ожерелье. Рябинины. Новая фамилия звучала символично, хотя не имела никакого отношения к тому ожерелью.

Анна поставила точку, отложила перо и перечитала последние строки. Ещё пару мгновений она пребывала в благостном расположении духа, а потом ужаснулась — её дневник, несмотря на магическую защиту, мог кто-нибудь прочитать, это ведь было легко. А если кто-нибудь узнает обо всём до того, как о них забудут, а вдруг этот кто-то будет настроен против них? Тысячи страшных предположений родились в голове Анны, и она, не думая ни секунды, с тем же порывом, с каким села это писать, схватила дневник и бросилась вон из дома.

Алексей разговаривал с хозяином, когда услышал, что Анна вышла, кинулся следом, но она ушла так поспешно, что он догнал её лишь на полпути к поместью. Анна почти бежала, и отмахнулась от его руки, когда он попытался её остановить.

— Или иди со мной или не мешай. Дневник… Дневник тоже нужно сжечь…

— Ань!

— Это последнее, это самое важное… пусть всё, что я написала, сгорит в обычном огне и никогда не будет восстановлено. Это последний шаг к новой жизни.

Возразить Алексею было нечего, и он отстал, но не ушёл совсем, просто остался на расстоянии, не выпуская её из вида. К этому времени поместье стало напоминать огромный костёр, языки пламени которого, казалось, касались небес, у ворот собрались люди, кто-то кричал, кто-то пытался носить воды из ближайшего озера вёдрами, кто-то просто стоял, не понимая, откуда тут взялся огонь. В темноте Анна обошла толпу, зашла со стороны ворот для слуг, где давным-давно была снята калитка, подошла к полыхающей деревянной пристройке, в которой раньше хранились продукты для кухни, размахнулась и закинула дневник в окно. Она сделала это быстро, отчаянно, потому что боялась передумать, боялась не успеть опередить свои сомнения и тоску по прошлому.

Алексей остановился рядом и долго смотрел на огонь вместе с Анной, а после, когда людей стало больше, и о пожаре узнали в управлении города, взял её за руку и увёл обратно на побережье.