Нелюбовь

12.3.

Время начала фестиваля – чисто условная единица. Вокруг нас начинают собираться зеваки еще во время установки оборудования и инструментов, а к саундчеку мы уже окружены толпой туристов и местных, которые не трезвы и оттого жаждут музыки, чтобы, как следует, повеселиться. Ко времени же официального старта фестиваля улицы уже заполнены людьми до отказа: кто-то танцует, другие осаждают лавки с уличной едой и выпивкой, а третьи фотографируют себя на фоне всего подряд.

Начало выступления. Вся моя одежда пропитана запахом жареного мяса и кукурузных лепешек, в которые владелец местного кафе, расположенного в двух шагах от нашей мини-сцены, заворачивает начинку для такос. Дым от гриля, установленного перед входом, ветер равномерно рассеивает по улице, и создается ощущение, будто мы стоим перед сценической дым-машиной. И я, наверное, даже эффектно смотрюсь в этом сизом облаке, но дышать становится все труднее, а впереди – исполнение песен.

Кому тут все нипочем, так это Лельке. Пока я неуклюже бормочу в микрофон всякую ерунду, пытаясь завести толпу, она почти без слов командует остальными музыкантами: дает наставления, подсказывает и подбадривает шутками.

И вот звучат первые аккорды – они с Лехой задают стартовый ритм, а следом его подхватывают клавишные и ударные. Я раскидываю руки, приветствуя зрителей, и мое сердце начинает бешено колотиться в груди. Как бы и мне сейчас хотелось спрятать за старушкой Синди и смотреть лишь на струны, но нужно побороть свой страх – сломать ему хребет, свернуть ему шею. Нужно быть сильнее!

Руки на стойку микрофона, глубокий вдох, и… по площади вдруг разливается чей-то чужой голос. Не мой. Глубокий, сильный, хрипловатый – с неподвластными мне модуляциями. С тембром, пробирающим до костей и заполняющим все пространство. Откуда он звучит?

Боже, да это я! Никогда не думал, что вот так это и работает: как будто ты слышишь себя откуда-то со стороны, с каких-то недосягаемых высот.

Я поворачиваюсь к Алене. Она будто окутана каким-то гипнотическим туманом – гитара в ее руках плачет и поет, а ее звуки взлетают высоко к небесам. Подруга поднимает на меня взгляд, и я вижу в ее синих глазах поддержку и гордость. «Да! Это твой голос. Ты – молодец. Пой!» А мне больше ничего и не надо. И я пою.

Ко второму куплету я уже более раскован. Двигаюсь по сцене, пританцовываю, хожу по краю и завожу толпу выкриками. И, кажется, людей вокруг нас собирается еще больше. Уже и яблоку негде упасть. А что еще приятнее – ни одного равнодушного лица, все максимально вовлечены в происходящее действо: машут руками, кричат, фотографируют или пытаются подпевать.

Народ не расходится даже после исполнения еще нескольких композиций, среди которых поп-рок каверы и откровенная попса. Мы переживали, что наше творчество не зайдет гостям фестиваля, поэтому разучили парочку популярных и, прямо так скажем, примитивных песенок, но что удивительно – и то, и другое в нашем исполнении вызывает неизменный восторг.

Через час я понимаю, что все мы уже нереально устали. Я слегка охрип, и отхожу в сторону выпить воды. Парни вспотели и потому разделись, некоторые – даже по пояс, как, например, Дрыга, что вызвало дикий восторг у женской части публики. Теперь, когда он наклоняется у края сцены, девчонки, визжа, тянут к нему руки.

Но и у остальных, в числе которых и я сам, нужно признать, тоже очень быстро появились поклонницы. Совсем юные девочки толпятся вокруг и в перерывах между песнями просят сделать фото и дать им автограф.

Одна даже умудряется, подтянувшись на руках, сунуть мне в кроссовок салфетку с написанным на ней номером телефона, пока я пью прохладную минералку возле одного из динамиков.

– Позвони мне! – Визжит она.

И я вижу, как хохочет Аленка, заметив это. Она смеется, но продолжает играть.

Мне интересно, как долго мы еще выдержим такой темп? Я раньше и не задумывался, каково рок-звездам на изнурительных многочасовых концертах, и теперь мое уважение к ним увеличивается в разы.

Я лью себе воду прямо на голову, умываю ею лицо, затем возвращаюсь к микрофону. Алена выдает будоражащие соло-партии, при этом, почти не поднимая головы, зато Дрыга своей харизмой буквально затопляет всю сцену – он перемещается по ней, не забывая пританцовывать, дурачиться и улыбаться публике. Пашка тоже полон азарта – сегодня клавишные устраивают дикий разнос. И ударник Семенов в ударе: он – настоящий виртуоз.

Наша команда сносит башню всем собравшимся! И я не удивляюсь, когда под одну из известных песен возле сцены вдруг начинается танцевальный флешмоб.

Это все Тая. Она танцует, и за ней начинают повторять. Сначала Костя и парочка каких-то фриков, затем школьницы, а следом и случайно забредшие на площадь бабульки. Через минуту уже человек тридцать движется с ней в одном темпе, повторяя незамысловатые движения, через две – уже буквально все вокруг.

– Это кто-нибудь снимает?! – Тонет в музыке голос Пашки.

Я наклоняюсь к толпе и повторяю слова припева. Гости фестиваля скандируют их вместе со мной, не забывая копировать движения Таи, которая в этот миг, наверное, ощущает себя настоящей звездой.

Я достаю телефон и сам снимаю все это на видео: танцующую толпу, ее заводилу Таю, поющего себя и играющих рядом со мной ребят. У Аленки в этот момент такой взгляд, будто она на вершине счастья, и сбывается ее самая заветная мечта. В ту же секунду я благодарю себя за то, что послушал ее и согласился на эту авантюру по созданию собственной группы.

И правды даже на этом видео не скроешь: я здесь солист, а лидер – она.

Драйв, энергия толпы, бунтарский дух – все сливается воедино, рождая какую-то необыкновенную атмосферу, в которой хочется остаться навечно, и кажется, будто такое не повторится больше никогда. Но сердцем я понимаю, что это лишь начало, и впереди еще сотни, а, может, и тысячи репетиций и выступлений на пути к мечте. А, может, этот путь и есть осуществление этой самой мечты – вот это первое взаимодействие с публикой, эта первая маленькая победа, а за ней будут еще и еще, и вся эта дорога стоит дороже любой конечной цели.

Находиться на одной сцене с Аленой, поддерживать ее, заряжать настроением, вдохновлять, сочинять вместе с ней песни долгими вечерами, подбирать под них аккорды, создавать крутые аранжировки, мучительно, но с удовольствием доводить композиции до блеска на репетициях – это ведь то, что приносит мне больше всего радости в жизни. Это единственное, что делает меня по-настоящему счастливым.

На финальных аккордах песни, я обнимаю ее за плечи и целую в лоб. Аленка поднимает на меня взгляд и словно хочет сказать что-то, но так и не решается.

Что будет, если я ее поцелую? Вот сейчас. На эмоциях.

Она испугается? Разозлится?

Но Аленка поворачивается, случайно задев меня грифом гитары, и восклицает:

– Ой. – А затем видит кого-то в толпе. И опять. – Ой…

И то, как она взволнованно поправляет волосы, говорит мне обо всем. Это Стас. И он ей нравится. Очень нравится. Алена совершенно явно увлечена им.

Я поворачиваюсь и убеждаюсь – да, это Кощей. Машет ей из толпы, затем показывает большие пальцы вверх. Шлет воздушные поцелуи.

«Вот же заноза в заднице!»

Я опять смотрю на Алену. Она смеется. Смущается. Столько эмоций – разных и ярких.

Не зря говорят, что самые надежные отношения вырастают из дружбы. Вдруг ты видишь в человеке напротив гораздо больше, чем видел вчера. И он оказывается тем, кто тебе нужен.

Тогда почему я так долго не позволял себе увидеть? Почему понял, когда стало уже поздно?

– Привет! – Машет она ему. И показывает жестами. – Еще полчаса, и все!

И мы продолжаем. Эти полчаса проносятся словно в тумане. Я чувствую себя еще паршивее, когда вдруг замечаю среди собравшихся Полину. Она стоит с краю и не сводит с меня глаз. В ее взгляде столько обожания и восторга, что мне становится стыдно: эта девушка не виновата в том, что я запутавшийся болван, не понимавший, что ему нужно.

Она, вероятно, весь день готовилась к свиданию, о котором завтра будет говорить вся школа, и оно станет для нее спасением от унижения. Поэтому некрасиво будет отказать ей в последний момент.

Да и стоит ли?

Алена собирается наслаждаться обществом этого неотесанного придурка Кощеева, а, если мы пойдем в парк аттракционов, то так я смогу приглядывать за ней и быть спокойным, что он не причинит ей вреда. Хотя, стоит только подумать, что Стас будет прикасаться к Алене и, может, даже поцелует ее… Хотя, почему «может»? Ты ведь сам все просрал! Конечно, поцелует! Этот не упустит свой шанс!

– Эй, ты чего? – Алена трогает меня за плечо.

Выступление окончено, толпа не расходится, и мы вынуждены собирать инструменты под шум голосов и пьяные завывания туристов, протестующих против завершения концерта.

– Все хорошо. – Отвечаю я, натянув на лицо улыбку. – Давай, помогу тебе: отнесу гитару в машину.

– Никит, ты чего?

– Да так, задумался просто. – Я отворачиваюсь, боясь, что все эмоции написаны сейчас на лице.

«Скажи ей. Скажи» – требует внутренний голос, но я лишь крепче стискиваю челюсти.

– По-моему, все прошло круто. – Говорит Алена, взяв микрофон и скрутив провода.

Ребята суетятся рядом, собирая барабанную установку. Толпа что-то кричит нам, некоторые пытаются забраться на сцену, но трое мужчин в форме сдерживают их напор.

– Да, все отлично. – Отмахиваюсь я.

– Ты пел потрясающе. – Ее голос звучит искренне.

– А ты играла еще лучше. – Только в этом я честен.

Мы останавливаемся и долго смотрим друг другу в глаза. Затем Алена смущенно произносит:

– Бери машину, ладно? Я поеду со Стасом.

– Угу. – Только и могу выдавить я.

У меня ком встает в горле.

– Вы тоже в парк? – Спрашивает она, сцепив пальцы в замок.

Я бросаю взгляд на Полину, ожидающую меня внизу.

– Вроде да.

– Тогда увидимся там.

– Ага. – Отвечаю я, не глядя.

У меня будто кости перемалываются в большой мясорубке в этот момент. Даже дышать больно.

– Отец подъехал, поможешь донести и загрузить установку? – Спрашивает Кирилл.

– Да, без проблем.

Я надеваю гитару, сдвигаю ее на спину и подхватываю часть инструментов. Мы покидаем сцену под дружные крики толпы. Несколько сотрудников фестиваля помогают нам дотащить оборудование до грузовичка папы Семенова.

Загрузив все туда, я отдаю Кириллу и Паше ключи от берлоги, а сам бережно убираю Gibson в салон пикапа и иду искать Полину.

– Высоцкий! – Орет кто-то через всю стоянку.

«Да чтоб тебя!»

– Стас. – Оборачиваюсь я.

Мы жмем друг другу руки. А в паре десятков метров за его спиной Алена: ждет его возле машины. У Кощеева неплохой японский седан, есть чему завидовать.

– Ну, вы сегодня и зажгли! – Хлопает он меня по плечу. – Ты пел очень круто, но Аленка… ух, это пушка просто! Девчонка-огонь!

– Да. – Киваю я. – Она такая.

– Повезло мне. – Усмехается он.

Надеюсь, на моем лице не написано, как я его ненавижу.

– Точно. – Пытаюсь изобразить улыбку.

– Теперь бы не облажаться, да? – Кощеев взъерошивает пятерней свои волосы.

Я бросаю на Алену еще один взгляд.

– Просто будь собой. – Говорю ему честно. – Не бойся признавать свои минусы и больше говори про ее плюсы.

– Например?

Я пожимаю плечами.

– Что она замечательная. – Мой взгляд скользит по ее лицу, по фигуре. – Что добрая, отзывчивая, смелая. И что настоящая. И… и с ней всегда весело. И помолчать, и поговорить.

– Спасибо, дружище! – Он трясет мою руку, пожимая. – Ну, до встречи в парке! Если увидимся. Не хотелось бы, конечно, чтобы нам кто-то помешал. – Стас подмигивает мне. – Лучше удели больше времени Матвеевой, вы с ней отлично смотритесь вместе.

И, посмеявшись, уходит к машине.

А я остаюсь стоять, наблюдая за по-мультяшному абсурдной сценой, которой никогда бы не было, будь я хоть каплю решительнее и умнее.