Нелюбовь

20.2.

Теплые солнечные лучи огненной полосой прорезывают редкие деревья на возвышенности, обливают золотом морские волны, лижущие камни на берегу. Красный закат на горизонте убаюкивает все живое, и природа медленно погружается в тишину. Я сижу на нашем любимом валуне и слушаю постепенно ослабевающее пение птиц.

Тая была права: меня действительно тянет в «наши» с Никитой места. Сидя на этом большом камне, я вижу привычный пейзаж: мыс с обрывистыми берегами, узкий грот в его основании, блестящую гладь воды и накренившийся набок ржавый сухогруз. Самый любимый и самый красивый вид на свете, и, конечно же, он ассоциируется с нашей дружбой и нашим счастливым детством.

Мне приятно думать, что и Никита, возможно, тоже думает обо мне, глядя на эту красоту. И как бы ни сложилось, этот вид всегда будет хранить память о лучших моментах, что мы пережили с ним вместе.

Когда начинает темнеть, я слезаю с валуна и отправляюсь домой. В голове играет новая мелодия, которую не терпится отшлифовать до блеска на гитарных струнах. Если мы сыграем ее вместе с ребятами, она зазвучит особенно ярко. Мне хочется смешать стили, чтобы песня была современной, но при этом в духе ритм-н-блюза, соула и даже кантри. Мелодично, неспешно, но с надрывом – идеально для голоса Никиты.

И тут я опять ловлю себя на мысли, что думаю о нем. И машинально ускоряю шаг, словно пытаюсь убежать от самой себя. Несусь по тропинке на крыльях ветра, карабкаюсь вверх, и рядом со мной, шаг в шаг, бежит чувство к нему. И мне страшно обернуться: вдруг придется посмотреть этому чувству в лицо и увидеть в нем укор: «Почему ты не замечаешь меня? Почему так боишься и отталкиваешь?»

И тут я вдруг понимаю.

Оно всегда было частью меня. Его можно попытаться заглушить, но получится только на время. Его нельзя уничтожить, оно никуда не уйдет. Оно будет жить в сердце вечно. Я никогда не перестану скучать по Никите, и никогда не перестану его любить.

Ноги сами выводят меня к его дому. Я стучу в дверь и, не дождавшись, дергаю за ручку и вхожу.

– Алешка, ты? – Спускается по лестнице тетя Марина.

– Никита дома? – Спрашиваю я.

– Его еще нет. – Отвечает она, остановившись и с удивлением глядя на меня. – А что ты хотела?

Ощутив растерянность, я делаю короткий, рваный вдох.

– Да так. Ничего. Это… насчет репетиций.

– Я передам ему, когда он вернется.

– Не надо! – Восклицаю я. – Там ничего важного.

Женщина поправляет пояс халата.

– Хочешь чаю? Правда, я уже собиралась ложиться, но если есть желание…

– Нет. Нет, спасибо. – Трясу головой я. – Мне пора. Извините!

Выбегаю и закрываю за собой дверь.

Вернувшись к себе, я поднимаюсь наверх. Раскладываю на столе бумажки с текстом, нотные листы, карандаши, ручки. Беру гитару, сажусь на кровать и полностью обнажаю перед струнами свою душу.

В каждом аккорде – маленькая история, в каждом звуке – безграничная любовь. Я рассказываю музыке все, что чувствую, и слушаю, что она мне ответит. Играю, записываю, играю снова, возвращаюсь к началу и переделываю – до тех пор, пока мелодия не начинает звучать в такт моему сердцу. А когда заканчиваю, понимаю, что уже далеко за полночь. Откладываю гитару в сторону и засыпаю прямо в одежде.

С утра мне приходится потратить немало времени на то, чтобы привести себя в порядок, поэтому в школу я несусь почти вприпрыжку и каждые полминуты бросаю взгляд на часы. Одно хорошо – хватило ума надеть удобные кеды, иначе бы я натерла ноги и точно бы опоздала.

– Я уж думала, ты сегодня решила прогулять! – Восклицает Тая, встречая меня в холле.

– Нет, просто слегка не рассчитала время на дорогу.

– Шла пешком?

– Ага.

– Никиту уже видела? – Спрашиваю я у подруги.

– Еще нет. А ты что, созрела с ним поговорить? Или так просто интересуешься?

– У нас будет новая песня! – Радостно сообщаю я. – Это разрыв всего! Ему точно понравится. Я вчера, то есть сегодня, ее до середины ночи допиливала!

– Новая песня, ммм… – Пританцовывает Тая. И вдруг останавливается. – Ой!

Я оборачиваюсь, следуя за ее взглядом, и у меня чуть челюсть не отваливается. К нам идет Стас. Под глазом у него красуется здоровенный фонарь.

– Привет, красавица. – Он нежно обхватывает рукой мою талию и притягивает меня к себе.

– П-привет. – У меня не получается оторвать глаз от его лица.

– Чего так смотришь? Не узнаешь меня? – Смеется парень.

– А… что это, Стас? – Вблизи синяк смотрится еще ужаснее: палитра отека включает в себя все оттенки от фиолетового до багрового.

– Если бы ты отвечала на мои звонки, то знала бы. – С укором замечает он.

– Прости, я так увлеклась работой. – С сожалением вздыхаю я, продолжая рассматривать его фингал. – Сочиняла музыку и прикидывала, какую можно будет забабахать аранжировку для новой песни…

Стас наклоняется и целует меня в губы. Я невольно кошу глазами, все еще не в силах оторвать взгляда от его ран.

– Ты так и не сказал! – Выпаливаю я, едва он отрывается от моих губ. – Что случилось? Откуда синяк?

– А. Это так. – Стас улыбается мне, затем моей подруге. – Запнулся, упал, ударился!

– Об чье-то колено? – Морщится Тая.

– Ладно. – Усмехается он. – Есть у нас один психованный в команде. Новенький. Я его, вообще-то, всю жизнь знаю, просто не думал, что он такой эмоциональный. Пришлось вот отбиваться. Повезет же его девушке, – подмигивает мне Стас, – всегда будет, кому за нее вступиться.

– Так это во время игры произошло? – Я осторожно касаюсь пальцем его синяка, и он зажмуривается от боли. – Или после?

Стас задерживает свой взгляд на моем лице дольше обычного, словно задумывается о чем-то, а затем его губы снова растягиваются в озорную улыбку.

– Вся жизнь – игра. – Говорит он, наклоняясь. И целует меня в лоб. – Не надо переживать об этом.

Над нашими головами раздается трель звонка.

– Пора. – Напоминает Тая. – А то Алексеевну опять порвет со психу!

– Иди. – Улыбается мне Стас.

Какой-то он другой сегодня. И дело не в фингале. Не могу понять, что в нем изменилось, но у него даже взгляд какой-то необычный. Серьезный, что ли.

– Ладно. – Киваю я и улыбаюсь ему в ответ.

Тая берет меня под руку и уводит в противоположном направлении от того, куда он направился. Я оборачиваюсь, чтобы проводить его взглядом, и меня не отпускает ощущение недосказанности. Как будто мы совсем чуть-чуть не договорили, или словно не попрощались нормально.

Когда я вхожу в кабинет, мое сердце замирает. Но Никиты среди одноклассников нет, и я немного успокаиваюсь. Мы с Таей занимаем наши любимые места на первом ряду у окна. А Высоцкий появляется последним: входит сразу вслед за учительницей и проскальзывает между стеной и третьим рядом к последней парте. Я стараюсь не смотреть на него, но, даже наблюдая искоса, замечаю что-то странное в его походке: он как будто сутулится и опускает голову.

Заслышав шепотки, я все же поддаюсь любопытству и оборачиваюсь. В этот момент он как раз садится за парту. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу его лицо: под глазами и возле носа у него все отекло – целых два фингала, да еще разбита губа!

Мое сердце переворачивается в груди и начинает биться, как сумасшедшее.

Тая пихает меня локтем как раз в тот миг, когда Никита поднимает взгляд, и я, словно опомнившись ото сна, резко отворачиваюсь.

– Ты видела? – Шепчет она.

– Да. – Отвечаю я.

– Ты думаешь, это…

– Не знаю!

Я замечаю, как сильно у меня дрожат руки. Мне хочется немедленно вскочить и побежать куда-нибудь. Что-то сделать. Разобраться во всем. Мне хочется выяснить, что произошло. Не может быть, чтобы так просто совпало, что мой парень и мой лучший друг оба пришли в школу побитыми в одно утро! Это точно связано. Они подрались. Но почему тогда Стас ничего не рассказал мне об этом?

Я с трудом досиживаю до конца урока, а когда звенит звонок, вскакиваю, сгребаю со стола тетради с ручками и спешно запихиваю в сумку. А затем без лишних слов бросаюсь прочь из кабинета.

– Алена! – Кричит мне в спину Тая.

Но мне сейчас не до нее. Я бегу к доске с расписанием, нахожу «Б» класс, смотрю, где у них будет проходить следующий урок, и отправляюсь туда.

– Стас! – Я окликаю его в тот момент, когда он смеется о чем-то со своими друзьями, направляясь к нужному кабинету. – Можно тебя?

Его одноклассники окидывают меня оценивающими взглядами. К слову сказать, среди них и Миронов с Матвеевой – идут, взявшись за ручку. «Ну, тут я совсем не удивлена».

– Привет. – Стас отделяется от толпы и подходит ко мне.

Я смотрю на него, на его синяк под глазом и все никак не могу понять эмоций, написанных на его лице. Он как будто печален и доволен одновременно. Как чертов фаталист!

– Стас, – я понижаю голос до шепота и отвожу его к стене, подальше от посторонних ушей. Волнение во мне в эту секунду вырастает почти до предела. – Я видела Никиту. Что это значит? Скажи мне честно, вы подрались?

Он берет меня за запястья и наклоняется к моему лицу.

– Тише, успокойся. – Произносит Стас. – Ты вся дрожишь.

– Я спокойна.

– Вот и молодец. – Его губы растягиваются в широкую улыбку.

– Это из-за меня?

– Нет. – Он мотает головой.

Его руки теперь гладят меня по плечам.

– Из-за меня, да? – Моих сил едва хватает на отчаянный вдох. – Я…

– Не нужно. – Стас пальцем закрывает мой рот. – Тс-с. Все хорошо.

– Прости. – Прошу я его, сама не зная, за что.

– Алена, мы все прекрасно понимаем, что свой выбор ты уже сделала. И это Высоцкий. – Нежно говорит он. – Так что тебе осталось просто осознать это.

– Что? – задыхаюсь я. – Что ты такое говоришь?!

Стас берет мое лицо в ладони.

– Я не в обиде. Мы все еще можем дружить.

– Но… Что?!

– Брось. – С улыбкой выдыхает он. – Не обманывай себя.

Затем коротко целует меня и просто уходит в класс.