Непримиримые 1

Часть 2 Глава 33 (Горячие будни, сонные выходные — опять скукотища)

Глава 33

Ира

Несмотря на веселый настрой молодежи продолжать гулять и праздновать открытие «пляжки», мы с Ксю собираемся домой.

— И что это было? — только садимся в авто, Бравина все же нарушает негласную тишину, в которой мы добрели до машины. Я боюсь этого вопроса. Было видно, что еще на пляже подругу внутренне раздирало все узнать, но она благоразумно и терпеливо ждала.

Возможно, я сглупила, не рассказав друзьям о стычке с Игнатом в универе, но на тот момент она мне казалась мелкой и незначительной. То, что это обросло ненужными подробностями и в конце стало опорочивающей сплетней, до сих пор в голове не укладывается!

— Смотря, о чем ты говоришь…

— Ир, — тянет недовольно и настоятельно Ксения.

— У нас опять стычки, — завожу авто, и, убедившись, что помех нет, выруливаю с парковки. — Селиверстов вновь вымещает злость на мне. Вот и не выдержала…

— Что на этот раз? — устало морщится Ксю. — Вы же почти не видитесь. Разные тусовки. В поселке появляется редко. Учитесь на разных курсах… Чем ты успела ему насолить?

— Как оказалось, этого мало — универ-то один! — резюмирую мрачно. Кратко рассказываю о проблемах с финансированием. О лабораториях и нашем столкновении.

— Вот же идиот, — брякает задумчиво Ксения, уставляясь в лобовое окно. — Ты-то при чем?

— Полагаю, под руку, как всегда, неудачно подвернулась… — жму плечами.

— Или, наоборот, — бурчит подруга, прикусив губу.

— Что? — не улавливаю суть реплики, но внимание переключаю на дорогу. Поворот крутой, к тому же нужно выезжать на главную с второстепенной, а движение очень плотное — толкучка знатная.

— Забей, — мотает головой Ксю. — И что, слишком в универе болтают теперь?

— косится на меня.

— Стараюсь об этом не думать. Лучше не обращать внимания — нервы дороже, — рассуждаю спокойно.

— А Селиверстов…

— Слушай, — обрываю подругу. Ну, совсем не нравится этот разговор. Мне и так сложно с мыслями собраться после извинений Игната и его наглых обжиманий. Так еще свои чувства собирать приходится по частям, а то воздвигнутые стены непринятия парня как-то быстро развалились, хотя, по сути, сосед ничего такого сверхъестественного не сделал. Только «прости» шепнул — я растаяла. — Мне он не интересен. Ведет себя… смешно и глупо, не хочу о нем говорить.

— И что, руки умоешь?..

— Конечно. Я хотела поругаться, да не буду опускаться до его уровня. Чем меньше буду обращать на идиота внимания, тем быстрее отстанет. Полагаю, — добавляю не так уверенно.

— Да? — удивленно вскидывает брови Ксю. — Его поведение, между прочим, напоминает поведение задиры в школе, не знающего, как показать девчонке, что она ему нравится…

На миг опешиваю. Теперь уже я мечу удивленный взгляд на Ксению.

— Ну, мать, — давлюсь негодованием, — ты дала! — умолкаю, потому что нет слов. Шок — это по-нашему! — Мы по жизни раздражаем друг друга, да так, что его аж трясет от меня. Заметь, это взаимно… И все, о чем мечтаю — чтобы он забыл о моем существовании! Я хочу жить спокойно. Вариться в своем мире, где нет места Селиверстову и его ненависти ко мне! Хотя, так и не могу понять, за что…

— Ты вроде умная, — загадочно улыбается Ксения, — догадаешься…

— Ксю, — совершенно нет сил на разгадывание шарад, — если есть что сказать — говори! Я не так подкована в интригах и играх, как некоторые.

— Да я в сравнении с вами — грудной ребенок! Такие взрослые игры, такой накал…

— Ты о чем? — окончательно выхожу из себя. — Я его бешу! И знаю точно, что тоже его терпеть не могу. У нас обоюдное непринятие друг друга.

— Угу, я заметила, — отстраненно фыркает подруга. — Непримиримые…

— Да, — киваю с чувством, смотря на дорогу, но нет-нет, да и поглядывая на Ксению. — Еще бы держался от меня подальше — счастье было бы запредельным!

— Как знаешь, — опять фыркает Бравина, но в глазах загадочный блеск. Не нравится он мне. Подруга сомневается в моих словах?

Умолкаю, ведь чем больше оправдываешься, тем сомнительней звучат доводы.

Отвожу Ксю в общагу, а сама еду домой. Но уже у ворот непроизвольно кошусь на окна комнаты Игната. Свет горит. Значит, дома. Даже передергиваю плечами — щекотные мурашки стадом проносятся по коже, а внутри живота разливается томительное тепло. Неуместное и совершенно непонятное.

Мерзкая реакция, ненавижу слабость! А в такие минуты понимаю, что слабая и уязвимая, особенно, когда дело касается Селиверстова.

Он агрессор… Выбрал меня жертвой и доводит.

Черт! Я сильная! Я пережила подростковый возраст, когда молчала и терпела! Не позволю надо мной насмехаться! Не позволю себя обижать! Не позволю задвинуть в угол и… уничтожить.

Я не жалкая… Я не хомячок!

***

Время идет сравнительно спокойно. Майские праздники пролетают незаметно, и приятной неожиданностью становится новость, что никто больше не заикается о мерзком слушке. И даже больше — в лабораторию подброшена записка: «Прости!»

Грешным делом думаю на Селиверстова, но глупую мысль развеивает Антон:

— Cepera с четвертого экономического. Он был свидетелем вашей с Игнатом перепалки возле столовки, ну и…

— Блин, ему делать нечего было? — хмурюсь, еще раз всматриваясь в единственное слово на тетрадном листе. — Мы с ним даже не знакомы, с чего гадости разносить?

— Фиг знает, — пожимает плечами Ярович. — Но лицо его говорило о том, что он провинился и раскаивается.

— Да ты что? — не сдерживаю смешка. — Значит, там больше написано, чем,

— машу листом, — здесь?

— Уж точно, — хмыкает Тоха. — Такая сине-фиолетовая надпись, с зачатками зелени…

— Что? — недопонимаю юмора.

— Ерунда, — отмахивается друг, склоняясь над микроскопом.

С расспросами больше не лезу — работы много, но уже на выходе из универа понимаю, на что намекал Антон. Признаться, я не в курсе, кто такой Серега, но парня, который при виде меня так шарахается в сторону, что чуть с лестницы не валится, нельзя не заметить.

Можно сделать вид, что не обращаю внимания, да и отношения ко мне никакого парень не имеет, но шушуканье, летящее со всех сторон, и колючие взгляды студентов дают ощутить себя главной виновницей случившегося с ним. Ему здорово досталось, и даже на миг жаль его становится, но вряд ли морду бьют от нечего делать! Значит, было, за что…

Думать не хочу, как это случилось. И уж тем более — кто постарался.

Самоустраняюсь! В следующий раз не будет языком зазря трепать!

Игнат

Неделя проходит довольно спокойно, если не считать загульных майских праздников. Тренировки тоже не особо обременительны, наоборот, помогают хоть как-то отвлечься от самобичевания. На волейболе в универе с Иркой не встречаюсь: мужские и женские команды собираются в разное время — и это радует. Просто не знаю, что сказать при встрече, да и пока не разработал тактику общения и поведения с соседкой.

Еще настроение омрачает тот факт, что приходится соврать матери, мол, моя тачка в ремонте… Она отдает мне свою. Скромненькую, но машину! Поясняя, что крайне редко куда выезжает, а мне нужнее. Но в обмен я обязан продукты закупать, ну и в редкие моменты по делам в город ее отвозить.

Потом спрашивает про квартиру… Рассказываю, что Славка вернулся. Мама заметно напрягается — она в курсе, что друг был «не чист», и очень переживает за меня.

Славка Моржов названивает все настырней и назойливей, делая мрачным и без того не праздничное настроение. Слишком навязывается! Я и так с ним вожусь по возможности достаточно часто, но то, что он надеется вновь стать важной персоной в моей жизни, откровенно напрягает. Это просто невыполнимо! У меня, в конце концов, своя жизнь!

После очередной тренировки еду домой без предупреждения. Ближе к ночи.

Мама удивительно улыбчива и приветлива, словно случилось что-то хорошее, и она в приподнятом настроении. На вопросы отмахивается, мол: «Тебе рада. В кои-то веки ты дома…»

Я не верю! В душу закрадывается недоброе предчувствие.

Мамка прям светится счастьем — так женщины расцветают, лишь когда влюблены.

Становится не по себе, но молчу. Бл*”, не хватало еще какого-нибудь урода дома наблюдать! Нет нормальных мужиков — все козлы, да сволочи. Это знаю не понаслышке — сам такой. Рано или поздно мамке больно сделают. Вот как потом на нее смотреть? Я ведь ее боль, как свою воспринимаю…

— Перекантуюсь несколько дней? — уточняю тихо, не сводя пристального взгляда с мамы, сканируя реакцию.

— Игнат, что за глупости? — возмущается праведно матушка. — Опять то же самое — это твой дом!

— Окей, — киваю неопределенно.

Иду к себе, некоторое время лежу, гляжу потолок. Обдумываю, как вернуть тачку, ну или найти достойный вариант на СВМА. Злюсь на Шум…хера, на себя, на глупость и несдержанность.

После очередной смс от Лерки вырубаю телефон — не хочу разговаривать. Устал, да и могу сорваться, а подруга ни при чем.

***

Сегодня поднял немного налички на гонках. Тачки достойной пока нет, приходится на мотике выписывать. Ну, ничего, сумма меньше, чем рассчитывал, но хоть такая… Да к тому же скоро на работу выходить, я же обещал руководителю практики, что кровь из носа в универе время проведу.

Лежу, бесцельно гляжу в потолок. Сон не идет, в голове опять крутится разговор с Корольком.

А она научилась держать удар! Раньше менее остра на язык была. Да и не спорила… Вот же гадюка. Устыдить пыталась, на совесть давить.

Бл’**! И зачем она… лбом в плечо мое уткнулась? Устала сражаться? Нет, понятно, я сильнее, но Ирка не из тех, кто сдается без боя…

Нет, нет и нет! Не позволяю себе обмануться сладкой надеждой, что ей нравлюсь. Королек специально замерла, чтобы в ступор меня ввести. Я ведь правда растерялся. Даже слова не смог вымолвить. Глупо было… Выглядел идиотом.

Су***! Не смеет баба делать из меня посмешище! А я теперь оно и есть! Универ гудит, что я с катушек слетел. Сереге морду набил. Да и хер бы с ним, но Ирку в нашу разборку напрямую приплели.

Еще не хватает, чтобы в любовницы записали. Потом еще и этот слух придется развенчать. Каким методом — плевать, лишь бы имена рядом не фигурировали. Пусть Королек обижается, но не должны нас даже мифическими отношениями связывать!

Хотя, не отрицаю — хочу ее! Одержимо болен навязчивой идеей, и для повышения самооценки нужно будет Королька на место поставить — в постель затащить. Чтоб уж точно остыть…

И это сто пудов! Уже давно пора развеять собственноручно созданный миф, что она какая-то другая. Обычная! Вые’** — и успокоюсь!

Развратная мысль настолько согревает душу, что даже в паху больно становится.

С тоской бросаю взгляд на окно соседки — сегодня стриптиза не будет. А жаль…