— Пудинг, пудинг! — кричал Джереми, требуя сладкого, и при этом стучал Фица по спине маленькими кулачками.
Настало время укладывать детей спать, однако они были слишком перевозбуждены. Фиц поддерживал крошку Сисси, которая, стоя на кухонном столе, пыталась забраться ему на плечо.
Дженнифер пыталась подружиться с местной кошкой, а Томми, сытый и довольный, наблюдал за этой суетой, сидя за столом.
Оказалось, что в доме еще остались слуги, которые все это время, по-видимому, неплохо жили здесь.
В общем и целом Фиц считал первый ужин в своем новом доме удачным, хотя ворчливая кухарка встретила их нелюбезно. Однако Абигайль обезоружила ее своими обширными познаниями в кулинарии, обещав поделиться кое-какими интересными рецептами.
Девушка не чуралась грязной работы, и спустившийся в кухню Байбли запротестовал, когда она высказала намерение помыть посуду после ужина.
— Мы сами приведем в порядок свои комнаты, — смущенно промолвила Абигайль, когда дворецкий попытался выдворить их с той половины дома, где обычно находятся только слуги. — Покажите нам только, где хранится постельное белье.
Дворецкий тут же приказал худой немногословной служанке выдать господам все необходимое. Фица поразило то, как властно он вел себя со слугами.
— Я вижу, у вас тут все ходят по струнке, старина, — заметил Фиц, обращаясь к дворецкому, который, судя по его внешнему виду, за последнее время неплохо отъелся. — Однако вам не избежать моего гнева, если гости останутся недовольны обслуживанием.
— Как вам будет угодно, милорд, — промолвил Байбли, даже не пытаясь скрыть скептического отношения к графу.
Фиц подхватил близнецов на руки и донес до холла. Здесь он поставил малышей на ножки, и они стали самостоятельно подниматься по лестнице, как и старшие дети.
— Может быть, нам следует взять с собой в комнаты кошек? — спросила Абигайль. — Я терпеть не могу мышей.
Фиц усмехнулся, заметив, как напряглась спина уязвленного Байбли.
— В покоях графа нет ни одной, миледи, — пробурчал он.
Кивнув, Абигайль поспешила вперед, стараясь догнать детей.
— Если слуги будут вести себя хорошо, старина, эта женщина согласится стать графиней, — тихо сказал Фиц. — И я снова начну выплачивать вам жалованье. Хотя, впрочем, вас следовало бы придушить за имитацию моей гибели.
Фиц строго взглянул на строптивого дворецкого.
— Ваш кузен заупрямился, не желая давать ссуду на выплату жалованья слугам, — с невозмутимым видом сообщил тот, храня стоическое спокойствие. — Ему необходимо было напомнить, что когда-нибудь это поместье станет его собственностью.
— Значит, вы решили, что моя мнимая смерть заставит его раскошелиться? Ну и как? Ваши расчеты оправдались? — с интересом спросил Фиц.
— Я надеялся, что ваш кузен — истинный джентльмен, но это оказалось не так. — В голосе Байбли сквозило сожаление. — Он потребовал предъявить ему ваш труп.
Подобное требование выдвинул бы любой Уикерли. Все это походило на правду. Значит, Джефф был здесь и вел переговоры с Байбли. Возможно, после этого он решил нанять хулиганов в надежде, что они напугают Фица и заставят бежать за границу.
— Если вы снова нарушите хоть один мой приказ, старина, — пригрозил он, — я найду все, что вы украли в этом доме, и отдам эти ценности кредиторам в счет погашения долга. Вам все понятно?
Фиц не сомневался, что хозяйство, остававшееся без присмотра на протяжении многих лет, постепенно разворовывалось.
Дэнкрофт решил, что ему нужно провести тщательное расследование. В частности, он должен был установить, действительно ли Джефф замышлял козни против него.
Однако на сегодняшний вечер у Фица были более приятные планы. К черту титулы, родовые поместья и наследников! Он знал, что не обретет счастья до тех пор, пока мисс Мерриуэзер не согласится стать его женой.
Для молодой супруги и пятерых детей Фиц готов был стараться изо всех сих, восстанавливая усадебный дом и возрождая хозяйство.
При мысли о том, что Абигайль скоро рассыплет свои золотистые кудри по подушке их общего брачного ложа, он чувствовал сильное возбуждение.
«Кстати, надо распорядиться, чтобы Байбли нашел хорошую кровать для супружеской спальни», — подумал Фиц, быстро поднимаясь по лестнице.
Дети сразу же определили местонахождение детской и классной комнат, поднявшись на третий этаж. Они располагались рядом со спальнями для гостей. Несмотря на малочисленность слуг, оставшихся в штате усадебного дома, помещения содержались в относительном порядке. Хотя на мебели виднелась пыль, полы были подметены, кровати стояли на своих местах, а у горничной нашлось чистое постельное белье.
Пока Абигайль и служанка перетрясали перины, матрасы и подушки, дети обшаривали комнаты в поисках игрушек. Вскоре они обнаружили покрытых ржавчиной солдатиков и несколько безголовых кукол. Фиц в это время как будто находился в прострации. Бродя по комнатам, он вспоминал проведенные в этом доме годы юности.
— Как странно, — промолвила Абигайль, когда он проходил мимо. — В классной комнате я не заметила ни одной книги. Как же вас обучали учителя?
— А этого просто не было, — рассеянно ответил Фиц. — Поначалу нам нанимали гувернеров, но те лишь гонялись за нами по коридорам. Через некоторое время им это надоело и они уволились. Больше отец не нанимал для нас наставников.
Застелив одну постель, Абигайль перешла к соседней кровати. При этом она продолжала краем глаза наблюдать за играющими в комнате детьми и время от времени посматривала на Фица. Граф был погружен в задумчивость — должно быть, перебирал в памяти страницы прошлого.
— И куда же подевались все книги, интересно?
— Я не знаю. У меня была одна, я ее стянул из дома священника, прежде чем церковная крыша рухнула и он уехал от нас.
— Возможно, книги есть в вашей библиотеке, — предположила Абигайль.
Фиц бросил вопросительный взгляд на застенчивую служанку:
— В этом доме сохранилась библиотека?
Та кивнула и попятилась, стараясь держаться подальше от графа. Получив ответ на свой вопрос, Фиц стал вытрясать матрас. Это занятие помогало ему справиться с негативными эмоциями, хотя толку от такой работы было мало: граф скорее поднимал пыль, чем наводил порядок.
В сундуках с одеждой они нашли ночные рубашки для детей. Абигайль уложила малышей и поцеловала на ночь. Выйдя в коридор, она стала присматривать для себя одну из соседних комнат. Ей следовало находиться рядом с детьми, которые могли проснуться среди ночи и заплакать.
— Покажите нам библиотеку, — неожиданно распорядился Фиц, когда служанка уже было распахнула дверь в комнату, которую могла бы занять Абигайль.
Девушка удивленно взглянула на графа, который вдруг взял ее за руку и увлек вслед за служанкой, кинувшейся исполнять его приказ.
На лице Фица не было и тени улыбки. Выражение его зеленых глаз было непроницаемым. Резкая перемена его настроения поразила Абигайль. Однако она знала, что аристократы, привыкшие повелевать, часто подвержены капризам. Возможно, на него повлияли какие-то тайные воспоминания.
Служанка так быстро шла, что они отстали от нее.
— Байбли солгал, — тихо промолвил Фиц, спускаясь вместе с Абигайль на первый этаж. — В этом доме водятся мыши. Правда, они одеты в униформу.
Абигайль едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.
— Поговорите утром с управляющим поместьем и попросите его нанять крепких, бойких служанок, которыми вы могли бы заменить серых мышек, раз уж последние вам не нравятся.
— Умные женщины не пойдут служить в этот дом, — грустно сказал Фиц. — Я обречен жить бок о бок только с такими, как эта.
— Вы слишком высокомерны. Я советовала бы вам оставить надменный тон.
— Вы смеетесь надо мной?
Тем временем служанка остановилась у едва заметной двери в конце длинного темного коридора.
— Ну только если совсем чуть-чуть, — ответила Абигайль. — Вы граф. Вам принадлежит огромный дом, похожий на дворец. У вас есть слуги. Это не мыши и не тараканы. И не надо пугать напускной суровостью бедную женщину.
— Я злюсь потому, что не могу заплатить жалованье этой служанке, — сказал Фиц.
Они подошли к двери. Фиц осветил ее фонарем, который держал в руке, а служанка, сняв с гвоздя висевший на стене ключ, вставила его в замочную скважину и отперла дверь.
Он застыл на пороге с таким видом, как будто забыл обо всем на свете, а потом, больно вцепившись в руку Абигайль, увлек ее внутрь помещения.
В библиотеке было много пыли и паутины, и тем не менее она выглядела величественно. Полы были устелены коврами, стены отделаны панелями из дорогого красного дерева. Помещение имело высокие потолки и антресоли. У резного камина, украшенного гербом Дэнкрофтов, стояли кожаные кресла. На покрытых пылью столах с инкрустацией лежали стопки книг и раскрытые атласы.
Почти все полки тянувшихся вдоль стен шкафов были пусты.
— Байбли! — взревел Фиц, и Абигайль вздрогнула от неожиданности. — Немедленно идите сюда!
Как по мановению волшебной палочки старый дворецкий возник на пороге.
— Я здесь, милорд.
— Где книги?! — грозным тоном спросил граф.
Старик огляделся по сторонам с таким видом, как будто до сей минуты не подозревал, что в этом доме есть библиотека.
— Понятия не имею, милорд.
— А я уверен в обратном! Мои расточительные предки наверняка накупили дорогих книг для создания атмосферы роскоши. Если вы распродали библиотеку, я велю вас повесить, Байбли! Это помещение, насколько я помню, всегда было заперто на ключ. Я полагал, что мой отец не хотел, чтобы мы с братом увидели книги, не предназначенные для детского чтения. Думаю, мои предки хранили здесь альбомы фривольного содержания и регулярно просматривали их, не дотрагиваясь до других книг.
— Они не умели читать, милорд, — с невозмутимым видом заявил Байбли.
Фиц вперился в него сердитым взглядом. Абигайль вжалась в кресло. Она видела, что перед ней разыгрывается одна из семейных драм, однако не понимала ее значения.
— Что вы говорите! — снова взревел граф Дэнкрофт. — Как мой отец мог подписывать бумаги без их предварительного прочтения?
— Их ему читали секретари и поверенные, — сказал Байбли, сложив на груди руки. — Это все, милорд?
— Нет, черт побери! — вскипел Фиц. — Мой отец не был глупцом, Байбли. Он был лентяем и алкоголиком, но никак не дураком! Как и мой брат Джордж. Или вы хотите сказать, что тот тоже был неграмотным? Да у него было больше учителей, чем у меня! Я же умею читать, значит, Джордж тоже владел грамотой.
— Сколько бы ни было у него наставников, милорд, от этого не было никакого проку, — невозмутимо промолвил дворецкий и, поправив на носу очки в проволочной оправе, смахнул с рукава изношенной ливреи невидимую пылинку. Судя по всему, он считал этот разговор бессмысленным. — Ваш брат был точной копией вашего отца и дедушки. Все они страдали одним и тем же заболеванием.
— По-твоему, они были больны?!
Фиц был вне себя от бешенства. На месте Байбли Абигайль поостереглась бы злить его. Однако старик сохранял хладнокровие. Он смотрел куда-то в сторону, мимо графа, и лишь его голова слегка тряслась — то ли от старости, то ли от волнения, которое дворецкий пытался скрыть.
— Ваш отец считал, что обучение грамоте — это игра в бирюльки и что буквы прыгают перед глазами как блохи, их трудно собрать в одно целое, — продолжал Байбли без тени робости. — Он говорил, что устает смотреть на них, пытаясь складывать слова. Когда у его наследника проявился тот же недуг, он не стал настаивать, чтобы виконта Уикерли сажали за книги.
— Да, но отец обучал Джорджа управлять хозяйством. Он садился вместе с ним на лошадь и объезжал владения, — сказал Фиц поникшим голосом. — А до моих способностей к наукам вообще никому не было дела.
— Вы повсюду следовали за братом, пытаясь подражать ему, — сообщил Байбли.
— Младшие дети всегда подражают старшим, — мягко заметила Абигайль.
Ей хотелось обнять и утешить Фица, которого расстроил этот разговор о прошлом.
— Вы свободны, Байбли, — сказал граф и, взяв со стола книгу, стал листать ее.
Дворецкий кивнул и, шаркая ногами, вышел из комнаты.
— Я не тупица, — заявил Фиц. — Да, я не получил образования, но умею читать. Я сам научился грамоте.
— У вас есть образование, — попыталась успокоить его Абигайль. — Только оно отличается от обычного. Вы обладаете уникальным опытом и знаниями.
Фиц положил книгу на место и взял руки Абигайль в свои. Она встала. Поймав на себе пылкий взгляд графа, она забыла обо всем на свете и жаждала поцелуя, чувствуя жар, исходящий от его ладоней.
Фиц обхватил ее за талию и оторвал от пола.
— Выходите за меня замуж, прелестная Огородница, ведь все равно сейчас вы станете моей, — сказал он и горячо поцеловал ее.