Невеста графа

Глава 7

Когда работники ушли, Фиц отправился с Пенелопой на прогулку. Увидев уток у пруда, девочка стала бегать за ними, а он погрузился в размышления. Интересно, какой доход мог принести в год акр земли, засаженный клубникой? Если предположить, что эта сумма была никак не меньше десяти фунтов, и учесть, что площадь плодородных угодий в его родовом поместье составляла двести акров, то… то ежегодного дохода все равно не хватило бы на погашение долгов.

Сделав в уме расчеты, Фиц тяжело вздохнул. Он состарится и умрет, а его потомков все еще будут донимать кредиторы. Наверное, ему все же следовало прислушаться к предложению дворецкого Байбли и имитировать свою смерть. Тогда бы он мог, продав выигранного в карты жеребца, уехать в Америку. А родовым поместьем, обремененным долгами, занялся бы его богатый кузен.

В любом случае Фицу нужно было получить свой выигрыш — чистокровного скакуна — и продать его. Но как добраться до Челтнема? Если бы Фиц сказал мисс Мерриуэзер, что он граф, возможно, она достала бы ему денег на эту поездку. Вряд ли в эту глушь дошла весть о дурной славе его семьи.

Фиц предпочел бы, чтобы на него смотрели с уважением, которого заслуживает графский титул, а не швыряли в него неспелые яблоки. Возможно, узнав, что перед ней знатный человек, Абигайль даже позволила бы сорвать поцелуй со своих уст… Впрочем, Фиц с тяжелым вздохом вынужден был признать, что одного поцелуя ему было бы недостаточно. У него давно уже не было женщин, и он истосковался по ласке.

Фиц считал, что именно этим обстоятельством объясняется непреодолимое физическое влечение, которое он испытывал к этой вечно кудахтавшей и пытавшейся клюнуть его курице. Нет, целовать ее было опасно, он мог потерять голову и зайти слишком далеко.

Пенелопа подбежала к самой воде, и Фиц вдруг запаниковал. Он не знал умеет ли она плавать. Сам он так и не научился.

— Пенни, отойди от пруда! — крикнул он.

Девочка, конечно же, не послушалась его. Она тут же зашла по щиколотку в воду и стала плескаться назло ему. Фица охватил ужас. Он сильно сомневался в том, что когда-нибудь сможет свыкнуться с ролью отца.

Не раздумывая больше, он бросился к Пенелопе и подхватил ее на руки.

— Представь себе, что ты бабочка, — сказал Фиц. — Ты паришь над землей и машешь крыльями.

С этими словами он вскинул визжащую малышку на плечо и снял с ее ножек мокрые ботинки и чулки.

Только подумать, сколько денег пошло бы на детскую одежду и обувь! Фиц был искренне благодарен Абигайль за то, что она снабдила Пенелопу всем необходимым. Только теперь он понял, что миссис Джонс совсем не заботилась о гардеробе Пенни.

Шагая к дому, Фиц вспомнил, что обед здесь подают в полдень, и не хотел опаздывать. Войдя в дом с парадного входа, он отыскал столовую и был приятно удивлен изящной сервировкой обеденного стола. Серебро и хрусталь искрились в солнечном свете, льющемся сквозь широкие окна. В центре накрытого стола стоял букет сирени, от которого распространялся чудесный аромат.

Фицу стало неловко от того, что он был весь измазан грязью. Ножки Пенни перепачкали его тиной и песком.

— Ступай наверх, утенок, хорошенько помойся и переоденься, — строгим голосом приказал он девочке.

— Мисс Абигайль не будет возражать, если я сяду за стол немытой, — заявила малышка, оттопырив нижнюю губу.

— Нет, мисс Абигайль не позволит грязной утке пачкать ее красивую мебель, — возразил Фиц, кивнув на сиденья стульев, обитых кремовым шелком.

Пенелопа молча побежала наверх. Проводив ее взглядом, Фиц снова вышел из дома.

Раз уж они обедали не в кухне, а в столовой, следовало переодеться. Соблюдать этикет в этой сельской глуши было очень трудно. Весь уклад сильно отличался от того образа жизни, который он вел в Лондоне. В полдень он только вставал с постели.

Фиц с тоской взглянул на подъездную дорожку, которая вела от шоссе к дому. Он мог бы выиграть в карты деньги на поездку в Челтнем. Но как быть с Пенни? Может ли он оставить ее на попечение Абигайль?

А что, если оставить записку с сообщением о том, что скоро вернется, и уехать, ничего не объясняя?

Нет, пожалуй, после этого он еще ниже упадет в глазах мисс Мерриуэзер. По какой-то непостижимой причине ему не хотелось, чтобы ее мнение о нем стало хуже, чем оно было сейчас.

Фиц решил, что придумает повод для отъезда и отправится в путь после обеда.

Сидя за письменным столом, Абигайль писала письмо новоиспеченному маркизу Белдену. Приближалось время обеда. Вскоре она услышала стук парадной двери и шаги. По-видимому, мистер Уикерли и Пенелопа вернулись с прогулки.

Через некоторое время по ступеням лестницы зашлепали детские босые ножки. Абигайль улыбнулась, заслышав эти милые ее сердцу звуки. Она очень скучала по своим маленьким братьям и сестрам, по их смеху и звонким голосам.

Письмо давалось ей с трудом. Как можно было объяснить незнакомцу, что четырем малышам будет лучше жить с ней, незамужней небогатой сельской жительницей, а не с состоятельной пожилой четой?

Абигайль взглянула в окно и увидела мистера Уикерли, который шагал через лужайку к дому садовника. Затея с обедом в столовой на некоторое время отвлекла ее от мрачных мыслей. Абигайль сама сервировала стол, понимая при этом, что фамильное серебро и хрусталь вряд ли поразят воображение избалованного столичного франта.

И она наконец задала себе мучивший ее вопрос: «Что, если мистер Уикерли пользуется в обществе достаточным авторитетом для того, чтобы стать приемным отцом малышей?»

Конечно, она, чувствовала, что он принадлежит к разряду не совсем приличных мужчин. Порядочные люди не говорят о том, что происходит в спальне.

Вздохнув, Абигайль закрыла чернильницу и вышла из кабинета. Поднявшись в свою комнату, она стала приводить себя в порядок.

Мысли о мистере Уикерли не давали ей покоя. Что она знала о нем? Только то, что он был никчемным отцом. Нет, ей не следует предаваться иллюзиям. Абигайль решила, что будет лучше, если она съездит навестить детей. Увидев, как они живут, она поймет, хорошо ли им в новом доме.

А если окажется, что им там плохо? У Абигайль было слишком мало возможностей забрать их из семьи опекунов.

Продолжая терзаться сомнениями, она взглянула на себя в зеркало и поправила прическу. Она уже давно переоделась — сняла свою безобразную коричневую робу и облачилась в розовое платье из тонкого воздушного муслина. Однако если она хотела отнести сегодня письмо на почту, ей нужно было снова сменить наряд. Муслиновое платье годилось только для закрытого помещения.

Подумав об этом, Абигайль вопреки всякой логике с рассеянным видом надела нитку жемчуга, подарок отца на ее шестнадцатилетие.

Она чувствовала, что выглядит чересчур нарядно — расфуфырилась как на праздник. Сельские жители обычно не переодевались к обеду. Это было глупо, поскольку после него они снова брались за работу и трудились до вечера. Какая разница, в какой одежде ты съешь свой суп и кусок мяса?

Но Абигайль так редко представлялся случай нарядиться в свое красивое розовое платье…

— Я не люблю чулки, — с вызывающим видом заявила Пенелопа, когда Абигайль вошла в детскую.

На ней был один белый чулок, спущенный до колена, а второй она держала в руках.

— Мы, конечно, могли бы вообразить, что ты котенок, которому не нужно носить ни чулок, ни туфель и которого кормят на конюшне. Но мне кажется, что тебе больше по вкусу пирожки с ревенем, чем мыши, — сказала Абигайль, ловко поправляя чулок на ноге девочки и беря из ее рук другой. — Давай подвяжем чулочки розовыми лентами. Может быть, в таком случае они тебе больше понравятся.

— Я хочу надеть сапожки, — оттопырив губу, капризно заявила девочка.

Однако она не стала сопротивляться, когда Абигайль обула ее в старые туфельки Дженнифер. Они спустились по лестнице в переднюю как раз в тот момент, когда в дом вернулся Уикерли. Он был одет по последней моде. Темно-зеленую визитку, желтый жилет и безупречно сидевшие на нем коричневые панталоны в обтяжку дополнял аккуратно повязанный, хотя и не накрахмаленный шейный платок.

Абигайль открыла рот от изумления. Уикерли тоже удивился, увидев, что его дочь смеется.

— Что за прелестная парочка, — промолвил он. — Так и хочется запечатлеть вас на полотне. Вы обе одеты в розовые тона и выглядите потрясающе.

Абигайль расцвела от его комплимента. Она почувствовала себя привлекательной женщиной, хотя понимала, что в его словах больше галантной учтивости, нежели искреннего восхищения. Тем не менее, Уикерли попал в точку, он увидел то, чего не замечали другие. Даже отец Абигайль не обратил внимания на то, что она сшила эти наряды для себя и Дженнифер в одной цветовой гамме, с тем чтобы подчеркнуть сестринскую близость.

— Вы тоже выглядите очень элегантно, — бросив на Уикерли кокетливый взгляд, сказала Абигайль. Ей давно пора было поупражняться в искусстве флирта. — Я знаю, в Лондоне не обедают так рано.

В глазах Уикерли зажегся призывный огонек, он моментально отреагировал на ее кокетство, но тут же как будто охладил свой пыл.

— Слава Богу, мы сейчас не в городе, — заявил он с наигранным отвращением. — Столичные обеды так банальны. Я с большим удовольствием отобедаю в этом избранном обществе.

Пенелопа, которая ничего не поняла в их светской беседе, захихикала.

Их легкий шутливый разговор помог Абигайль преодолеть нервозность. Взяв Уикерли под руку, она ощутила крепкие стальные мускулы под его одеждой.

— Вам обоим нужно на сцену. Мне кажется, из вас вышли бы отличные актеры.

— Может быть, моей маленькой королеве действительно и место там, а мне судьба определила другое место — в дилижансе, — сказал Уикерли, отодвигая стул для Абигайль.

Сам он сел во главе стола, как когда-то делал ее отец. Это поразило Абигайль. Уикерли не моргнув глазом занял место хозяина дома, хотя был в нем всего лишь незваным гостем.

Абигайль искоса поглядывала на Уикерли, чувствуя исходящий от него свежий запах лавандового одеколона.

— В дилижансе? — спросила она, стараясь не выдать своей тревоги.

Неужели он собирался уехать?

— Поговорим об этом позже.

Кухарка внесла суп в фарфоровой супнице и, поставив ее на стол, вынула из кармана передника письмо.

— Вам принесли почту, мисс Мерриуэзер.

Абигайль охватило волнение. Трясущимися руками она взяла измятый конверт и улыбнулась, узнав почерк своего братишки. Он писал неразборчиво — видно, очень торопился. Не каждый мог бы разобрать его каракули.

Распечатывать письмо за столом было бы невежливо, и Абигайль отложила его в сторону, хотя теперь не могла есть от волнения. Чтобы успокоиться, ей необходимо было убедиться в том, что с детьми все в порядке.

— Читайте письмо, не стесняйтесь, — предложил Уикерли, затыкая край салфетки за ворот нарядного платья Пенни. — А мы пока поедим.

Абигайль как будто только и ждала этих слов. Торопливо распечатав письмо, она сначала пробежала его глазами, а затем стала медленно, вдумчиво читать. Оно состояло всего из нескольких строчек. Томми был, как всегда, немногословен. Абигайль хотелось знать, хорошо ли дети питались, занимались ли с ними учителя, прививали ли им хорошие манеры, как относились к ним опекуны. У нее накопилась уйма вопросов.

Слезы хлынули из ее глаз, когда она в десятый раз прочитала скупые строчки, нацарапанные рукой маленького брата.

«Как дела? У нас все хорошо. Сисси нечаянно съела букашку. Можно, мы приедем домой, когда мне исполнится одиннадцать лет?»

Эти простые слова разрывали ей сердце, и она не смогла сдержать рвущиеся из груди рыдания. Вскочив из-за стола, Абигайль выбежала из столовой в гостиную, чтобы немного успокоиться.

Через несколько мгновений ей на плечо легла крепкая мужская рука.

— Может быть, я могу чем-то помочь вам? — пробормотал Уикерли, протягивая ей большой белоснежный носовой платок.

Абигайль хотелось прильнуть к груди мистера Уикерли, поверить в то, что у него есть волшебная палочка, с помощью которой он уладит все ее дела, вернет ей малышей…

— Мне нужны хорошие адвокаты, — промолвила она, вытирая его платком слезы. — Или влиятельный человек. Я, наверное, накручиваю себя… С детьми все хорошо… И все же…

Она снова разрыдалась.

— Вы скучаете по ним, — тихо сказал Уикерли таким тоном, как будто знал, о чем идет речь.

Абигайль кивнула.

— Они — это все, что у меня осталось. Я не думаю, что плохо воспитала бы их. Да, мы не богаты, но у нас есть все необходимое. Вот только…

— У вас их забрали? Но почему?

Абигайль тяжело вздохнула.

— Потому что я женщина, а не мужчина. Томми является наследником маленького поместья моего отца. Мистер Грейсон, наш адвокат, взявший имение под свою опеку до достижения наследником совершеннолетия, решил, что будет лучше, если детей воспитает бездетная супружеская пара. Похоже, он считает, что тем самым оказал мне большую услугу, хотя я горячо протестовала против его решения. А теперь наш адвокат думает, что я стремлюсь получить доступ к деньгам Томми!

— Вообще-то исполнитель завещания должен обеспечить детей средствами к существованию, выплачивать деньги на их содержание. Может быть, он хочет сам воспользоваться этим капиталом?

Вопрос был вполне резонным. Однако Абигайль не ответила на него. Вернув носовой платок Уикерли, она направилась в столовую.

— Я очень скучаю по своим маленьким братьям и сестрам, — сказала Абигайль Пенни, поймав на себе ее тревожный взгляд. — Ешь, пока клецки не остыли.

Однако самой ей кусок в горло не лез. Присутствие за столом мистера Уикерли волновало ее. Однако она не питала на его счет никаких иллюзий.

— У меня нет причин не доверять мистеру Грейсону и подозревать его в корысти, — промолвила Абигайль, с опозданием отвечая на заданный вопрос. — Мой отец был небогатым человеком. Он сделал несколько выгодных капиталовложений, на дивиденды от них мы и жили, не испытывая ни в чем нужды. Кроме того, у моей мачехи, матери детей, было небольшое приданое. Мы могли бы безбедно существовать на эти средства, но поскольку я не мужчина, у меня забрали детей.

В голосе Абигайль звучала горечь.

Похоже, у мисс Огородницы было проблем не меньше, чем у самого Фица. Сидя у постели погруженной в полуденной сон дочери, он размышлял над тем, что только что узнал.

Мисс Мерриуэзер была хрупкой молодой девушкой, и ни один разумный человек не доверил бы ей воспитание четырех сорванцов. Растить детей — дело хлопотное и трудное. В этом Фиц убедился после нескольких дней общения со своей резвой капризной дочерью, которая часто доводила его до белого каления.

Он все еще ощущал во рту привкус превосходного десерта — пирожков с начинкой из клубники и ревеня. Заботливо укрыв Пенни, он вышел из детской и спустился вниз.

Он хотел бы, чтобы его дочь выросла такой же сильной, как хозяйка этого дома. Несмотря на массу проблем, мисс Мерриуэзер не опускала руки, она искала выход из трудного положения. Ее поведение служил примером для Фица, которого тоже одолевали тревоги по поводу завтрашнего дня.

Его отец и старший брат презирали науки и образованность. Они полагали, что регулярного объезда угодий и разговоров с арендаторами будет достаточно для эффективного управления поместьем. Фиц вообще не был посвящен в эти дела, и теперь чувствовал, что ему не хватает знаний и опыта для того, чтобы всерьез заниматься сельским хозяйством.

— Мне хотелось бы выразить вам свою благодарность, но я не знаю, как это сделать, — промолвил он, обращаясь к стоявшей у подножия лестницы Абигайль.

Он предложил ей руку и провел в столовую, где служанка уже подала чай. Голова мисс Мерриуэзер доставала ему до подбородка. Девушка так плавно скользила рядом с ним, как будто не касалась ногами пола. Она была похожа на воздушное существо.

Фиц был благодарен ей за то, что она одевалась в бесформенную одежду, под которой было трудно разглядеть ее соблазнительное тело. Он боялся искушений, которые могли подстерегать его при взгляде на точеную фигурку Абигайль.

— Вы ничего мне не должны, — заявила та, усаживаясь за стол. — Ваша дочь помогла мне отвлечься от грустных мыслей, а вы поделились со мной полезными сведениями. Я собираюсь нынче продать весь урожай клубники и на вырученные деньги нанять карету, чтобы съездить в графство Суррей, где сейчас живут дети. Как только я увижу, что у них все хорошо, сразу же успокоюсь.

— Что бы вы там обо мне ни думали, я все же могу помочь вам, — наконец выдавил Фиц. — У меня есть друзья в Лондоне, которые могли бы одолжить мне четырехместный экипаж, чтобы отвезти вас к братьям, и сестрам. Но сначала мне нужно решить кое-какие проблемы.

Абигайль внимательно слушала его. Заглянув ей в глаза, Фиц едва не утонул в их лазурной глубине и вынужден был напомнить себе о том, что у него нет возможности тратить время на бесприданниц. Ему нужна очень богатая и очень глупая жена. Абигайль абсолютно не соответствовала этим критериям.

— Мне нужно съездить за жеребцом в Челтнем, — продолжал Фиц. — Я не сообразил, что поступаю очень опрометчиво, беря в путешествие Пенни.

— Не менее опрометчивым с вашей стороны было оставлять ребенка с непрофессиональной нянькой, — заявила Абигайль, но тут же осадила себя и спросила более спокойным тоном: — Может быть, среди ваших друзей есть хороший поверенный, который мог бы заставить душеприказчика моего покойного отца вернуть детей домой?

— Мои друзья могут порекомендовать лучшего из них, — осторожно промолвил Фиц. Он надеялся, что его графский титул произведет на нанятого поверенного должное впечатление и тот в лепешку разобьется, чтобы решить все проблемы.

Абигайль задумчиво кивнула. Она была глубоко погружена в раздумья. Фиц вдруг подумал о том, что такую женщину было бы нелегко завоевать. Похоже, сельские красавицы обладают твердым характером, их голыми руками не возьмешь. Во всяком случае, пленить сердце мисс Огородницы было бы трудной задачей.

Фиц привык общаться с жеманными светскими дамами и порой терялся в обществе Абигайль. Глядя на нее, он с нетерпением ждал ее решения.

— Я предлагаю следующую сделку, — наконец произнесла она. — Я соглашаюсь заботиться о Пенни на время вашей поездки в Челтнем, а вы за это найдете для меня хорошего поверенного. Но только этому договору необходимо придать юридическую силу.

Фиц едва не поперхнулся чаем.

— Вот как? Вы хотите составить документ, который обязывал бы меня выполнить условия договора?

Абигайль некоторое время испытующее смотрела на него.

— Я должна быть уверена, что вы непременно вернетесь за дочерью. Не хочу, чтобы меня обвинили в том, что я ее похитила.

— Я не собираюсь бросать ребенка, — с обидой в голосе сказал Фиц.

— Да, но она не уверена в этом. Поэтому вам следует как можно быстрее вернуться назад. Постепенно девочка привыкнет к вашим отъездам и поймет, что ее папа часто отлучается по делам, но всегда возвращается к ней.

Фиц кивнул. Ему было неловко обсуждать с малознакомой женщиной свои семейные проблемы. Впрочем, он ведь сам собирался оставить свою дочь на ее попечение.

— Я подпишу любой документ, — наконец проговорил он, сделав несколько глотков чаю, чтобы избавиться от комка в горле. — Но учтите, мисс Мерриуэзер, я вас не прощу, если с Пенни что-нибудь случится.

Абигайль ослепительно улыбнулась.