Невинная помощница для альфы

24. Общий сбор

Трэй

За 5 часов до этого

Я предвидел, что это произойдет. Не знал только, где и как они нападут. Единственное, что меня волновало — защитить Шону. Оставив ее посидеть в кухне, я отдал приказ собрать всех бойцов, которых можно быстро мобилизовать. Набралось двенадцать машин — сто двадцать человек. Когда они съехались к полицейскому участку, я отправил свою омегу на одном из фургонов с бойцами под защитой Эвана и десятка хорошо обученных волков, хотя, если бы враг наверняка знал, что она там, вряд ли это бы помогло.

В седан, на котором Эван до этого катал Шону, я посадил одного из аналитиков, зная, что ему, скорее всего, конец. Но сымитировать присутствие моей омеги было обязательно.

Я для них тоже лакомая мишень, так что поехал в общей колонне в собственном бронированном внедорожнике вместе с Томом и Диком.

Волки Грозы напали на нас двумя большими группами при подъезде к Фривэю, пронизывающему город с Юга на Север. Гранаты под колеса, мусоровозы, блокирующие проезд. Все сделали на отлично и это среди бела дня! Пешеходы и автомобилисты, волей случая оказавшиеся в эпицентре заварушки, пытались бежать и прятаться, но жертв среди людей будет все равно много. Оливер наверняка использует такой инфоповод против меня, но это уже моя завтрашняя проблема.

Наша колонна оказалась зажата на небольшом отрезке Запад 190й стрит перед въездом на Фривэй. По обе стороны паркинги, заправки, коммерческая недвижимость — удобные укрытия, откуда гады обстреливали наши машины. Их оказалось больше, чем нас. По грубым прикидкам, пара сотен человек.

Улицу со всех сторон накрыла канонада выстрелов, время от времени разбавляемая взрывами гранат. Мы оказались в ловушке. Военные действия в городских условиях — жуткое дело.

Но все же мои бойцы были подготовлены не хуже врага. Рации, оружие, патронов с избытком. А еще сотня с лишним отлично обученных стрелков и командиров. Мы с телохранителями тоже принимали участие в перестрелке, хотя целью боевиков Грозы явно было уничтожение всех моих волков, а не только меня в частности. Единственное, во что они старались не стрелять — седан, на котором должна была ехать Шона. Ее они собирались захватить живой.

Я отдал приказ освободить и взорвать эту машину. Пусть враг думает, что во время перестрелки моя омега была убита! Прогремел взрыв, и седан загорелся. После этого стрельба со стороны волков Грозы пошла на убыль. Они начали отходить, и у нас появилась возможность потеснить их.

Бронированные микроавтобусы — неплохое укрытие, но все же не танки. Преследовать врага на них оказалось невозможно. В результате, потеряв пару-тройку десятков боевиков, Грозовые отступили и обратились в бегство. Я приказал не преследовать их, чтобы не угодить в новую ловушку.

Во время атаки меня ранили в руку, но я даже не почувствовал боли, только слабость, которая не позволяла больше держать пистолет. Том оттаскивал меня в укрытие, пока Дик прикрывал нас. Я собственными глазами видел, как ему в голову прилетела пуля. Пока вокруг все грохотало и взрывалось, я лишь понимал, что теперь у меня только один телохранитель, но когда все закончилось…

В ушах стоит гул. По правой руке все еще течет кровь, Том пытается наложить жгут, а я все еще смотрю на труп Дика. Гребанные высерки Грозы уничтожили уже второго очень дорогого мне волка. Дика я тоже знал чуть ли не с детства, уже лет двадцать точно. И вот его нет. Внутри кипит ярость, но пока бессильная. Я ведь предвидел, что они нападут… Подготовился максимально, как мог, но этого оказалось недостаточно! Я не смог защитить своих людей. Определенно не всех.

Бойцы подбирают убитых, раненых устраивают в фургонах. Нам следует убраться отсюда, пока не налетели журналисты, полиция и человеческие скорые. Своих мы повезем в соответствующие госпитали. Левой рукой нащупываю в кармане телефон, набираю Селена, приказываю собрать несколько бригад и явиться в госпиталь при штабе. Там есть несколько палат. Не полноценная больница, но нетяжелые ранения подлать можно. Затем набираю альфу волков Красного Золота. Роза какое-то время назад хотела объединить наши кланы брачным союзом, но мы остались в хороших дружеских отношениях.

Она отвечает мне с ласковым придыханием. Не успела еще растерять симпатию, хотя и проявляет ее в дружеском ключе. Едва услышав о бойне, настораживается и обещает оказать любую помощь. Договариваюсь с ней, чтобы приняла тяжелораненых и направила бригаду в общую больницу за женой Спарка. Все началось с одиночных укусов, а переросло в попытку поглотить нас целиком. Твари решили, что смогут взять нас с наскока. Сделали ставку и проиграли. Теперь наш ход!

Сейчас

Двери лифта раздаются в стороны и выпускают меня на десятом этаже офисного центра. Рядом тяжело ступает мрачный Том, от которого разит затаенной яростью. Следом за нами Селен с парой медиков, которые должны зашить мне руку. Я отказался ложиться в госпиталь. Нужно устроить общий сбор и сделать важные объявления.

Навстречу из комнаты Эвана выскакивает заплаканная Шона и несется ко мне со всех ног. Я, кажется, еще не испытывал желания сильнее, чем сейчас обнять ее. Она бросается мне в объятия и, покрывая щеки и шею поцелуями, причитает: «Живой… Живой! Слава Богам!» Обхватываю здоровой рукой тонкое тело, зарываюсь носом в черные волосы и… Какого хрена от нее пахнет Эваном?

Братец Тома подходит к нам следом с виноватым видом. Что, черт подери, между ними произошло?!

Трэй

— Ты прости, Трэй, но твоя волчица — это что-то с чем-то, — он чешет в затылке. — Мне пришлось ее силой удерживать, чтобы она не попыталась сбежать и пуститься на поиски «своего альфы»!

Слова с трудом пробиваются сквозь шум крови в ушах. Шона будто не чувствует запаха моей ревности. Или ей плевать. Вцепилась мертвой хваткой и отпускать не собирается.

— Ты правда назвала меня своим альфой? — шепчу ей на ухо, прибавляя в голосе тихого рычания.

— Да, Трэй, — она отвечает так же тихо, льнет ко мне, гладит по спине. Ее аромат становится совсем сладким и карамельным. — Ты ведь меня уже присвоил. Почему я не могу присвоить тебя?

Опешиваю от дерзости, но списываю на стресс. Потом объясню ей разницу и значение слова «присвоить», хотя… По правде мне нравится ее настрой. Ревность отступает, вместо нее внутри жаром разливается желание. Шона чертовски права. Я ее присвоил, и теперь, кажется, она с радостью это приняла. Вопрос, хочет ли она уйти, отпал.

Планы стремительно меняются. Поддержка Шоны вдыхает новые силы, с рукой разберусь потом.

— Селен, сейчас не до ранения, — обращаюсь к врачу. — Спустись на третий, займись ранеными. Я сам потом подойду.

Тот с готовностью кивает и разворачивается к лифтам.

Оставляю Тома наедине с братом, сам обнимаю Шону за талию и веду в ее к душевым. Мне надо помыться и обсудить с ней кое-что с глазу на глаз.

— Зачем… Трэй, — шепчет она, заметив, куда мы направляемся. — Как же рука? Надо зашить рану…

От ее трогательной заботы колет и щемит в груди. Ко мне с детства никто не проявлял столько доброты. Останавливаюсь, пристально смотрю в глаза, будто смогу прочитать ее мысли.

— Ты пойдешь со мной на собрание клана, — произношу требовательно, а затем добавляю игриво: — А до того мне надо в душ. Ты же потрешь спинку?

Подмигиваю, и улыбаюсь, облизывая губы. Сейчас от Шоны уже не пахнет желанием, но ее собственный аромат как будто стал сильнее и выразительнее. Дурманит голову. Черт, как бы не наброситься на нее прямо там, когда мы окажемся наедине.

Она кивает, хотя теперь к ее запаху примешивается ромашка. Испугалась? Нет, красавица, когда настанет правильный момент, все будет не так. Не сумбурно, не в душе, не на бегу и уж точно, когда клану перестанет грозить опасность. А пока мне одной рукой до спины точно не достать.

Душевые в штабе одинаковые на всех этажах, кроме пятого, там все место отведено под огромный зал для собраний. Туда мы спустимся после. А сейчас продолговатое помещение, разделенное простенками по полфута, между которыми закреплены матовые стеклянные перегородки с дверями. У нас тут все же не казарма, так что какое-то личное пространство предусмотрено.

Шона удрученно смотрит на стеклянную створку и вытаскивает майку из-под ремня проклятых рваных джинсов, которые меня дико раздражают. Когда все кончится, сам повезу ее в магазин и куплю нормальные.

— Не раздевайся, ты не намокнешь, — вручаю ей халат из пристенного шкафчика в конце душевой и начинаю раздеваться.

В глазах Шоны светится сочувствие, когда я через боль стаскиваю рубашку, но оно тут же сменяется желанием, стоит ей увидеть рельеф моего торса. Снова разносится запах карамели. От него во мне вскипает возбуждение. Черт, эта волчица невыразимо вкусная… Как самый сочный, самый идеальный фрукт. Невыносимо хочется взять ее прямо сейчас. Нет. Я этого не сделаю, но…

Притягиваю ее к себе и, обняв за талию, прижимаю спиной к стеклянной двери. Шона не боится. В глазах только мутная поволока влечения. Кажется, она сейчас на все готова, но я не готов. Наклоняю голову и аккуратно касаюсь своими ее губ. Они мягкие, нежные, упругие. Этот поцелуй начисто сносит крышу, даже рана перестает беспокоить. Во мне сейчас столько тестостерона, что брюки вот-вот лопнут, но я изо всех сил контролирую себя.

Шона страстно отвечает на поцелуй, впивается ноготками в спину, втягивает носом воздух. Запах карамели становится удушливым, а у меня в голове возникают образы, которые она невольно — или нарочно? — посылает. Отчетливо вижу только, как впиваюсь зубами в ее обнаженную шею сзади, но этого хватает, чтобы зарычать от крышесносной жажды обладать этой мелкой черной девчонкой.

Отстраняюсь, тяжело дыша. Не. Сейчас.

Шона по-прежнему пахнет желанием, но выглядит сконфуженной и немного виноватой. Как будто папарацци застали ее обнаженной. Еще через несколько мгновений она вдруг отворачивается и закрывает лицо руками.

— Эй, ты чего? — тормошу ее за плечо и ощущаю царапающий ноздри запах подавленности.

Она всхлипывает и молчит. Вообще поворачивается спиной.

— Шона, что произошло? — повторяю требовательно.

Внутри зреет гнев. Возбуждение улетучивается, оставляя место смутной тревоге.

— Тебе не понравилось? — она косится на меня из-за плеча. — Что я сделала не так?

Боги, вот я идиот! Она, похоже, вообще ничего не понимает! Хех… А откуда ей знать, если папаша берег ее для выгодного замужества?

— Ты чего, в первый раз целовалась? — разворачиваю ее к себе, подавляя нервный смешок от собственной глупости.

— Заметно, да? Совсем плохо? — не поднимая головы гнусавит она и трет нос пальцами.

Обнимаю за плечи, притягиваю к себе.

— Совсем ты еще ребенок! — произношу с облегчением. — Это было прекрасно, глупая. И мне понравилось. Просто не время, понимаешь? — Шона мелко кивает, вроде успокаиваясь. — Пойдем в душ. Собрание уже должно начаться.

Не хорошо радоваться тому, что я сам того не желая заставил Шону понервничать, но это оказалось на руку. Ее подавленность сменилась на отстраненное спокойствие, и запах карамели больше меня не беспокоил, даже несмотря на то, что я мылся полностью обнаженным. Шона честно помогла мне потереть спину, а потом подала халат.

После душа она тенью следует за мной в мою комнату. Там я вынимаю из шкафа темные джинсы и черную футболку, чтобы оставить Селену доступ к ране на плече.

— Давай помогу? — вдруг предлагает омега, глядя на мои попытки натянуть брюки одной рукой.

На мгновение от колкого оскорбления вспыхивает гнев, но я смотрю в ее искренние глаза и понимаю, что она не пытается меня уязвить. И более того, не воспринимает мое состояние, как слабость. Лючии я бы не стал показываться в таком беспомощном виде, потому что потерял бы у нее всякое уважение, а Шона совсем не такая. Нет в ней дурного пафоса, она не мыслит стереотипами. Своя девчонка, которая, если надо, будет подавать патроны. Сколько же времени я ее искал!

Вскоре мы вместе спускаемся на пятый этаж. Шона идет на полшага позади меня, как и подобает помощнице. У лифта нас встречают мои заместители. Они еще не успели привести себя в порядок — в каплях крови товарищей и врагов, в грязной изорванной местами одежде, но с горящими глазами. Хорошая группа поддержки.

Огромный зал, разделенный разве что колоннами, поддерживающими здание, битком набит белыми волками. Здесь собрались почти все, около четырехсот человек. Они расступаются, пропуская меня в противоположную часть, где располагается небольшое возвышение и в потолок вмонтированы микрофоны. От меня требуется пламенная речь, и, черт подери, я сумею им ее дать!