Невинная помощница для альфы

27. Кабинетные разговоры

Шона

Трэй приближается к моей кровати с мрачным видом. От него исходит тяжелый запах усталости и затаенного гнева. Головой понимаю, что вряд ли он сердится на меня, но все равно становится страшно. Напрягаюсь, грудь стягивает стальным обручем, ладони холодеют.

— Трэй? Что-то произошло? — голос подло ползет вверх.

Очень надеюсь, что Трэй сейчас развеет мои страхи.

Он подходит и садится на край кровати. Берет меня за ладонь. Стискивает пальцы. Глубоко вдыхает и выдыхает. По спине почему-то бегут колючие мурашки. Вглядываюсь в лицо Трэя — напряженный взгляд, сдвинутые брови, усталое выражение.

— Мы их уничтожили, — произносит он по слогам. — Всех, кого нашли.

Он гладит меня по руке, но в его мыслях я вижу тревогу.

— Убили сто пятьдесят с лишним ублюдков, но не выследили Тьяго и Сеньора Лауренсио, — Трэй трет шею. — Угроза пока остаётся.

При этом в его голове мелькают образы черных близнецов.

— Один из них может помочь, — произношу многозначительно. — Поговорим?

Трэй сжимает мою ладонь.

— Да, но завтра нам предстоит другой разговор, Шона, — выдыхает с рычанием. — Поедем в резиденцию Оливера Свифта.

Мне до дрожи приятно слышать слово «мы» вместо «ты». Если еще пару дней назад я чувствовала лишь незримое изменение его отношения ко мне, то сейчас — он видит не себя и меня, а нас. Вместе. От этого в груди разливается тепло.

— Значит, поедем и поговорим, — ответно сжимаю руку Трэя. — И узнаем все, что нужно.

— Скорее обозначим новые условия мира, — на его лице наконец появляется улыбка.

Он ставит руки по разные стороны от моего тела, наклоняется и аккуратно касается моих губ своими. Нежно, почти невесомо, ласково. По коже разбегается теплая волна, внизу живота щекочет и тянет. Ощущаю запах соленой воды, жадно втягиваю носом. Кажется, это лучший аромат, который я когда-либо вдыхала. Я тянусь, пытаясь страстно ответить на поцелуй, но Трэй остраняется.

— Я устал, Шона, — целует меня в лоб. — До завтра.

Он поднимается и выходит из комнаты. Провожаю его взглядом, уже чувствуя, что скучаю. Я не видела Трэя целый день, и мне его сильно не хватало. Вздыхаю и отворачиваюсь к окну. Надо быстрее уснуть, чтобы скорее проснуться и вновь его увидеть!

Утром Трэй рассказывает мне, что Дик погиб. Становится грустно. Мне не нравилось видеть себя обнаженной в его мыслях, но известие о его смерти огорчает меня до глубины души. Как бы похабно Дик обо мне ни думал, он был частью моей стаи, и мы его лишились.

Место второго телохранителя альфы теперь занимает другой волк — Марк. Примерно того же возраста, даже отдаленно похожий на Тома. Что приятно, он нарочито ничего не подумал обо мне, когда увидел впервые.

Позавтракав заказной едой в столовой на десятом этаже, мы с Трэем и телохранителями спускаемся в паркинг и забираемся в машину. Том садится за руль. Злой, как черт. От него только что искры не летят. Он в ярости из-за смерти напарника. До сих пор не остыл.

Дорога к дому Оливера занимает час с небольшим. Мы едем далеко на Юг, в южный пригород Лос-Анджелеса. Пафосный трехэтажный коттедж стоит на самом побережье. Из-за высокого забора можно разглядеть только верхний ярус, но даже так видно, что в него вложена куча денег. Бетонные стены идеально оштукатурены и окрашены в нежно-зеленый цвет, лепнина на окнах, пилястры, аттики и другие декоративные элементы ослепительно белые, их, похоже, регулярно моют с мылом. Большие окна бликуют на солнце зеркальным напылением.

Том тормозит у ворот и ждет, пока створки плавно разъедутся в стороны, затем проезжает на территорию. Глушит мотор.

Они с Марком помогают нам с альфой выйти из машины и сопровождают к дому.

Дверь открывает светловолосая женщина лет сорока в черном платье и белом переднике поверх.

— Добрый день, — воркует она провожая нас в просторный холл, из которого поднимается полукруглая лестница на второй этаж. — Присаживайтесь.

Она указывает на диван и кресла вокруг журнального столика по центру и добавляет:

— Мистер Свифт скоро спустится. Пожелаете ли чаю?

Заглядываю в ее мысли. Кухня, блестящий чайник, включенная варочная поверхность. Все честно. Альфа отказывается. Телохранители расходятся в разные углы комнаты, мы присаживаемся за журнальный столик. На нем стоит ваза с яблоками.

Сам Оливер спускается в холл спустя минут пять. На нем шелковый халат в бежевую и бордовую полоску поверх такой же шелковой пижамы цвета топленого молока. Расслабленный, самодовольный — не такой, каким он являлся в полицейский участок. В мыслях — он уже спроваживает нас, машет на прощание ручкой.

— Здравствуй, Оливер! — сдержанно произносит Трэй, поднимаясь с дивана. Я встаю следом за ним. — Как дела?

— Все хорошо, Трентон, — тот отвечает беззаботно и, подойдя, протягивает руку. — Пойдем в кабинет? Ты ведь не на пять минут приехал?

Альфа кивает, и мы втроем направляемся вглубь дома. Оливер открывает красивую дубовую филенчатую дверь и впускает нас в просторную комнату. Внутри мрачновато. Стены обшиты панелями из темного дерева с резными деталями. У окна стоит большой антикварный стол, за ним — кресло под стать, больше напоминающее трон. В противоположном углу комнаты — круглый столик, который обступают два мягких кожаных диванчика. В самом углу за ними бар в виде огромного глобуса. Оливер предлагает Трэю присесть, затем достает бутылку темно-зеленого стекла с коричневой этикеткой и два низких треугольных стакана на толстом донышке. Трэй опускается на ближайший диванчик. Как водится, встаю у него за спиной.

Оливер садится напротив, разливает виски. Избегает меня взглядом, делая вид, будто меня нет.

— Я слышал, что у тебя на складе в портовом районе потравили крыс, — Трэй с пренебрежительным видом стукает своим о стакан Оливера и делает большой глоток. — Чище стало?

Заглядываю в мысли главы Ордена — он знает о трупах мексиканских волков. Судя по всему, его люди их уже убрали.

— Мы уже убрали все тушки, — парирует он и тоже отпивает виски.

Его голос звучит звонко и нарочито по-деловому. Напускает серьезности.

— Похоже, между нами произошло недопонимание, Оливер, — цедит Трэй и допивает виски. Плюхает стакан на стекло столешницы. — Ты поставил не на ту лошадь.

Мне нравится эта их манера изъясняться эвфемизмами. Оба понимают, о чем речь, но никто не говорит прямо.

— Да, моя ставка проиграла, — с металлом в голосе выговаривает глава Ордена. На челюсти проступают желваки. — Зачем ты пришел, Трентон?

— Я обнаружил в спине нож, — скрипит Трэй. — Чем они тебя купили?

Пошел прямой разговор. В голове Оливера появляется образ Сеньора Лауренсио. И чемодан денег. Не один. Активно представляю эту картинку. Пусть и Трэй ее увидит.

— Это всего лишь бизнес, Трентон, — глава Ордена растягивает на лице невинную улыбку.

Трэй напрягается так, что на шее проступают мышцы. Кажется, вот-вот, набросится на поганого пижона прямо через стол.

— А тебе, продажная крыса, посрать, кто держит город? — рычит он.

Шона

— Честно говоря, да, Трентон, — Оливер коротко кивает с самодовольным видом, будто бы себе.

А в его голове проносятся образы, которые кажутся бессмысленными, но, если сопоставить со всем, что я уже знаю, они складываются в пугающую картину. Флаг с кленовым листом, машины с номерами Онтарио… Торонто — самый крупный город Канады, находящийся чуть ли не в пешей доступности от Нью-Йорка! В желудке остро колет, и по всему телу расползается сковывающий мышцы лед. Трэю надо непременно сказать об этом, чтобы он предупредил Бартоломея!

— Ты нарушил паритет, — рокотливо тянет Трэй с улыбкой в голосе. — Теперь пеняй на себя.

На этом он поднимается и угрожающе нависает над столом. Оливер на его фоне кажется мелким и испуганным. Хотя… нет, не кажется. Похоже, мой альфа выглядит настолько суровым и внушительным, что даже глава Ордена его побаивается.

— Не провожай, — выплевывает Трэй спустя несколько пропитанных напряжением мгновений и направляется к двери.

Следую за ним, но напоследок оборачиваюсь, чтобы кивнуть и заодно заглянуть в голову Оливера. Снова чертов крупный волк с сигарой. Глава Ордена думает о Сеньоре Лауренсио.

Усевшись на заднее сиденье внедорожника, Трэй кивает мне, мол, говори.

— За нападением мексиканцев стоит Канада, — мой голос дрожит от вскипающих эмоций. — Похоже, канадские волки решили расширить владения на США. А еще сразу после нашей беседы Оливер вспомнил про нового союзника — Сеньора Лауренсио.

Трэй скользит по мне тяжелым взглядом.

— Страхуется падаль. Я видел образы, которые ты мне посылала, — отворачивается к окну. — Этот поганец продал нас. Доверия больше нет. Придется убрать предателя.

Он вынимает телефон из кармана куртки, собираясь кому-то позвонить, а я пытаюсь понять, в каком значении он употребил последнее слово.

— Не убить, Шона, — шутливо добавляет Трэй и с улыбкой косится на меня. — А просто убрать, чтобы не пакостил больше.

От таких слов у меня бедра слабеют. Возникает жгучее желание прижаться к этому мощному, волевому, влиятельному человеку. Ощутить энергию его уверенности. Трэй прекрасен. Он держит слово и наверняка уже придумал план.

— И как ты планируешь это сделать? — мурлычу, беря его за руку и переплетая наши пальцы.

Он подносит мою ладонь к губам и нежно целует тыльную сторону. Хитро прищуривает глаза, а я бесстыдно любуюсь его красивым лицом.

— Оливер показал свою истинную сущность, — рокочет Трэй, переводя взгляд на спинку переднего сиденья. — Уверен, у него рыльце в пушку. Точнее, замазан он по самые уши. Надо только раскопать его темные делишки. Мы никогда не копали под него, потому что с союзниками так не поступают. Теперь все изменилось.

Я кожей чувствую, что изменилось. Трэй в этом плане жесткий человек. К тому же, я и не забывала, что долгов он не прощает.

Раздается рингтон звонка. Альфа бросает взгляд на телефон и мгновенно становится серьезным. Выпускает мою руку и скользит пальцем по экрану. В мыслях старый белый волк, Бартоломей собственной персоной! Почему-то меня этот звонок пугает больше, чем радует.

— Да, Бартоломей, привет, — спокойно отвечает Трэй.

Собеседник что-то говорит, не могу разобрать слов, звук расплывается, а в душе клубится тревожное ощущение. На лице моего альфы появляется выражение озабоченности, которое быстро сменяется на сердитое. Брови сползаются к переносице, взгляд, направленный в спинку пассажирского кресла становится недобрым.

— Хорошо. Я доберусь на виллу через час. Уже еду, — наконец выговаривает он и вешает трубку.

Мне даже не надо спрашивать, что происходит. Бартоломей, негодующий по поводу всей этой войны, приехал лично, чтобы, похоже, объяснить Трэю, как делать не надо. Мой альфа дает Тому указание направляться в поместье, а сам звонит Тигу и поручает тому разговорить черных братьев, как выйти на Тьяго.

Я нутром чувствую, что ничего хорошего не будет. Клубок все запутаннее. Почему самый главный альфа США вдруг решил лично приехать для беседы? Или… почему сейчас, когда ход войны переломлен, но сама она еще не закончена? Такое бывает только когда речь идет о мирных переговорах. Пугающая догадка пронзает словно электрический разряд — мексиканцы вышли на него и предложили сделку. Иначе бы все это не имело смысла… Но мне не хочется в это верить. Если они заключат мир, Дэн, Дик и еще куча хороших парней окажутся не отомщены, их смерти будут напрасны!

Мы приезжаем в поместье спустя примерно час, как и говорил Трэй. Меня подташнивает от волнения. Мало того, что мне предстоит встретиться с альфой всей страны, так еще и Лючия здесь. Я уверена, что она до сих пор мечтает меня прикончить. Например, отравить или придушить подушкой. В любом случае столкнуться с ней — последнее, чего я хочу.

Лифт в поместье распахивает створки и выпускает нас на втором этаже. Я бегло оглядываю необъятных размеров холл — я и забыла, какой здесь простор! — и цепляюсь взглядом за Лючию, которая сидит вполоборота за барной стойкой рядом с крупным белым волком в кремовом замшевом пиджаке. Он к нам спиной, лица не видно, но я догадываюсь, что это и есть Бартоломей. Судя по лучистому личику Лучии, они прекрасно ладят. Сникаю, плечи опускаются — мне на такое отношение вряд ли придется рассчитывать.

На звук Лючия поворачивает голову. На ее лице появляется широченная улыбка. Волчица с радостным вскриком «Трэй!» вскакивает из-за стойки и направляется в нашу сторону. Отступаю на шаг за спину альфы, чтобы лишний раз не отсвечивать. Она повисает на шее у Трэя и что-то шепчет ему на ухо. Понятно что — в ее мыслях они занимаются страстным сексом. Прекращаю смотреть к ней в голову — противно. Отступаю к лифту, чтобы она не учуяла запаха моей ревности. Не хочу унижаться.

Следом к нам подходит ее собеседник.

— Посиди за баром, солнышко, — рокотливо воркует он Лючии, и та сразу уходит.

Украдкой выглядываю из-за плеча Трэя — могучий белый волк лет под шестьдесят с цепким взглядом в серо-желтых глазах, густыми белыми бровями и аккуратной, модно подстриженной бородой, которая очерчивает мощную нижнюю челюсть.

Он протягивает руку, и Трэй крепко пожимает ее.

— Я рад, что ты приехал так быстро, Трентон, нам есть что обсудить.

Бартоломей говорит тихо и нараспев, но я в каждом слове чувствую волю. Такому волку хочется подчиняться, точнее, твой мозг просто не видит иного способа взаимодействия. Я даже не осмеливаюсь залезать к нему в голову, как будто это может мне навредить.

— Пойдем в переговорную, Бартоломей, — в тон отвечает Трэй. — Ты же не здоровьем поинтересоваться приехал?

Бартоломей кивает и открытой ладонью указывает в сторону лестницы, значит, переговорная на третьем этаже. Он явно уже бывал здесь.

Мой альфа берет меня за руку и ведет наверх. Бартоломей идет сразу за нами. Телохранители подтягиваются следом. Становится жутко неловко. Я не на своем месте. И не читая мысли старикана, чувствую на себе его недовольный взгляд и догадываюсь, что услышу в свой адрес много неприятных слов. Но… Я выдержу это. Трэй — мой альфа, мой волк, мой мужчина, и я готова бороться за это!

Трэй пропускает меня в просторную комнату в самом конце коридора в правой части дома. Останавливаюсь в нерешительности, не зная, какое место он выберет. Мне точно не стоит садиться за стол наравне с альфами, так что лучше привычно постою за плечом у Трэя, пока они будут беседовать.

Бартоломей усаживается посредине длинной стороны продолговатого стола с овальным декоративным отверстием по центру. Трэй вынимает из холодильника две бутылки воды и передает одну старому альфе, ставит на стол два высоких стакана. Садится напротив. Я собираюсь подойти, но замираю, слыша слова Бартоломея:

— Пусть твой черный волчонок выйдет, — голос пропитан язвительным пренебрежением.

Видя, что мой альфа не торопится выставлять меня наружу, старый волк выговаривает с нажимом:

— Трентон, надо поговорить с глазу на глаз, это… эта волчица должна выйти. Сейчас.

— Ее зовут Шона, — голос Трэя рычит гневом. — И она останется. Между нами нет секретов.

Бартоломей устало вздыхает.

— Ей не понравится наш разговор, Трентон. Просто убери ее, и поговорим.