Никогда правда

16

СОФИЯ

Тогда

В четверг и пятницу после дня рождения Нико он не пришел в школу. Я неоднократно писала и звонила ему, но ответа не было. В субботу утром я попросила маму отвезти меня к его дому, но там никого не оказалось. Сразу после обеда я наконец-то получила от него сообщение.

Приходи сегодня на вечеринку Джоша Ньютона, там мы сможем поговорить.

Вечеринка? Мы никогда не ходили ни на одну из школьных вечеринок. По крайней мере, я не ходила. Возможно, он ходил без меня, но я очень сомневалась в этом.

Мне не терпелось увидеть Нико, но в то же время я сомневалась. Шестое чувство, живущее глубоко внутри нас, то самое, которое оживает, когда близкий человек попадает в беду или происходит стихийное бедствие, подсказывало мне, что что-то не так. Мне хотелось спрятаться под одеялом и не выходить, но это был не вариант. Мне нужно было знать, что, черт возьми, происходит.

После некоторых усилий мне удалось убедить Марию тайком вывести меня из дома и подбросить на вечеринку. Ее нежелание помочь мне не имело ничего общего с непослушанием моим родителям, а лишь необходимость выкроить время из своего плотного графика, чтобы возиться со мной. Мне было все равно, лишь бы найти способ добраться до Нико.

Хорошо, что в районе Джоша дома стояли не так близко друг к другу, потому что музыка из его дома была слышна на всю улицу. Мария высадила меня у обочины и уехала, не оглядываясь. Я поспешила к дому и вошла в хаотический рой тел. Дом был достаточно большим, чтобы дети не теснились друг к другу, но они были повсюду — танцевали, разговаривали, целовались. Рядом с входом был установлен стол для игры в пив-понг, вокруг которого толпилось около дюжины человек. Я осторожно прошла мимо, ища в толпе единственное лицо, которое мне хотелось увидеть.

Пара девушек, с которыми я случайно подружилась, подбежали поприветствовать меня, удивленные тем, что я пришла на вечеринку. Они подтвердили, что видели Нико, значит, он был где-то здесь. Продолжая поиски, я направилась к задней части дома. В отличие от наших домашних вечеринок, двери в семейные комнаты не закрывались, и я стала жертвой публичных зрелищ, на которые у меня не было никакого желания смотреть.

Мой желудок медленно поднимался к горлу. Если Нико был на вечеринке, но не с основными посетителями у входа, значит ли это, что он был здесь, в отдельной комнате? Этого не могло быть. Он никогда бы так со мной не поступил. Однако шестое чувство пульсировало в моих ушах все громче и громче, пока не заглушило музыку, и я услышала только стук своего сердца. Я должна повернуть назад и бежать. Завершение поисков не принесет ничего хорошего, но меня заставляли идти вперед. Я машинально шагнула в дверной проем последней двери слева и окинула взглядом открывшуюся передо мной сцену, сердце разбилось на осколки.

Нико стоял лицом ко мне, откинув голову назад в удовольствии, одной рукой опираясь на стену, а другой держа голову блондинки, стоящей на коленях и покачивающейся перед ним. Мое тело предало меня, застыв на месте, заставляя наблюдать за его вопиющей неверностью узам между нами.

Словно почувствовав разрушение, которое он причиняет, глаза Нико медленно открылись, и он наклонил голову вперед. Ни удивления, ни раскаяния, которых я ожидала, не было, что стало еще одним ударом по зияющей дыре в моей груди. Он точно знал, что делает, и ему было все равно.

От замешательства, вызванного столкновением с этой альтернативной реальностью, у меня закружилась голова.

Это не могло быть реальностью. Должно быть какое-то сверхъестественное объяснение.

Но его не было.

Все было реально — точно так же, как когда убили Марко.

Каждая секунда была реальной и запечатлелась в моем мозгу.

— Почему? — вздохнула я, прижавшись к дверной раме.

Нико дернул девушку за волосы, отрывая ее губы от себя, и небрежно надел брюки. Когда девушка повернулась посмотреть, что происходит, я поняла, что это Брук Бриттон, одна из самых жестоких и бессердечных девушек из группы поддержки Ксавьера. Она ехидно улыбнулась мне, подмигнула Нико и вышла из комнаты, задев по пути мое плечо.

— Мы больше не дети, София, — холодно сказал Нико. — Ты не можешь просто ходить за мной, как потерянный щенок, и ждать, что я буду вечно держаться за тебя, передавая записки и держась за руки. Это больше не подходит мне.

Не подходит ему? Откуда это взялось? Неужели это из-за того, что я остановила его от продолжения нашего свидания? Как он мог разорвать наши отношения, если за несколько дней до этого он признавался мне в своих чувствах? И почему у него синяк под глазом и разбитая губа? Все это не имело никакого смысла — мой травмированный мозг с трудом мог обрабатывать информацию.

— Почему ты это делаешь? Что... что с тобой случилось? — Я заикалась, слова путались в голове.

— Жизнь случилась. Все мы когда-нибудь вырастаем, и это время наступило сейчас. Я решил заняться боксом. Я хорош в этом и могу заработать дохрена денег. Ты знаешь, я не хочу оказаться в долгах, как мой отец, и бокс поможет мне в этом. Я ухожу из школы, и между нами все кончено. Моя жизнь идет в новом направлении, и в ней нет тебя. — Его глаза были как осколки стекла, когда он говорил, каждое слово было решительнее предыдущего.

Он протянул руку, чтобы взять свою куртку с соседнего стула, слегка покачиваясь. Он был пьян? Я никогда не видела Нико пьяным, и теперь я задавалась вопросом, знала ли я Нико вообще. Было ли это шоу, устроенное для меня, или он всегда носил маску, чтобы скрыть монстра под ней? У всех нас были секреты. Мы все носили маски. Кто из Нико был настоящим, а кто — маской?

— Прекрати это! — Я наконец-то выстрелила в него в ответ, подойдя к тому месту, где он стоял. — Я не знаю, что на тебя нашло, но ты должен остановиться прямо сейчас. Это не ты, и я это знаю. — Я подкрепляла свои слова, снова и снова ударяя руками по его широкой груди.

Нико схватил меня за запястья, остановив мою истерику. — Это настоящий я. Если ты не можешь принять это, тебя ждет мир боли. Брук не первая, и она не последняя, поэтому я предлагаю тебе забыть о своей маленькой влюбленности и двигаться дальше. — Он развел мои руки в стороны и прошел мимо меня, оставив меня тонуть в его волнах.

Глубокие воды горя и опустошения поднялись вокруг меня, заставив мои колени подкоситься. Я упала на пол, мои легкие судорожно сокращались от болезненных рыданий, словно я дышала под водой, задыхаясь и кашляя, но не находя облегчения.

Нико Конти не просто разбил мое сердце, он уничтожил его.

Если кто-то и заходил в свободную комнату и видел меня рыдающей на полу, он не давал о себе знать, а мне было все равно, если кто-то становился свидетелем моей гибели.

Меня больше ничего не волновало.

Когда внутри меня поселилось успокаивающее оцепенение, я взяла себя в руки, нашла запасной выход из дома и ушла. Апрельская ночь была прохладной, но я не обратила на это внимания. Я шла домой в темноте, не подозревая о таящихся опасностях. А может быть, я знала, и в своем разбитом психическом состоянии я приглашала их избавить меня от страданий. Как бы то не было, в тот вечер мне не суждено было встретиться с ними. Я благополучно добрался до дома, дрожа с головы до ног.

Войдя через боковую дверь, я отключила сигнализацию, а затем, как в тумане, поднялась наверх. Не знаю, почему я это сделала — это было не то, что я делала сознательно, - но я открыла дверь в комнату Марко и заползла в его пустую кровать. Может быть, это было мое воображение, но я могла поклясться, что все еще чувствую его запах на подушке. Завернувшись в воображаемые объятия старшего брата, я погрузилась в беспробудный сон.

***

Что ты скажешь человеку, который тебя бросил? Умоляешь ли ты его вернуться? Или признаешь, что этого не должно было случиться, и идешь дальше? Я не из тех девушек, которые умоляют, но наши отношения с Нико были слишком глубоки, чтобы сдаться без боя.

Верный своему слову, он не вернулся в школу. Несколько недель я пыталась поговорить с ним - писала сообщения, звонила по телефону и даже заезжала в дом его родителей — все безуспешно.

Он был призраком, как будто его никогда и не было.

Его уход не только оставил мне душевную боль, но и вызвал гнев Брук Бриттон. Она вела против меня войну, обвиняя меня в том, что Нико ушел из школы. Я была уверена, что это всего лишь предлог, но это не имело значения. Она использовала любую возможность, чтобы превратить мою жизнь в ад.

Помимо того, что я справлялась со своим горем и болью, надо мной ежедневно издевались. Во время уроков физкультуры моя школьная одежда таинственным образом оказывалась промокшей в шкафчике. Если я не была осторожна, я могла получить удар локтем по ребрам, идя по коридору, или поднос с едой, опрокинутый мне на голову в кафетерии. Каждый день был новым мучением, делая меня еще более несчастной, чем я уже была.

Я начала бояться обеда и переходов из класса в класс. Нико был такой большой частью моего мира, что у меня не было потребности в других друзьях. Были девочки, с которыми я общалась на уроках, но не было никого, с кем я была бы близка. Когда он ушел, я осталась совсем одна. В школе, полной богатых, привилегированных детей, я стала легкой мишенью. Сначала я пыталась постоять за себя, но это только ухудшало ситуацию — как будто Брук питалась конфликтами.

Однажды я шла со своим обедом к дальнему столу, за которым каждый день сидела одна, и тут раздался удар ногой, от которого я упала на пол прямо на поднос с едой. Комнату наполнили раскаты смеха. Я медленно встала, радуясь, что у моей сестры не было такого же обеденного перерыва, и она не могла видеть мое полное унижение. Я не искала виновника и не смотрела никому в глаза, пока стояла, отрывая кусок пиццы от груди.

Как раз когда я начала уходить, незнакомый мне парень подошел и жестом попросил меня не двигаться. Его черные волосы падали на глаза, а форменный галстук был ослаблен, воротник расстегнут — нарушение дресс-кода. Кем бы он не был, он не был заинтересован в том, чтобы соответствовать.

Он протянул руку и поднял парня со своего места в конце стола, обхватив его кулаком за воротник. — Еще раз тронешь ее... любой из вас, — сказал он, медленно оглядывая остальных за столом, — и я заставлю вас пожалеть, что вы вообще родились. Понятно? — Его голос был гневным предупреждением без намека на сомнения или сдержанность.

— Ты не можешь просто угрожать нам, — прошипела Брук, сидевшая за столом с мальчиком, который поставил мне подножку.

Парень отпустил свою цель и медленно повернулся к Брук. — Ты собираешься остановить меня, Брук? — спросил он жутко тихим голосом. — Может, попросить твоего папу, политика, пойти за мной? Или, может, Джеймса, чей отец сидит перед камерой новостей каждый вечер в шесть часов. Может, он попросит своего папу рассказать обо мне в новостях? Дело в том, Брук, что мне плевать на все это. Мне плевать, кто твои родители и чем они зарабатывают на жизнь, но я знаю, что всегда выходил из драки победителем. Так что, если ты хочешь вынести это на улицу и уладить все традиционным способом, я буду более чем счастлив. В противном случае, оставь. Ее. Блядь. В. Покое. — Не дожидаясь ответа, он направил меня к столу, за которым я обычно сидела, и бросил рюкзак на скамейку. — Оставайся здесь. Я сейчас вернусь.

Я понятия не имела, что происходит, но была более чем счастлива принять его помощь. Я сидела за столом, стараясь не обращать внимания на пристальные и любопытные взгляды, и ждала, когда незнакомец вернется. Когда он вернулся, то поставил между нами поднос с пиццей и двумя яблоками. Обычно нам разрешалось брать только один кусок за раз, но, очевидно, на него эти правила не распространялись.

— Ешь, — сказал он, откусив большой кусок пиццы.

Я взяла кусок, но сделала паузу, прежде чем откусить. — Мне немного стыдно. Ты высунулся ради меня, а я даже не знаю твоего имени.

— Майкл, — сказал он, жуя, а затем ухмыльнулся, когда его глаза загорелись весельем. — У парня был такой вид, будто он собирается описаться.

Я не смогла сдержать облегченный смех, который вырвался из глубины моей души. — Ты довольно пугающий. Странно, что я не замечала тебя здесь. Ты не очень-то вписываешься в коллектив.

— Я только начал учиться в перерыве между семестрами. Может, ты и не заметила меня, но я видел, как они обращаются с тобой в последнее время. Ты писаешь в чьи-то кукурузные хлопья?

— Возможно, было бы легче принять это, если бы я что-то сделала — по крайней мере, тогда я бы знала, что это была моя собственная вина, но нет. Брук начала это, а я, похоже, стала любимой забавой всех.

— Это началось, когда парень, с которым ты всегда была, ушел, так? — Он задал вопрос небрежно, не зная, какую боль причинили его слова.

Мой взгляд упал на стол, и я опустила пиццу, внезапно потеряв интерес к еде. — Да, это был Нико.

Майкл замедлил жевание, его глаза сузились. — С ним что-то случилось?

— Не совсем. Он ушел, и мы не очень хорошо расстались. Это было тяжело для меня.

— Ну, я не могу помочь с этим, но я могу держать этих придурков подальше от тебя.

Я слабо улыбнулась ему, внезапно изнемогая от избытка адреналина. Мы закончили обед вместе, узнав друг друга получше, и погрузились в легкую дружбу.

Каждый день он присоединялся ко мне за обедом и разговаривал со мной в коридорах. Как и у меня, у него не было других друзей. Это было совсем не то, что я делила с Нико, но это помогало притупить боль. Я была уверена, что Майкл чувствовал, что я немного сломлена, но он никогда не говорил об этом. Он был моим буйком посреди шторма, и я цеплялась за него изо всех сил.