Никогда правда

27

СОФИЯ

Сейчас

— Это дерьмо закончится сейчас, — настаивала я.

Если бы я не была так поглощена тем, что планировала сказать, я бы рассмеялась над ошеломленными выражениями лиц моей семьи. Первым делом на следующий день я собрала родителей и сестер, а также Нико для беседы. Моя вступительная фраза, казалось, привлекла всеобщее внимание.

— Больше никаких секретов, никакой лжи. Наша жизнь и так достаточно сложна; последнее, что нам нужно, это хранить секреты друг от друга. И не только это, но это ослабляет нас. Если мы не можем положиться друг на друга в этой жизни, значит, у нас никого нет. Я не хочу этого ни для себя, ни для вас. Я должна была сказать что-то давным-давно, но меня запутали ложь и мои собственные проблемы. — Я повернулась к родителям, смягчая свой тон. То, что я собиралась сказать, разорвет их на части, но мне нужно было признаться. — Если я собираюсь возглавить процесс и обнародовать все свое грязное белье, то я должна вернуться к началу. Папа, в ту ночь, когда убили Марко, я не спала. Я все видела.

Глаза моего отца, обычно такие настороженные и стоические, внезапно стали окном в ту невыносимую боль, которую он носил в себе. Я сразу же узнала ее, потому что она отражала мою собственную. Мы носили те же самые уродливые шрамы, которые нанесла нам та ночь, и хоть раз мы могли разделить нашу душевную боль с кем-то, кто действительно понимал нас. Я вскочила со своего места и бросилась в гостеприимные объятия отца.

— Малышка, почему ты нам не сказала? — Голос моей мамы дрожал, а слезы наполняли ее глаза.

Я отпрянула от отца, но он не отпустил меня. Вместо этого он освободил место рядом с собой на диване и крепко прижал меня к себе. — Я не совсем уверена, — попыталась объяснить я. — Я была напугана и растеряна. Я не могла понять, почему папа оставил Марко истекать кровью на земле и откуда он знает, как драться. Я знала, что не должна была видеть, что произошло. Когда он вернулся в машину, я закрыла глаза и затаилась, притворившись спящей. Думаю, я просто отключилась, не в силах смириться с тем, что произошло. Потом, когда вы все рассказали историю о том, как Марко умер, я знала, что это ложь, но не могла понять, почему. Это заняло у меня некоторое время, но я наблюдала и училась. Когда я узнала о наших связях с мафией, мне стало легче распознать всю остальную ложь.

Мама покачала головой, сокрушаясь, что она понятия не имела, через что мне пришлось пройти.

Алессия разинула рот, ошеломленная тем, что я не была идеальным ангелом, которым она всегда меня дразнила. — Ты знала все это время? Я узнала о семье только от Луки. Я понятия не имела.

— Лука? — спросила я, переведя взгляд на отца.

— Он член семьи Руссо, — объяснил отец.

Моя голова откинулась назад в медленном кивке. — Это многое объясняет, но я все равно хочу знать, что именно произошло с Алессией — правду.

— Я хочу услышать, как русские вошли в картину, — сказал папа с укором.

Я виновато улыбнулась. — Ладно, сначала моя история, но я хочу услышать и ее.

Следующие полчаса я рассказывала им о своей тайной жизни, о картинах и Майкле. Нико вызвался рассказать о том, что с ним произошло, и о том, как он оттолкнул меня. Мы по очереди давали объяснения и открывались друг другу — Нико и я, Алессия и мои родители.

Этот процесс помог мне почувствовать себя более связанной со своей семьей и любимой, чем когда-либо прежде. В том, чтобы поделиться своими секретами, была уязвимость, но также и огромная награда. Я доверяла им свою правду и была польщена, когда они делали то же самое. Этот процесс сплотил нас, связал так, как не связывало просто родство.

Единственным человеком, который хранил молчание, была Мария. Мой отец признал, что Мария была частью организации в течение многих лет, но Мария не предложила никаких дополнительных сведений о себе. Я не могла заставить ее увидеть пользу от обмена информацией, но надеялась, что когда-нибудь она это сделает. Сбросить с себя это бремя было огромным облегчением, и я очень сомневалась, что она просто освободилась от бремени.

Закончив нашу дискуссию, мы вместе наслаждались обедом, и беседа текла гораздо более естественно, чем во время наших прошлых семейных обедов. Было удивительно, насколько все были спокойны, когда мы не следили за каждым словом и не пытались притворяться. Я любила свою семью и хотела, чтобы мы были сплоченной семьей. Сможем ли мы сохранить открытое общение, которое я инициировала?

Только время покажет.

После обеда Нико отвез меня в больницу навестить Майкла. Видеть этих двух мужчин вместе в одной палате было странно. Они представляли две совершенно разные фазы моей жизни, словно Скрудж, наблюдающий за призраком прошедшего Рождества, я была встревожена и на взводе. К счастью, Нико был совершенно непринужденным и помог мне успокоиться. Когда мы вошли, он сразу же направился к Майклу и поприветствовал его крепким рукопожатием. Я не знала, что произошло между этими двумя мужчинами в мое отсутствие, но их обмен приветствиями был далеко не похож на драку в закусочной.

— Привет, красавчик, как ты себя чувствуешь? — спросила я, обнимая его и не обращая внимания на ворчание Нико позади меня.

— Намного лучше теперь, когда я вижу, что ты жива и здорова. Ты напугала меня до смерти.

— То же самое. Было не очень весело проснуться и услышать, что в тебя стреляли.

— Я в порядке. Он не задел артерию или что-то еще. Теперь, когда они меня подлатали, я смогу выбраться отсюда.

— Майкл Гарин, — выругалась я, приложив палец к его груди. — Не смей думать о том, чтобы уйти за минуту до того, как эти врачи тебя выпишут.

— Одна встреча со смертью, и вдруг она начинает следовать правилам, — поддразнил он с ухмылкой.

— Я не уверена в этом, но я точно знаю, что этого бы не случилось, если бы ты не пытался спасти меня. Я не хочу, чтобы из-за меня ты получил инфекцию или плохо зажил.

Его брови сошлись вместе, а глаза затвердели. — Послушай меня, София. Это не твоя вина, поэтому я хочу, чтобы ты выкинула это дерьмо из головы. Единственный, кто виноват, это Сэл Амато, ты поняла?

Мои губы истончились, и я кивнула, но чувство вины, терзавшее мое сердце, так просто не исчезло. Было тяжело осознавать, что кто-то, кого я любила, пострадал, пытаясь помочь мне. Еще хуже было знать, что этот человек страдал долгие годы, потому что хотел от меня большего, чем я могла дать.

— Вы должны знать кое-что еще, ребята, — добавил Майкл. — Сегодня утром пришел друг, чтобы сообщить мне, что они разобрались с Брихнером — нашли его шныряющим по галерее. Он был частным детективом, нанятым для расследования подделки. Парень, который купил твою первую репродукцию, пытался продать ее кому-то еще, и тот парень попросил свою страховую компанию оценить картину. Оценщик определил, что это подделка, и сделка сорвалась. Наш покупатель засуетился и решил преследовать продавца. И Брихнер, и его клиент осознали свою ошибку и больше не будут проблемой.

— Я благодарна твоей семье за помощь в этом. — Меня удивило, что я не почувствовала страха и сожаления, которые обычно ассоциируются с тем, что меня поймали. Наоборот, мне захотелось работать еще усерднее, пока мои работы не станут неотличимы от оригиналов.

— Я был впечатлен тем, что парень смог отследить картину до меня, — размышляет Майкл. — Мы проходим через достаточное количество посредников, чтобы сделать это сложным делом. Ты просто оказалась не в том месте и не в то время. В любом случае, наверное, будет лучше, если мы передадим дела Нико и итальянцам — чтобы изменить ситуацию и сохранить мутную воду.

Я вскинула голову, удивление расширило мои глаза. — Что? Что ты имеешь в виду, передадим дела Нико?

— Мы с Нико все обсудили и решили, что будет лучше, если ты будешь проводить свои операции через его организацию. Мы с тобой останемся друзьями, но мы уберем бизнес из нашего уравнения. Так все будет проще, и ты сможешь заниматься тем, что у тебя получается лучше всего. Тебя это устроит? — спросил Майкл с ноткой юмора в голосе.

— Э... да, я просто... вы, ребята, все обсудили? — Когда это случилось? Я была ошеломлена. Почему Нико не сказал мне об этом по дороге?

— Мы как раз разговаривали, когда позвонил твой отец и сказал Нико, что ты в опасности.

Я оглянулась на Нико, лицо которого было бесстрастным, когда он слушал, прислонившись к дальней стене. Я мягко улыбнулась ему, посылая ему всю свою благодарность и любовь.

— Как мы себя чувствуем, мистер Гарин? — спросила медсестра, входя в палату.

— А-а-а, пора принимать лекарства. Это единственное, что плохо в этом месте. Они скупы на лекарства.

Я обхватила Майкла руками, крепко обняв его. — Я собираюсь дать тебе отдохнуть, но ты напиши мне позже.

— Обязательно. Еще двадцать четыре часа, и я уеду отсюда, так что больше не беспокойся.

Мы попрощались, и я ушла, чувствуя себя значительно лучше, чем когда пришла. Нико сказал, что с Майклом все в порядке, но мне нужно было увидеть это своими глазами, чтобы унять свое беспокойство. Через час мы снова были в городе, в квартире Нико. Как только он провел нас через дверь, он прижал меня к стене и прильнул своим ртом к моему.

— Я был терпелив, позволяя тебе восстанавливаться и навещать друзей и семью, но мне надоело ждать. Ты нужна мне голой. — Нежный, ласковый любовник исчез, и вернулся властный, требовательный Нико. Он провел зубами по моей шее и уперся своим твердым членом в мой живот.

Его потребность сводила меня с ума, делая меня такой же голодной к нему, как и он ко мне. Я стянула его футболку через голову, затем принялась возиться с пуговицей на его джинсах. Я опустилась на колени, потянув за собой его брюки, затем медленно провела руками по его мускулистым ногам, чтобы взять в руки его твердый член. Именно тогда я увидела татуировку прямо на левой бедренной кости. Она была настолько маленькой, что я не заметила ее раньше, но на уровне глаз ее невозможно было не заметить. Там были два китайских символа, над ними было слово любовь, а ниже — Божья коровка. Моя правая рука освободила его, чтобы осторожно коснуться слова.

— Ты всегда была со мной, постоянной частью моей души. Логично, что мое тело должно отражать это.

Я наклонилась и поцеловала начертанное чернилами посвящение нашей любви, а затем посмотрела на него, взяв в рот всю его длину. Грудь Нико вздымалась, когда он делал неровный вдох. Я осыпала его всей любовью и преданностью, которую чувствовала, пока он не потребовал остановиться и не поднял меня на руки, прижав к стене.

— Черт, София, ты так хороша, такая тугая, — резко выдохнул он.

Мои руки лежали на его плечах, чувствуя, как под кончиками пальцев напрягаются свернутые мышцы. — Еще, Нико. Мне нужно больше, — стонала я, желая, чтобы он заклеймил меня — сделал своей навсегда.

Нико не разочаровал.

Он вбивался в меня до тех пор, пока мое тело не смогло больше терпеть. Он не просто вызвал у меня оргазм, его тело повелевало им, а мое было беспомощно, но я подчинилась. Мои ноги и все тело напряглись и задрожали, когда раскаленное до бела удовольствие взорвалось внутри меня, разливаясь по венам. В то же время Нико изливал в меня свое освобождение, продолжая мягкими толчками выжимать все до последней унции моего оргазма.

На мгновение мы прислонились к стене, восстанавливая дыхание. Затем он осторожно отнес меня в ванную и усадил на тумбу, после чего намочил полотенце и вытер меня.

— Я чувствую, что получаю королевское обращение. Это нормальный протокол? — поддразнила я, не ожидая мрачного взгляда, который ожесточил его черты.

Нико бросил мочалку в раковину и снова поднял меня на руки. — Я не был святым, пока мы были в разлуке, но я хочу, чтобы ты знала, что я никогда не прикасался к другой девушке до той ночи на вечеринке. Я знаю, что сказал, что были другие, но их не было. Мне пришлось напиться до беспамятства, прежде чем я смог позволить Брук прикоснуться ко мне. Я никогда ни с кем не занимался любовью до тебя, и никогда не будет никого после. — Он опустил меня на свою кровать, его твердое тело нависло над моим.

— Хорошо, — прошептала я.

— Хорошо, теперь я хочу трахнуть тебя медленно и сладко, прежде чем мы пойдем ужинать.

— Опять?

— Нам нужно наверстать тонну упущенного времени, так что я буду часто находиться в тебе. — Его глаза потемнели, а губы дернулись в уголках.

— А как насчет моих дел? Завтра я работаю, и мне нужно забрать свои вещи.

— Ты переезжаешь ко мне. Я распоряжусь, чтобы твои вещи привезли из дома твоих родителей.

— Переезжаю? — воскликнула я. — Нико, мы только что снова сошлись.

— Семь лет я не видел этой твоей улыбки, поэтому я не хочу терять ни минуты на разлуку. Тебе нужно время, чтобы решить, нужен ли я тебе?

Я покачала головой, зная, что он был единственным мужчиной, которого я когда-либо хотела.

— Тогда решено. Мы расторгнем твой договор аренды, заплатим все, что положено, и перевезем твое дерьмо сюда. Если нам понадобится больше места, я подумаю о покупке одной из квартир по соседству, и мы сможем объединить эти два помещения. Пока ты здесь, со мной, все остальное — просто формальность.

— Хорошо, — снова прошептала я, слишком потрясенная, чтобы сказать что-то еще.

— Если этот разговор окончен, — промурлыкал он, проводя языком по одному из моих сосков. — Я бы хотел трахнуть тебя сейчас.

— Хорошо.

С одним простым словом он был внутри меня — разумом, телом и душой.