Никогда правда

22

СОФИЯ

Сейчас

Я заберу тебя с работы. Сообщение от Нико пришло сразу после обеда, вызвав рой радиоактивных бабочек в моем животе. Волнение, тревога, страх - почти все эмоции спектра боролись за доминирование внутри меня.

Галерея закрывается в семь. Я ответила.

Я знаю. Конечно, он знал. Мне не следовало ожидать меньшего.

В итоге у меня оставалось чуть меньше пяти часов до нашего душевного разговора. Никогда в моей жизни пять часов не тянулись так долго. Несмотря на все мои попытки отвлечься, минуты тянулись мучительно медленно. Стоять на краю пропасти большую часть дня было утомительно. К шести часам я была готова к тому, что наш разговор так или иначе закончится.

Нико ждал меня снаружи, когда я вышла из галереи. Я собрала все свои запасы мужества и стойкости и подошла к его машине. Не говоря ни слова, он открыл передо мной пассажирскую дверь и помог мне сесть внутрь. Секунды спустя он скользнул на водительское сиденье и отъехал от обочины в полной тишине.

Я не знаю точно, чего я ожидала, но не этого.

Мои нервы и так были расшатаны, а тишина была выше моих сил. — Итак, где ты сейчас живешь? — спросила я, надеясь снять напряжение.

— Не очень далеко, — ответил он, не отрывая взгляда от дороги. Очевидно, у Нико не было никакого желания начинать хоть какое-то подобие разговора в машине.

Неудобная тишина.

Он подъехал к небоскребу в Нижнем Манхэттене прямо у кромки воды. Швейцар помог мне выйти из машины, затем взял у Нико ключи и, быстро поздоровавшись, удалился вместе с машиной.

— Шикарно, — пробормотала я, принимая все это.

Он положил руку мне на поясницу, направляя меня вперед. — Здесь тонна удобств, что означает, что мне не придется никуда идти, если я не хочу.

Вестибюль был прекрасно оформлен —- на ум приходит термин непринужденная элегантность. Вдоль одной стены располагался камин с огромными полками над ним. Вместе с множеством кресел и столов обстановка напоминала традиционную гостиную, но рассчитанную на десятки людей, а не на нескольких.

Нико провел меня к лифту, на котором мы поднялись на тридцатый этаж, где располагались три квартиры. Его дом был просто потрясающим. Стеклянные стены от пола до потолка были центральным элементом пространства, откуда открывался почти идеальный вид на город. Его декор был нейтральным — мягкие оттенки коричневого и серого - позволяя горизонту украсть шоу. Солнце садилось, окрашивая небо в теплые красные и желтые тона. Это был идеальный фон для мерцающих огней города, которые начали появляться на фоне пейзажа. Я была настолько захвачена этим зрелищем, что не заметила, что смотрела на него, пока голос Нико не вернул меня в настоящее.

— Удобства замечательные, но вид — это то, что покорило меня, — тихо сказал он рядом со мной.

Когда я взглянула на него, его глаза были прикованы ко мне, а не к захватывающему дух виду. Я опустила взгляд, мои щеки запылали от его подразумеваемого комплимента. — Итак, как это должно работать? — настороженно спросила я. — Я не уверена, что сказать или как это сделать.

— Во-первых, я бы сказал, что мы, вероятно, оба голодны. Как насчет того, чтобы поесть, а потом поговорить?

— Что у тебя есть? Я могу помочь приготовить, если хочешь.

— У меня есть служба доставки продуктов, так что я не уверен. Придется покопаться и посмотреть, что есть. — Он сделал паузу, затем стал более серьезным. — У меня тоже нет ответа на этот вопрос, София, но я знаю, что мы ничего не добьемся, если не поговорим. Сегодняшний вечер — это шанс для нас наверстать упущенное и понять, чего мы хотим друг от друга.

Немного задыхаясь, я просто кивнула и последовала за ним на кухню. Когда мой Нико успел так повзрослеть? Он всегда был наблюдательным и любознательным, но, видя его вспыльчивость, я не понимала, насколько он еще уравновешен.

Мы собрали все необходимое для приготовления простых макарон с мясным соусом и салата. Нико готовил говяжий фарш, а я мыла овощи, и все это под расслабляющую музыку, играющую на заднем плане. Время от времени мой взгляд сталкивался с его взглядом, или мы оба тянулись к чему-то одновременно, и этот невинный флирт возвращал меня в школьные годы, когда связь между нами нарастала, обещая создать нечто прекрасное.

Еда была готова слишком быстро, положив конец простоте момента. Мы поставили тарелки и сели за его обеденный стол, Нико занял место во главе стола, чтобы сидеть рядом со мной, а не напротив.

Я застонала от первого кусочка, смакуя восхитительные специи. — Это потрясающе. Как ты научился так хорошо готовить?

— Это рецепт моей мамы. Когда она переехала, я много времени проводил с ней на новом месте. Она научила меня всем моим любимым блюдам, а я следил, чтобы она не вернулась к отцу.

— Что заставило ее окончательно решить уйти? — Его отец был сволочью, но она была с ним так долго, что я сомневалась, что она когда-нибудь уйдет.

— Она поняла, что я не хожу в школу, и я рассказал ей, что случилось. Я рассказал ей все. Весь следующий месяц она готовилась и не оглядывалась назад. Я беспокоился, что она может дрогнуть. Это было нелегко — после столь длительного перерыва идти одной, но она была храброй. Сейчас она жалеет, что не ушла на много лет раньше.

Я кивнула, сделав глоток вина, которое он принес с нашими тарелками. — Перемены — это тяжело. Даже если это хорошие перемены, они все равно могут быть пугающими.

Мой взгляд ненадолго переместился на него, а затем вернулся к еде. Следующие несколько минут мы провели в молчании. Это было не совсем удобно, но менее напряженно, чем в машине. В конце концов, мы оба отложили вилки, и Нико поднялся, протягивая мне руку.

— Давай оставим посуду, она может подождать.

Я не стала спорить. Позволив ему помочь мне встать со своего места, я вложила свою руку в его и последовала за ним в гостиную, где он жестом предложил мне присесть на диван вместе с ним. Мои ноги, естественно, были направлены к нему, а он повернул свое тело ко мне, опираясь рукой на спинку дивана.

— София, ты не можешь продолжать бегать от меня. То, что между нами, все еще очень сильно. Я знаю, ты тоже это чувствуешь.

Перед приездом я пообещала себе, что расскажу ему правду, какой бы страшной она ни была. — Я действительно чувствую это, — тихо призналась я. — И я хочу, чтобы ты знал, что я прощаю тебя за то, что произошло. Теперь, когда я знаю твои причины, я понимаю, почему ты поступил так, как поступил. Мы оба были виноваты — слишком много секретов было между нами.

Взгляд Нико стал более пристальным, он придвинулся еще ближе ко мне, наши ноги соприкасались. — И я надеюсь, ты знаешь, что мне наплевать, если ты хочешь рисовать подделки. Вообще-то, я думаю, что это чертовски сексуально. — Его пальцы прошлись по моей руке, затем вернулись обратно, чтобы поднять цепочку на моей шее и открыть кулон с Эйфелевой башней. — Ты не можешь себе представить, как я счастлив, что ты все еще носишь его.

— Это лучший подарок, который я когда-либо получала. Даже когда ты разбил мне сердце, я не снимала его.

— Ты слишком хороша для меня, Божья коровка. Не пойми меня неправильно, я все равно оставлю тебя у себя, но сколько бы законов ты не нарушила, ты всегда будешь идеальной в моих глазах.

Я хотела нырнуть в его объятия, но сдержалась, зная, что нам еще предстоит решить важный вопрос. — А как же Майкл? — спросила я нерешительно.

Глаза Нико потемнели, его губы почти незаметно истончились. — Он — единственное препятствие между нами? Есть ли что-то еще, что мне нужно знать?

Я покачала головой. — Он — последний из моих секретов.

Он решительно кивнул. — Тогда мы все выясним. Я не позволю ему встать между нами.

Я начала просить разъяснений, не понимая, что он имеет в виду, но он приложил палец к моим губам.

— София Дженовезе, я любил тебя каждую минуту своей жизни с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Я думал о тебе бесконечно и мечтал о тебе каждую ночь. Я обещаю тебе, что мы разберемся во всем вместе. Хорошо?

Я кивнула, прижав его палец к своим губам, мое сердце расплылось лужицей у моих ног. Я любила этого человека так сильно, что это было непостижимо. Просто находясь рядом с ним, моя израненная душа чувствовала себя залатанной и целой.

Мозолистые пальцы Нико потянулись к моей шее и нежно потянули меня вперед, приближая мои губы к его губам. Наши предыдущие поцелуи носили боевой, вздорный характер, но не этот. Этот поцелуй был чистой любовью и прощением. Не отрывая своих губ от моих, Нико поднял меня на руки и понес в свою спальню.

— Я трахал тебя и забавлялся с тобой, но теперь я хочу заняться с тобой любовью. Вот увидишь. Мы все уладим, а потом я сделаю тебя своей женой, чтобы ты и все на этой гребаной планете знали, что ты моя. — Он снова наклонился, на этот раз целуя меня со всей сдерживаемой страстью, которая кипела между нами.

Я не смогла бы возразить, даже если бы захотела. Да я и не хотела.

Это было все, чего я хотела всю свою жизнь.

Мы оба разделись догола, между нами не было ни одежды, ни секретов, и занимались любовью под тусклым светом городских огней. Наши занятия любовью не были неторопливыми или нежными, потому что не в этом заключалась природа нашей любви. В наших с Нико отношениях не было ничего случайного или нежного. Мы были интенсивными и страстными — наша близость длилась долгие часы, пока мы оба не были полностью истощены. И даже тогда мы оставались опутанными телами друг друга, не желая расставаться.

Я решила поверить, что он говорит правду о Майкле. Если предположить, что это было единственное препятствие, которое нам предстояло преодолеть, я не видела причин, по которым мы не могли бы наконец начать совместную жизнь, о которой всегда мечтали.

На этот раз я без труда погрузилась в беспробудный сон, крепко прижавшись к телу Нико. Где-то глубокой ночью я проснулась одна, когда в комнату ворвалась навязчивая мелодия фортепиано. Сторона кровати Нико была холодной, и мне стало интересно, как долго он не спал. Схватив его рубашку на пуговицах, я просунула в нее руки и отправилась на поиски музыки. За углом и дальше по коридору дверь была приоткрыта, и изнутри лилась прекрасная музыка.

Я толкнула дверь и прислонилась к раме, наблюдая в темноте, как Нико играет на великолепном рояле, одетый только в боксеры. Мускулистые мышцы его спины напрягались и перетекали, когда его ловкие пальцы танцевали по клавишам. Песня, которую он играл, была трогательной — не совсем грустной, но тяжелой от тоски и нужды. У меня защемило сердце, когда я увидела, как он играет, ведь в детстве он был так увлечен этим.

Медленно мелодия закончилась, и Нико повернулся ко мне. — Иди сюда, — приказал он хрипловатым голосом.

Когда я оказалась достаточно близко, он притянул меня между собой и клавишами, оставаясь на месте и осторожно раздвигая рубашку, чтобы обнажить меня перед ним.

— Я думала, ты сказал, что больше не играешь.

— Возможно, я солгал. На какое-то время я действительно перестал, но когда у меня появилась эта квартира, я сделал звукоизоляцию в этой комнате и снова начал играть. — Он рассеянно провел линию между моих грудей и до пупка.

— Зачем тебе лгать о чем-то подобном?

Он посмотрел на меня, его кобальтовые глаза были бездонны. — Думаю, я хотел, чтобы ты знала, что я не просто продолжал жить без тебя. Я ненавидел себя за то, что сделал. Вот почему я ушел. Я не заслуживал того покоя и красоты, которые получал от игры. Не после того, что я сделал с тобой.

— Но ведь больше нет чувства вины, правда? — Я провела пальцами по его заросшей щетиной челюсти, щекотка вызвала тепло в моем животе.

Он наклонился, целуя мой живот, а затем надавил спиной на клавиши, создавая целую музыкальную картину. Подняв мои ноги на скамью, он широко раздвинул мои колени и принялся играть на другом своем любимом инструменте.