Никогда правда

2

СОФИЯ

Сейчас

Сколько себя помню, я чувствовала себя самозванкой. Я была похожа на Софию Дженовезе, и все считали меня ею, но только я знала, что София умерла много лет назад.

Возможно, это было немного драматично.

Часть прежней Софии все еще присутствовала — она проявлялась в каждом моем разговоре с родителями, — но она не чувствовалась настоящей. Она была маской, которую я носила, чтобы скрыть все остальное, что я прятала внутри. Но с каждым днем, с каждым днем рождения и знаменательной датой она появлялась все реже и реже. Выходя из художественной галереи The October Company, где мне предстояло работать на моей первой настоящей работе, я представляла себе день, когда я смогу быть свободной, чтобы быть самой собой рядом с людьми, которые должны были быть самыми близкими для меня — моей семьей.

Эта мысль заставила меня улыбнуться, когда я поприветствовала знакомое лицо, ожидавшее меня снаружи.

— Что ты здесь делаешь? — спросила я Майкла, подходя к его припаркованной машине. — То, что ты помог мне получить эту работу, не означает, что ты должен ходить за мной на работу. Я вполне дееспособный взрослый человек, — язвительно поддразнила я. Любая другая, вероятно, отмахнулась бы от этого человека, не говоря уже о том, чтобы дразнить его, но я знала Майкла много лет. Грозный взгляд и татуировки, пробивающиеся из-под его воротника, не пугали меня. Совсем наоборот — вид его рваных джинсов и потертых ботинок заставлял меня чувствовать себя спокойно. Когда он был рядом, ничто и никто не мог причинить мне вреда.

Он поднял брови, а затем схватил меня за запястье, как только я оказалась в пределах досягаемости. Обхватив своей твердой рукой мою шею, он сжал меня в тиски и взъерошил мои волосы до полного беспорядка. — Такая любезная и скромная взрослая, не так ли?

Я игриво застонала, ущипнув его за плоский живот через облегающую футболку. — Ладно, ты прав. Я сдаюсь!

С моим криком о пощаде Майкл отпустил меня, и, подняв голову, я увидела, что его лицо озарено заразительной ухмылкой. — Так-то лучше. Теперь расскажи мне, как все прошло.

— Все прошло очень хорошо! Похоже, с Майлзом будет замечательно работать, а график неполного рабочего дня дает мне много времени для рисования. — Мне предложили административную должность за неделю до этого, но мне нужно было заполнить документы на трудоустройство и более подробно обсудить должностные обязанности. Мой короткий визит к владельцу галереи подтвердил мое первоначальное впечатление о том, что местная галерея будет идеальным вариантом.

— Я знаю Майлза уже несколько лет. Я знал, что он тебе понравится.

— Да, а работа в галерее, просмотр новых экспонатов, встречи с художниками и планирование мероприятий — это даже не похоже на работу. Единственное, что лучше — это сама живопись!

Он ухмыльнулся и мотнул головой. — Давай выпьем кофе, и ты мне все расскажешь, — сказал он, направляясь вниз по тротуару.

— Вообще-то, мне нужно забежать в кампус, чтобы забрать последние пару коробок. — Я улыбнулась ему и легонько ударила его по плечу. — Я действительно ценю твою помощь с работой. Галерея потрясающая. Не могу дождаться начала работы на следующей неделе.

— Ты же знаешь, я всегда рад помочь. Кстати говоря, тебе нужна помощь с коробками?

— Нет, у меня осталось только две коробки. Они не поместились в машину во время последней поездки. Как только я их заберу, меня выселят из общежития.

— Твой отец и его нелепые правила, — усмехнулся он. — Не было никакой причины, чтобы ты оставалась все четыре года в этом чертовом общежитии.

— Я знаю, но это в прошлом. Впереди меня ждут хорошие вещи... Я чувствую это.

Майкл рассмеялся и обнял меня. — Ладно, ты, маленький лучик солнца. От твоего оптимизма у меня болят глаза. Иди забери свои коробки и дай мне знать, если тебе понадобится помощь.

— Обязательно. Еще раз спасибо! — Я помахала рукой, когда он скользнул в свой черный Mercedes и отъехал от обочины.

Майкл был удивительным. Он был тем старшим братом, который должен был быть у меня — оберегающим, снисходительным и честным до мелочей. Он был рядом, когда я нуждалась в нем, и это значило для меня все. Он также был великолепен, но наши отношения никогда не шли по этому пути. При росте в шесть футов он представлял собой сочетание ярких черт и устрашающего лица, из-за чего люди не знали, стоит ли им смотреть на него или отвести взгляд. Его взъерошенные волосы были почти черными, а глубоко посаженные глаза — такими же темными. С полными губами и почти без волос на лице он мог бы быть эмо-моделью или музыкантом-плохишом, покрытым злобными татуировками.

Для меня он был просто Майклом.

Он был парнем, который был настолько очарован быстрыми машинами, что тайком наблюдал за нелегальными уличными гонками, когда мы учились в старших классах. Он был человеком, который списывал мои домашние задания и встречал меня в ночной закусочной, когда у меня был плохой день и мне нужна была тарелка блинов с горячим шоколадом.

Майкл был моим лучшим другом, но между нами никогда не было ничего больше, чем дружба.

Он не сделал ни одного шага, чтобы изменить статус наших отношений. Вряд ли это было возможно в самом начале. Когда мы встретились, я была опустошена после жестокого разрыва с мальчиком, который владел моим сердцем с пяти лет. Нико разбил мое сердце так основательно, что я не была уверена, что оно когда-нибудь снова будет функционировать нормально. Майкл помог мне понять, что жизнь будет продолжаться, даже если Нико не будет рядом со мной. Как только я смогла увидеть яркий свет во тьме, между нами установились платонические отношения. Я дорожила нашей дружбой и не хотела рисковать ее потерять. Майкл был единственной хорошей вещью, которая появилась в тот период.

Если бы не уход Нико, я бы, возможно, никогда не встретила Майкла.

Последние семь лет он был моим самым близким человеком и другом. Он дал мне так много, и теперь я могу добавить свою работу в список того, как он сделал мою жизнь лучше. Я оглянулась на виниловую надпись названия галереи, наклеенную на окне над дверью. Мои губы непроизвольно растянулись в широкую улыбку, а в груди разлилось тепло. С этого момента все должно было измениться. Я чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Я взяла бразды правления своей жизнью в свои руки и буду направлять ее в нужное мне русло, а не сидеть на заднем сиденье и ехать туда, куда я не хочу.

От волнения весеннее небо стало еще ярче, а грязная городская улица — почти манящей. Я проскочила к Buick, который одолжила у мамы, и села за руль. Мой отец любил, чтобы мы с сестрами пользовались услугами водителей в городе, но пока я училась в колледже, в этом не было необходимости. Несомненно, это уже было в его списке дел, но я займусь этим позже.

Сорок пять минут езды до кампуса Колумбийского университета были гораздо более терпимыми, чем обычно в моем нынешнем настроении. Я нашла приличное место для парковки и побежала внутрь старого общежития, чтобы забрать первую из двух оставшихся коробок. Когда я со второй коробкой возвращалась к машине, мужчина средних лет в солнцезащитных очках-авиаторах и тонкой кожаной куртке стоял, прислонившись бедром к моей машине.

Я прожила в Нью-Йорке всю свою жизнь и была достаточно подготовлена, чтобы справиться с обычным чудаком, но мои шаги все равно замедлились при виде его. Я не люблю конфликты, а от этого человека исходила агрессивная атмосфера, которая мгновенно заставила меня насторожиться.

— Прошу прощения, — сказала я с натянутой улыбкой, надеясь, что мужчина отойдет в сторону и позволит мне сесть в машину без сцены.

Он медленно оторвался от машины, но остался стоять на моем пути, опустив подбородок в знак признательности. — Мэм, меня зовут детектив Джеймс Бричнер. Вы не против, если я задам вам пару вопросов?

Я нервно огляделась вокруг, не зная, что мне искать — родителей, свидетеля, может быть, видеокамеру, чтобы понять, что это была шутка. Почему полицейский хотел меня допросить? Была ли какая-то проблема в общежитии? Я была настолько погружена в выпускные экзамены, что могла начаться Третья мировая война, а я бы и не узнала.

Затем на меня обрушились воспоминания о том, что произошло всего за день до этого. Вечером позвонила мама и сообщила мне постфактум, что мою сестру Алессию похитили. Инцидент длился всего несколько часов, и к тому времени, как мне сообщили, ее уже нашли и благополучно вернули домой. У меня еще не было возможности навестить ее или даже поговорить с ней, поэтому все произошедшее казалось нереальным. Мама сказала, что у Алессии все хорошо, и объяснила случившееся случайным похищением.

В похищении не было ничего случайного.

Я не знала, что именно произошло, но не могла не задаться вопросом, была бы Алессия в безопасности, если бы мои родители не хранили от нас столько секретов. Они пытались защитить нас, но то, что они держали нас в неведении, делало нас уязвимыми.

Какой бы не была причина ее похищения, я не могла представить, что мой отец сообщил бы полиции, но случались и более странные вещи. Вполне возможно, что полицейский расследовал этот инцидент, и я определенно хотела сделать все возможное, чтобы помочь, если это так.

— Конечно, — с опаской сказала я, понимая, что еще не получила ответа. Я перевесила коробку на бедро, чтобы она больше не стояла между нами, и с тревогой ждала его первого вопроса.

— Насколько хорошо вы знаете Майкла Гарина? — спросил он без всякого тона, отчего у меня по позвоночнику пробежала волна беспокойства. Это был не случайный вопрос об инциденте в общежитии. Этот человек искал меня, но не из-за моей сестры.

— Майкла? Почему вы хотите знать о Майкле? — Я старалась вести себя спокойно, но внутри мое сердце неустанно колотилось о ребра.

— Пожалуйста, просто ответьте на вопрос.

Я не могла видеть его глаза сквозь отражающие солнцезащитные очки, но тяжесть его взгляда была непреклонной, не оставляя сомнений в том, что он следит за каждым моим движением.

— Я знаю его много лет. Мы вместе ходили в школу. Вы можете сказать мне, в чем дело?

— Я не могу сказать. Можете ли вы рассказать мне о характере ваших отношений с мистером Гариным?

В моей голове начали звучать все новые и новые тревожные звоночки. Были ли у него вопросы о Майкле, или его вопросы были направлены на получение информации обо мне? Какое отношение имели мои отношения с Майклом к тому, что он расследовал? Мои родители, возможно, пытались сделать так, чтобы мы, девочки, не замечали их мафиозных делишек, но они всегда четко говорили одно — никогда, никогда не говори с полицией. Правильно это или нет, но меня воспитывали в убеждении, что копы извратят и исказят все, что ты скажешь, и используют это против тебя.

Моя челюсть сжалась от мысленного напоминания, и я втянула через нос очистительный воздух. — Если у вас есть ко мне вопросы, думаю, будет лучше, если вы поговорите с моим адвокатом. Вам нужен его номер?

Верхняя губа детектива Брихнера слегка приподнялась в оскале. — Так вот как мы собираемся это разыграть? Все, что я пытаюсь сделать, это просто поговорить, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

— Я ни во что не играю. Я думаю, что в моих интересах хранить молчание, и я уверена, что это будет моим выбором. А теперь, пожалуйста, отойдите от моей машины. — Я с облегчением услышала, как мой голос крепнет с каждым произнесенным словом. Поначалу он потряс меня своей неожиданной просьбой, но в конце концов я обрела твердость духа.

Он наблюдал за мной, пока я укладывала коробку на заднее сиденье. — Этот разговор еще не закончен.

— На данный момент закончен, — ответила я, потянулась к двери водительского сиденья и заставила его отойти подальше, когда я открыла дверь и скрылась в машине. Нажав на кнопку зажигания, я поблагодарила Бога за то, что мне не пришлось возиться с ключом — мои трясущиеся руки никогда бы не справились с этой задачей.

Брихнер скрестил руки на груди и уставился на меня, когда я отъехала от обочины. Я не знала, в чем его дело, но я определенно не собиралась оставаться здесь, чтобы выяснить это. Я проехала несколько миль, пока мне не стало удобно остановиться, а затем бросилась к своему телефону, чтобы написать Майклу.

Полицейский только что пытался расспросить меня о тебе. У тебя проблемы?

Точки разговора тут же ожили. Майкл отлично отвечал на мои сообщения, в отличие от некоторых парней. Нет, я уверен, что ничего страшного. Ты в порядке?

Да, просто в шоке. Не знаю, чего он хотел, а я не дала ему времени сказать мне.

Держу пари, это его разозлило.

Я бы удивилась, если бы он не сломал зуб. Эта мысль заставила меня усмехнуться.

Это его вина, что он тебя расстроил. Постарайся не волноваться. Я уверен, что все в порядке.

Окей

Ты забрала свои коробки?

Да.

Хорошо. Веселого возвращения домой.

Не напоминай мне.

Его ободряющие слова немного ослабили мое напряжение, но я не могла полностью избавиться от плохого предчувствия, которое тяжело сидело в моем нутре. Хотя, возможно, это был лишь побочный результат его напоминания о предстоящем пребывании у родителей. В любом случае, мой солнечный день теперь казался мне угрожающим, а на горизонте появились зловещие тучи.

***

После переписки с Майклом я отправилась в дом своего детства на острове Стейтен. Квартира, которую я сняла в городе, будет готова только через три недели, поэтому мне нужно было где-то остановиться. У меня были деньги, и я могла бы снять что-нибудь на короткий срок, но мой отец настоял на том, чтобы я вернулась домой. Он был не из тех людей, с которыми можно спорить. Было проще остаться с родителями, чем спорить с ним по этому поводу. К тому же, мне не пришлось бы распаковывать и перепаковывать вещи за короткое время. Они сохранили мою спальню в том виде, в каком она была в день моего отъезда в университет, что было немного странно, но в крайнем случае удобно. Если предположить, что я смогу выдержать свою семью в течение трех недель, то это не проблема.

Проблема была в том, что моя семья сводила меня с ума.

Последние четыре года я намеренно держалась от них как можно дальше, используя учебу как предлог, чтобы не посещать ужины и семейные собрания. Меня беспокоили не столько сами люди, сколько секреты. Они были коварны, отравляли все аспекты нашей жизни, пока даже самые важные части нас самих не стали размытыми и нечеткими, не поддающимися пониманию.

Была ли я врожденно скрытной? Кто знает? Но я определенно стала скрытной. И это было самое худшее во всем этом — я была не лучше любого из них. У меня были свои секреты, которые могли разрушить их тщательно выстроенный мир.

Здравствуй, лицемерие, мой старый друг.

Я знала самые мрачные секреты своей семьи с самого детства и скрывала их большую часть своей жизни. Я никогда не давала ни малейшего намека на то, что знала, что мой отец был боссом мафии, или как я узнала о его причастности. Для них я была ангельской Софией — милой, артистичной душой, которую нужно было оградить и защитить от темной стороны жизни.

В моей семье каждый из нас носил маску.

Мы играли роли, строго придерживаясь сценария и безжалостно охраняя свои секреты, и это было утомительно.

Я не видела причин, почему, если мы все упали с одного и того же гнилого дерева, мы не можем быть верны друг другу. Если бы это были мы против всего мира, то, по крайней мере, мы были бы друг у друга. Но это было не так. Мы были чужими даже среди своих, что делало наше существование крайне одиноким.

Когда я была рядом с ними, мне хотелось сорвать с себя кожу и показать им, кто я на самом деле, а горло горело от желания закричать, требуя оставить все секреты позади. Но я держала все это в себе, плотно запечатанным в стеклянной банке в глубине моего существа. Почему я просто не выпустила все это наружу? Быть той переменой, которую ты хочешь увидеть, и все такое прочее. Мне было всего пять лет, когда я впервые начала хранить секреты, и тогда я не могла придумать ничего лучше. Когда я стала старше и осознала, как много лжи вокруг меня, было уже слишком поздно. Рассказать свою правду в тот момент уже не было простой разрядкой - были бы последствия, с которыми я не хотела сталкиваться.

Вместо того чтобы выплескивать свой гнев и разочарование, я рисовала. Это была моя единственная отдушина, которая не раз спасала меня. Из-за секретов и изоляции дом моих родителей никогда не был похож на дом. Это была сцена, на которой мы выступали, а не убежище, где мы могли быть самими собой. Только взглянув на внешний фасад, когда я подъезжала к дому, я с тревогой вгрызалась в ногти.

Это ведь три недели. Я смогу пережить три недели.

Я выгрузила две коробки в гараж вместе с остальными вещами и заперла дверь. Мой отец нехотя согласился разрешить мне хранить вещи там, где мама парковала свою машину, так что мне не пришлось возиться со складскими помещениями. Я знала, что стоит мне запереть свои вещи в каком-нибудь захудалом металлическом здании, как я тут же вспомню о том, что мне нужно что-то достать. Таким образом, у меня все будет под рукой, а мамина машина точно сможет продержаться три недели.

Я воспользовался ключом, чтобы войти в боковую дверь дома, расположенную ближе всего к гаражу. — Привет, мам, это я, — позвала я, бросая ключи на скамейку у стены.

— О, София! — сказала мама, поспешно выходя из другой комнаты. — Я так рада, что ты дома.

— Да, это будет приятный маленький визит, — сказала я с принужденной улыбкой. — Алессия все еще здесь?

— Нет, — ворчала она. — Она уехала сегодня раньше, хотя я не была этому рада. Она настояла на том, чтобы вернуться в свою квартиру. Она будет здесь на воскресном ужине, но, возможно, мне придется зайти раньше, чтобы проведать ее.

— О! Это произошло быстро. Я надеялась, что смогу увидеть ее, пока она дома.

— Было бы замечательно иметь вас обеих под одной крышей. Я думаю, что больше всего ее беспокоят проблемы с парнем. Может быть, ты могла бы позвонить ей. Возможно, это будет полезным, если ты поговоришь со своей сестрой.

— Да, я обязательно позвоню ей через некоторое время.

— Хорошо. А сейчас, пока ты здесь, я как раз просматривала схему рассадки для выпускного вечера и хочу, чтобы ты взглянула. — Она взяла меня за руку и потянула в сторону кухни.

— Я могу посмотреть, но ты же знаешь, мне все равно, где сидеть. — Она прекрасно знала, что мне не только все равно, где сидеть, у меня вообще не было желания устраивать вечеринку. Это было ее мероприятие, и я не имела к нему никакого отношения. Однако я не отказала ей в просьбе устроить вечеринку, так что я сама виновата, что мне пришлось иметь дело с ее непрекращающимся планированием. Она жила ради таких вещей, и мне было неприятно лишать ее этого.

Моя мама не была плохой женщиной; на самом деле, в ней было много качеств, которые я уважала. Она, как никто другой в семье, была склонна называть вещи так, как она их видела. За годы жизни я научилась у мамы некоторым красочным выражениям. Однажды она так обругала полицейского, что тот покраснел.

Мама была единственным ребенком в итальянской семье, что большая редкость. У меня сложилось впечатление, что в детстве она была одинока, и семейные собрания были ее любимой социальной отдушиной. Как только она стала достаточно взрослой, чтобы принимать гостей, вечеринки стали ее любимым занятием. Со временем она расправила крылья и стала использовать свои таланты во благо, организуя благотворительные мероприятия. Это помогло сократить количество семейных мероприятий, поэтому мы все поддерживали ее начинания.

Эта женщина оживала при мысли о проведении мероприятия, поэтому, если не считать нескольких ворчаний под нос, я не ссорилась с ней из-за вечеринки. Сто пятьдесят наших самых близких друзей и родственников присоединятся к нам, чтобы отпраздновать мой выпускной.

Я с ужасом ждала каждой минуты.

— Смотри сюда. Я попросила Вику вместе с гостями пересесть за стол Уоттеров, — объяснила она, протягивая мне таблицу столов, исписанную мелкими каракулями имен. — Они владеют тем маленьким баром в Сохо — Black Horse или Purple Pig — что-то в этом роде. Я слышала, что они свингеры, так что Вика должна быть с ними. Никогда не знаешь, что скажет эта женщина, и я бы не хотела беспокоиться о том, что она будет сидеть с кем-то важным.

Я слушала ее болтовню лишь наполовину, пока мои глаза перебегали от одного стола к другому, едва регистрируя имена, пока одно конкретное имя не привлекло мое внимание. — Ма, почему здесь имя Нико? — Я недоверчиво посмотрела на нее, но она не встретила мой взгляд.

— Не называй меня так. Ты знаешь, что я ненавижу это.

— Ма, — выдавила я из себя, все еще ожидая объяснений.

— Вы долгое время были друзьями. — Она пожала плечами, внезапно забрав лист из моих рук. — Эта вечеринка для тебя; я хотела, чтобы там были твои друзья. — Ее тон был слишком невинным, когда она пыталась упаковать в подарок то, что явно было нарушением определенных границ.

— Мы не дружим уже много лет - ты же знаешь. — Я была в ярости на нее и едва могла сдержать свой гнев. Увидев его имя, я мгновенно вызвала в памяти его лицо, искаженное отвращением и презрением после нашего последнего разговора. Я полагала, что это была фаза или какое-то недоразумение, что он переживет то, что его огорчило, и все вернется на круги своя.

Это было семь лет назад.

После того дня ничто уже не было прежним.

Мама посмотрела на меня извиняющимися глазами. — Мне очень жаль, малышка. Ты же знаешь, я не хотела тебя расстраивать.

Я испустила долгий, покорный вздох, мой гнев быстро рассеялся от ее раскаяния. — Я знаю, мама. Я уверена, что все будет хорошо. Возможно, он даже не появится. — Это была правда. Я не видела его семь лет, так каковы были шансы, что он действительно появится на вечеринке в мою честь?

Мама натянуто улыбнулась, что подозрительно напоминало чувство вины, но прежде чем я успела задать ей вопрос, она сменила тему. — Давай пойдем покупать платья, только ты и я. Завтра у меня будет время, а мы так давно не делали ничего вместе. Мы можем пройтись по магазинам и пообедать. Мы найдем тебе что-нибудь идеальное, чтобы ты могла надеть его на вечеринку!

О, черт.

В представлении моей матери идеальное платье было чем-то сродни тому, что Золушка надевает на бал. Мое чувство стиля и ее не совпадали, но она была так взволнована, что я не могла найти слов, чтобы отказаться. — Да, мы можем это сделать.

— Замечательно! А я открыла солнечную комнату и начала обустраивать твою старую студию, чтобы ты могла рисовать, пока ты здесь. — Она сделала паузу, и в ее глазах появилась усталая грусть. — Никогда не думала, что скажу это, но мне не хватает твоих красок по всему дому.

Я была младшей — малышкой в семье, и она испытала глубокое чувство утраты, когда оказалась без детей. В тот первый год, когда я училась в Колумбийском университете, она устроила дюжину вечеринок, чтобы занять себя. С тех пор она освоилась на следующем этапе своей жизни и была довольна, пока мы все приходили на еженедельные ужины.

— Это мило, мама. Спасибо. — Я подошла к ее протянутым рукам, и она тепло обняла меня.

— Мы рады, что ты дома, даже если это всего лишь на несколько недель. Устраивайся и дай мне знать, если я что-то забыла, хорошо?

— Да, звучит неплохо. — Я поцеловала ее в щеку и направилась к лестнице. У нас с сестрами были свои спальни на втором этаже, а также четвертая комната, которая принадлежала нашему старшему брату. Дверь в нее всегда оставалась закрытой, что, вероятно, помогло забыть об этом, чем если бы мои родители просто освободили комнату и посвятили ее другому назначению. Вместо этого она была постоянным памятником тому, что мы все потеряли.

Я миллион раз в жизни ходила по дороге к своей комнате, и трудно было не почувствовать себя той потерянной девочкой, которой я когда-то была, когда повторяла те же шаги. Именно поэтому я никогда не поднималась туда после переезда. Даже когда я заходила в воскресенье на наши обязательные семейные ужины, я держалась первого этажа. Видеть закрытую дверь было и так тяжело для моего избитого сердца, но напоминание о Нико было выше его сил. Вместо того чтобы распаковать вещи, я свернулась калачиком под одеялом своей двуспальной кровати и позволила сильным рукам горя увлечь меня под поверхность его ледяных вод.