Огонь. Она не твоя....

14

Маленькая, узкая ладошка почти утонула в её руке — холодная, чуть влажная от напряжения, но сжимающая пальцы Альбины с неожиданной силой. Не держалась — вцепилась, будто цеплялась за последний оставшийся в этом шумном, пугающем мире якорь. Альбина скосила взгляд в сторону и посмотрела на Настю, шагавшую рядом — молча, чуть пригнув голову, прижав к груди свою неизменную ободранную белку.

Погода, словно пытаясь загладить вину за свою затянувшуюся, злую весну, неожиданно расщедрилась на солнце и лёгкий, ласковый ветерок. Тот играл в рыжих прядях Альбины, трепал кудряшки Насти, щекотал кожу, разгоняя усталость. Воздух был прозрачен, свеж и напоминал о том, что жизнь, вопреки всему, продолжается. Но внутри Альбины всё бушевало — день выдался тяжёлым, вечер не предвещал ничего хорошего, и единственное, чего ей хотелось, — это закрыть за собой дверь квартиры, включить кофе-машину и провалиться в тишину.

Однако что-то — едва уловимое, нерациональное, сродни импульсу, который не поддаётся логике, — заставило её изменить маршрут. Вместо того чтобы свернуть в сторону дома, как подсказывали и навигатор, и здравый смысл, она резко повернула руль, с глухим вдохом выруливая на боковую улицу и спустя несколько минут припарковалась у кованой ограды дендропарка. На удивление — не в духе самой себя — она молча открыла дверь, обошла машину и, склонившись к девочке, протянула руку.

Настя посмотрела на неё снизу вверх, будто не веря. А потом молча вложила свою ладонь — маленькую и цепкую, в её

— Пошли, — тихо сказала Альбина, и не дожидаясь ответа, повела вперёд, в парк, где шумели молодые кроны деревьев, блестели капли на скамейках и пахло свежестью.

Настя шла за теткой, хлопая большими карими глазами. Она шагала чуть боком, краем глаза следя за лицом женщины, у которой всё ещё боялась спросить слишком много.

— Здесь есть утки, — сказала Альбина, снижая темп шагов, чтобы не торопить ребёнка, — знаешь, целая семья. Вон там, у озера. Любишь птиц?

Настя не ответила сразу. Она кивнула — крохотное, едва заметное движение подбородка. Губы дрогнули, будто хотели сказать больше, но слов не нашлось. Вместо этого девочка сильнее прижала к себе вязаную белку и повернула голову в сторону, где через деревья уже проглядывала водная гладь, покрытая лёгкой рябью от ветерка.

— А ты? — вдруг спросила она, почти шёпотом, глядя на уток, но имея в виду совсем другое. — Ты любишь?

Альбина помолчала минуту.

— Я давно здесь не была, — ответила она, наконец. — Но, когда была маленькой — любила животных. Твой дед… — она заметила, как вздрогнула девочка, вжимая голову в плечи, — другой, не Ярослав, он уже умер…. Был ветеринаром. Знаешь, что это?

Настя кивнула, чуть расслабляясь.

— Я помогала ему, — глухо продолжала Альбина. — Лечила, ухаживала… овцы, коровы, поросята. Кошек и собак тоже к нему приносили, если что…. Один раз принесли олененка…

Девочка подняла на нее глаза.

— Настоящего?

— Да. Охотники в лесу мать убили, а лесник нашел и принес. Мы с папой его выходили, а потом его увезли в заповедник, — Альбина вздохнула, возвращаясь мыслями на много лет назад.

Они медленно шли вдоль пруда, любуясь бликами солнца на воде.

— А как звали твоего папу? — тихо спросила Настя.

— Мама тебе не говорила? — удивилась Альбина.

Девочка снова опустила голову и отрицательно покачала головой. Женщина откровенно нахмурилась.

— Григорием. Мое отчество — Григорьевна, как и у твоей мамы, должна была догадаться, — она недовольно хмыкнула, хмуро глядя на девочку. — Твое — Артуровна, значит папу звали…

— Артур? — неловко спросила Настя.

Альбина молча кивнула, недоумевая про себя. Они снова медленно двинулись вдоль пруда.

— Почему ты боишься Ярослава? — внезапно спросила женщина, вспомнив реакцию девочки на упоминание деда.

— Он злой… — едва слышно прошептала Настя. — Он очень злой….

Альбина вдруг остановилась как вкопанная, пораженная этими словами.

— Настя, — она обернулась к племяннице и впервые назвала ее коротким именем. — Тебе мама так про него сказала?

Настя вздрогнула и сжалась в комочек.

— Мама его боялась… кричала….

— Кричала…. На кого? — очень осторожно спросила Альбина.

— На меня…. — Настя прикрыла глазки. — Говорила… много плохих слов….

— Стоп, — Альбина прикусила губы. — Давай ка разбираться. Ты его самого видела?

Настя медленно кивнула, в глаза задрожали слезы, губы сами собой стали кривится в жалкой гримаске.

— Он… он приезжал к вам? Или….

Новый кивок и откровенная дрожь. Глаза Насти расширились в страхе.

Альбина почувствовала, что земля у нее под ногами шатается.

— Постой. То есть мама ходила к нему? Так?

Слезы полились по щекам девочки. Маленькое тельце затряслось в плаче.

— Да е-мое! — в сердцах выругалась Альбина, понимая, что больше ничего от племянницы не добьется. А мысли путались. Картинка, еще пол часа назад целостная и понятная, разбилась на мелкие осколки. Девочка знала Ярослава, не просто знала — боялась. И зачем-то Эльвира ходила к нему, но Анна или умолчала об этом или не знала сама.

Альбине и самой захотелось заорать. Тряхнуть Настю как следуют, вытащить из нее правду. С трудом сдерживая головокружение, она заставила себя успокоиться.

Положила руку на плечо племянницы и чуть сжала ее.

— Хочешь мороженого? — не зная, как еще успокоить ребенка, беспомощно спросила она. А потом достала влажную салфетку и стала вытирать мокрое, напуганное лицо.

Немного успокоившись, Настя с удовольствием уплетала большую порцию фруктовых шариков. Альбина внимательно следила за девочкой, на чьей мордашке сначала было выражение недоверия, а потом, после первых кусочков — искреннего блаженства. Она ела жадно, облизывая губы, стремясь не потерять и капли мороженного. Но сначала, осторожно глянув на тетку, робко протянула ей кусочек мороженного, предлагая поделиться.

Альбина лишь усмехнулась, покачав головой. Больше всего ей хотелось выяснить у девочки, что же все-таки произошло между Ярославом и ее матерью, почему одно его имя вызывает у нее такую реакцию, но понимала — стоит ей только начать разговор, спокойствие Насти рухнет, сменившись слезами.

Посадив девочку на одну из скамеек, около пруда, сама Альбина отошла к воде, велев Насте никуда с места не уходить. Ей нужно было подумать.

Она стояла молча, потирая лоб, как будто надеялась стереть из него нечто тяжелое и липкое. И старалась собрать в единое целое разрозненные мысли, словно разбросанные по полу стекляшки.

Ярослав. Его имя в последние дни звучало как предупреждение. Как тень. Она знала, каким он может быть: опасным, расчетливым, жестким до предела. Человеком, который никогда не действует на эмоциях — только по холодному, тщательно выверенному плану. Таким, кто не оставляет врагу ни одного шанса. Да, он мог уничтожить бизнес, репутацию, карьеру — сделать это с улыбкой и по закону, но обидеть ребёнка?

Нет. В это она поверить не могла — не хотела. В её картине мира у Ярослава не было жестокости, направленной на детей. И всё же… девочка его боялась. Не просто сторонилась, а цепенела при одном упоминании.

Вздохнула, потирая лоб и глядя на спокойную воду, по которой скользили грациозные птицы, кося на нее хитрыми глазами и ожидая хлеба.

Развернулась и поспешила к племяннице, на ходу доставая из сумочки телефон. И совершенно не заметила мальчишку на роликах, который врезался в нее со всего размаха. Всё произошло за секунду: громкий хруст, резкий рывок назад, и она полетела на асфальт, рефлекторно выбрасывая руки вперёд, чтобы защититься от падения. Асфальт встретил её жестко, безжалостно. Ладони содрало до крови, колени вспыхнули тупой, вязкой болью, сумочка, отлетев, раскрылась, как раковина, разбрасывая содержимое. Телефон, предательски выскользнув из пальцев, заскользил по плитке и замер в паре метров.

— Альбина! — визг Насти прорезал воздух, словно нож, наполнив его паникой и отчаянием.

Альбина стиснула зубы, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы — от боли, от неожиданности, от злости на весь этот чёртов день. Она не могла пока встать, стараясь удержать равновесие — и самообладание. Сквозь шум в ушах и капли крови, набегающей из ссадин, она уловила лёгкие шаги — Настя, босоножки которой застучали по дорожке.

— Все в порядке! — прошептала она, стараясь встать на ноги и оценивая масштаб повреждений: сломанный каблук Джимми Чу, порванные чулки, разбитая коленка, содранная, горящая огнем ладонь.

Перед ней суетился подросток, лет восемнадцати, с растерянным лицом и испуганными глазами, отчаянно пытавшийся собрать с асфальта её рассыпанные вещи. Он сжимал в дрожащих пальцах ключи, телефон, бумажник, судорожно запихивая их в ее сумочку и бормоча одно и то же, как заклинание:

— Простите… пожалуйста, извините… я не хотел… я не увидел вас…

— Все в порядке, — повторила женщина, опираясь на тонкое плечо племянницы и поднимаясь на ноги, чертыхаясь себе под нос.

— Но похоже наша прогулка сегодня подошла к концу, — усмехнулась она, глянув на Настю. — Помоги дойти до скамейки. Спасибо, — она приняла у мальчишки свою сумку и тот, поняв, что ничего ему не грозит, тут же умчался прочь, и сам серьезно напуганный происшествием.

Минут через десять, когда боль немного унялась, а Настя доела мороженное, обе медленно направились к выходу из парка. Альбина шла прихрамывая, мечтая скорее добраться до машины, чтобы сменить сломанные туфельки и выпить аспирина.

Около выхода она краем глаза заметила наряд полиции, но спокойно прошла мимо них.

— Гражданка, — вдруг окликнул ее один из полицейских. — У вас все в порядке?

— Да…. — скривилась она, висок прострелило болью, — я упала.

— Можно ваши документы? — полицейский подозрительно зыркнул на нее болотными глазами.

Альбина прищурилась, на мгновение забыв про ноющую боль в колене. Она инстинктивно прижала Настю ближе к себе и шагнула вперёд, разворачиваясь корпусом, так, чтобы девочка оказалась чуть позади неё — привычное движение, инстинкт защитника, выработанный за годы работы с самыми разными людьми и в самых разных ситуациях.

— У меня всё в порядке, — повторила она спокойным, но хрипловатым от усталости голосом. — Споткнулась, упала. Спасибо, уже обработала.

— Документы, пожалуйста, — настойчиво повторил он, с оттенком недоверия и явным намерением не отпускать просто так.

— Вы имеете основания для проверки? — теперь в голосе Альбины проступила сталь. — Или я чем-то нарушаю общественный порядок?

— Не я инициировал проверку, гражданка, — флегматично отозвался второй, старше и внимательнее, до сих пор молча державшийся в стороне. — Поступил звонок — наша обязанность проверить.

— Проверить что, простите? — настойчиво пыталась добиться ответа Альбина, чуть прищурив глаза.

— Отработать вызов, женщина, — голос полицейского стал более грозным. — Документы предъявляем!

Стиснув челюсть, Альбина молча расстегнула сумочку, проклиная про себя происходящее и мысленно составляя план звонков: первым будет начальник районного МВД, и разговор обещал быть недружелюбным. Она нашла паспорт и водительские права, потянулась за ними — и тут, совершенно внезапно, что-то из ее сумки упало на асфальт.

— О-па! — хмыкнул младший полицейский, мгновенно наклонившись. На его ладони оказался прозрачный зип-пакет с белым порошком.

У Альбины в одну секунду подскочило давление. Кровь отхлынула от лица, в животе неприятно сжалось. Она не сразу смогла выдавить из себя хоть слово. Пакет в руках полицейского выглядел как нечто абсурдное, как чужой предмет на её собственной сцене — неподходящий, невозможный, опасный. И всё же он был здесь.

Она похолодела.

— Это не моё, — выдавила она, слыша, как дрожит голос, и ненавидя себя за это. — Я не знаю, откуда это.

— Да вы что? — насмешливо протянул младший, приподнимая бровь и заглядывая ей в глаза. — А вот это всегда самая любимая часть. Не знаю, не моё, впервые вижу. Давайте сумочку. Полностью.

— Вы сейчас совершаете очень серьёзную ошибку. — отчеканила Альбина, судорожно соображая, кому стоит позвонить в первую очередь, — Если вы считаете, что это доказательство чего-либо, вызывайте следственную группу. Я не дам вам копаться в личных вещах без понятых и протокола.

Младший дернулся, будто хотел возразить, но старший — всё ещё спокойный, но теперь явно напряжённый — осторожно перехватил у него пакетик, внимательно разглядывая.

— Ты видел, как это выпало? — спросил он ровно.

— Ну… вроде да, — замялся младший, — ну, выпало же…

— Ясно. — Старший убрал пакетик в маленький зип-пак для улик, щелчком застегнув. — Так. Госпожа Ковалева, вы имеете право на адвоката. Либо прямо сейчас добровольно проедете с нами в участок, либо мы вас оформляем по статье о неподчинении.

Альбина молчала. Настя, прижавшись к её боку, дрожала. В карих глазах — ужас и детское непонимание происходящего. А у Альбины в голове бешено стучала только одна мысль: это подстава. Грубая. Топорная. Наглая.

Сука!

Ярослав!

Чтоб ты….

— Хорошо, — выдохнула она, взяв себя в руки. — Я поеду. Только девочка — не при чём. Дайте позвонить, чтобы ее забрали. Сейчас же.

Полицейские переглянулись. Тот, что старше, кивнул.

— Сейчас проедем в участок, а там вы позвоните кому нужно и девочку заберут.

С этими словами он подтолкнул женщину к служебной машине. Альбина, крепко сжав руку племянницы, подчинилась.