Огонь. Она не твоя....

30

В камине мягко потрескивали дрова — огонь, скорее декоративный, чем обогревающий, не давал жара, но излучал то особенное тепло, которое ощущается не телом, а где-то глубоко внутри: успокаивающее, почти медитативное. Пламя танцевало в обрамлении чёрного чугуна, отражаясь в полированных поверхностях и размытых тенях. На столе между ними горели свечи — неярко, ровно, будто стараясь не потревожить покой. Их свет был золотистым, медовым, в нём не было ни страсти, ни тревоги — только тишина, только пауза. А из воздуха, как из самого пространства, текла музыка: лёгкая, камерная, без слов, словно напоминание о том, что здесь и сейчас можно замедлиться.

Несмотря на скромные размеры зала, ресторан умел дарить ощущение уединения. Пространство было выстроено так искусно, что даже при почти полной заполненности между столиками возникало ощущение невидимой, но прочной границы. Это было место, в котором не слышали чужих разговоров — только свой голос, только голос собеседника, только тишину между репликами.

Виктор не стал усаживать её в центре, ближе к витринным окнам и общей суете. Вместо этого он провёл её в дальний угол, туда, где было меньше света, меньше взгляда и больше тени. Тени, в которой можно было говорить не под протокол. Сегодня им обоим хотелось именно этого: не официоза, не ритуала, не игры. Просто побыть наедине. Просто помолчать. Просто посидеть в спокойной обстановке, набираясь сил перед бурей.

Альбина немного волновалась — няня обещала присмотреть за Настей сколько надо, и женщина доверяла этой девушке, вернуть которую оказалось не так и просто. Но она сделала для этого все, и теперь была спокойна за племянницу, хоть и знала — та все равно не уснет до ее возвращения. Будет тихо лежать на их широкой кровати, которую обе делили уже две недели, и ждать.

Она не стала переодеваться для свидания, пошла в той же дорогой и стильной одежде, что носила в офисе — Витя видел ее такой много раз. Он просто молча зашел в ее кабинет в половине восьмого, и просто взял за руку, уводя с работы. Как мужчина уводит свою женщину.

И она не стала сопротивляться, потому что где-то в глубине души хотела этого: снова ощутить себя живой. Не начальницей, не успешной женщиной, а просто желанной. Такой, какой раньше чувствовала только с …

Она тряхнула головой, отгоняя наваждение, не давая воли сожалениям, сомнениям и страхам. Заставляя выкинуть из головы мысли о….

Снова тряхнула.

— Аль, все в порядке? — Витя сделал заказ и осторожно задел ее за руку.

— Угу, — она сделала несколько быстрых глотков белого вина. — Пытаюсь отключить голову от работы…

— Даже здесь мы с тобой точно двое коллег, — рассмеялся он, тоже отпивая вино.

— Все происходит слишком быстро и всего слишком много, — согласилась Альбина.

— Зато я, наконец-то, вытащил тебя на свидание.

— И притащился на него без цветов, — фыркнула женщина.

— Кто сказал? — Виктор сделал легкий жест официанту и тот быстро вынес к столу букет из роскошных пионов. — Обижаете, Альбина Григорьевна, я все-таки профессиональный PRщик.

Альбина не удержалась от смеха. А Виктор вдруг совершенно неожиданно задел рукой ее щеку. Нежно задел, очень осторожно и ласково. И она не отстранилась. Напротив, чуть прикрыла глаза, позволяя горячим пальцам скользнуть по щеке, линии скул к шее.

— Я устала… — вдруг призналась она в том, в чем не признавалась никому и никогда раньше.

— Я знаю, — кивнул Виктор. — Эта война уничтожает тебя самое, Аль. Мы провели с тобой столько кампаний, из них многие были грязными и подлыми, но именно эта….

Альбина отвернулась, провела рукой по лицу, задержав пальцы на брови, словно пытаясь физически стереть напряжение.

— Эта война… слишком личная, — выговорила она, по слогам. — Я… благодарна вам всем. И тебе, и всей команде — за то, что не усомнились. Что пошли со мной, даже когда стало по-настоящему опасно. Что пашете, будто последний день, не требуя объяснений, не задавая лишних вопросов. Но, Вить… я знаю цену. Ответ будет. И он будет сильным. Болезненным. И если бы это была любая другая ситуация — я бы никогда не подвергла вас такому риску. Ни тебя, ни компанию. Но теперь…

Она замолчала. Слова казались недостаточными, чтобы объяснить всю тяжесть, которую она несла внутри.

Виктор вздохнул, но не отступил — наоборот, в его взгляде появилась усталая, но твёрдая решимость.

— Альбина, — проговорил он с лёгкой, кривой улыбкой, — я работаю с тобой уже пять лет. Никогда не задавалась вопросом, почему я всё ещё здесь? Почему не ушёл? Не стал фрилансером, консультантом, не уехал в Москву, где за такие кампании платят в разы больше?

— У всех свои причины, Вить… и свои скелеты в шкафу, — мягко, но с оттенком напоминания, сказала она, глядя на пламя свечи, будто в нём можно было найти что-то устойчивое. — У тебя — тоже. И я их знаю, не забывай.

Он усмехнулся, кивнув. Но в этой усмешке была благодарность — не ранимая, не сентиментальная, а взрослая, устоявшая.

— Верно, — тихо согласился он. — Тогда, пять лет назад, ты протянула мне руку, когда все остальные отвернулись. Дала не просто шанс — дала почву под ногами. Но… уже два года как я сам стою твёрдо. Всё, что было — давно отработано. И если бы хотел уйти — давно бы ушёл.

Он замолчал, на секунду отвёл взгляд, потом вернулся к ней и добавил, чуть тише:

— Но я не хочу уходить. Потому что хочу быть рядом. Рядом с женщиной, которая не следует правилам — она их создаёт. Которая умеет быть сильной до боли — и слабой, когда никто не видит. Я здесь не из долга. Я здесь потому, что это — моё место. Рядом с тобой. Я понятия не имею, что именно случилось между тобой и Миитой семь лет назад — только в общих чертах. Но отлично вижу то, что он бьется с тобой, как с желанной женщиной. И меня это зверит до состояния бешенства.

Альбина закусила губу, не желая говорить о Ярославе. Не желая, чтобы над этим вечером висела его тень, его сила. Потому что всякий раз когда вспоминала о нем, ощущала, что катастрофа все ближе.

Точно он сам находился где-то рядом, просверливая ее своим тяжелым взглядом.

И это ощущение с каждой минутой становилось все сильнее.

Иногда ей казалось, что он буквально рядом. Что стоит закрыть глаза — и она ощутит его запах, его холодную руку, его голос. И это ощущение не отпускало. Оно нарастало, медленно, неумолимо, как давление перед бурей.

И теперь — даже здесь, в этом тихом, красивом ресторане, где всё было предназначено для уюта и покоя, — она вдруг почувствовала, как дрожит воздух. Как будто он уже где-то здесь. Уже рядом. Уже близко.

Виктор точно почувствовал ее напряжение и осторожно, снова бережно коснулся щеки. В этом прикосновении Альбина почувствовала и нежность и сдерживаемые эмоции. Зеленые глаза смотрели на нее настороженно, но одновременно с этим — восхищенно и с едва скрываемым голодом. А потом он наклонился к ней. Замер на несколько секунд, точно спрашивая разрешения.

И коснулся ее губ своими. Альбина на миг замерла, её дыхание сбилось, но потом она ответила — неуверенно, почти робко, как будто пробуя на вкус что-то давно забытое. Он не давил, не настаивал, он просто ласкал ее, давая привыкнуть.

Внутри Альбины внезапно похолодело. Она отстранилась от мужчины, переведя глаза на стоявшего рядом с ними официанта, державшего в руках блюдо.

— Вить… — её голос вдруг стал глухим, низким, будто плотно лёг в грудь, — я… не заказывала этот десерт.

Официант, безмолвный и безупречный, опустил перед ней изящную чёрную тарелку. На ней — сложная композиция из хрупкого шоколадного купола, покрытого чёрной глазурью с металлическим отливом. Рядом — серебристые лепестки карамели, напоминающие обожжённые перья. Десерт выглядел как нечто театральное, символическое. Внутри, как объяснили ей, — солёная карамель с перцем, фисташковый мусс и капля виски.

— Вы ошиблись… — Казанцев быстро осмотрел зал и замер, сжимая зубы.

— Нет. Даме просили передать….

Альбина резко обвела глазами зал, и её мир на мгновение качнулся — головокружение, как холодная волна, ударило в виски. Из самого тёмного угла ресторана, где свет приглушённых ламп едва пробивался сквозь тени, на неё смотрели знакомые тёмные глаза. Они буравили её, как два раскалённых уголька, пылающие такой яростью, что она ощутила их жар даже через весь зал. В этих глазах, принадлежавших Ярославу, полыхало пламя — не просто гнев, а что-то более глубокое, разрушительное, как будто он был готов испепелить её на месте одним лишь взглядом.

— Охуеть… — вырвалось у Виктора. Его голос был низким, пропитанным злостью, а кулаки, лежавшие на столе, сжались. — Я ему сейчас самым простым образом ебало начищу! Безо всяких интриг.

— Сиди смирно, — приказала Альбина, её голос был резким, как удар хлыста, но в нём чувствовалась стальная выдержка. Она не отводила взгляда от Ярослава, хотя её сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. — Посмотри на его спутника. Знаешь, кто это?

Виктор, всё ещё кипящий от ярости, едва заметно прищурил глаза, переводя взгляд на мужчину, сидевшего рядом с Ярославом. Его лицо, жёсткое и сосредоточенное, было знакомым, но только через секунду до Казанцева дошло, кто это. Он выдохнул, как будто его ударили под дых.

— Воронов… — пробормотал он, его голос стал тише, но в нём звенела тревога. — Что он делает в Екате? Твою мать, Аля… Твою мать…

Альбина сидела неподвижно, но её лицо было бледнее смерти, кожа казалась почти прозрачной под тусклым светом ресторана. Её пальцы, сжимавшие ножку бокала, дрожали так слабо, что это было почти незаметно, но внутри неё бушевал ураган — страх, гнев, расчёт, всё смешалось в тугой, болезненный узел.

— Сиди спокойно, — повторила она, её голос был холодным, как лёд, но в нём чувствовалась железная решимость. — Только скандала в присутствии представителя администрации президента нам не хватало.

Виктор стиснул зубы, его взгляд метался между Ярославом, Вороновым и Альбиной. Он явно боролся с желанием встать, подойти к их столу и разнести всё к чертям, но её слова держали его, как цепи.

— Пошли отсюда… — процедил он, его голос был низким, рычащим.

— Сиди, — отрезала Альбина, не повышая голоса, но её тон был таким, что спорить с ней было невозможно. Она выпрямилась, расправив плечи, как будто надевая невидимую броню. — Если Воронов приехал — значит, труба не только нам. Уйти сейчас — показать слабость. Вряд ли встреча с нами была запланирована или подстроена, но она произошла, поэтому не дергайся, Вить. Птица не нашего полёта.

Виктор выдохнул сквозь зубы, его пальцы нервно постукивали по столу, но он остался на месте. Его глаза, горящие злостью, всё ещё следили за дальним углом, где Ярослав и Воронов сидели, погружённые в тихую беседу. Их столик, окружённый аурой власти, казался отдельным миром, куда простым смертным вход был заказан.

— Главное, чтобы не по нашу душу, — прошептал Виктор, его голос был пропитан сарказмом, но в нём чувствовалась тревога, которую он не мог скрыть.

Альбина чуть наклонила голову, её губы дрогнули в едва заметной, горькой усмешке.

— А вот на это я бы не рассчитывала… — ответила она тихо, её взгляд всё ещё был прикован к Ярославу. Его глаза, даже на таком расстоянии, не отпускали её, как будто между ними натянулась невидимая нить, готовая лопнуть от малейшего движения.

— Альбина…. — Виктор тоже сидел бледнее мела, — против лома нет приема…. Ты знаешь, что делает этот человек?

— Элиты через колено ломает, — женщине казалось, что она даже вздохнуть не может.

— Нам с ним не справиться….

— Знаю…. остается молиться, чтоб мы для него были слишком мелкими сошками.

— Которых он и прихлопнет не глядя.

В этот момент за дальним столиком раздался смех — громкий, дружеский, но с какой-то скрытой резкостью, как будто два хищника делили добычу. Альбина вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, её движения стали выверенными, механическими. Она заставила себя отломить кусочек десерта, лежавшего перед ней, и положить его в рот, хотя тошнота, заливающая её изнутри, грозила вывернуть желудок. Она жевала медленно, демонстративно, с холодным спокойствием, надеясь, что Ярослав и Воронов просто покинут ресторан.

Но её надежды рухнули, как карточный домик. Она услышала шаги — тяжёлые, уверенные, и её сердце сжалось, как будто его стиснули ледяной рукой. Она подняла взгляд и увидела, как Ярослав и Воронов, оба высокие, оба излучающие власть, как тёмное пламя, приближаются к их столику. Ресторан вокруг них, казалось, затих, как будто все разговоры, звон бокалов, шорох салфеток растворились в их присутствии.

— Альбина Григорьевна, — голос Ярослава был спокойным, но в нём сквозила насмешка и холодная злость. Его глаза, тёмные, как ночное небо, смотрели на неё так, что она почувствовала себя мишенью. — Неожиданная встреча.

Она медленно поднялась, движения были плавными, но внутри она чувствовала, как её сердце колотится, как будто хочет вырваться из груди. Заставила себя улыбнуться — легко, небрежно, хотя губы дрожали от напряжения. Её взгляд встретился с его, и в этот момент весь мир сузился до их противостояния.

— Ярослав Геннадьевич, — ровно ответила она. — Мир тесен, не правда ли?

Улыбка была холодной, но безупречной, как маска, которую она научилась носить за годы борьбы. Она не смотрела на Воронова, стоявшего чуть позади, но чувствовала его присутствие — тяжёлое, как тень надвигающейся бури. Виктор, сидевший рядом, напрягся, его кулаки сжались под столом, но он молчал, повинуясь её взгляду, который ясно говорил: не рыпайся.

Ярослав чуть наклонил голову, его губы дрогнули в едва заметной усмешке, но в глазах не было ни капли тепла — только холодный расчёт и дикая ненависть. Воронов, молчаливый и внушительный, как скала, просто смотрел на неё, и его взгляд был таким же тяжёлым, как слова Ярослава.

— Действительно тесен, — ответил Ярослав, и голос его приобрел едва заметные бархатистые нотки. — Позволь представить вам моего друга. Воронов Сергей Юрьевич.

Тот молча подал руку женщине, разглядывая ее с насмешливым любопытством.

— Вот значит кому ты обязан столь яркой медийностью, — протянул Воронов, крепко, до боли сжимая узкую ладонь Альбины. И слова его прозвучали так, что она похолодела.

— Рекомендую, — глаза Мииты зло сощурились. — Альбина у нас мастер таких вещей. Королева комбинаций…

— Которые до добра не доводят, — завершил за него Сергей.

Оба мужчины демонстративно игнорировали Виктора, сидевшего рядом. Для них он был пустым местом, несущественным, как тень, которую не стоит замечать. Виктор стиснул зубы, его кулаки под столом сжались так, что вены на руках вздулись, но он молчал, повинуясь взгляду Альбины, который ясно говорил: держи себя в руках. Его лицо покраснело от сдерживаемой ярости, но он не двигался, понимая, что любое его слово, любой жест может стать искрой, которая взорвёт всё.

— Главное, — отозвалась женщина, — чтобы они приводили к цели. Прошу прощения, господа, не представила: мой заместитель, Казанцев Виктор Анатольевич, — она следовала этикету до конца, хотя внутри у нее все трепетало от напряжения.

Воронов едва скользнул глазами по Виктору, а вот Ярослав напротив, посмотрел прямо на мужчину. Ни тот, ни другой руки не подали.

— Твой зам, Альбина? — и голос Мииты стал ледяным от ненависти. — Тот самый, который пять лет назад проигрался в казино?

Альбина даже не дрогнула под жестким взглядом.

— У всех у нас свои ошибки, так ведь, Ярослав Геннадьевич? — она перехватила его взгляд.

— Конечно, — легко согласился тот. А после тонкие губы дрогнули в злой улыбке. — Только вот не каждый проигрывает жизнь своего ребенка, не так ли, Витя?

Альбина вздрогнула всем телом и тревожно посмотрела на Казанцева, белого, точно покойник.

— Вы, Виктор, видимо не просветили Альбину Григорьевну, что деньги, вами проигранные, были на лечение вашего сына… лейкемия, кажется? — продолжил Миита. — Мои соболезнования. Альбина, — он посмотрел на нее, — скоро увидимся….

С этими словами Миита и Воронов развернулись и направились к выходу, оставляя за собой полное пепелище.

Альбина не успела среагировать, не успели ничего сделать, даже понять, что происходит не успела.

С диким криком, не понимая, что между Миитой и ним самим стоит женщина, Виктор бросился на Ярослава. Его кулак, занесенный для удара, должен был смести все на своем пути.

Альбина на полном автомате, движимая скорее инстинктами, чем разумом, рванула ему наперерез, готовая принять на себя весь удар, предназначавшийся Ярославу, предотвратить катастрофу, окончательную и бесповоротную.

Но Ярослав был быстрее.

Всё произошло в доли секунды. Она лишь ощутила, как сильные руки, твёрдые, как сталь, схватили её за плечи и оттолкнули в сторону с такой силой, что её ноги запнулись. Кулак Виктора, полный ярости и боли, врезался в Ярослава с глухим, тошнотворным звуком, как будто кость встретилась с плотью. Альбина отлетела в сторону, её тело ударилось о край стола, и боль, резкая, как вспышка, пронзила бок. Она ахнула, хватаясь за столешницу, чтобы не упасть, её дыхание сбилось, а мир вокруг закружился. Тонкий браслет с тихим звоном слетел с ее руки, падая на деревянный пол.

Ресторан замер. Звуки — звон бокалов, приглушённые разговоры, лёгкий смех — оборвались, как будто кто-то выключил звук. Все взгляды устремились к их столику, где Ярослав, пошатнувшийся от удара, всё же устоял, его рука медленно поднялась к лицу, где уже начинал проступать багровый след. Его глаза полыхнули такой яростью, что Альбина почувствовала, как её кровь стынет. Но в этой ярости была не только злость — в ней мелькнула и тень боли.

Виктор, тяжело дыша, стоял напротив, его кулаки всё ещё были сжаты, как будто он готовился ударить снова. Его лицо, искажённое гневом, было красным, а глаза горели такой ненавистью, что казалось, он готов разорвать Ярослава на куски. Но он замер, увидев Альбину, скорчившуюся у стола, её руку, прижатую к боку, и её бледное, призрачное лицо.

— Аля… — хрипло выдавил он, его голос был полон ужаса, как будто он только сейчас осознал, что натворил.

— Альбина, — Воронов осторожно придержал ее за талию, бережно и аккуратно. — Вы в порядке? — голос был холодным и спокойным и от этого женщине стало дурно по-настоящему. Она зажмурилась, стараясь справиться с подступившими слезами.

— Да… спасибо… — услышала свой собственный голос.

— Тогда разрешите вас проводить, — Воронов ни на секунду не потерял самообладания. — Мой водитель увезет куда скажете. Славка, заканчивай балаган, и поедем. Я, видимо, сегодня еду с тобой.

Не говоря ни слова и даже не глядя на Казанцева, Альбина забрала сумочку и вышла, повинуясь приказу Воронова. Шла рядом с ним, не чувствуя ног, и лишь прикосновение горячей руки к руке заставило ее вздрогнуть. Молча, без единого слова Ярослав поймал ее за запястье и надел свой подарок на руку. Застегнул быстро застежку и тут же отпустил руку. Ни на кого не глядя, она нырнула в черное нутро BMW, понимая, что катастрофа уже случилась