Огонь. Она не твоя....

36

Утром Альбина проснулась, точно ее выдернули из сна — резко и быстро. Открыла глаза, не сразу вспоминая события вечера, ощущая только боль в голове и разбитое состояние. А потом нахлынули воспоминая.

Она рывком села в кровати, игнорируя вспышку боли в висках. Её сердце заколотилось, когда она поняла, что рядом нет ни Ярослава, ни Насти. Кровать была пуста, простыни с его стороны холодные, а детская подушка Насти лежала аккуратно заправленной. Комнату заливал яркий свет осеннего солнца, пробивавшийся сквозь окна, но кто-то заботливо задёрнул шторы, чтобы лучи не били ей в глаза, оставляя лишь мягкое, приглушённое сияние. Этот жест — такой простой и внимательный — только усилил её панику. Где они? Что произошло?

Она ощупала висок и бровь — там, где вчера была рана, теперь чувствовалась корка запёкшейся крови и лёгкая припухлость. Вчерашний хаос — Ярослав, врывающийся в квартиру, Настя, кричащая от ужаса, её собственная слабость — всё это казалось сном, но боль и следы крови на подушке подтверждали: это было реальностью. Альбина сглотнула, пытаясь унять подступающую тошноту, и медленно встала, держась за спинку кровати, чтобы не рухнуть от головокружения.

А потом, как была в одной футболке выскочила из спальни.

На кухне раздавались приглушенные голоса: спокойный, низкий, мужской и тихий, застенчивый детский. Альбина влетела на кухню и застыла от открывшейся картины.

На подоконнике сидела Настя в своей пижаме, почти спокойная, хоть и смущенная. Ярослав, во вчерашних джинсах, в мятой рубашке что-то колдовал у плиты. Вся безупречная кухня была забрызгана багрово-алыми каплями, жидким тестом и чем-то подозрительно напоминающим молоко. У Альбины задергался глаз, когда она представила, что придется это все отмывать.

— Что….

Ярослав обернулся к ней, ухмыльнувшись. А вот Настя напротив, съежилась от страха.

— Блины печем, — сообщил Миита, — воды, Аль?

— Да… — с трудом выдавила она, оббегая глазами поле боя. — Ты…. По-моему перестарался…. — и нежно улыбнулась девочке.

Настя, уловив эту улыбку и поняв, что ругани не будет, тут же спрыгнула с подоконника. Её босые ноги шлёпнули по полу, и она, быстро схватив стакан, налила воды из графина, стоявшего на столе. Осторожно, стараясь не расплескать, принесла его Альбине, её маленькие пальцы всё ещё слегка дрожали.

— Я ещё твой блендер сломал, — добавил Ярослав, пожав плечами, как будто это была мелочь. Он перевернул блин, который уже начал подгорать, наполняя кухню аппетитным запахом.

Альбина, взяв стакан у Насти, посмотрела на Ярослава, её взгляд задержался на багровой капле на его щеке.

— Яр… кого ты зарезал на моей кухне? — спросила она, пытаясь сохранить насмешливый тон, несмотря на пульсирующую боль в голове. Опустилась на стул, но тут же вскочила с тихим вскриком, почувствовав, что села на что-то мокрое и липкое. — Чёрт!

— А… это… — Ярослав почесал затылок, бросив взгляд на стол. — Замороженную вишню нашли в морозилке. Хотел джем сделать… — Он виновато пожал плечами.

— Знаешь… — Альбина откашлялась, пытаясь переварить сюрреализм ситуации. Она стояла, держа стакан, не решаясь снова сесть, и покачала головой. — Руководитель из тебя лучше… чем повар… Вот чёрт! — Она вдруг замерла, её взгляд метнулся по кухне. — Где телефон?!

— Да вон, на столе, — кивнул Ярослав, указывая лопаткой на аппарат, валяющийся на самом краю столешницы, среди пятен теста и вишнёвого сока.

Альбина бросилась к телефону, схватила его и тут же выматерилась — трубка была липкой от сладких капель, а экран мёртво чёрный. Зарядка умерла безвозвратно.

— Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Она судорожно начала рыться в ящиках, ища зарядное устройство, её пальцы дрожали от раздражения и подступающей паники.

— Зарядка в коридоре, — заметил Миита, спокойно наблюдая за паникой Альбины.

— Хрен с ней! Дай свой телефон! Быстро, Яр! — потребовала Альбина.

— Да на… — Ярослав нахмурился, но послушно протянул ей свой аппарат, выудив его из кармана джинсов. Его брови чуть сдвинулись, как будто он пытался понять, что за пожар заставил её так сорваться.

Альбина выхватила телефон из его ладони. Она быстро, по памяти, набрала номер.

— Ну давай же… давай… — шептала она, кусая губы до крови, пока слушала длинные гудки. Её сердце колотилось так, будто хотело выскочить из груди. — Да твою мать, Витя! Возьми ты трубу!

Гудки продолжались, но ответа не было. Через несколько секунд она сбросила вызов, её дыхание было тяжёлым, а взгляд — полным ярости и отчаяния. Ярослав молча смотрел на неё, его лицо выражало смесь удивления и задумчивости. Он открыл было рот:

— Аль…

— Заткнись, если не хочешь сесть всерьез и надолго! — перебила она, её голос сорвался на крик. Она уже набирала другой номер, её пальцы дрожали, но били по экрану с пугающей точностью.

— Ни хрена себе заявление… — пробормотал Ярослав, скрестив руки на груди. Его губы опасно поджались, а взгляд стал тяжёлым, как будто он начал подозревать что-то, чего Альбина пока не хотела объяснять.

— Дима! — крикнула она в трубку, едва услышав щелчок соединения. — Это я! Господи, отбой, Дима, отбой! Ради бога, набери Казанцева и всё отмени!

— Аль… — донёсся из трубки приглушённый голос Димы, напряжённый, с ноткой тревоги. — Ты где, мать твою? Ты какого хрена звонишь с телефона Мииты?!

— Да… бл… — Альбина поперхнулась, её взгляд невольно метнулся к Ярославу, который теперь смотрел на неё с каменным выражением лица. Его руки, сложенные на груди, напряглись, а в глазах застыл немой вопрос, полный подозрения. — Дома я, Дим. Тут такая…

— Дома? — голос Димы стал резким, холодным, как сталь. — Вот и отлично. И, я так понимаю, не одна.

— Да… — обречённо выдохнула Альбина, чувствуя, как вина и усталость накатывают с новой силой. Она снова виновато посмотрела на Ярослава, чей вид — поджатые губы, напряжённая челюсть — не предвещал ничего хорошего. Предстояло много объяснений.

— Дима, пожалуйста, отмени всё… не теряй времени… — почти умоляла она, её голос дрожал.

— Аля, Казанцеву я звонил с утра и приказал сидеть на жопе ровно, — спокойно, но с ледяной твёрдостью ответил Дима. — А то, что ты дома и не одна — хорошо. Я буду у вас через полчаса.

— Ты вернулся? — удивилась Альбина, её брови взлетели вверх.

— Да! И ещё вчера велел тебе ничего не предпринимать! Хорошо хоть Витька мне позвонил! — Голос Димы был жёстким, безапелляционным.

— Да я вчера с тобой не могла связаться! — возмутилась она, её голос сорвался на высокие ноты. — Ты где был?!

— Потому что я в дороге был! Гнал, как ненормальный, всю ночь — ни одного рейса как назло! Сидите и вы оба на жопе ровно, скоро буду! — Впервые за много лет Дима не просил, не советовал — он приказывал. Его тон был таким, что Альбина невольно опустилась на стул, забыв про липкую лужу на сиденье. И тут же снова вскочила, ругаясь и шипя сквозь зубы, как злобная кошка, когда холодная влага пропитала футболку.

— Ничего мне не хочешь сказать? — Голос Ярослава был ледяным, как зимний ветер, его глаза впились в Альбину, требуя ответа. Он стоял у плиты, всё ещё держа лопатку, но его поза была напряжённой, как у хищника перед прыжком.

— У тебя блин горит, — буркнула Альбина, пытаясь уйти от разговора. Она скрестила руки на груди, игнорируя липкую футболку и боль в голове, которая всё ещё пульсировала, но уже не так яростно.

— Да… — Ярослав резко перевернул блин, от которого поднимался едкий дымок, и снова повернулся к ней. — Альбина… — Его голос стал ниже, угрожающе тяжёлым, как будто он сдерживал бурю.

— А чего ты хотел, Яр? — рыкнула Альбина, её ярость выплеснулась наружу, как пламя из перевернутой канистры с бензином. Она шагнула ближе, её глаза горели, несмотря на слабость, которая всё ещё сковывала тело. — Да! Я готовила подставу тебе!

— И по какой статье, позволь уточнить? — его глаза опасно сощурились, а крылья носа затрепетали.

Альбина отвела глаза, облизав пересохшие губы.

— По 242…. Дима взломал твою почту…. одну из…. Туда бы мы отправили снимки…. Порнографические….

На секунду наступила звенящая тишина.

— Ты совсем офонарела?! — рявкнул Ярослав, и его голос сотряс воздух, как удар. — Альбина… мать твою… Ты… ты… — у него не хватало слов. — У тебя вообще мозг есть, идиотка?!

Он не сдерживал себя. Ни в тоне, ни в выражениях. Его злость была настоящей, обжигающей, как раскалённый металл, упавший на кожу.

— А что мне оставалось делать, Яр? — огрызнулась Альбина, — Отдать Настю тебе? Она же тебя боялась до трясучки! Я думала это ты ее…. Обидел! Я должна была ее защитить!

— И не нашла ничего лучше, как переломать мне всю жизнь к херам?! Как в твою башку вообще пришло, что я могу ее обидеть? Альбина, ты настолько меня ненавидишь, что ли?

— Ты же меня тоже за решётку тащишь, Яр! Ты сломал мне бизнес, парализовал работу, чтоб ее заполучить! Что там твои ищейки готовятся мне предъявить? 159? — Она почти выплюнула номер статьи, её голос дрожал от гнева, усталости и боли, которая всё ещё пульсировала в висках.

— Ой, да брось! — фыркнул он с показной небрежностью, резко стянув подгоревший блин со сковороды и с глухим шлепком бросив его на тарелку. Масло брызнуло в сторону, но он даже не вздрогнул. — Всего лишь сто девяносто девятая. Уклонение от налогов. Ну, максимум — субсидиарная ответственность по цепочке, подгонят цифры, тебе припишут миллионов двадцать, может, двадцать пять. Заплатишь — и свободна, как ветер в чистом поле.

Он усмехнулся — резко, без настоящего веселья. Его глаза полыхнули сарказмом, но где-то в глубине на миг мелькнуло нечто иное: возможно, усталость. Возможно — сожаление.

— Сравнила, блин… налоговое давление и распространение детской порнографии! — его голос стал язвительным, как сталь с зазубринами. — У тебя совсем тормоза сгорели? Ну хочешь, я сам всё за тебя заплачу? На, напиши счёт — я оформлю перевод. Хочешь?

— Не хочу! — отрезала Альбина, и голос её хлестнул по нему, как удар кнутом. — Старая ты сволочь!

Она стиснула кулаки, чувствуя, как кровь снова приливает к голове, усиливая боль.

— Вооот! Ты меня на посмешище перед всей страной выставила! — Ярослав ткнул в неё лопаткой, его глаза сузились, но в голосе сквозила не только злость, но и что-то похожее на обиду. — Надо мной даже стерхи, и те ржут! Знаешь, как меня теперь в госдуме за глаза называют?! Думаешь, я не слышу? Думаешь мне в глаза не шутят на грани фола? Думаешь, я — стальной? Да каждая последняя сука в Совете Федерации теперь ржет, глядя на меня! Ты хоть представляешь, что нужно сейчас сделать, чтобы сохранить остатки репутации? Каждая вторая падла меня пытается сейчас на прочность испытать, Альбина! Думаешь мне не приходится давление выдерживать?

— А ты моими руками полпреда убрал! — парировала она, её голос сорвался на крик. — Подставил меня как дуру перед администрацией президента! Да еще и из Приволжского округа вышвырнул как котенка!

— Я по твоей милости по всем регионам как идиот мотался! — рявкнул он в ответ, швыряя лопатку на стол. — Экологическая активистка… мля… С меня прокуратура, правозащитники и Роспотребнадзор восемь шкур сняли, Аля! И штрафов не один миллион, пока рот этим падальщикам затыкал! Показать тебе, на сколько бабла ты меня кинула?

— А ты… — начала Альбина, но её голос утонул в пронзительном крике Насти.

— Хватит! — закричала девочка, зажимая уши руками. Её маленькое лицо исказилось, на глазах навернулись слёзы, которые тут же покатились по щечкам. — Хватит… пожалуйста…

Альбина замерла, её сердце сжалось, как будто его стиснули в тисках. Она бросилась к Насте, рухнув перед ней на колени, не обращая внимания на боль в голове и липкую лужу на полу.

— Насть… — Она мягко коснулась её плеч, её голос задрожал, но она старалась говорить спокойно. — Солнышко… я не ругаюсь… правда… не ругаюсь… Прости меня… прости… — Она притянула девочку к себе, чувствуя, как та дрожит.

Настя обняла её за плечи, спрятав лицо на её плече, её маленькое тело сотрясали тихие всхлипы.

— Тётя… пожалуйста… только не надо… — шептала она, её голос был полон страха, как будто она боялась, что этот крик перерастёт во что-то ещё более страшное. — Не снова….

— Я никогда тебя не трону и пальцем… малышка моя… — Альбина гладила её по спине, её собственные глаза блестели от слёз, которые она изо всех сил сдерживала. Она посмотрела на Ярослава, который стоял неподвижно, его лицо было бледным. Потом он наклонился и сам погладил девочку по хрупкой спинке.

— Полпред сам нарывался… — пробурчал, не поднимая глаз, его голос был полон горечи и усталости. — Тебе ещё и спасибо за это скажут…

— Я не могла позволить тебе её забрать… — Альбина опустила взгляд, её пальцы невольно сжали плечо Насти. Её голос дрожал, но в нём звучала смесь вины и решимости. — Я думала… Яр, всё указывало на то, что ты… Я должна была ее защитить… — Она вдруг мучительно покраснела, её щёки вспыхнули, несмотря на бледность. — Прости… прости, Яр… Я ошиблась… Она тебя боялась… То есть, я думала, что тебя… Насть… Скажи…

Настя подняла голову, её заплаканные глаза посмотрели на Альбину, потом на Ярослава. Её губы задрожали, и она тихо, почти шёпотом, начала:

— Мама… она говорила…

— Довольно… — Ярослав мягко, но твёрдо перебил её, его большая ладонь осторожно легла на голову девочки, поглаживая её волосы. — Котёнок, прости нас… Так случается, что мы, взрослые… переходим границы… — Он замолчал, не находя слов, и беспомощно посмотрел на Альбину. Его глаза, обычно такие резкие, теперь были полны растерянности, как будто он впервые не знал, как выкрутиться.

Альбина смотрела на него так же беспомощно, её сердце сжималось от боли за Настю, за их ошибки, за этот хаос, в который они все попали. Она хотела что-то сказать, но слова застревали в горле.

— Аль… почему вы к врачу не пошли? — спросил Ярослав, его голос стал тише, но в нём чувствовалась искренняя тревога.

— Потому что я знала, ты используешь это против меня! — выпалила она, её голос сорвался на резкую ноту. — Планировала заняться всем после судов…

— Да твою ж… — Ярослав выругался, качая головой, его лицо исказилось от раздражения и неверия. — Аль, ты в курсе, что мы два идиота?

— Хуже… — вздохнула она, потирая лоб, где боль всё ещё пульсировала, хоть и слабее. — Намного хуже. Яр…

— Что? — Он посмотрел на неё, его брови приподнялись, но в глазах мелькнула тень усталой насмешки.

— Ты мне сейчас кухню спалишь… — Она кивнула на сковородку, от которой снова пошёл едкий дымок.

— Да бл… — Ярослав резко повернулся, хватая сковородку и снимая её с плиты. Напрочь сгоревший блин отправился в раковину, а он выматерился себе под нос, но без злобы — скорее, от абсурдности ситуации.

Настя, всё ещё прижимаясь к Альбине, тихо хихикнула, её маленькая ладошка сжала руку тёти. Этот звук — робкий, но искренний — был как луч света в этой тёмной комнате, полной боли и недосказанности.

— Тетя…. А ты мокрая!

Альбина только вздохнула, а потом машинально, не очень понимая, что делает, задела рукой щеку Ярослава, стирая с нее такую неуместную на его лице капельку вишневого сока.

Ярослав вздрогнул. Быстро накрыл ладонь женщины своей и поцеловал.