Опороченная

Глава 10

Джианна

Я открываю глаза, как только слышу раскаты грома в небе. Несколько раз моргаю, пытаясь понять, что за темнота окутывает комнату, и вся кожа покрывается мурашками от страха.

Игра теней на стене напротив моей кровати только усиливает мой ужас, мои конечности дрожат, глаза зажмурены, и я прошу воспоминания оставить меня в покое.

Все как в ту ночь.

Гроза застала всех врасплох, и нам пришлось перебраться в дом. Все шло прекрасно, пока мне не захотелось в туалет и…

Я прижимаю руки к ушам, пытаясь перекрыть звук, ветки деревьев шевелятся и усиливают вой ветра.

Окно тогда тоже было открыто, и я слышал только стук своего сердца и бушующий ураган снаружи.

Несколько минут подряд я пытаюсь заглушить эти мысли, понимая, что если я действительно попаду в эту кроличью нору, то не смогу выбраться из нее невредимой.

Дыхание становится неровным, все тело вздрагивает от неослабевающего напряжения, и я стараюсь не дать той ночи вторгнуться в мое сознание.

Но я не могу.

Не так. Не сейчас, когда каждый звук, каждая вспышка молнии грозит вернуть меня в тот момент.

Не задумываясь, я встаю с кровати, накидываю халат на ночную рубашку и выхожу из комнаты. Немного нервничая, но уверенная, что только он может мне помочь, я набираюсь смелости и стучусь в его дверь.

Секунды тянулись вечность, и я обхватываю себя руками. Вроде бы не холодно, но зубы стучат от непонятного озноба.

Дверь медленно открывается. Первое, что я вижу, — это его глаза. Эти серые глаза, ставшие для меня странным утешением.

— Могу я… — начинаю я, желая попросить его впустить меня. Но я даже не могу заставить себя закончить фразу. Не тогда, когда мой рот, кажется, не работает должным образом.

Тем не менее, он чувствует мое отчаяние и открывает дверь, чтобы я вошла внутрь.

Все еще обхвачена своими руками, я сажусь на его кровать и смотрю вперед.

В комнате нет ничего, кроме нескольких предметов одежды, сложенных в углу. Не знаю, что я ожидала найти, но уж точно не эту… не эту пустоту.

— Джианна? — его голос выводит меня из задумчивости, и я осмеливаюсь поднять на него глаза.

Он не одет. По крайней мере, не полностью.

Грудь голая, а нижняя половина тела прикрыта лишь серыми трениками.

Мой взгляд останавливается на каждой детали его груди, когда я провожаю его взглядом. Там только мышцы. Чистые, твердые мышцы, которые напрягаются и расширяются прямо под моим взглядом.

Он… великолепен.

Это должно пугать меня. Это должно ужасать меня. Его тело такое большое и твердое, вдвое, нет… почти втрое больше моего. Он мог бы легко подчинить меня.

Он мог бы сделать со мной все, что угодно.

Но когда я встречаюсь с ним взглядом, я вижу в них только заботу. И каким-то образом я знаю, что я в безопасности.

— Могу я… немного посидеть с тобой? — спрашиваю я, выравнивая голос.

— Конечно, — тут же отвечает он, присаживаясь рядом со мной. — Ты в порядке? — его голос полон беспокойства, а вопрос заставил меня слегка нахмуриться.

Когда в последний раз кто-нибудь спрашивал меня, все ли у меня в порядке?

Вообще когда-нибудь?

Я наклоняю голову, чтобы посмотреть на него.

Свет, проникающий через окно, еще больше подчеркивает его шрам. Но чем больше я смотрю на него, тем больше кажется, что он исчезает. Он есть… но его нет.

Не успеваю я сообразить, что делаю, как моя рука вырывается, и я провожу ладонью по его щеке, обводя эти твердые плоскости.

На его лице написано потрясение, когда я медленно провожу пальцами по неровному шраму, пересекающему его лицо. Я чувствую шероховатую кожу под кончиками пальцев, маленькие бугорки на шраме говорят мне о том, что процесс заживления был не таким уж и гладким.

— Что ты делаешь, Джианна? — спрашивает он, ловя мою руку и удерживая ее в плену. Он пристально смотрит на меня, как будто пытается понять меня.

— Я не знаю, — признаюсь я. — Я уже ничего не знаю.

Смачиваю губы языком, и его глаза опускаются к моему рту, его зрачки увеличиваются в размерах, когда он впитывает каждое мое движение.

— Тебе не следовало приходить сюда, — хрипит он, его голос густой и сиплый. — Тебе не следовало приближаться ко мне ночью. Не тогда, когда все, о чем я могу думать это…, — он прерывается, его большой палец лежит на моей нижней губе, благоговейно прикасаясь к ней.

— О чем? О чем ты думаешь? — спрашиваю я с придыханием.

— О тебе. — Прямо заявляет он. — Голой и в моей постели. Твои ноги раздвинуты, твоя киска обнажена для меня, — продолжает он, и я задыхаюсь. Его грубые слова должны были отпугнуть меня, почувствовать приближение опасности. Но вместо этого они только сильнее разжигают меня, превращая мой страх в нечто другое. Во что-то более сильное, более мощное. В то, что способно заставить меня забыть.

— И что бы ты со мной сделал? — Я не узнаю себя, когда задаю этот вопрос. Я даже не могу узнать свой собственный голос, такой обходительный, почти как у соблазнительницы, которой меня все считают.

— А чего бы я не сделал, солнышко? Я бы поклонялся твоему телу своим ртом, — говорит он, и мои глаза закрываются, а губы расходятся в тихом хныканье. Прильнув ко мне, его дыхание касается моей кожи, и он продолжает шептать о том, чтобы он сделал со мной, заставляя мою сердцевину трепетать, а мою киску наливаться влагой, когда мои стенки сжимаются от дрожи.

— Я бы вылизал каждый сантиметр твоего восхитительного тела. Я бы обсосал эти тугие соски, которые даже сейчас напрягаются под твоей ночнушкой. Затем я пометил бы каждый кусочек обнаженной плоти своими зубами, посасывая, пощипывая, покусывая. Я сделаю так, чтобы все видели, кому ты принадлежишь.

— И кому же я принадлежу? — нахально спрашиваю я, и по моему телу пробегает жар, не похожий ни на какой другой.

— Мне, — заявляет он хрипловатым голосом. — Ты принадлежишь мне с первого момента, как я тебя увидел.

От интенсивности его взгляда, когда он смотрит на меня сверху вниз таким первобытным образом, у меня подгибаются пальцы на ногах, а желание сжать бедра, чтобы ослабить нарастающее в них давление, становится почти невыносимым.

— А что, если я этого не хочу? — Отвечаю я, пытаясь казаться дерзкой, но не получается, так как мой голос звучит с придыханием и волнением.

— К сожалению, солнышко, — нагло улыбается он. — У тебя никогда не было выбора.

Черт возьми, но эта его самоуверенность делает меня еще более разгоряченной, и какая-то часть меня хотела бы только одного — прыгнуть на него и расплавиться на его коже.

— Почему? Почему я? — Не знаю, что именно я спрашиваю, но я хочу услышать, как я влияю на него. Я хочу знать, что не только я страдаю от этого странного недуга, от этой жажды, которая, кажется, впечаталась в мои кости.

— Потому что ты сводишь меня с ума, Джианна. Я никогда не встречал такой, как ты. Такую, которую хочется и поцеловать, и задушить одновременно, — ухмыляется он, — такую, которая бросает мне вызов на каждом шагу, но делает меня таким чертовски твердым, что я едва могу соображать. Ты заставляешь мою кровь кипеть.

У меня перехватывает дыхание. Я чувствую себя пьяной от его слов, у меня голова кружится от одного его присутствия.

— Из-за тебя я теряю голову, Джианна. И я никогда раньше не был таким рассеянным, — стонет он.

— Прикоснись ко мне, — лепечу я, искренность в его голосе стала моей гибелью. Потому что я знаю, каково это — хотеть чего-то, но не иметь возможности действовать… Я хотела его с самого начала, но была слишком напугана, чтобы признаться себе в этом.

Его глаза расширяются, и он на мгновение не двигается. Затем, неожиданно, его большие руки тянутся ко мне, легко поднимают меня и переносят к нему на колени.

Ложу ладони на его грудь, и тепло его кожи проникает в мою. Он огромен. Мускулы и мышцы, извивающиеся под моими пальцами, выгибающиеся прямо под моим взглядом.

И пока я упиваюсь им, я осознаю, как легко он мог бы повалить меня на спину, раздвинуть мои ноги и…

Моргнув, поднимаю глаза на него и замечаю, что он не двигается дальше. Вместо этого он ждет, когда я сделаю первый шаг. Его руки лежат на моей талии, и я чувствую, как его пальцы обжигают меня через мое легкое платье. Моя кожа покалывает везде, где он прикасается ко мне.

Он словно торнадо для моих чувств, и, кажется, я поняла это с самого начала. Просто меня так пугали его размеры и мое собственное желание, что я пыталась отгородиться от всего.

Я продолжаю водить руками по его груди, наслаждаясь легким подергиванием его мышц под моими ладонями. Мои колени находятся по обе стороны от его бедер, но я еще недостаточно близко, чтобы почувствовать его твердость. А я знаю, что он твердый. Я видела это с того момента, как он заговорил со мной.

На мгновение я вспоминаю ту ночь, когда он поставил меня на колени и шантажом заставил сделать ему минет. К тому пугающему и в то же время возбуждающему ощущению, которое вызвал у меня его член, упирающийся мне в лицо.

Я лгала себе с самого начала, говоря, что ненавижу его, в то время как все, чего я хотела, — это оказаться в его власти.

Закрыв глаза, я наслаждаюсь его прикосновениями, тем, как он заставляет меня чувствовать себя одновременно и защищенной, и бездыханной. Впервые я позволила себе свободно прикоснуться к мужчине, не испытывая отвращения от его близости и страха перед тем, что он может попробовать.

Я не знаю, что в нем такого, что заставляет меня чувствовать себя так. Это просто стирает всю мою историю и возвращает мне часть моей утраченной идентичности.

Его стальные серые глаза сверкают в лунном свете, подчеркивая их волчье качество и то, как они просто пожирают меня.

Я подношу пальцы к его лицу, обхватывая челюсть в том месте, где шрам грубее всего. Он сразу же напрягается, его челюсть крепко сжимается, и он едва сдерживает себя.

— Что ты со мной делаешь? — шепчу я, задавая вопрос скорее сама себе.

Два года я вела адское существование, боясь собственной тени, но не имея возможности проявить слабость. И все же его присутствие, кажется, сводит все на нет. Оно заставляет мой страх… отступить.

— Что это, солнышко? — он ухмыляется, отрывая мои пальцы от своего лица и поднося их ко рту. Медленно раздвинув губы, он высовывает язык, чтобы облизать каждый палец, при этом его глаза не отрываются от моих.

Я сосредоточиваюсь на этих губах, облизывая свои в ответ.

Внутри меня разгорается желание, которое грозит поглотить меня. Оно одновременно пугает и восхищает меня. Потому что я никогда не испытывала подобного. Я не знаю, как реагировать на это, и не знаю, как вести себя с… ним.

Такие мужчины, как он, наверное, ожидают большего… большего, чем поцелуй, большего, чем эта простая близость, которая наполняет меня головокружением и глубоким чувством удовлетворения. Он ожидает… секса.

Конечно, он ожидает секса. Я едва сдерживаюсь, чтобы не фыркнуть вслух. Он слышал слухи. Он знает, что люди говорят обо мне. Что я легкодоступная. Что я готова переспать с кем угодно.

Жаль, что он не понимает, насколько это особенный момент для меня. Сам факт того, что я обнажаюсь перед ним — беззащитная — должен показать ему, насколько я искренна и как сильно я хочу его.

— Ты заставляешь меня забыть о том, кто я, — неопределенно признаюсь я.

Это не самое откровенное приглашение, но и не ложь. Потому что он действительно заставляет меня забыть о том, кто я и все, что я строила для себя последние годы.

Он заставляет меня… чувствовать.

— Ты тоже заставляешь меня забыть о том, кто я, — он наклоняется вперед, и я чувствую его дыхание на своем лице.

В прошлом я бы отпрянула. А сейчас… Я тоже наклоняюсь, встречая его почти на полпути.

— Ты искушаешь меня, солнышко, — хрипит Басс. — Ты искушаешь меня забыть о своей работе, ты искушаешь меня забыть о том, что я джентльмен. Ты искушаешь меня делать с тобой злые, злые вещи, — делает паузу, и я сглатываю, почти теряясь в его словах.

— Ты тоже меня искушаешь, — шепчу я, обвивая его шею руками.

Это все, что ему нужно, чтобы наконец-то врезаться своими губами к моим. Потому что это не нежный поцелуй.

Отнюдь.

Его зубы захватывают мою нижнюю губу и прикусывают ее. Его язык лижет шов моих полуоткрытых губ, ища путь внутрь.

Я даже не задумываюсь, широко раскрываю губы, прижимаясь к нему все ближе и глубже.

Я тянусь к нему языком, встречаясь с его языком легкими движениями, которые, кажется, еще больше возбуждают его, и он притягивает меня к себе ближе, моя грудь оказывается вровень с его грудью.

Я слегка вздыхаю, мой центр внезапно соприкасается с его очень твердой частью, и…

Я стону.

Боже, этот звук вырывается из моих губ, и я бессильна остановить его, трение настолько сильно, что заставляет меня дрожать от удовольствия.

Его рот все еще на моем, пробует, поглощает. Нет нежности, когда влажные губы встречаются с влажными губами, зубы сталкиваются, когда мы отдаемся хаосу. В том, как он занимается любовью с моим ртом, нет ничего упорядоченного.

Его руки, лежащие на моей спине, опускаются ниже, пока он не обхватывает мою задницу, еще больше приближая меня к своей эрекции и насаживая на нее.

— Черт, солнышко, — стонет напротив моих губ, тяжело дыша.

Басс слегка отстраняется, оставляя меня в оцепенении, губы распухли, глаза остекленели.

Он смотрит на меня так, как будто никогда раньше не видел. Но так же быстро этот взгляд исчезает.

Вместо того чтобы отстраниться, он слегка приподнимает мои бедра, насаживая на свой твердый член.

Мой рот приоткрывается в задыхающемся стоне, когда я чувствую, как его длина касается моего клитора. Мои руки вдруг оказываются на его плечах, я крепко прижимаюсь к нему, мои бедра продолжают перекатываться по его бедрам, стремясь повторить предыдущее ощущение.

Ураган удовольствия проходит через меня, когда я снова двигаюсь, и вижу, что он внимательно наблюдает за мной. Его ноздри раздуваются, когда он видит мои раскрасневшиеся щеки и мои затвердевшие соски, проглядывающие сквозь ночнушку.

Он продолжает нежно двигать меня по своей эрекции, его глаза не отрываются от меня, и он подмечает каждую эмоцию, промелькнувшую на моем лице.

И в тот момент, когда я чувствую, как внутри меня что-то нарастает, он увеличивает темп, опускает рот к моей груди и быстро покусывает сосок через ткань.

Громкий стон застает меня врасплох, и я с трудом верю, что он исходит из моих собственных уст. Но когда мои глаза закрываются, а мышцы спазмируются по всему телу, я понимаю, что ничего не контролирую.

А вот он — да.

Он мастерски играет моим телом так, как я никогда не думала, что оно способно.

И когда я схожу с кайфа, я могу только ошарашенно и растерянно смотреть на него.

— Ты восхитительна, когда кончаешь, — Басс поднимает руку и большим пальцем ласкает мою щеку. — Не думаю, что когда-либо видел более соблазнительное зрелище. Ты околдовала меня, Джианна, — говорит он мне, и я отмечаю резкость его тона, то, что ему не нравится, как я на него влияю.

Но я настолько ухожу в себя от этого ново обретенного удовольствия, что не обращаю на это внимания.

Я только глубоко и удовлетворенно вздыхаю, прижимаясь к нему ближе и кладя голову ему на плечо.

Однако я понимаю, что он еще не закончил, его член все еще тверд подо мной. Но он, похоже, не торопится это делать. Он даже не упоминает об этом, пока мы остаемся в таком состоянии несколько длительных минут.

В этот момент я начинаю по-новому уважать этого громадного зверя.

Он мог бы снять напряжение с помощью моего тела. Я знаю, что мог. Мало того, что положение позволило бы ему вынуть член и трахнуть меня прямо там, но я не знаю, смогла ли бы я ему помешать.

Он говорит, что я околдовала его, но боюсь, что околдована тут я.

Потому что с ним я чувствую себя в безопасности. Он прогоняет страх.

И это самое большое чудо из всех.

Он проводит пальцами по моей спине, прижимая меня к своей груди, и на меня опускается чувство покоя.

— Расскажешь мне, что случилось? — спрашивает он, понизив голос.

— Я не люблю грозы, — отвечаю я, не углубляясь в подробности.

— Хм, — хмыкает он, и я не думаю, что он купился на мою неубедительную отговорку. Тем не менее, он не заставляет меня отвечать ему.

Вместо этого он обхватывает меня руками и укладывает нас обоих на кровать.

Лежа на боку, я прижимаюсь к нему грудью. Я все еще чувствую очертания его твердого члена на своем животе, и тот факт, что он ничего не попросил взамен оргазма, делает меня немного смелее.

Держа зрительный контакт, я опускаю руку между нашими телами, оттягиваю пояс его треников и тянусь внутрь, чтобы обхватить его.

Его рука тут же накрывает мою, останавливая меня.

— Нет, — шепчет он, и я хмурюсь. — Ты не должна ничего делать. Дело не во мне.

— Но… разве ты не хочешь… — я осекаюсь, румянец заливает мои черты.

— Ты не за этим сюда пришла, солнышко, — он убирает мою руку со своих брюк. — Как бы мне ни хотелось трахнуть тебя и кончить на все твое идеальное тело, я этого не сделаю.

— Почему?

— Потому что я уже однажды взял то, что ты не хотела отдавать. Я не хочу, чтобы ты чувствовала давление и делала то, чего не хочешь.

Я не могу не посмотреть на него в замешательстве, мысль о том, что он не хотел бы, чтобы я его освободила, озадачивает.

Всю жизнь мне говорили, что я гожусь только для одного — служить отдушиной для мужского удовольствия. И вот он, этот мужчина, отказывается от моих прикосновений.

— Я не понимаю, — честно говорю я ему.

— А это как раз и есть проблема, Джианна, — кривит он губы. — Ты пришла ко мне, чтобы укрыться от грозы. Позволь мне дать тебе это, без всяких условий.

Он притягивает меня ближе к себе, его руки обхватывают меня и прижимают к своей груди. Кладет подбородок мне на макушку, и его прикосновение исцеляет и успокаивает.

— Спасибо, — шепчу я.

— Спи. Я с тобой.

И впервые я действительно засыпаю. Несмотря на громкий дождь, бьющий по окнам, или завывание ветра вдалеке. Я слышу гром, но мне уже не страшно.

Потому что меня окутывает обжигающее тепло, большие сильные руки обхватывают меня и оберегают от бед.

Я спокойна.

Но почему мне кажется, что жизнь, какой я ее знала раньше, уже не существует?

Я чувствую, как его тепло проникает в мою кожу. И, медленно приходя в себя, я понимаю, что это, возможно, лучший сон за всю мою жизнь. Открываю глаза, и он прямо напротив меня, его взгляд буравит меня с такой силой, что у меня перехватывает дыхание.

Утренние звуки окутывают комнату: щебечут птицы, люди передвигаются по дому и выкрикивают случайные фразы.

— Ты чертовски красива, солнышко, — он проводит большим пальцем по моей щеке, его голос густ и полон эмоций, он смотрит на меня так, будто никогда раньше не видел.

Я не могу не покраснеть от его слов, тем более что знаю, что, должно быть, не так уж хорошо выгляжу в такое раннее утро.

— Я должна идти, — шепчу я, хотя не делаю никаких усилий, чтобы сдвинуться с места.

— Должна, — соглашается он, но его рука ложится на мои волосы, а пальцы перебирают некоторые пряди.

— Я не смогу, если ты не отпустишь меня, — тихо говорю я, видя, что он не намерен меня отпускать.

— Я не знаю, хочу ли я, — уголки его рта искривляются. — Когда ты снова будешь такой податливой в моих объятиях?

— Может быть, если ты будешь хорошо себя вести… — я прерываюсь, проводя пальцами по его обнаженной груди.

Там тоже множество шрамов, и я могу только предположить, что они остались от службы в армии. У меня все еще не хватало смелости спросить об этом, в основном потому, что мы только начали становиться более откровенными друг с другом. Я не хочу задать неправильный вопрос, чтобы он меня оттолкнул.

Его ухмылка снова появляется, и руки опускаются на мою талию, притягивая меня, когда его рот прижимается к моему в жарком поцелуе.

— Мне нужно подготовиться к сегодняшнему гала-концерту, — лепечу я, задыхаясь и немного ошеломленная.

— Я знаю, — отвечает он, проводя губами по моему подбородку и шее, — и еще я знаю, что вокруг тебя будут крутиться другие мужчины, — произносит он, а затем прикусывает кожу прямо над моей ключицей, и посасывает.

Я ахаю, понимая, что он пытается сделать.

— Басс, — толкаю я его в плечи.

Он не отпускает меня, посасывая до тех пор, пока я не понимаю, что вся кровь уже прилила к поверхности.

— Вот так, — он еще раз облизывает метку, — теперь любой ублюдок, который посмотрит в твою сторону, будет знать, что ты под запретом.

— Что? Ты… — Я качаю головой, скандаля.

Но не успеваю я опомниться, как он обхватывает пальцами мою челюсть, крепко удерживает меня и притягивает к себе.

Его глаза смотрят на меня непреклонно.

— Я говорил серьезно, Джианна. Теперь ты принадлежишь мне. И я не делюсь, — заявляет он бесстрастным голосом. — Если я увижу, что другой мужчина хоть пальцем тебя тронет, я убью его, а тебя заставлю смотреть, — его тон леденящий душу, и чем больше я изучаю его лицо в поисках признаков шутки, тем больше понимаю, что он не шутит — он серьезен.

— Ты сумасшедший.

— Да, ты правильно поняла. Ты уже видела, как я убиваю. — Другой рукой Басс скользит по моей спине, медленно проводя кончиками пальцев по моему позвоночнику, заставляя меня вздрагивать в ответ. — Я делаю это очень легко. И я убью любого, кто посмеет хоть раз посмотреть на тебя не так, как надо.

— Ты не можешь просто…

— Да. Могу, и я это сделаю, — он наклоняется ко мне, цепляет зубами мою нижнюю губу и слегка прикусывает ее. — А теперь беги, пока я не потерял контроль над собой, — ворчит он, упираясь лбом в мой лоб.

Один взгляд на его напряженные черты, и я понимаю, что он говорит правду. Тем более, что я сижу на очень твердом доказательстве его слабого контроля.

Я вскакиваю на ноги и, бросив на него последний взгляд, убегаю в свою комнату.

Остаток дня проходит в суматохе: меня торопят с макияжем, прической, последней примеркой платья.

В отличие от других мероприятий, на которых я присутствовала раньше, на этом меня будут сопровождать отец и Козима, и я уже получила строгие указания вести себя так, чтобы все выглядело как будто мы одна счастливая семья.

Надо отдать должное Козиме. Она не пошла сдавать меня отцу, и, думаю, за это я должна благодарить Басса.

Не секрет, что он ее пугает. Каждый раз, когда она видит его в доме, она резко поворачивается на пятках, делая вид, что у нее есть дела в другом месте. А я, конечно, не могу не злорадствовать по этому поводу.

Меня еще никто не защищал, и тот порыв, который я испытала, когда Басс встал на мою защиту, был ни с чем не сравним. Так легко было бы привыкнуть к этому — к нему. Знание того, что у меня есть сильный защитник, готовый в любой момент прикрыть меня, может вызвать зависимость. А это уже проблема. Тем более что я знаю: то, что у нас сейчас происходит, не может продолжаться долго.

Я несколько раз ловила себя на том, что мои мысли уходят в сторону, потому что я не хочу лишать себя этого маленького счастья, которое у меня впервые в жизни. Тем не менее, я всегда была реалистом. И хотя моя связь с Бассом может приносить мне радость и заставлять меня чувствовать себя как никогда раньше, я знаю, что у нее есть срок годности.

До моей свадьбы.

И поэтому я стремлюсь извлечь из этого максимум пользы. Я постараюсь отбросить свои страхи и сосредоточиться на том, что находится передо мной — на нем.

Разумеется, это не кажется таким трудным, как я думала. Его прикосновения не пугают меня. Возможность большего не пугает меня так, как должна была бы.

Просто… у меня перехватывает дыхание.

Иногда мне трудно определить, какие эмоции он во мне пробуждает. Я настолько привыкла к тому, что ужас и тревога овладевают моим телом, что поначалу я боялась, что у меня может начаться приступ. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что моя физическая реакция — это не страх, а волнение.

Томясь в моем животе, они могут ощущаться одинаково, но это не так.

Благодаря ему я снова чувствую, что мое тело принадлежит мне.

И это, наверное, самый ценный подарок.

Я думала, что потеряла себя в ту ночь два года назад. С тех пор я чувствовала себя утопающей, борющейся в бурном море с несколькими глотками воздуха то тут, то там. Я никогда не думала, что доберусь до берега. Я никогда не думала, что смогу снова дышать.

Но появление Басса в моей жизни показало мне, что мое тело все еще способно желать — как бы я ни боролась с этим вначале. Оно все еще способно чувствовать.

Добавив последние штрихи к своему наряду, я спускаюсь вниз.

Басс уже на заднем плане, внимательно наблюдает за происходящим. Но как только я попадаю в поле его зрения, я чувствую на себе его взгляд, который окидывает каждый сантиметр моего тела.

Я бы соврала, если бы сказала, что не думала о нем, когда выбирала этот наряд. Я хотела вызвать у него именно такую реакцию.

Его глаза слегка расширились, рот полуоткрылся, когда он продолжил рассматривать, как платье обнимает мои изгибы, облегающий крой подчеркивает формы моего тела.

Ему нравится то, что он видит.

Мои глаза встречаются с его глазами в другом конце комнаты, и на его лице появляется медленная, чувственная улыбка, когда он впивается в меня, ничуть не стесняясь того, что проверяет меня в присутствии отца.

— Вот ты где, Джианна, — надувает губы отец, едва взглянув на меня, и смотрит на часы, продолжая говорить об опоздании.

Козима одаривает меня гримасой, но когда я поднимаю на нее бровь, подзывая Басса к себе, она отворачивается, зацепившись рукой за локоть отца, идущего впереди.

Когда мы выходим из дома, нас уже ждут два лимузина, а за ними еще несколько машин с охраной. Несомненно, Козима не захотела делить со мной одно пространство и попросила отца отвезти ее отдельно. В обычной ситуации я бы устроила скандал, просто чтобы доставить ей неудобства и убедиться, что ее план не пройдет даром. Но в сложившейся ситуации дополнительное время, проведенное с Басом наедине, поможет мне успокоить нервы.

— Ты в порядке? — спрашивает он, когда мы наконец-то остаемся одни в машине и направляемся в сторону Метрополитен-музея, где будет проходить гала-концерт.

— Да, — киваю я. — Я приняла таблетку перед отъездом. Это должно помочь мне пережить ночь.

— Я всегда буду твоей тенью. Тебе не о чем беспокоиться, — он сжимает мою руку и тянет меня к своей стороне лимузина.

Я спотыкаюсь, довольно неловко падая к нему на колени.

— Что ты делаешь? — Толкаю его в плечо, забавляясь. — Я не могу помять свое платье. Или испортить макияж, — говорю я, надувшись.

— Я знаю, — он поднимает мой подбородок, его глаза смело смотрят в мои. — Но это не значит, что я не могу сделать что-то другое, — он проводит пальцем по моей шее, задерживаясь на том месте, которое он посасывал сегодня утром.

— Ты прикрыла ее, — скрежещет он, обдувая дыханием мою кожу. — Что я тебе сказал, солнышко? — прижимается лицом к моему горлу, жест мягкий, но угроза в его голосе звучит безошибочно.

— Что… ты мне сказал? — запинаясь, спрашиваю я, теряясь в ощущениях его теплых губ на моей коже.

— Эти шикарные ублюдки должны видеть, что ты помечена, — продолжает он, открывая рот и проводя дорожку влажных поцелуев по моей шее.

— Я не могу… мой отец увидел бы, — пытаюсь вразумить его.

Как бы мне ни нравилась его метка на мне, я не могла рисковать. Особенно на таком публичном мероприятии, где это только подогреет сплетни обо мне.

— Но в том-то и дело. Весь мир должен знать, что ты недоступна. Что ты занята… — он прервался, когда дошел до моего декольте.

Платье с квадратным вырезом в декольте, и облегающий лиф заставляет мою грудь выпячиваться.

Положив руки на мою грудную клетку, он наклоняется вперед и приникает ртом к выпуклости одной груди, томно облизывая ее, а затем всасывая.

— Басс, прекрати! — Я игриво ударяю его.

Я была серьезна, когда сказала, что меня нельзя видеть с засосом — не сегодня.

— Нет, — говорит он мне в ответ, его горячее дыхание обдувает мою кожу и заставляет меня дрожать.

В нижней части тела уже ощущается покалывание, и как бы я ни старалась не реагировать, я не могу сдержать стон, который вырывается у меня, когда он начинает ласкать ртом мою грудь.

— Басс, — хнычу я и хватаюсь руками за его волосы.

Он продолжает сосать и облизывать, сосредоточившись только на видимых участках.

Мои соски уже твердые, все мое тело содрогается от желания. А когда его руки медленно скользят вверх-вниз по моему платью, я в одну секунду готова попросить его избавить меня от страданий.

Мое тело помнит, какое наслаждение он подарил мне прошлой ночью, и хочет повторения.

— Вот так, — шепчет он своим густым голосом, поднимая глаза и встречаясь с моими. — Теперь все будут знать, — продолжает он, поднимая один палец и проводя им по моей груди, обводя красную метку, которую он оставил на ней.

— Ты мудак, — бормочу я, наполовину раздраженная, наполовину слишком возбужденная, чтобы обращать на это внимание.

— Я знаю, — ухмыляется он. — И тебе это нравится, — подмигивает.

Как раз когда я собираюсь ответить, машина останавливается, доехав до места назначения.

Я быстро пытаюсь привести себя в порядок, прежде чем выйти из машины и присоединиться к отцу. Басс молча следует за мной, быстро принимая серьезный вид и позу телохранителя.

Метрополитен-музей кишит людьми, все приглашены на эксклюзивный благотворительный вечер в форме аукциона.

Несколько залов на первом этаже, в греческой и римской галереях, открыты для общения гостей. Вся атмосфера пьянит, когда я обхожу многочисленные статуи, высокий потолок и великолепное освещение помещения создают ощущение подлинной античности.

Жаль, что мне приходится общаться со всеми этими людьми, которых отец постоянно подбрасывает мне, иначе я бы получила гораздо больше удовольствия от торжества.

Козима быстро находит свой круг друзей или, по крайней мере, людей, с которыми она хотела бы подружиться, и пытается осыпать их фальшивыми похвалами в надежде получить приглашение на следующий послеобеденное чаепитие.

А вот у моего отца, похоже, есть своя эксклюзивная программа на сегодняшний вечер, и это не торги бесценными артефактами.

Он останавливается на нескольких мужчинах, увлекая меня за собой, и пытается перевести разговор на мою несостоявшуюся помолвку и тот факт, что я снова нахожусь на брачном рынке.

— Это мистер Коллинз, мистер Эдвардс и мистер Ловелл, — быстро представляет отец, после чего переходит к восхвалению моих достоинств.

Я сохраняю улыбку, хотя слышать, как он говорит обо мне, как будто сейчас девятнадцатый век, — этого достаточно, чтобы я впала в припадок.

Держа спину прямо, моя осанка безупречна, я притворяюсь, что слушаю разговор, время от времени кивая.

— Ваша дочь восхитительна. Не представляю, чтобы кто-то мог ей отказать, — комментирует один из мужчин, его глаза с намеком перемещаются по моему телу. Я сдерживаю себя, чтобы не вздрогнуть от отвращения, а пытаюсь краем глаза отыскать Басса.

Он стоит прямо у скульптуры Бернини, изображающей Вакха. Как и бог вина, он держит в руке тарелку с виноградом, медленно поднося плоды ко рту чувственным движением.

Это… декадентство.

Его глаза прикованы ко мне, когда он открывает рот, чтобы проглотить одну виноградину, и это простое действие заставляет меня сглотнуть в ответ.

— Джианна? — Голос отца испугал меня.

— Да, простите, немного задумалась, — приятно улыбаюсь я, хотя внутри проклинаю их и их развратные взгляды.

— Если позволите, я пойду подкреплюсь, — говорю я, уходя от разговора.

Один из мужчин, кажется, мистер Коллинз, решает предложить свои услуги и сопровождает меня.

Я иду рядом с ним, стараясь держаться на расстоянии, чтобы мы не соприкасались, хотя вижу, что он только этого и добивается.

— Спасибо, но не было необходимости идти со мной, — говорю я ему, надеясь, что он поймет намек и оставит меня в покое.

— Такой красивой девушке, как ты, всегда нужен рыцарь в сияющих доспехах, — говорит он таким, как ему кажется, соблазнительным тоном, что мне только хочется блевать.

— Верно, — сухо добавляю я, — думаю, здесь достаточно доспехов. Мне не нужны еще одни.

Если он не собирается понять намек, я буду действовать более прямолинейно. Я знаю, что мой отец дал им зеленый сигнал, когда начал свой отрепетированный монолог на сегодня, но я не собираюсь позволять ему выставлять меня на всеобщее обозрение, как это явно пытается сделать этот парень.

Я увеличиваю темп, надеясь избавиться от него, просто потеряв его в толпе.

— Будь хорошей девочкой и не кричи, — говорит он, и я на мгновение хмурюсь, прежде чем он грубо толкает меня вправо, и вскоре я ударяюсь спиной о стену. Все вокруг слишком заняты, чтобы понять, что он, по сути, затащил меня в темный угол.

Его рука зажимает мне рот, прежде чем я успеваю попытаться позвать Басса.

— Твой отец должен мне, Джианна. Несколько миллионов. Этого недостаточно, чтобы я… — его глаза пробегаются по моему телу, и он рычит, сосредоточившись на метке, которую поставил на мне Басс, — женился на тебе. Но кто сказал, что ты не годишься для нескольких минут удовольствия. Если ты будешь хорошей девочкой, я, возможно, прощу ему, — тянет он, прежде чем его рука скользит к вырезу на платье.

Мои глаза расширяются от ужаса, когда я понимаю, что он пытается сделать, и мне требуется мгновение, чтобы взять себя в руки и попытаться защититься.

Но по мере того как туман в голове рассеивается и я снова начинаю думать рационально, я понимаю, что мне ничего не нужно делать.

Не тогда, когда Басс выкручивает человеку руку до хруста костей. И уж точно не тогда, когда он ставит его на колени, продолжая выкручивать руку, пока тот не вскрикивает от боли.

Зажав ему рот рукой, он не дает ему произнести даже малейшего звука.

— Ты в порядке? — он смотрит на меня, вглядываясь мое испуганное выражение лица.

Я медленно киваю, удивляясь, что вообще способна реагировать.

— Хорошо, — ворчит он. — Я же говорил, что мне придется убить любого, кто к тебе прикоснется, солнышко. И, похоже, у меня есть первая жертва, — его рот кривится в жестокой улыбке.

Не успеваю я опомниться, как его рука соприкасается с лицом мистера Коллинза, придавливая его к земле, и он ударяется щекой о мраморный пол.

— Ты прикоснулся к тому, что принадлежит мне, — Басс наклоняется, чтобы прошептать. — Никто не трогает то, что принадлежит мне, — говорит он, и немного приподнимает лицо, набирая скорость, чтобы снова ударить его об пол.

Глаза мистера Коллинза расширяются, в его взгляде читается страх и боль, и он размахивает руками, пытаясь вырваться из захвата Басса.

Но у него нет никаких шансов. Даже если он не в два раза меньше его.

Басс продолжает бить его головой об пол, пока тот не теряет сознание от боли. Но вместо того, чтобы отпустить его, он поднимает его за горло, и его тело обмякает в его руках.

Громкий щелчок, и голова мистера Коллинза падает, согнувшись под неудобным углом.

— Ты… — моргаю. — Ты действительно убил его, — шепчу я, делая шаг назад.

— Конечно, убил, — улыбается он мне. — Я не даю пустых обещаний, солнышко.

Он опускает тело на пол и делает шаг ко мне.

— Ты боишься меня? — он приподнимает бровь.

Перевожу взгляд с него на лежащее на полу тело и снова на него, меня охватывает чувство ужаса, но в то же время и удовлетворения.

Потому что он спас меня.

Он единственный, кто когда-либо спасал меня.

Я решительно качаю головой.

— Нет. Он не собирался меня отпускать. Я рада, что ты остановил его. Прежде чем…

В два шага он оказывается передо мной, его огромное тело вдавливает меня в стену и заключает в клетку своими огромными руками.

— Ты моя, малышка, — говорит он хриплым голосом, его дыхание вырывается короткими рывками — несомненно, от адреналина, полученного во время убийства.

Потому что я знаю, что он наслаждался этим. Я видела, как удовлетворенно скривился его рот при звуке щелкающих костей. Я видела это и раньше. Когда он расправился с грабителем.

Ему нравится убивать.

— Я знаю, что эти ублюдки хотят тебя. Ты слишком совершенна для этого мира, и каждый гребаный мужик хочет прикоснуться к тебе, — он проводит тыльной стороной ладони по моей щеке, — почувствовать, какая у тебя мягкая кожа, какой сладкий вкус у твоих губ. — Его губы нависают над моими, близко, но не касаясь.

— И именно поэтому у тебя есть я, солнышко. Потому что я способен убить их всех, — почти рычит он мне в ухо. — Я единственный мужчина для тебя, потому что только я могу защитить тебя. И поэтому только я могу прикасаться к тебе.

— Ты говоришь это сейчас, — грустно улыбаюсь я. — Но как долго это будет продолжаться? Несколько недель? Несколько месяцев? — Я быстро моргаю, пытаясь остановить слезы. — Ты же знаешь, что в конце концов я выйду за кого-нибудь замуж. Мы можем развлекаться, но…

— Никаких «но». — Он поднимает мой подбородок, чтобы я посмотрела на него. — Для меня это все не временное, Джианна. Я здесь надолго. Я не собираюсь отдавать тебя никому, и уж тем более не позволю какому-то ублюдку наложить на тебя свои грязные руки. Если мне придется убить всех твоих мужей, то так тому и быть. Если мне придется украсть тебя — еще лучше. Но не сомневайся. — Его ноздри раздуваются, дыхание становится тяжелым. Я так заворожена его стальными глазами, что могу только кивать на все его слова.

— Ты. Моя, — проговаривает он каждое слово, прежде чем его губы наконец-то прикоснутся к моим, давая мне покой, который я искала все это время.

Ведь он способен разозлить меня и вывести из равновесия. Но он же и успокаивает меня.

— Теперь вот что мы сделаем. Я избавлюсь от тела, обставлю место преступления как ограбление, а ты скажешь, что он вспомнил, что у него есть дела, и оставил тебя одну за столиком с закусками.

— А как же камеры видеонаблюдения? — спрашиваю я, волнуясь. Я не хочу, чтобы у Басса были неприятности из-за меня.

— Не волнуйся об этом, солнышко. Возвращайся назад и нацепи свою лучшую улыбку, а я займусь грязной работой.

— Хорошо, — киваю я, доверившись ему.

— Только помни. Когда я закончу, — он делает паузу, облизывая губы и глядя на меня. — Я приду за своим должным.

И вот так он уходит, с телом на буксире.

Я на мгновение остаюсь на том же месте, пытаясь понять, что именно он заставляет меня чувствовать. Потому что это не обычное чувство. Явно не обычное, когда он способен убить ради меня.

Он уже убил ради меня.

Его прощальные слова — одновременно и предупреждение, и обещание. И я обнаруживаю, что не могу дождаться… и того, и другого.