Опороченная

Глава 14

Басс

Время идет, а я изо всех сил стараюсь оставаться незамеченным со своим неводом справок. Мне нужно обойти не только Бенедикто, но и Циско. С последним будет сложнее, поскольку у нас с ним одни и те же контакты, а в семье не принято легкомысленно относиться к преданности.

Но заметание следов при каждом наводе делает мою работу еще более трудоемкой.

А время — это то, чего у меня больше нет.

Тем более когда до помолвки Джианны остается всего неделя.

С того момента, как она очнулась в больнице, я не отходил от нее ни на минуту. И хотя Бенедикто настаивал на том, чтобы она встречалась с Кларком хотя бы раз в неделю, я служил буфером между ними, следя за тем, чтобы Кларк не приближался к Джианне при любых обстоятельствах.

Хотя, возможно, она что-то задумала, когда речь зашла о нем. Я видел, как он смотрит на нее. В его взгляде есть извращение, выходящее за рамки простого вожделения. В нем есть потребность причинить боль, от которой даже у меня мурашки по коже.

Черт, да я скорее умру, чем позволю ей стать козлом отпущения для этого ублюдка.

Она не вдавалась в подробности того, что он с ней сделал, да я и не настаивал на этом, но я вижу, что он ее пугает. Черт возьми, да нечто большее, чем просто пугает. При одном только упоминании его имени она просто замыкается в себе, черты ее лица бледнеют, конечности дрожат. То, что ей удалось продержаться в его присутствии хотя бы пять минут, поражает меня.

Но она хорошая актриса.

Очень хорошая. И внешне она, безусловно, выглядела совершенно невозмутимой, хотя я знал, что внутри у нее, скорее всего, гипервентиляция.

Сделав нам новые удостоверения личности у тюремного приятеля, который занимается подобными вещами, оставалось только придумать, как выехать из страны.

Поскольку связи обеих семей простираются по всей Европе, об этом не может быть и речи. Я составил список из нескольких стран Южной Америки и Азии, куда мы могли бы переехать.

Самым сложным будет перевезти Микеле через границу, поскольку он еще несовершеннолетний. Я предложил выдать его за своего сына, и в новых документах, которые я получил, мы с Джианной указаны как супружеская пара, а Микеле — как мой ребенок.

Тем не менее, мы не узнаем, насколько сложно будет безопасно покинуть страну, пока не окажемся на границе. План состоит в том, чтобы сразу же отправиться в аэропорт, пока никто не успел поднять тревогу и не устроил за нами погоню.

Удовлетворенный тем, что хотя бы половина плана выполнена, я возвращаюсь домой, заехав к дилеру, чтобы пополнить запасы таблеток для Джианны.

— Ты рано вернулся, — замечает она, когда я нахожу ее в гостиной, где она общается с братом.

Джианна изящно сидит на диване, в руках у нее чашка с чаем, и она медленно подносит ее к губам, чтобы сделать глоток.

Образец приличия.

Сказать, что я впечатлен ее покер-фейсом, значит, ничего не сказать. За эти годы она действительно научилась маскироваться, и это вселяет в меня надежду, что она прекрасно приспособится к жизни независимо от того, в какой стране мы окажемся.

Кроме того, она, вероятно, будет очаровывать всех, с кем вступит в контакт — не то чтобы мне это нравилось, и это может заставить меня совершить одно или два убийства. Впрочем, я обещал ей, что буду полегче с убийствами, чтобы не привлекать к нам нежелательного внимания.

Но как мы можем оставаться незамеченными, когда стоит Джианне только ступить в толпу, и она тут же расступается, как Красное море, и все взоры устремляются на нее — и женщин, и мужчин.

Ее красота — это что-то из ряда вон выходящее, и я бы соврал, если бы это не заставляло меня порой чувствовать себя неловко. Особенно когда я вижу, что люди смотрят на меня с отвращением, а на нее — с восхищением.

Какая забавная у нас пара…

Но пока она смотрит на меня с восхищением, мне все равно. Мне будет все равно.

Микеле сидит рядом с ней, в его руках блокнот, он что-то рисует.

— Басс, — кивает он мне, когда я вхожу в комнату, и слегка улыбается.

Я не соврал Джианне, когда сказал, что мне нравится этот парень. Он тихий и обычно не лезет не в свое дело. Вероятно, потому, что знает, что в чужих делах ему не рады.

Как обычно, Козимы и ее сына рядом нет, а Бенедикто, пытаясь поправить свое финансовое положение, влезает в бог знает сколько еще долгов.

Это еще одна особенность, которую я заметил в отношениях Микеле и Рафаэло. Их отношения в лучшем случае натянуты, но не по их вине. Скорее, это махинации Козимы вносят разлад в отношения братьев. И если то, о чем она говорит, правда — что Бенедикто решил назвать Рафаэло своим наследником, — то это приведет лишь к еще большему конфликту.

Но этого не произойдет.

Не тогда, когда мы уедем отсюда меньше чем через несколько недель.

Джианна поговорила с Микеле, и он понял, как важно уехать как можно дальше ради сестры, и был готов к сотрудничеству.

— Что ты рисуешь? — спрашиваю я, присаживаясь рядом с ними на диван.

— Мою сестру, — улыбается он, слегка поворачивая рисунок ко мне.

Мои глаза расширяются, когда я вижу насколько реалистичный рисунок, а также его несомненный талант.

— Ух ты! — присвистываю я, встретившись с Джианной взглядом. — А ты знала, что твой брат умеет так рисовать?

— Дай-ка посмотреть, — она придвигается ближе, и наклоняется вперед, чтобы рассмотреть рисунок.

Выражение ее лица повторяет мое: на нем написан шок.

— Микеле, — выдыхает она с благоговением, — Это… Ты никогда раньше не говорил мне, что умеешь так рисовать. Это потрясающе, — тихо хвалит она.

Микеле только пожимает плечами.

— Я занимаюсь этим только дома. И это просто хобби, ничего больше, — быстро исправляется.

— Нет, нет, — качает головой Джианна. — Ты должен этим заниматься. Правда, Басс? Это не просто обычный рисунок. Боже, у меня нет слов, — она продолжает рассматривать рисунок.

По правде говоря, он изысканный. Несмотря на то, что рисунок выполнен карандашом, детали настолько яркие, что кажется, будто видишь Джианну во плоти. Но самое главное — он так передал ее красоту, что невозможно не залюбоваться ею: тепло, отражающееся в ее чертах, глаза, полные любви, улыбка, полная оптимизма.

Какой Микеле видит свою сестру.

И она тоже замечает это, потому что вытирает слезы с уголков глаз, прежде чем обнять Микеле.

— Я горжусь тобой. Мы обязательно найдем способ, чтобы ты продолжал учиться.

— Нет, — хмуриться он, внезапно посмотрев на нее в замешательстве. — Я не хочу. Как я уже сказал, это всего лишь хобб, — он высвобождается из ее объятий, оставив между ними некоторое расстояние.

— Но это было бы пустой тратой твоего таланта.

Микеле пожимает плечами.

— Почему? — спрашиваю я, заинтригованный его внезапной реакцией.

Его брови взлетают вверх, а затем он хмурится.

— Это не мужское занятие, — убежденно говорит он.

— И кто тебе это сказал?

— Все. Они сказали, что это для трусов и слабаков.

Встретив серьезное выражение лица Джианны, она кивает мне, встает и выходит из комнаты.

А я следующие несколько часов пытаюсь объяснить Микеле, что рисование и искусство не имеют ничего общего ни с трусами, ни со слабаками, ни с чем.

Мне приятно, когда он, кажется, понимает, что я говорю, но я не могу не чувствовать, что отсутствие отца повлияло на него больше, чем он показывает.

— Спасибо, — произносит Джианна некоторое время спустя, когда я наблюдаю за тем, как она наносит вечерний макияж. — Знаешь, Микеле равняется на тебя, — вздыхает она. — Он не все мне рассказывает, но я думаю, что в школе над ним издеваются. Иначе откуда бы у него взялись такие идеи?

— Он сильный парень. С ним все будет хорошо, — уверяю я ее.

Он может быть тихим и часто сливаться с фоном, но в нем есть спокойная сила. Невозможно пережить то, что пережил он, да еще в таком юном возрасте, не имея внутреннего стрежня.

— Ты можешь быть очень милым, когда не угрюм, — весело говорит она, заканчивая наносить последние штрихи макияжа.

— Ну, наслаждайся моей пока что не угрюмостью, потому что, как только мы окажемся на вечеринке, я буду сердито смотреть на каждого мужчину, который подойдет к тебе, — игриво отвечаю я. Она еще не знает, что, скорее всего, я буду делать нечто большее.

На этот раз ее присутствия на вечеринке потребовал сам Бенедикто, поскольку он собирается заключить сделку с хозяевами.

Я держусь на расстоянии, пока Джианна наклеивает фальшивую улыбку и входит в зал под руку с отцом. Бенедикто с самодовольным видом ведет Джианну и свою жену внутрь.

Все уже уставились на их появление, особенно их взгляды остановились на Джианне в ее гламурном золотистом платье. Оно прекрасно дополняет ее светлые волосы и делает ее похожей на богиню.

И когда я вижу, как не один дурак пускает слюну ей в след, я едва сдерживаю себя, чтобы не вытащить их на середину комнаты, чтобы избить до полусмерти для большой демонстрации, чтобы показать, что она занята.

Но я не могу. Пока не могу.

Мне становится все труднее притворяться, что я всего лишь ее телохранитель. Делать вид, что я не имею права вмешиваться, когда кто-то из этих придурков пытается трахнуть ее взглядом.

Черт, мне становится все труднее не поступать в соответствии со своей природой — убить всех этих идиотов за то, что они вообще находятся в одной комнате с ней.

Вскоре ее друзья требуют ее внимания, и она, грустно улыбаясь, идет за ними в другой конец комнаты.

Я собираюсь последовать за ней, но Бенедикто останавливает меня.

— Не думай, что я не вижу, как ты смотришь на мою дочь, — гримасничает он.

Не обращая внимания на тик в челюсти от одного только факта, что он смеет называть ее своей дочерью, хотя никогда не относился к ней как к таковой, я заставляю себя ответить.

— Как я смотрю?

— Как будто ты хочешь ее трахнуть, — он делает паузу, — или уже трахнул. — Он пожимает плечами, как будто ему все равно. — Я знаю, как она действует на мужчин, но я никому не позволю поставить под угрозу мою сделку с Кларком. И уж тем более тебе, — насмехается он.

— Между мной и вашей дочерью ничего нет, сэр, — эти слова жгут мне язык, как и тон подчинения, который я вынужден принять.

Но я стиснул зубы и сдержал себя.

— Так держать. Иначе я не буду так добр.

— Это угроза?

— Это обещание, парень. Может, ты и крутой парень, но я сделаю так, что твое тело никогда не найдут, — Бенедикто высокомерно улыбается.

— Хорошо. Понял, — мне пришлось буквально ущипнуть себя, чтобы вымолвить эти слова, мое тело взбунтовалось от самого действия.

Почему Циско не попросил меня убить Бенедикто? Это было бы намного проще…

— Я рад, что мы поняли друг друга, — ухмыляется он, похлопывая меня по спине, а затем присоединяется к своей жене за столом с закусками.

Спектакль, который Бенедикто разыгрывает перед всем миром, не перестает меня удивлять. На публике он показывает себя преданным отцом, готовым на все, чтобы побаловать свою дочь. Более того, он проявляет себя как человек, готовый дать дочери любую роскошь и все, что ее сердце пожелает. Это, конечно, обмануло Циско и остальных, заставив думать, что Джианна — его слабое место, в то время как она всего лишь пешка.

Но я видел и другую его сторону — ту, которая втайне надеялась, что она найдет себе богатого мужа на этих вечеринках, заставляя ее посещать их и, по сути, вживляя ее в роль идеальной светской девушки. Это, безусловно, помогало ему находить деловых партнеров и инвесторов на протяжении многих лет.

Я начинаю понимать, что Бенедикто нет дела ни до кого, кроме себя самого — в том числе и до предполагаемой любви всей его жизни.

Когда я ищу глазами Джианну, то с удивлением замечаю, что она и ее друзья исчезли с первого этажа, и мне требуется некоторое время, чтобы встретиться с ней снова.

Она хихикает и слишком пьяна, как и другие ее подруги, и когда я притягиваю ее к себе, она теряет сознание.

Не отчаиваясь, я просто сообщаю Бенедикто о случившемся и увожу Джианну домой, укладывая ее в постель и ожидая рядом на случай, если ей станет плохо.

Проклятье, когда же она успела столько выпить, чтобы напиться до потери сознания?

Я думал, что все мои наводки остались незамеченными. Но когда мне звонит Циско и просит срочно встретиться с ним, я должен спросить себя, не промахнулся ли я.

Не может быть…

Я прекрасно замел следы и обратился к людям, не входящим в сферу влияния семьи. Не может быть, чтобы у Циско везде были глаза и уши.

Ради всего святого, он возглавляет Семью всего несколько лет. Для молодого дона этого времени недостаточно, чтобы завести прочные связи или добиться уважения людей. Тем не менее, нельзя отрицать, что Циско обладает определенным умом и хитростью, которые дают ему преимущество перед большинством.

И мне предстоит узнать, насколько, когда он приветствует меня в своей холодной манере, а его проницательные глаза, кажется, видят все.

— Дядя, — здоровается он.

Я киваю, присаживаюсь напротив его и жду, что же такого важного, что вызвал меня сюда лично.

— Что такого срочного ты не мог сказать мне по телефону? — прямо спросил я.

— Черт возьми, Басс. Ты не ходишь вокруг да около, да? — усмехается он, играя пальцами с серебряным ожерельем на шее.

— Переходи к делу.

— Как скажешь, — пожимает он плечами, на его губах все еще играет ленивая улыбка, когда он смотрит на меня. — Я хотел узнать, как продвигается твоя маленькая миссия, — он приподнимает бровь.

— Лучше, чем твое покушение на жизнь Бенедикто, — бросаю я, наблюдая, как его губы растягиваются шире.

— Хм, — хмыкает он, открывает ящик и достает пачку сигарет. Прикурив одну, он затягивается, и я вынужден признать, что Циско уже не тот человек, которого я знал раньше. — Не мое, если хочешь знать.

Я хмурюсь, наклоняю голову в сторону и жду, когда он продолжит.

— Дарио вбил себе в голову, что ему нужно мое одобрение, — закатывает он глаза. — Неужели ты думаешь, что я буду настолько глуп, что попытаюсь убить его бомбой? — Эта мысль вызывает у него почти отвращение. — Можно сказать, что в обозримом будущем ему запрещено обращаться с любым видом оружия. Клянусь, этот парень родился с одним нейроном, да и тот наполовину мертв, — покачал он головой.

— Справедливо, — ворчу я, сузив глаза. Конечно, логично, что Циско не стал бы использовать что-то столь ничтожное, как бомба, но я чувствую, что в этой истории есть нечто большее, чем он говорит.

— Увы, я позвал тебя сюда не за этим. Я подумал, что, возможно, тебе нужна дополнительная мотивация, чтобы довести дело до конца и побыстрее. Ведь помолвка через неделю, не так ли? — Циско приподнял бровь. — Прекрасное событие для разрушения. И все смогут стать свидетелями этого разрушения. И, судя по всему, — он делает паузу, бросая на меня острый взгляд, — ты уже преуспел на стадии соблазнения.

Я сжимаю губы в тонкую линию, стараясь не выдать своего удивления его словами. И уже не в первый раз я задаюсь вопросом, откуда он это знает.

— Это работает, — пожимаю плечами, стараясь казаться беззаботным.

Лучше, если он будет думать, что я равнодушен к Джианне. Тогда он не заподозрит меня в преданности делу.

— Но это работает медленно, — вздыхает он. — Вот почему я решил показать тебе кое-что.

— Что?

С уверенной улыбкой на лице он подталкивает ко мне конверт. Открыв его, я понимаю, что передо мной дела тех, кто удерживал меня и резал мне лицо. Я просматриваю каждого из них, отмечая, что все они были освобождены вскоре после того, как напали на меня.

— Зачем? — Я встречаю его взгляд. — Зачем ты мне это показываешь?

— Зачем? — усмехается он. — Я думал, ты захочешь отомстить, — он откидывается в кресле, продолжая курить. И, видя мою сжатую челюсть и напряженное выражение лица, он подталкивает ко мне пачку, призывая взять одну.

— И какое отношение это имеет к Гуэрра? — задаю я вопиющий вопрос.

— Ах, молодец, что заметил. Видишь ли, я тут покопался, и все эти люди, — он указывает на листы в моей руке, — связаны с неким Франко Гуэрра.

— Брат Бенедикто.

— Да. Так что ты видишь, как соединяются точки.

— Но это не имеет смысла, — свожу брови. — Зачем им нанимать меня, если они знают, кто я такой?

— А они знали? — спрашивает Циско. — Им достаточно было знать, что ДеВилль в тюрьме, чтобы отдать приказ о нападении. Ты же знаешь, как это бывает, — махает он рукой. — Кроме того, в этой тюрьме ты был довольно печально известен. Был ли хоть один человек, который не знал бы, кто ты такой?

— Нет, — скрипнул я зубами. Действительно, все знали, что я враг изнутри, и, конечно, вели себя соответствующим образом.

Тем не менее, я понимаю, что пытается сделать Циско. Он пытается заставить меня действовать быстрее и злее. Если он считает, что у меня есть личная заинтересованность в этом, значит, он предполагает, что я буду действовать жестче по отношению к Гуэрра.

И хотя в какой-то момент я так и сделаю, моя личная месть должна подождать, пока все остальное не станет безопасным.

— Спасибо, что поставил меня в известность, — киваю я. — Я использую их с умом, — ухмыляюсь я, протягивая ему бумаги и встаю, чтобы уйти.

Он, видимо, замечает, что новости не слишком повлияли на меня, поэтому то, что он говорит дальше, заставляет меня замереть на месте.

— Мистер и миссис Чедвик, — говорит он, и удовлетворение капает с его губ, когда я поворачиваюсь и встречаюсь с ним взглядом.

Наши фальшивые личности.

— Я не хотел, чтобы до этого дошло, — вздыхает он. — Я действительно думал, что ты будешь более благоразумным, Басс. Вот почему я послал тебя на это задание. Я знал, что ты никогда не сможешь влюбиться в такую, как Джианна. Она слишком похожа на твою мать, — тянет он, поднимаясь с кресла и вышагивая по комнате.

— Я был уверен, что ты — идеальный кандидат, потому что только ты можешь быть равнодушен к ее чарам. Но это не так, не так ли?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Да. Понимаешь. И мне жаль говорить, что тебя обманули. Правда, дядя, я думал, ты будешь более проницательным, чем поверить в ту душещипательную историю, которую она тебе рассказала. Дай угадаю, она сказала, что люди завидуют ей и поэтому распускают слухи, не так ли? — Он ухмыляется.

Я ничего не отвечаю, просто сужаю глаза, ожидая, что он скажет дальше.

— Я вижу, что да. Что еще? А, что она боится своего жениха? Как его зовут? Кларк Гуд?

— К чему ты клонишь, Циско? — Я едва сдерживаю гнев, который вырывается из меня.

— А сказала ли она тебе, что трахалась с ним?

Я сжимаю кулаки от его слов. Не думаю, что выйду живым, если убью главу семьи.

— Он чертов извращенец, — скриплю я зубами.

— Точно, — смеется он. — Это то, что она тебе сказала. — Облокачиваясь на стол, он прищелкивает языком, и тушит сигарету о пепельницу неподалеку. — Позволь мне просветить тебя, дядя. Она с ним трахалась. Два года назад. В общественном туалете, при этом. Тебе следует спросить ее. Даже она не может врать об этом, когда все знают. Их застукали вместе, знаешь ли.

Его брови взлетают вверх с вызовом, когда он практически сует мне в лицо свой телефон, на экране которого изображены два обнаженных человека. Я изо всех сил стараюсь не смотреть, но в груди у меня щемит, когда я узнаю черты лица Джианны и ее медовые светлые волосы.

Я стараюсь не показать, как сильно это меня задевает, как мысль о том, что Джианна может быть с кем-то еще, вызывает во мне желание впасть в ярость. Но когда я столкнулся со своими чувствами к ней, я решил не держать зла на ее прошлое. Особенно в этом случае, когда ясно, кто виноват. Если уж на то пошло, то мне еще хуже от того, что Джианне пришлось пройти через это — или что доказательства этого распространялись в интернете для всеобщего обозрения.

— Два года назад ей было шестнадцать, Циско. А он ровесник Бенедикто. Это говорит только о том, что он, блядь, воспользовался ею. — Говорю я ему, мой голос тверд.

— А что насчет нескольких дней назад? — Вскидывает бровь, на его губах играет коварная улыбка.

— Что ты имеешь в виду? — У меня перехватывает дыхание от его намеков.

— Проклятье, дядя, я и не думал, что она так тебя одурачит, — морщит он губы и качает головой.

Не говоря больше ни слова, он поворачивает ко мне экран своего компьютера и нажимает на видео.

— Посмотри и скажи мне, что ты готов рискнуть своей семьей ради шлюхи, — разочарованно вздыхает он, отходя в сторону, чтобы дать мне возможность посмотреть тот ролик, который он включил.

Вначале я скептически смотрю на него, но вскоре становится ясно, когда была сделана видеозапись.

Застыв на месте, я могу лишь наблюдать за происходящим, почти не в силах поверить, что это Джианна.

Моя Джианна.

Видео начинается с того, что она и ее друзья на вечеринке, которую мы посетили с Бенедикто несколько дней назад. Золотистое платье на ней — тому подтверждение.

Я узнаю планировку помещения, где проходило мероприятие, и понимаю, что это где-то на верхних этажах, где были настоящие комнаты.

Они все разговаривают, передают напитки, шутят о парнях.

Джианна, похоже, получает удовольствие, и я как будто вижу ее впервые — такую беззаботную и счастливую.

В какой-то момент одна из ее подруг делает несколько дорожек с кокаином, и все они затягиваются по одной.

Также становится все более очевидным, что видеозапись была сделана скрытой камерой где-то в комнате.

Я продолжаю наблюдать за тем, как они говорят гадости обо всех, и мне кажется, что это совершенно другая версия той Джианны, которую я знаю, или той, которую она заставила меня поверить в то, что она есть.

Вдруг ее друзья уходят, и Джианна сидит одна на кровати. Дверь в комнату открывается, и в нее входит мужчина. Он одет в смокинг, как и все остальные гости, но мне кажется, что я не видел его раньше — а я знаю большинство ее друзей.

На вид ему около двадцати лет, у него красивое лицо и подтянутое тело.

— Вот ты где, — тянет он, его глаза блуждают по ее телу, а на губах играет ухмылка.

— Ты здесь, — выдыхает она почти невнятно. Ее руки тянутся к застежке платья, нетерпеливо пытаясь снять его.

— Ты чертовски сексуальна, — качает он головой, оглядывая ее с ног до головы с довольной улыбкой. Мужчина снимает пиджак, аккуратно складывает его и кладет на спинку стула.

Она говорит что-то несвязное, что я не могу разобрать, но это определенно что-то, что мужчина одобряет, потому что он ощупывает себя через брюки. Хотя свет в комнате в лучшем случае тусклый, я все равно вижу, как она смотрит на него, ее губа зажата между зубами, и от нее исходит вибрация «трахни меня».

Он грубо хватает ее за горло и целует до потери пульса, после чего переворачивает ее на живот. Приподняв ее платье над попкой, он срывает с нее трусики и начинает ласкать ее пальцами.

Я уже чувствую как желчь поднимается в моем животе, когда понимаю, что сейчас произойдет. Но я должен заставить себя смотреть. Я должен знать, что она восприняла предательство как точку невозврата.

Незнакомец быстро расстегивает брюки и молнию и вынимает свой член. Он входит в нее одним толчком. Трахает ее жестоко.

Почему-то это кажется еще более сильным ударом в живот, и я с трудом удерживаюсь на месте: колени шатаются, грудь болезненно сжимается.

Он начинает трахать ее. Его и ее стоны заполняют комнату.

Черт, я не думаю, что смогу смотреть или слушать это. Не тогда, когда мне хочется вырвать свои кишки, когда вязкое чувство охватывает все мое тело и, кажется, заставляет мои органы остановиться.

Заставляет остановиться один орган.

И когда я продолжаю смотреть, как Джианну, мою Джианну, трахает случайный мужчина, я не могу не чувствовать, как моя душа содрогается от небывалых мук.

Но она не моя Джианна. И никогда ею не была.

Я могу только закрыться в себе, зная, что, если позволю огромности увиденного укорениться в моей душе, я сойду с ума. Я действительно сойду с ума, если позволю своим чувствам овладеть мной.

И что самое худшее? Она наслаждается этим.

— Сильнее, — кричит она в какой-то момент, и я чувствую, как сердце сжимается в груди.

— Похоже, она хороша в постели, — комментирует Циско, когда Джианна встает на колени и отсасывает мужчине. — Ты хотя бы трахнул ее? — небрежно спрашивает он.

Я могу только покачать головой, не отрывая глаз от видео, сердце разрывается на части.

— Мне жаль, Басс, — добавляет Циско, похлопывая меня по спине. — Я же говорил тебе, что слухи были небезосновательны. И ты знаешь, что у меня есть свои источники, — добавляет он, и я почти рассеянно киваю.

Потому что это так. Он рассказал мне все, что знал о ней. Но я не послушал. Вместо этого я позволил ей играть со мной. Невинным взмахом ее ресниц или несколькими проблесками под маской, которые я принимал за понимание того, какая она на самом деле.

— Черт, — ругается он. — Что ж, — он делает паузу, глядя на экран, где мужчина продолжает трахать Джианну, пока не кончает в нее. — У тебя все еще есть шанс, — говорит он.

У меня есть, не так ли?

Видео заканчивается тем, что мужчина выходит из комнаты, а Джианна вытирает сперму между ног, пытаясь собраться с силами, чтобы присоединиться к вечеринке.

А ведь я держал ее в своих объятиях в ту ночь. Я был рядом с ней все время, пока ей было плохо от алкоголя.

Внутри меня зарождается ироничный смех.

Я ухаживал за объедками того человека. Ведь это правда, не так ли? Он достаточно хорош, чтобы трахаться, но я гожусь только в качестве ее слуги.

По мере того, как все наши взаимодействия прокручиваются в голове, я не могу сдержать чувств, грозящих вырваться на поверхность: любовь, похоть, гнев, отвращение, но больше всего — душераздирающее разочарование, которое уничтожает все, что осталось в моем сердце. Все смешалось в ужасную комбинацию, от которой я только сильнее загорелся желанием уничтожить.

Уничтожить ее.

Внезапно стало понятно, почему она всегда казалась нерешительной, когда мы были вместе, или как она останавливала все, прежде чем мы заходили слишком далеко.

Я ей противен.

С самого начала, только она сумела одурачить меня своей игрой. Ей удалось убедить меня, что я ей нравлюсь. Надо думать, как трудно ей было переносить мои прикосновения, когда они ей явно неприятны.

— Да, у меня еще есть шанс, верно? — мямлю я сухо, понимая, что именно я должен сделать.

Не думаю, что я когда-либо испытывал более сильное чувство предательства, чем видеть, как женщина, которую я люблю, целенаправленно трахается с другим парнем, а я остаюсь в стороне. Но, конечно, я был ее маленьким проектом.

Давайте очаруем зверя…

Джианна и ее подруги, наверное, хорошо посмеялись надо мной. Я уже вижу, как они призывают ее соблазнить своего уродливого телохранителя и превратить его в обожаемого щенка, присоединившись к остальной армии дураков, падающих к ее ногам.

И я это сделал.

Ей-богу, но я это сделал.

Я буквально готов был поклониться земле, по которой она ходила. И ради чего?

Жестокая улыбка тянется к моим губам, а в голове проносятся самые разные мысли.

В прошлом я уже был жертвой ее чертовых выходок, так что могу предположить, что она пыталась завоевать мое доверие для еще одной. Представляю себе момент, когда она выставит меня на всеобщее посмешище, хвастаясь тем, как она обманула своего телохранителя-шавку, решив, что он ей нравится.

Она, наверное, пошла бы еще дальше и посмеялась бы надо мной за то, что я вообразил, что у нас может быть совместная жизнь.

— Неужели ты думаешь, что я смогу смотреть на это, — она провела бы рукой по моему лицу, — всю жизнь? — насмешливо произнесла бы она, приглашая к этому и всех своих друзей.

Потому что она такая и есть.

Чертова злобная сука.

И никто, кроме меня, не виноват в том, что я купился на ее ложь и позволил ей обвести меня вокруг пальца.

Подумать только, я собирался предать семью ради нее — ради неверной шлюхи.

Я с отвращением качаю головой.

Но для мести никогда не поздно.

Обманешь меня один раз — позор мне. Обманешь меня дважды? Я иду, мать его, на убийство.