Опороченная

Глава 4

Джианна

— К черту все, — бормочу я сама себе, приподнимая матрас в поисках своего тайника. Блеск стекла сразу же манит меня, когда я беру бутылку, спрятанную в каркасе кровати.

Мои руки трясутся, все тело на грани срыва. И есть только одна вещь, которую я хочу сделать.

Отключись. Отключись от всего.

Я даже не ищу стакан, быстро откручиваю крышку бутылки с водкой и пью эту мерзкую субстанцию. Жидкость обжигает горло, и слезы застилают ресницы, когда я заставляю себя терпеть.

Мне это нужно.

Я выпиваю столько, сколько могу, пока не начинаю кашлять и отхаркиваться. Сделав глубокий вдох, я позволяю себе отдаться теплу, которое, кажется, окутывает меня, заставляя конечности онеметь.

Держа рукой горлышко бутылки, я поднимаюсь и направляюсь к зеркалу во всю стену в моем гардеробе.

Оглядываю себя, принимая во внимание свои ноги и стройную фигуру. Подхожу ближе, и упираясь руками в зеркало, осматривая свое лицо.

Лицо, которое, кажется, нравится всем.

Но ему этого было недостаточно.

Горький смех бурлит в моем горле, и я не могу сдержаться, когда он вырывается на поверхность, громкие звуки в сочетании со слезами разочарования отдаются в крошечной комнате.

— Почему мне так не везет? — качаю головой, глядя на собственное отражение.

Видимо, было недостаточно того, что я чуть не погибла во время вооруженного ограбления. Того, что я стала свидетелем того, как зверь хладнокровно убил пятерых человек, даже не вспотев. Того, что этот зверь прикасался ко мне.

Даже сейчас дрожь отвращения проходит по моему позвоночнику, когда я вспоминаю его ледяные пальцы на моей коже, его тяжелую ладонь, упирающуюся в мою грудную клетку. При этом воспоминании у меня в горле застревает всхлип.

Если и существует воплощение личного кошмара, то это он. С его широкими плечами и грудой бугрящихся мышц он — все, чего я боюсь, когда закрываю глаза ночью. Когда я чувствую себя беспомощной за пределами своего убежища, где все мои уязвимости открыты. Именно его я боюсь больше всего, потому что его сила способна сломить меня — полностью.

Я заметила его, как только он вошел. Это происходит, когда каждый мужчина в округе стремится только к одному — обладать мной. Думаю, эта привычка появилась у меня с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы понять, что моя внешность делает с людьми и как на нее реагируют мужчины. С тех пор я всегда видела, как они таятся поблизости, разглядывая меня с ног до головы в той развратной манере, которая всегда заставляет волосы на моем теле вставать дыбом.

Так что я знала. И как только он вошел в магазин, я чувствовала его взгляд на своей спине, то, как он медленно блуждал глазами по моей фигуре. И развернувшись к зверю, пытаясь показать ему свой лучший хмурый взгляд, он ухмыльнулся.

Он, блядь, ухмыльнулся.

— Чертов мудак, — бурчу я, делая еще один глоток водки.

Мало того, что я все еще чувствовала его грязные прикосновения на своей коже, когда очнулась после этого испытания, я также получила новость, которая грозила разрушить всё.

Проснувшись дома, отец сообщил мне, что моя помолвка расторгнута, так как Энцо женился на другой.

Крепко сжимаю рукой бутылку и подношу ее ко рту, делая еще один большой глоток.

Если Энцо больше не является приемлемым вариантом, тогда…

Будущее действительно мрачно, поскольку я не сомневаюсь, что мой отец уже усердно работает, чтобы найти себе другого богатого зятя. В конце концов, я знаю, в каком плачевном состоянии находятся наши финансы. Он втянул себя в неприятности, попросивши денег у русских. Я не должна этого знать. Я вообще ничего не должна знать. Но ситуация настолько ухудшилась, что мой отец день и ночь спорит со своими советниками о нехватке средств.

Он поставил все на эту помолвку и на слияние своего бизнеса с семьей Агости. А теперь? Если он не будет действовать быстро, мы потеряем все.

Другой муж.

При этой мысли алкоголь грозит снова выйти наружу.

Единственное, почему я нормально относилась к Энцо, был тот факт, что он, казалось, не интересовался мной.

Когда отец объявил, что я должна выйти замуж — и выйти удачно, если на то пошло, — я умоляла его дать мне возможность самой выбрать себе мужа. Ведь, ему была предоставлена такая же привилегия, и тоже в ущерб мне, когда он выбрал Козиму. Я разыграла карту жертвы и на некоторое время сумела смягчить его настолько, что он разрешил мне встречаться с разными потенциальными мужьями.

Все они были либо развратными старикашками, либо извращенцами, один даже дошел до того, что подкараулил меня в коридоре и рассказал мне обо всех развратных вещах, которые он сделает со мной, как только он заполучит меня.

Энцо был единственным, кто не выглядел заинтересованным. Черт, он даже едва взглянул на меня.

И чтобы быть уверенной, я попыталась быть немного более навязчивой, пытаясь вывести его истинную сущность на поверхность. Как никак, мужчины нашего мира все одинаковы, и все они хотят одного — обладать телом и сломить дух.

Когда я была слишком настырна, вместо того, чтобы возбудится, он смотрел на меня с отвращением. Даже когда я попыталась положить руку ему на плечо, он отпрянул, словно обжегшись. Его реакция была совершенно неожиданной и именно такой, какая мне была нужна.

Я сразу же сказала отцу, что Энцо — мой выбор, и он был в восторге, ведь состояние Агости наконец-то вернет нас в элиту.

А теперь?

— Что, мать его, мне делать?

Колени подкосились, и я упала на пол. Осознавая, какое будущее меня ждет, неконтролируемые рыдания сотрясали мое тело.

Я встречала других мужчин, которых мой отец считал хорошими партиями, один хуже другого. И там был он…

Дрожь пробегает по спине, когда я понимаю, что он вполне может отдать меня ему.

— Нет, нет, нет… — качаю головой, сжимая кулаки.

Я не могу этого допустить. Все, что угодно, лучше, чем он.

Но что я могу сделать? Вне всяких сомнений, уже сейчас отец обхаживает разных влиятельных людей, пытаясь проложить путь к другому союзу. Мне, вероятно, в лучшем случае осталось несколько месяцев.

Поднеся бутылку к губам, делаю еще один глоток. Алкоголь наконец-то начинает действовать, и я чувствую легкое головокружение.

Глубоко вздохнув, позволяю всему отступить, и наслаждаться моментом.

Открыв маленькое окошко в гардеробе, я быстро осматриваю улицу. Когда никого не вижу, достаю пачку сигарет, которую всегда ношу с собой, и пытаюсь прикурить дрожащими пальцами.

Первая затяжка — это рай. Вторая дополняет алкоголь, поскольку от нее у меня еще больше кружится голова. Третья уже помогает мне расслабиться.

— Мисс? — раздается голос среди притупленных чувств.

Испуганная, я поворачиваю голову в сторону шума, и мои глаза расширяются, когда я понимаю, что мне нужно спрятать бутылку и избавиться от сигареты в руке. Выбросив сигарету в окно, быстро открываю ящик и запихиваю бутылку внутрь. С небольшим трудом мне удается подняться на ноги как раз вовремя, чтобы увидеть, как входит наша экономка.

— Мисс Джианна, — хмурится она, увидев мое залитое слезами лицо.

Черт, я, наверное, вся красная.

Поднимаю руки, и быстро вытираю глаза.

— В чем дело, Миа? — Я натянуто улыбаюсь.

— Ваш отец зовет вас вниз. У него гость, — она поджимает губы, глядя на меня. — Вам следует привести себя в приличный вид, — кивает она мне, прежде чем повернуться на каблуках и выйти из комнаты.

Чего он хочет на этот раз?

Немного подвыпившая — ладно, может, немного больше, чем подвыпившая — я села за свой туалетный столик и быстро нанесла немного тонального крема, чтобы скрыть красные пятна на лице. Немного еще подкрасившись, я наношу духи, чтобы от меня не пахло дешевым алкоголем.

Убедившись, что я прилично одета, я наконец спускаюсь вниз.

— Ты хотел видеть меня, папа? — спрашиваю я, входя в гостиную, но мой голос надламывается, когда я вижу гостя.

Застыв на месте, я могу только смотреть на него широко раскрытыми глазами.

Он…

Я чувствую, как румянец охватывает все мое тело, от алкоголя или от его присутствия, не знаю.

Он такой же большой, каким я его помню. С широкими плечами и громоздкими руками, способными разорвать меня на части.

Одет он небрежно. Небрежнее, чем в прошлый раз, когда на нем был дорогой костюм. Но даже тогда я могла сказать, что это не его конек. В черной футболке и темных джинсах он гораздо лучше выглядит. Футболка с низкой горловиной не скрывает насколько он большой — везде.

Инстинктивно я делаю шаг назад, мое тело распознает опасность раньше, чем разум.

Его тело слегка наклонено ко мне, грудь поднимается и опускается в равном ритме.

Мой взгляд скользит по его фигуре: от крепких, мускулистых бедер до рельефных грудных мышц, от выступающих вен на шее до…

Я быстро моргаю, впервые ясно видя его лицо. Широкая, угловатая челюсть, покрытая щетиной. Он не похож на опрятного мужчину, который бреется каждый день. Нет, он похож на человека, которого родители используют, чтобы запугать своих детей и заставить их слушаться. Бугимен, который питается страхом и хаосом. И пока я рассматриваю его лицо, я не могу побороть страх, который проникает и в меня.

Неровная линия начинается от его правой щеки и проходит по диагонали через все лицо, заканчиваясь у линии роста волос. Это выглядит так, будто кто-то намеренно порезал его.

Словно оживший кошмар, он воплощает в себе все, чего я боюсь, когда выхожу в неизвестность. Монстры, которые питаются моим отчаянием, те, кто наслаждается, что вызывает его.

И когда я замечаю легкий изгиб его губ, который еще больше подчеркивает чудовищность его шрама, мне вспоминается то, что произошло в магазине.

Сейчас, как и тогда, он хищно оглядывает мое тело, отчего мне хочется убежать в свою комнату и спрятаться. Запереть дверь и выбросить ключ. Он не скрывает того, что изучает меня, слишком долго задерживаясь на выпуклости моей груди.

Ошеломленная таким откровенным осмотром, я испытываю желание скрестить руки и прикрыться.

И когда я встречаюсь с ним взглядом, я чувствую сильный толчок, который почти заставляет меня пошатнуться назад.

Серые. У него серые глаза.

Я не замечала этого раньше. В основном потому, что я больше беспокоилась о том, чтобы оказаться как можно дальше от него и выйти живой из ситуации с заложниками.

Тогда его огромная фигура и громадные руки внушали страх, когда оседали на моем теле. А теперь…

Я хмурюсь, наклоняя голову в сторону.

Его стальной взгляд следует за мной, и он даже не моргает, пока держит меня в напряжении, на его лице появляется волчья ухмылка.

Монстр. Он монстр. Монстр, который заставляет меня…

— Джианна! — голос отца пугает меня, и я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него, немного дезориентированная.

— Что с тобой, девочка? — прищелкивает он языком, приказывая мне сесть.

Я воздерживаюсь от ответа, но все же громко хмыкаю, садясь, чтобы увеличить расстояние между собой и громоздким зверем, занимающим мою гостиную.

— Что он здесь делает, отец? — спрашиваю я, маскируя свой голос и принимая надменное обличье.

Я не знаю, почему этот человек здесь, в моем собственном доме, но я знаю, что он опасен. Что-то глубоко внутри меня говорит мне держаться от него подальше.

— Разве ты не говорили, что шавкам не место в нашем доме? — поднимаю бровь. — Почему же, ты тогда выгнал бедного Джонни, прежде чем я успела его покормить, — мило улыбаюсь я.

— Джианна! — восклицает мой отец в шоке.

Шавку, однако, это только позабавило, будто он ожидал, что я оскорблю его.

— Он наш гость. Веди себя прилично, — бросает он на меня серьезный взгляд.

Я пожимаю плечами.

— Давай побыстрее. У меня есть дела, — хлопаю ресницами, скрещивая ноги.

От меня не ускользает, как его глаза следят за моими движениями, а его зрачки, кажется, увеличиваются в размерах. На его лице все еще красуется самодовольная улыбка, и я бы не хотела ничего больше, чем стереть ее.

Моя верхняя губа подергивается в раздражении, кулаки сжимаются, когда я мысленно представляю, как ставлю его на место — куда-нибудь подальше от меня.

— Прошу прощения за мою дочь. Она не всегда такая… трудная. — Отец гримасничает, глядя на меня, и я понимаю, что это молчаливый сигнал.

Веди себя хорошо.

Я стараюсь изо всех сил, чтобы просто не встать и не уйти, устроив перед этим сцену, потому что во мне растет желание поставить эту шавку на место. Особенно после того, как он слишком вольно обошелся со мной в тот раз. И то, что он здесь… Я ему не доверяю. Нисколько.

— Это Себастьян Бейли, и он твой новый телохранитель, — говорит отец и продолжает добавлять что-то еще. Но я не слышу его. Нет, я сосредотачиваюсь лишь на том, что он только что сказал, что это мой новый телохранитель.

— Нет! — я поднимаю руку. — Ни за что, — поворачиваюсь к отцу, надеясь, что это все плохая шутка. Но он не смеется. Он даже не улыбается.

— Джианна…

— Папа! — восклицаю я, возмущенная. — Он извращенец! — говорю первое, что приходит на ум.

И это правда. Я видела, как он ходил за мной по пятам, словно не думал, что я замечу. Я также видела, как его взгляд ни разу не покинул меня в магазине, даже перед появлением грабителей.

— Джианна, — раздраженно выдыхает мой отец.

— Папа, он следил за мной. Я уверена в этом. Как такой человек может быть моим телохранителем.

— Простите за нее. Она слишком избалована и привыкла добиваться своего, — извиняется он перед Себастьяном, прежде чем повернуться ко мне. — Джианна, прекрати.

Это одно слово заставило меня замереть. Я распознаю знаки и знаю, что он не собирается слушать то, что я хочу сказать.

— Но он убил человека, пап. Он убил тех людей… — я затихла.

Почему он не может понять, что с этим человеком что-то не так? Я не могу принять его в качестве своего телохранителя. Просто не могу. Мануэлло был со мной с самого детства, и я знала его лучше, чем свою собственную семью. Другой человек займет его место?

Я качаю головой. Нет, невозможно. Особенно не он.

— Да, Джианна, — мрачно бормотал отец. — Он убил человека, чтобы спасти твою жизнь, поэтому он идеально подходит для этой работы.

Я смотрю между ними двумя и понимаю, что не имеет значения, соглашусь я или нет, они уже все спланировали.

— Но папа…

— Нет, Джианна. Этот вопрос уже решен. Он будет твоим телохранителем в течение следующих нескольких месяцев, пока я не найду способ вытащить нас из той передряги, в которой нас оставил Агости. А учитывая, что ДеВилль имел наглость преследовать Энцо, я надеюсь, ты осознаешь, насколько это серьезно. Кто знает, станешь ли ты их следующей целью.

Мои руки сжались в кулаки, но я не стала спорить дальше. Нет смысла.

Я просто сижу молча, пока мой отец перечисляет все достижения Себастьяна, как он был награжден бесчисленными медалями за храбрость в армии и что он является экспертом во всех вопросах безопасности.

Я слушаю только в пол-уха, пытаясь не дрожать. Постукивая ногой по полу, я все время смотрю на часы, желая, чтобы время шло быстрее, и я могла вернуться в свою комнату — обратно в безопасность.

Я не знаю, что такого в этом человеке — в этом чудовище, потому что ни один порядочный человек не мог бы так выглядеть, — что заставляет меня так бояться.

Одна мысль о том, что он всегда будет рядом со мной в качестве телохранителя… От этого волоски на руке встают дыбом, и все мое существо осознает опасность, которую он представляет.

— Он будет жить в комнате рядом с твоей, — внезапно говорит отец, и я мотаю головой, думая, что ослышалась.

— Что?

— Это должность на двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, Джианна. Не думаю, что ты осознаешь всю серьезность ситуации. ДеВилль охотится за нашими головами. Они уже разрушили твою помолвку. Будь я проклят, если позволю им нанести еще больший ущерб.

— Но… — шепчу я, но выражение лица отца останавливает меня от продолжения.

Я знаю, что он прав в том, что ДеВилль представляет собой постоянную опасность, и я была бы сумасшедшей, если бы вышла на улицу без хорошо обученного телохранителя. Но он?

Я воздерживаюсь от дальнейших слов, просто киваю головой, как послушная дочь. Не похоже, что его волнует мое мнение.

— Я рад, что нам удалось достичь взаимопонимания, — кивает отец, успокаиваясь. Как будто он не достиг этого взаимопонимания в одиночку. — А теперь, почему бы тебе не проводить мистера Бейли в его комнату?

— Миа может сделать это, — быстро говорю я, вставая, готовая забыть о неприятном разговоре, который у нас только что состоялся, и, может быть, даже допить бутылку водки. Видит Бог, все, чего я хочу, это забыть обо всем.

— Джианна, — отец буравит меня взглядом. — Делай, что тебе говорят, и позже мы поговорим с тобой о твоем поведении.

Не дожидаясь моего ответа, он выходит из комнаты.

Шавка медленно поднимается с дивана, поднимает небольшую сумку и перекидывает ее через плечо.

Он ворчит на меня — знак, что пора двигаться.

Он, черт возьми, ворчит!

Если раньше я не была уверена, что он какой-то гибрид, то теперь я в этом убедилась.

— Следуй за мной. — Откидываю волосы на плечо в драматическом жесте, надеясь, что он поймет, что нужно держаться на расстоянии.

Когда мы поднимаемся по лестнице на третий этаж, где находится моя комната, я чувствую жжение в спине, как будто его взгляд сверлит меня насквозь.

На самом деле, все мое тело ощущает тяжесть его присутствия, когда я ставлю одну ногу перед другой, мурашки покрывают мою кожу, мелкая дрожь проходит по моим конечностям.

Мы выходим на лестничную площадку, и я быстро направляюсь к двери рядом со своей, готовая покончить с этим и удалиться в свое безопасное пространство.

Но не успеваю я сделать и шага, как оказываюсь прижатой спиной к стене, ударяясь затылком о холодную поверхность. А подняв голову вижу, что за мной наблюдают серебристо-серые глаза. Его радужная оболочка неестественно светлая, зрачки как щели, когда он смотрит на меня. На его лице насмешливая улыбка, и каждое движение, кажется, делает его черты более суровыми в тусклом свете коридора.

Внутри моей груди маленький пузырь, который, кажется, увеличивается в размерах с каждым моим затрудненным вдохом. Мой пульс зашкаливает, и я могу только смотреть на него, не думая ни о чем, кроме положения, в котором я оказалась.

Его тело — массивное, — которое, должно быть, было создано для разрушения — находится вровень с моим, его рука на моей шее, и он держит меня в плену.

— Что, — вырывается у меня изо рта шепотом.

В его близости есть что-то эйфорическое, и я не думаю, что могу точно определить это ощущение. У меня кружится голова, но не так, как обычно, хотя я понимаю, что нахожусь в опасности.

Вместо этого я чувствую покалывание…

Это другой вид страха?

— Я — извращенец? — спрашивает он, забавляясь. Его голос низкий, настолько низкий, что дрожь охватывает все мое тело, а губы размыкаются при резком вдохе. Я слегка качаю головой, не в ответ на его вопрос, а пытаясь унять чувство дискомфорта, которое, кажется, поселилось в моей голове, в ушах и ниже, по шее и…

— Скажи мне, солнышко, я — извращенец? — повторяет он вопрос, приближая свой рот к моему лицу, его горячее дыхание веером распространяется по моей коже.

Я поворачиваю голову, пытаясь избежать прямого контакта.

Опять это прозвище — Солнышко. Кем он себя возомнил, чтобы называть меня иначе, чем по имени? Хотя даже это он не вправе произносить.

Но это быстро забывается, когда я слышу гулкое эхо собственного пульса. Мое сердце бешено бьется в груди, и я не думаю, что когда-либо испытывал больший ужас, чем в этот момент. И все же он мне чужд.

Есть опасность и есть…

Положив свой большой мне на подбородок, он медленно поворачивая мою голову так, чтобы я могла смотреть ему в лицо.

— Я жду, — усмехается он, глубокий звук, который заставляет меня чувствовать себя еще более неуютно.

Однако, видя в его взгляде самодовольство, то самое, которое, как я теперь понимаю, является его стандартной установкой, я понимаю, что не могу позволить ему запугать меня.

— Да, — заявляю я со всей убежденностью, на которую только способна. — Я видела, как ты наблюдал за мной. — Поднимаю подбородок, чтобы он видел, что не пугает меня.

— Как именно? — вот оно, снова. Тот же насмешливый тон, как будто все это шутка.

Вместо того чтобы ответить, я толкаю его, пытаясь вырваться из его захвата.

— Мне кажется, вы переходите границы дозволенного, мистер Бейли, — добавляю я.

— Скажи мне, — толкает он в ответ, слегка демонстрируя силу, которая пригвоздила меня к стене — не давая возможности пошевелиться. — Скажи мне, и я отпущу тебя.

Мои веки сомкнулись, дыхание стало неровным.

Черт, но неужели алкоголь должен был выбрать именно этот момент, чтобы добраться до моей головы?

Потому что я начинаю чувствовать себя немного слабой, немного…

Распахнув глаза я встречаются с его глазами, которые продолжают медленно изучать мое лицо. Уголки его рта приподнимаются, голова опускается ниже.

— Скажи мне, — шепчет он, и этот звук причиняет боль моим ушам так, как я никогда раньше не испытывала.

— Ты… — я делаю глубокий вдох, смачивая губы. — Ты раздевал меня глазами, — удается мне произнести эти слова вслух, жар пробегает по моим щекам и окрашивает их в насыщенный красный цвет.

Это алкоголь. Это явно алкоголь.

— Неужели? — он поднимает руку и проводит большим пальцем по моим губам.

Я хмурюсь, чувствуя себя не в своей тарелке. Даже мой разум, кажется, отключается, когда я смотрю в его волчьи глаза.

— Прямо как сейчас? — тянет он, проводя большим пальцем ниже по моей шее.

— Отпусти меня, — отталкиваюсь я от него, мне не нравится, в каком направлении это идет.

— Почему? Потому что я шавка, да? — презрительно усмехается он, и весь его облик меняется. Если раньше в его тоне была игривость, то теперь все следы веселья исчезли, оставив вместо этого чистое презрение, которое, кажется, направлено прямо на меня. — Мне не годится прикасаться к тебе, а тем более смотреть на тебя, верно?

— Ты делаешь мне больно, — хриплю я, а зверь обхватывает мое запястье, и прижимает его к стене.

— Ты хорошо притворяешься, солнышко, — тянет он, его рот искривляется в нездоровом удовлетворении, когда он приближает свое лицо к моему, и прижимается своим носом к моей щеке, его ноздри раздуваются, глубоко вдыхая. — Но внутри все прогнило.

— Отпусти! — рычу я, извиваясь.

— Ты можешь купаться в духах, но это не уничтожит вонь, — рычит он, стиснув челюсти, все его тело напряжено.

От него исходит опасность, и она просачивается в мои поры, подстегивая мое тело реагировать на смертельную близость. Дрожь пробирает все мое существо, и я стараюсь держать себя в руках, не показывать ему слабость.

Он пугает меня.

За его фасадом скрывается что-то злое. Что-то, что хочет вырваться наружу и причинить мне вред. Что-то, что жаждет крови.

Моей крови.

Его дыхание на моих губах, и мне требуется все, чтобы не поддаться истерике, туман застилает сознание и оседает, притупляя чувства.

— Тебе не удастся обмануть меня, Джианна Гуэрра. Ты думаешь, что ты такая великая и могущественная, но от тебя воняет дешевой водкой и сигаретами.

Мои глаза расширяются.

— Совет от профессионала, — шепчет он, высовывая язык, чтобы лизнуть мочку моего уха. — В следующий раз пользуйся ополаскивателем для рта.

И как только эти слова запечатлелись в моем мозгу, он исчез, а дверь в комнату открылась и с грохотом закрылась.

Мои колени словно сделаны из желе, я едва успеваю поймать себя, чтобы не упасть на пол. В ушах стоит оглушительный шум, и я слышу эхо собственного сердца, бешено бьющегося о грудную клетку.

Мне требуется нечеловеческая сила, чтобы вернуться в свою комнату, закрыть за собой дверь и позволить себе опуститься на пол.

Мой рот открывается, когда я пытаюсь дышать, из горла вырывается сухой звук, и я чувствую, что задыхаюсь. Подношу кулак к груди и бью им по легким, чтобы облегчить дискомфорт, но пользы мало.

Эта шавка.

Он посмел…

Он посмел говорить со мной, прикасаться ко мне… насмехаться надо мной.

Я борюсь с волной паники, которая, кажется, захлестывает меня, потому что я не могу позволить ему победить. О, я знаю этот тип. Я знаю, какой он мужчина.

Тип, который считает, что женщины бесполезны для чего-либо, кроме как для перепихона. Тип, который видит нас лишь объектом.

Воспроизводя в голове его слова, и то, как высокомерно он их произносил, как был уверен в себе, прижимаясь ко мне, я сжимаю кулаки.

Унижение пылает румянцем на моих щеках от его оскорблений, и во мне растет желание показать ему его место.

— Я не игрушка для мужчины, — бормочу я себе под нос, внезапно столкнувшись с новой целью.

Я согласна с отцом, что в такие времена мне нужен телохранитель. Но мистер шавка — последний человек, которого я подпущу к себе. Один его вид вызывает во мне глубокую, внутреннюю реакцию, не похожую на ту, которую я испытываю каждый раз, когда нахожусь на грани приступа паники. Все мое тело словно противится его присутствию, низкий гул активизируется глубоко внутри меня и заставляет меня дико волноваться, как будто я не могу убежать от него достаточно быстро.

У меня было достаточно опыта общения с такими, как он — высокомерными, никогда не принимающими отказа, — и я знаю, что он будет продолжать раздвигать мои границы, пока не зайдет слишком далеко.

Я поклялась, что больше никогда не сделаю себя такой уязвимой, и я сделаю все, чтобы выполнить это обещание.

Если мой отец не хочет меня слушать, тогда мне придется взять дело в свои руки.

Улыбка расплывается на моих губах, когда я понимаю, как именно.

Может быть, пришло время оправдать то, какой меня все видят — чертовски злобной сукой.

— Линдси? — набираю номер своей подруги, слова льются из меня потоком. — Да. Все должно быть идеально, — коварно улыбаюсь я.

Может, я и не могу контролировать многое в своей жизни, но я сделаю все, что смогу.