Опороченная

Глава 8

Джианна

— Есть ли что-то, о чем ты нам не договариваешь? — спрашивает Линдси, наводящим на размышления тоном, и тычет меня в бок.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — отвечаю я со скучающим выражением на лице.

— Да ладно! Он не сводит с тебя глаз весь вечер!

— Он мой телохранитель. Это его работа. — Я закатываю глаза.

— Но он не смотрит на тебя так. — Она делает забавное лицо. — Он наблюдает за тобой как будто… — Линдси делает паузу, чтобы подумать.

— Как будто?

— Как будто готов в любой момент унести тебя и овладеть тобой, — хихикает она, алкоголь явно подействовал на ее голову.

— Он мой телохранитель. — повторяю я. — Кроме того, — поднимаю руку, чтобы убрать волосы за ухо, — ты его видела? Я умру, прежде чем свяжусь с… этим, — добавляю я с отвращением.

И Анна, и Линдси разражаются смехом, и этот вопрос быстро забывается.

Однако Линдси не ошибается. Себастьян действительно так смотрит на меня, и иногда сила его взгляда пугает меня. Но не так, как обычно меня пугает большинство вещей. Нет, это в гораздо более изнурительной форме, потому что он снимает с меня все защитные слои, готовый обнажить меня, чтобы поглотить.

Даже сейчас, когда я украдкой смотрю на него, он внимательно наблюдает за мной, его самодовольная улыбка все еще на лице. Он одет полностью в черное, и костюм только подчеркивает его внушительное телосложение.

Мои щеки пылают, когда я вспоминаю, как он выглядел в больнице, когда врач снял рубашку с его тела. Его грудь состояла из одних мышц. Сильная и мужественная, она выглядела как произведение искусства, твердые плоскости его живота притягивали мое внимание ниже, к бедрам, и все это вело вниз к…

Проклятье!

Уже не в первый раз я чувствую, как меня охватывает дрожь, когда я представляю его в обнаженном виде. И я прикасалась к себе. Боже, я прикасалась к себе. Мне даже снились сны, где он…

Я закрываю глаза, чтобы успокоиться, мое дыхание уже затруднено, тело покрыто мурашками.

Не знаю, что в нем такого, что заставляет меня так реагировать. Я так долго была в оцепенении, что еще более удивительно, что достаточно мне подумать о его теле — его сильном, громоздком теле — и я вся мокрая.

Встреча продолжается далеко за полночь, и я делаю вид, что мне все нравится, понемногу общаясь со всеми. Конечно, ему нужно думать, что я получаю удовольствие.

После того, как он заглянул в мой телефон, я испугалась, что он попытается использовать против меня и это. Больше всего я чувствовала себя совершенно голой, когда он смотрел мне в глаза, расспрашивая о моей коллекции книг.

Черт возьми!

Я думала, что хорошо спрятала папку, но если он смог найти ее, то и мой отец сможет при следующей проверке.

Всю ночь я пытался придумать, как получше спрятать книги, зная, что если отец узнает о них, у меня будут большие неприятности. Себастьян не использовал эту возможность, чтобы заставить меня сделать…

Мои щеки покраснели, пока я придумывала сценарии, которыми он мог бы меня шантажировать.

Но он этого не сделал. Он даже не попытался снова припомнить мне таблетки.

Мой взгляд перескакивает на него, я закусываю зубами нижнюю губу. Я признаю, что не могу удержаться от любопытства по отношению к нему. Когда я думаю, что он собирается сделать одно, он удивляет меня, делая совершенно другое.

Попрощавшись со всеми, я прохожу мимо Себастьяна, кивая ему, и направляюсь к машине.

Все труднее и труднее игнорировать то, как его близость влияет на меня. Достаточно почувствовать тепло его тела рядом со своим, чтобы меня охватила дрожь, кожа покрылась мурашками, а дыхание стало затрудненным.

Мне потребовалось время, чтобы примириться с тем фактом, что меня действительно влечет к нему — к моему ужасу. И если быть до конца честной, я чувствовала себя так с первой встречи, и именно поэтому я так бурно отреагировала на его назначение моим телохранителем. Потому что постоянное присутствие его рядом со мной только обострило эти чувства.

А ночью… это еще хуже.

Зная, что он спит в соседней комнате, меня посещают мысли, которые никогда не должны были поселиться в моей голове. А в последнее время даже мои сны стали наполнены им.

Его рот на моей груди, его горячее дыхание на моей коже, дразнящее ее и усиливающее мое разочарование. Но больше всего я не могу избавиться от его голоса. Этот глубокий, гулкий голос, который шептал мне на ухо грязные слова, подробно описывая все то, что он сделает со мной.

Я сжимаю бедра, между ними собирается влага, а мои мысли становятся все более красочными.

Будь проклято мое тело за то, что оно так меня предало.

Я украдкой смотрю на его профиль.

Он сосредоточен на вождении, дорога темная, других машин на дороге в этот час почти нет.

Я могу различить шрам на его левой стороне, тот, что пересекает лоб и исчезает в линии роста волос. Это резкая, неровная линия, и впервые я задумываюсь, как он ее получил. Потому что он не выглядит случайным. Нет, он выглядит так, будто кто-то провел ножом по его лицу в каком-то виде чудовищной мести.

Дрожь пробегает по моей спине, когда я вспоминаю похожий опыт. Длинное лезвие, прижатое к моему лицу, мерзкий голос, приказывающий мне молчать или страдать от последствий, сильные, непреклонные руки, удерживающие меня.

Мое дыхание сбивается, а пальцы крепко сжимают подлокотник, когда я пытаюсь взять себя в руки.

Я нечасто вспоминаю об этом событии. Годы умственных упражнений помогли мне отогнать воспоминания, но такие мелочи, как образы, запахи… прикосновения, могут вызвать их. И когда это происходит, обычно это происходит в полную силу.

Как сейчас.

Закрыв глаза, я делаю глубокий вдох, пытаясь думать о чем-то другом. Но боль снова настигает меня, грудь сжимается, горло забивается.

Я тяжело сглатываю, пытаясь прогнать его образ из своего сознания.

Я не могу позволить ему победить. Только не снова.

Но сколько бы я ни твердила себе это, моя реакция как всегда острая.

Мои конечности начинают неконтролируемо дрожать, во рту пересыхает, когда я продолжаю глотать несуществующую слюну.

— О… — мои зубы стучат, слова трудно разобрать. — Останови м-машину, — удается мне выдавить из себя, и моя рука вдруг оказывается на его руке.

Себастьян поворачивается ко мне, слегка нахмурившись.

Я крепко сжимаю пальцы на его руке, впиваясь ногтями в его плоть.

— Останови, — повторяю я.

Он, должно быть, замечает срочность в моем тоне, потому что действительно останавливается на обочине. Вожусь с ремнем безопасности, прежде чем открываю дверь, и хватая ртом воздух, выпрыгиваю из машины, направлялась в сторону поля.

Но ничего не помогает.

Ночной воздух дует мне в лицо, я тяжело дышу, как будто только что пробежала марафон. И сколько бы я ни пыталась отдышаться, у меня не получается.

Мой пульс зашкаливает, сердце бьется так сильно, что кажется, будто оно вот-вот выпрыгнет из груди. Мои колени слабеют, и я падаю на землю, но мягкая трава смягчает мое падение. Подношу кулак к груди, ударяя им по грудной клетке в попытке ослабить давление внутри.

— Джианна? — мне кажется, я слышу голос, но туман затуманивает мое восприятие. — Джианна?

Рука касается моей спины, и это все, что нужно, чтобы заставить меня потерять себя еще больше, простое прикосновение заставляет меня задыхаться.

— Черт! Посмотри на меня, — шепчет он, медленно поворачивая меня к себе лицом. Моргая, я пытаюсь прояснить глаза, но все так размыто, что я едва могу различить очертания его тела.

— Шшш, вот, — говорит он, одной рукой медленно поглаживая мои волосы, а другую протягивает передо мной, предлагая мне что-то.

Я хмурюсь, не в состоянии понять, чего он от меня хочет. Но когда он прижимает руку к моему рту, раздвигая мои губы и проталкивая внутрь таблетку, я понимаю, что он пытается сделать.

Я чуть не давлюсь таблеткой, мое горло слишком пересохло, чтобы проглотить ее без воды. Но после нескольких попыток мне удается сделать это.

— Шшш, все хорошо, — говорит он мягким голосом, медленно проводя костяшками пальцев по моей спине в сладкой ласке.

Мое задыхание вскоре превращается в икоту, когда я начинаю восстанавливать контроль над своим телом. Таблетки начинают успокаивать меня, сердцебиение замедляется, дыхание становится более ровным.

— Спасибо, — шепчу я, когда наконец могу говорить.

Наклонив голову в его сторону, я замечаю, что он стоит передо мной на коленях, на его лице обеспокоенное выражение.

— Что случилось? — спрашивает он, от его прежнего самодовольства не осталось и следа. Вместо этого он звучит… обеспокоенно.

— Ничего, — тут же парирую я, заставляя себя встать.

Достаточно того, что он видел меня во время приступа. Я не хочу, чтобы он знал больше, чтобы использовать как это рычаг давления в будущем.

Отряхнув колени и убирав часть травы с платья, я поворачиваюсь, чтобы вернутся в машину.

— Что это было, Джианна? Не лги мне. — Себастьян обхватывает мое запястье, останавливая.

— Я же сказала тебе, — закатываю глаза, легко натягивая свою обычную маску. — Ничего. Теперь отпусти меня. Я хочу домой и спать. — Я выскальзываю из его хватки, и продолжаю идти к машине.

— Поэтому тебе нужен Ксанакс? Ты никуда не уйдешь, пока не ответишь мне, — заявляет он, усаживаясь напротив меня.

— Я не обязана тебе отвечать, — я толкаю его в плечо, целенаправленно целясь в травмированную сторону. Прошло всего несколько дней с тех пор, как он получил ее, так что, должно быть, она все еще чертовки болит.

Его щека дергается, когда моя рука соприкасается с этим местом, но он не выдает, что ему больно. Вместо этого он фиксирует мою руку на месте, сжимая мое запястье и прижимая меня ближе к своему телу.

— Не обязана. Но ты расскажешь мне, — заявляет он, возвращаясь к своей обычной самоуверенности.

— Правда? — сардоническая улыбка тянется к моим губам. — Заставь меня, — шепчу я, наклоняясь к нему.

Но как раз в тот момент, когда он собирается ответить на мой вызов, со стороны машины раздается громкий шум. Ветер выбивает землю у меня из под ног, и я оказываюсь на траве, ударившись спиной о землю.

Я стону от боли, особенно когда открываю глаза и вижу, что шавка лежит на мне, накрыв меня своим телом.

— Слезь с меня, — гаркнула я, отпихивая его в сторону.

Он валится на траву, прикрывая лоб тыльной стороной ладони.

— Проклятье, — ругается он.

Собравшись с силами, я поднимаюсь в сидячее положение, мои глаза расширяются, когда я вижу, что было источником шума.

— Машина… — шепчу я, наблюдая, как пламя охватывает то, что осталось от машины.

— Могла бы и поблагодарить меня, — сухо бормочет он, присоединяясь ко мне, — поскольку я прикрыл тебя своим телом, — многозначительно шевелит бровями.

— Это была бомба? — спрашиваю я, игнорируя его. Мой взгляд все еще прикован к остаткам.

Черт! Это могли быть мы.

Он мрачно кивает.

— Но… кто мог хотеть убить меня? — мой голос слегка дрожит, когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Его губы сжаты в тонкую линию, черты лица жесткие.

— Не ты, — отвечает он, и я хмурюсь. — Твой отец, — исправляется он, говоря мне, что в последнюю минуту ему пришлось сменить машину, потому что у нашей обычной машины заглох двигатель.

— Но кто… — я качаю головой, не в силах смириться с тем, что едва избежала смерти.

— Лучше спроси об этом у своего отца. — Он поднимается на ноги и протягивает руку, чтобы помочь мне встать.

— Как же мы тогда доберемся домой? Пожалуйста, скажи мне, что у тебя с собой телефон, — умоляю я, так как свой я оставила в машине.

— Нет, — мрачно отвечает он. — Я оставил его на сиденье.

— Проклятье! — громко ругаюсь я.

Почему это происходит со мной? Почему мне так чертовски не везет?

— Думаю, нам понадобится несколько часов, чтобы добраться до дома, — задумчиво говорит он. — Может быть, больше, так как сейчас ночь, — он смотрит на часы.

— Ты хочешь пойти до дома пешком? — спрашиваю я, скандаля.

До дома час езды. Я не могу себе представить, что пройду такое расстояние пешком.

— Давай, солнышко. Нет ничего лучше, чем свежий воздух и немного полуночной зарядки, — подмигивает он мне, уже шагая впереди меня.

— Ты должно быть шутишь. Себастьян! — кричу я ему вслед, пытаясь догнать. — Я не пойду домой пешком. Иди и поймай мне машину или что угодно.

Он останавливается, поворачивается и изучает меня с забавной улыбкой.

— Хочешь, чтобы я поймал тебе попутку? — повторяет он, как будто это самая возмутительная вещь.

— Конечно. Я не пойду пешком, — я скрещиваю руки на груди. — И это окончательно, — поднимаю подбородок, чтобы он видел, что я настроена серьезно.

— Ладно, — пожимает он плечами, и я удивляюсь его легкому согласию. — Увидимся дома, — говорит он, прежде чем повернуться и снова пойти.

— Себастьян! — кричу я ему вслед, когда вижу, что он серьезно настроен оставить меня здесь. Одну.

— Ты мой телохранитель. Ты нанят, чтобы защищать меня. А не для того, чтобы бросить меня в глуши, с горящей машиной, без мобильного телефона и без обуви, пригодной для ходьбы, — кричу я.

И чтобы доказать свою правоту, я снимаю одну туфлю и бросаю ее ему в спину.

Как только она попадает в него, он останавливается и медленно поворачивается ко мне.

— Ты можешь хоть раз не истерить?

— Истерить? Мне напомнить тебе, что ты — мой подчиненный, а я — твой босс?

— О, теперь ты разыгрываешь карту босса? — Он приподнимает бровь.

— Ты не можешь просто оставить меня здесь!

— Не знаю, поняла ли ты, солнышко, но здесь не ездят машины, — он указывает на пустую улицу. — Но если хочешь, можешь подождать. Кто знает, может, они сжалятся над тобой, если ты правильно разыграешь свои карты.

— Что… — Нахмурилась я. — Что ты имеешь в виду? — Скриплю зубами.

— Есть только одна причина, по которой женщина может быть здесь ночью одна, Джианна. И в такой одежде, — он кивает на мое платье, — они будут ожидать представления.

— Ты… — киплю я, оскалив зубы в гневе. — Ты намекаешь…

— Я ни на что не намекаю. Я говорю тебе как есть. Никто не поверит, что ты не проститутка, — его взгляд перемещается по моему телу. — Может быть, элитная проститутка, но тем не менее.

— Я не проститутка, — почти кричу на него я.

— Точно, — ухмыляется он. — Ты не берешь за это деньги.

Шокированая, я открываю рот, возмущение написано на моих чертах.

Прежде чем я успеваю сообразить, что делаю, я наваливаюсь на него, прижимаясь к нему всем телом.

— Ты чертов мудак, — толкаю его в плечи, мне так и хочется поцарапать его и почувствовать его кровь под ногтями.

— Всегда готова ударить меня, — тянет Себастьян, легко обездвиживая меня. — Зачем так жестоко, солнышко? Если тебе нравится грубость, то просто скажи об этом. Я готов удовлетворить твои потребности.

В его надменной улыбке есть что-то странно раздражающее. То, как он смотрит на меня сверху вниз и насмехается прямо в лицо. Но больше всего я ненавижу то, как он добирается до меня, заставляя меня злиться сильнее, чем когда-либо.

— Я собираюсь убить тебя, — выплевываю я слова, разочарование нарастает, когда он подчиняет меня всего несколькими движениями.

Не желая сдаваться, я делаю то, что удивляет его.

Прыгнув на него, я обхватываю ногами его талию и обвиваю руками его шею, готовая ударить его головой. Я так разгорячена спором, что все, о чем я могу думать, это причинить ему телесные повреждения — неважно как.

Себастьян кладет свои большие руки между моими бедрами и талией, прижимая меня к себе.

Прежде чем потерять мужество, я отклоняю голову назад, направляя ее на него со всей силы.

Но вместо того, чтобы ударить его, я ударяюсь в пустой воздух, и его усмешка достигает моих ушей, его голова откинута в сторону.

— Ты кровожадное маленькое создание, не так ли? — Бормочет он, его голос вызывает мурашки по моей спине.

Я моргаю, мой взгляд встречается с его взглядом.

Его радужка стала еще более глубокого серого цвета, чем раньше, цвет настолько холодный, что заставляет волосы на моем теле встать дыбом. Его рот искривлен в полуухмылке, но когда он замечает, что я смотрю на него, она медленно угасает.

В его взгляде чувствуется напряженность. Его глаза, как два водоворота, высасывают из меня жизнь, даже когда я не готова сдаться.

Я не знаю, как это происходит. Я не знаю, кто первым тянется к другому.

Все, что я знаю, это то, что в один момент я смотрю на него и думаю о шести других способах пустить кровь, а в следующий — мои губы на его губах, мои зубы сталкиваются с его зубами в том, что я могу описать только как жестокое скрещивание ртов.

Это не поцелуй. Это не может быть поцелуем, когда все, чего я хочу, это сорвать плоть с его рта. И когда я прикусываю его нижнюю губу, я могу только наслаждаться шипением удовольствия, смешанного с болью, которое вырывается у него.

Я втягиваю ее в рот, сжимая зубами, пока кровь не вырывается наружу, покрывая мой язык. Но я не отпускаю. Нет, я не могу отпустить.

Он поднимает руку выше по моей спине, и прижимает мою грудь к своей. Он такой сильный, что может легко удерживать всю массу моего тела в воздухе, пока его рот просто пожирает меня.

Он не сдерживается. И я тоже.

Его язык проникает в мой рот, встречаясь с моим и поглаживая его в манящем танце, который разогревает все мое тело, моя собственная кровь кипит в моих венах и жаждет вырваться на свободу.

Я чувствую себя безмозглой, когда впиваюсь в него когтями, используя свои ногти не так, как собиралась, но чертовски близко к тому же.

Везде, где он прикасается, он оставляет за собой огненный след, и когда он пожирает мой рот в жгучем притязании, я чувствую, как таю в его руках. Каждая косточка в моем теле превращается в желе, желание причинить вред медленно перерастает в желание быть поглощенной.

Моя сердцевина болит так, как никогда раньше, и я чувствую влагу, которая капает из меня, заливая мои трусики.

Себастьян тянет мое тело ниже, и я чувствую, как его эрекция оказывается прямо между моих складок. Его руки на моей попке, он начинает разминать ее, медленно двигаясь по его твердой части и стимулируя то место между моих ног.

Я задыхаюсь, мои глаза расширяются от удивления, когда я чувствую, что он попал в точку. Он проглатывает мой вскрик. Он проглатывает все, что я есть, не оставляя мне возможности дышать или просто быть.

Я теряю всякое представление о пространстве или времени, о чем-либо, кроме него и его тела, когда оно касается моего. Только когда мы останавливаемся, тяжело дыша, мы снова смотрим друг другу в глаза и сознаем, что только что произошло.

Масштабность того, что только что произошло.

Словно обжегшись, я спрыгиваю с него, в процессе теряя равновесие и оказываюсь задницей в траве. Но все же это лучше, чем альтернатива. Чем…

Вопреки тому, что он обо мне думает, я не целуюсь с незнакомцами. Я не расхаживаю вокруг целуясь с кем попало. И этот поцелуй…

Я подношу пальцы к губам и чувствую, что они опухли и распухли.

— Уже жалеешь об этом? — спрашивает он, присаживаясь рядом со мной.

Я не осмеливаюсь посмотреть на него. Не тогда, когда он сможет увидеть все, что написано в моих чертах. Я потеряла контроль над собой и… Я качаю головой. Я не могу зацикливаться на этом.

— Конечно. Ты знаешь, как это бывает. Повышенный уровень адреналина взял надо мной верх. Это мог быть кто угодно, — пожимаю я плечами, не желая, чтобы он думал, что он какой-то особенный.

— Неужели? — тянет он этот опасный звук, который, кажется, исходит из глубины его горла.

Я вздрагиваю.

— Да. — Поднимаю подбородок. — Ты действительно думаешь, что я бы поцеловала тебя, если бы у меня был выбор? — я наклоняю голову к нему, чтобы показать ему выражение отвращения.

Не успеваю я моргнуть, как его рука оказывается на моей челюсти, его пальцы впиваются в мою плоть, и он приближает мое лицо к своему.

— Продолжай убеждать себя в этом сколько угодно, солнышко, — шепчет он, его дыхание касается моих губ, а я сжимаю бедра при воспоминании о его теле под моим. — Но я знаю, что ты хочешь меня. Меня, а не кого-то другого. — Он держит меня в плену своей хватки, и я могу только смотреть в его глаза.

— Ты тоже продолжай убежать себя в этом, — сладко парирую я, — если это поможет тебе лучше спать по ночам.

— О, не волнуйся. У меня достаточно того, что помогает мне лучше спать по ночам, — его губы изгибаются в ухмылке, — например, как эти красивые губы, — он проводит большим пальцем по моей нижней губе, — обхватывают мой член. Ты даже не представляешь, сколько раз я дрочил, представляя тебя на коленях.

У меня перекатывает дыхание от его образа в голове.

— Что ж, продолжай представлять это, — улыбаюсь я, — потому что это никогда не повторится.

Он хихикает, звук почти такой же возбуждающий, как и его прикосновения. Боже, что со мной не так?

— О, это повторится. Много, много раз.

— Продолжай мечтать, — хриплю я, вырываясь из его хватки и отворачивая голову.

— Почему ты борешься с этим? — спрашивает он, его тон серьезен. — Я знаю, что ты тоже это чувствуешь, это влечение. Это безумное влечение между нами.

Когда он видит, что я не отвечаю, он продолжает.

— Черт, ты такая раздражающая, — стонет он. — Я не понимаю, почему ты так против меня, когда я вижу, как реагирует твое тело, едва я касаюсь его. Ты сводишь меня с ума, Джианна.

— Мне это не нравится. — тихо отвечаю я, подтягивая колени к груди и обхватывая их руками. — Это заставляет меня чувствовать себя неконтролируемой. Ты заставляешь меня чувствовать себя неконтролируемой, — признаюсь я, и это самое большее, чем я готова с ним поделиться.

Опираясь подбородком на колени, я перевожу взгляд на него.

— Думаешь, ты одна? — спрашивает он, его брови сходятся посередине. — Черт возьми, женщина, ты даже не представляешь, насколько ты выводишь меня из-под контроля. Я никогда не встречал кого-то вроде тебя. Кого-то, кто бросает мне вызов на каждом шагу, но тает от моих прикосновений. Кого-то, кто заставляет меня чувствовать себя…, — он запнулся.

— Заставляет тебя чувствовать что?

— Не собой. — Его признание сумело вызвать у меня улыбку.

— Ты тоже заставляешь меня чувствовать себя не собой, — признаюсь я, и на мгновение кажется, что в наших взглядах появилось понимание.

— Зачем тебе ксанакс? — спрашивает он, как я и знала, что он спросит.

Я вздыхаю. На этот вопрос нелегко ответить, не открывая банку с червями, к которым я не готова. Поэтому я заключаю сделку.

— Услуга за услугу, — предлагаю я, и он поднимает бровь. — Ты рассказываешь мне что-то, и я рассказываю тебе что-то.

— Мне же лучше, — охотно соглашается он. — Что ты хочешь знать?

Я делаю паузу на мгновение, действительно изучая его.

Есть так много вещей, о которых я хотела бы спросить. Откуда у тебя шрам? Откуда у тебя все эти отметины на теле? Почему ты такой сильный и…

Боже правый, мои мысли идут не в том направлении.

Опять.

Вместо того, чтобы задать более сложный вопрос, поскольку он будет ожидать от меня такого же ответа, я решаю спросить что-то более простое, что могло бы дать мне некоторое представление о его прошлом.

— Почему ты так помешан на венерических заболеваниях?

Его глаза слегка расширяются, и поначалу он кажется ошеломленным моим вопросом.

Он не только отвел меня в клинику, чтобы сдать анализ крови на все возможные венерические заболевания, но и в последующие дни постоянно отпускал ехидные замечания, как будто ожидал, что я заражена сифилисом и другими подобными болезнями. Более того, его реакция на отрицательные результаты была очень показательной, и он неоднократно говорил об этом впоследствии.

— Почему ты думаешь, что я помешан? — возражает он.

— Да ладно, мы оба знаем, что ты немного сдвинут на них. Господи, готова поспорить, ты еженедельно проверяешь себя.

Он улыбается.

— Я не проверяю. Мне не нужно проверять себя еженедельно, потому что я ни с кем не трахаюсь, — говорит он, его глаза сверкают, как будто он знает, что я искала информацию.

Что так и было, но я не собираюсь ему этого показывать.

— И я никогда не забывал пользоваться презервативом. С тобой это случилось впервые.

Я нахмурилась от его слов.

— Что ты имеешь в виду? — я немного озадаченна, потому что люди говорят, и я никогда не слышала, чтобы кто-то использовал презерватив для минета.

— То что сказал. — Он ухмыляется в той самоуверенной манере, которую я привыкла от него ожидать. — Твой рот — единственное место, где я когда-либо был без защиты.

Желание позлорадствовать над этим фактом непреодолимо. Но я сохраняю маску, задумчиво кивая.

— Это не объясняет, почему ты был так категоричен в отношении теста, — продолжаю я, мысленно сокрушаясь по поводу своих слов. Надеюсь, он не собирается швырнуть мне в лицо мою репутацию.

Я уже привыкла к тому, что люди говорят обо мне, но то, что он поверил в это и презирает меня за это, будет больнее всего.

Он глубоко вздыхает, опирается на локти и поднимает лицо к небу.

— Моя мать часто изменяла моему отцу, — начинает он, и я могу сказать, что это не то, о чем он любит говорить. — С кем угодно, на самом деле, — его губы складываются в грустную улыбку. — В итоге она заразила моего отца ВИЧ. Это было некоторое время назад, и тогда было много предрассудков против ВИЧ. Мой отец был гордым человеком и никогда не хотел признаваться в болезни, думая, что люди заклеймят его как гея.

Я киваю. Это правда, что в прошлом болезнь ассоциировалась в основном с гомосексуалистами, и у меня сердце разрывается от мысли, что кто-то предпочтет умереть, чем столкнуться с клеймом.

— Он игнорировал болезнь столько, сколько мог, пока она не переросла в СПИД. Его иммунитет был настолько ослаблен, что он умер от обычной простуды, — из него вырывается сухой смешок.

— Мне жаль. — говорю я тихо, не зная, как утешить его.

— Не надо. Это был его выбор. Но это было достаточно отрезвляюще для меня, чтобы я никогда не хотел ставить себя в такое положение, — продолжает он, и я почему-то чувствую, что он рассказал мне не всю историю.

Но он открывается мне, и… это приятно. Я даже не могу поверить, что думаю об этом, но в моей груди появляется тепло.

— Теперь твоя очередь, — он поворачивается ко мне, в его глазах тихий вызов.

— У меня хроническая тревога и панические атаки, или, по крайней мере, я так думаю. — Признаюсь я, немного смущаясь. Поскольку у меня нет доступа к врачу, я сама поставила себе диагноз, ссылаясь на интернет.

— Ты так думаешь?

— Мой отец не верит в психические заболевания. Он считает, что это фикция и изобретение современной эпохи. Он также не верит в депрессию или, — я фыркаю, — в гомосексуализм. Он также не верит в науку. — Или в образование. Или в независимость женщин. Но этого я тоже не говорю.

— Но то, что с тобой происходит, ненормально, — хмурится он. — Когда я увидел тебя…, — качает он головой. — Черт, ты неконтролируемо дрожала с головы до ног. Ты даже не могла составить слова.

— Я знаю, — я скривила губы в принудительной улыбке. — Я жила с этим годами. И после небольшого исследования я узнала о ксанаксе. Я знаю, что это нехорошо, что я принимаю его без рецепта от врача, — вздыхаю я, — но это единственное, что меня успокаивает. Единственное, что заставляет меня чувствовать себя нормально.

— Вот почему ты была готова на все ради них. — тихо добавляет он.

— Да. Я не могу представить, какой была бы жизнь без них. Атаки, — я делаю глубокий вдох, не в силах поверить, что признаюсь в своей самой большой слабости своему врагу. — Иногда они настолько сильны, что я не могу нормально функционировать. Что бы у меня ни было, это изнурительно.

— Тебе все же следует пройти надлежащую диагностику.

— Я бы хотела. Ты даже не представляешь, как сильно я бы хотела это сделать. Но мой отец этого не допустит. Особенно сейчас, когда ему нужно найти мне мужа, он не может позволить себе продавать бракованный товар.

— Джианна…

— Не надо. Не жалей меня. Пожалуйста. — Я поворачиваюсь к нему. — Так устроен наш мир, и я давно смирилась со своей участью. Таблетки… — Я одариваю его грустной улыбкой. — Только благодаря им я могу выдержать это.

— Тебе восемнадцать. Ты уже взрослая. Наверняка, ты сможешь…

— И что с того? Не знаю, заметил ли ты, Себастьян, но мой отец держит меня на очень коротком поводке. Я завишу от него во всем. А что касается меня? — я качаю головой. — У меня почти нет образования. Никаких дипломов. Ничего, чтобы самостоятельно пробиться в реальном мире. Ничего, кроме… — я прерываюсь, правда горькая на языке.

— Кроме чего?

— Кроме моего тела. — Шепчу я, мои глаза наполняются слезами. — И я бы никогда не прибегла к этому.

Каким-то образом нам удается вернуться домой до рассвета. Мой отец скандалит, когда узнает о нападении и бомбе в машине, и тут же начинает планировать наступление на того, кто посмел угрожать его жизни.

Когда он понял, что мы с Себастьяном целы и невредимы, он просто кивнул, успокаиваясь. И если кто-то сомневался, насколько я ему дорога, он развеял эти сомнения, вздохнув с облегчением, что у него все еще есть невест, которую можно продать.

Себастьян тоже заметил это и бросил на меня обеспокоенный взгляд.

Не знаю почему, но после нашего небольшого разговора на траве между нами словно что-то изменилось. Даже когда мы шли домой, мы дружелюбно разговаривали, больше не прибегая к ссорам. Это была хорошая перемена.

Но в тоже время и плохая, потому что она еще больше подчеркивала мое влечение к нему. Если раньше мне было проще не обращать на него внимания, потому что я считала его извергом, то теперь, когда я узнала, что за его личностью крутого парня скрывается настоящий человек, я обнаружила, что он меня озадачивает и немного слишком интригует.

Оставив отца разбираться со всем, что ему нужно, мы поднимаемся в свои комнаты.

Не знаю почему, но когда мы доходим до лестничной площадки, мне немного не хочется заходить внутрь, какая-то часть меня жаждет его компании.

Он видит, что я колеблюсь перед дверью, и странный взгляд пересекает его черты.

— Солнышко? — окликает он, и я сразу же навостряю уши.

— Да? — спрашиваю я, затаив дыхание.

В два шага он оказывается передо мной. Обхватив своими большими руками мое лицо, он наклоняется, и его губы мягко ласкают мои.

Я слишком ошеломлена, чтобы реагировать, это действие застало меня врасплох. Я могу только наслаждаться его прикосновением, желая, чтобы он сделал больше, но зная, что это было бы неразумно.

— С этого момента зови меня Бассом, — шепчет он напротив моих губ.

— Басс, — пробую я имя, смачивая губы, глядя ему в глаза.

На его лице довольная улыбка, когда он смотрит на меня сверху вниз.

— Пусть тебе присниться сон со мной, солнышко. Ведь мне он обязательно приснится, — подмигивает он мне, и не успеваю я опомниться, как он уходит.

Я едва нахожу в себе силы войти в свою комнату, мои ноги болят, все тело устало от сегодняшних нагрузок.

И все же я не могу сдержать глупую улыбку, которая расползается по моему лицу.

— Басс, — повторяю я, немного слишком легкомысленно.

Даже его прозвище звучит твердо, как он сам.

При этой мысли меня заливает румянец, и, засыпая, я вижу его во сне.