Осколки тебя

ГЛАВА 13

«Ему нравилось смотреть как она работала и полностью погружалась в то, что делала. Настолько, что не замечала, что он был рядом и наблюдал. Представлял, как разрезает ее кожу, как звучат ее крики, отражаясь от деревьев. Никто их не услышит. Кроме него. Придет ее время. Скоро. Он ненавидел себя за все это. Но не настолько, чтобы остановиться»

В городе было намного оживленнее, чем утром. Я сморщила нос, пытаясь вспомнить какой сегодня день. Выходной? Именно поэтому на улице столько людей, которые улыбались мне, здоровались и вообще вели себя отвратительно дружелюбно?

Как правило, я забывала какой сегодня день недели, потому что меня это не интересовало. Я не писала книги по графику и не работала ровно с девяти до пяти. Слава богу. Временные рамки могли бы убить меня. Именно поэтому я регулярно пропускала назначенные встречи и конференции, пока не наняла компетентного помощника, похожего на сержанта по строевой подготовке. Именно он занимался всеми моими делами в Нью-Йорке. Он знал, что я ненавижу переписываться с кем бы то ни было, поэтому присылал мне не больше парочки писем с уведомлениями о самых важных делах. Вот почему я неприлично много ему платила и планировала предоставить любые органы для пересадки, если они ему когда-либо понадобятся.

Я нахмурилась, глядя на стул у бара, который считала «своим», и на человека, сидящего на нем. Конечно, я прожила в этом городе всего месяц, но определенно уже могла претендовать на этот стул. Если честно, не только на него, но и на весь бар в целом.

Этот бар не был похож на остальные в городе, украшенные сувенирами, уютные и гостеприимные. Здесь было темно, грязно и посещали его зависимые и проклятые. Вот почему мне так чертовски нравилось приходить сюда.

Сейчас же лампы внутри заведения горели ярче, звучала более веселая музыка, а в воздухе разлились смех и счастье. Между столиками даже сновали официантки. Никогда раньше не видела здесь молодых официанток с пышной грудью, разносивших подносы с пивом и жареной едой.

Мне почти захотелось развернуться и уйти прочь, но других дайв-баров в этом районе не было. К тому же мне не хотелось возвращаться в пустой дом, полный призраков и ненаписанных рукописей. А если бы решила не возвращаться, то могла бы еще больше поцарапать свою машину, поехав к дому Сента. Вполне логично предположить, что сам факт приезда к этому мужчине все испортит.

Итак, я нахмурилась и потащилась к единственному свободному месту в конце барной стойки. Солнце, льющееся через окна, светило прямо в лицо, а ведь я пришла сюда точно не за витамином D. Я приехала, чтобы спрятаться от солнца и всех этих витаминов.

Дикон бросил на меня взгляд, когда снимал крышку с бутылки пива. Его глаза сузились, но взгляд не был откровенно убийственным, что, возможно, было связано с тем, что мужчина достаточно остыл. Или же потому, что вокруг толпилось слишком много свидетелей. Какова бы ни была причина, он не стал бросать все чтобы обслужить меня. Меня его поведение разозлило, но я уважала его выбор.

Пока ждала, внимательно осмотрела бар. Обстановка внутри полностью изменилось. Посмотрев на телефон, увидела, что сегодня суббота, так что в изменениях был смысл. Очевидно, все эти здоровые люди вокруг позволяли себе пить только в социально одобряемые дни недели.

Я старалась ни с кем не встречаться взглядом, чтобы не создавать впечатления, что пришла в бар пообщаться. Успеха не добилась.

Ко мне подошел довольно привлекательный мужчина. Достаточно молодой, с автозагаром и мускулистый настолько, что, судя по всему, злоупотреблял стероидами. Белая футболка на нем была на размер меньше, чем положено. То же самое с джинсами. Либо он приехал в город на праздники — кажется по календарю должен быть День благодарения? — либо жил здесь и мне посчастливилось до сих пор не встречаться с ним.

— Ты Магнолия Грейс? — спросил он с улыбкой, удерживая стакан пива в той уверенной небрежной манере, которая, казалось, свойственна всем подобным мужчинам.

Я стиснула зубы. Сколько реплик он способен придумать, тратя мое время? У меня возникло искушение солгать, сказать «нет», отвернуться в надежде заставить его уйти, но я никогда не стала бы отрицать то, кем являлась. Сам факт, что этот качок знал меня в лицо раздражал, но свидетельствовал о моем успехе и хорошей рекламе. Именно этого я и хотела, не так ли?

— Да, — ответила я, стараясь, чтобы голос звучал неприветливо и раздраженно.

Я также не стала утруждать себя дружелюбной улыбкой и теплом во взгляде.

Конечно все это не подействовало. Кто бы сомневался.

— Вау, я слышал, что ты переехала сюда, но думал, что Чарли просто сошел с ума.

Все возможно.

Я ничего не ответила на это заявление.

— Я Трой, — представился мужчина.

— Конечно.

Его улыбка потускнела, совсем чуть-чуть.

— Моей маме нравятся твои книги.

Я не улыбнулась.

— Тогда обязательно расскажи ей эту историю.

Я не сдержала ехидства в своем голосе и Трой начал понимать, что его обществу не рады. Он занервничал, уверенности в нем поубавилось, даже начал переминаться с ноги на ногу.

— Э-эм… — Он прочистил горло. — Не думаю, что здесь у тебя много знакомых. В нашем городе вообще не так уж много людей. Так что может захочешь присоединиться к нам?

Трой жестом указал на стол в центре комнаты, за которым сидели мужчины, похожие на разные версии его самого. Они старались не показывать, что наблюдали за нашим диалогом, а женщина среди них совершенно не скрываясь бросала в нашу сторону яростные взгляды. Кажется, она привыкла быть единственной девушкой в группе. Простая, красивая в скучном смысле этого слова и видящая во мне угрозу своему положению.

— Какое заманчивое предложение, Трой, — сказала я, сосредоточившись на мужчине. — Но я не заинтересована в том, чтобы заводить здесь знакомых. Предпочту просто сидеть и пить. В одиночестве.

Трой быстро моргнул. Судя по его удивлению ему редко отказывали, а если и отказывали, то, скорее всего, мягко, вежливо и с кучей извинений. Женщины, как правило, так и поступают. Извиняются, когда им не жаль, потому что им неудобно быть напористыми.

Вот только я не их таких.

Трой нервно кашлянул.

— А, ладно. Ну, если передумаешь…

— Не передумаю, — твердо сказала я.

Он кивнул.

Я ждала бормотания «стерва» себе под нос. Или откровенной враждебности, обычно исходящей от отвергнутых мужчин. Я привыкла ожидать всего этого, поскольку часто отшивала мужчин без всякого притворства и потакания их самолюбию. Но шутки в сторону, это было опасным занятием. Мужчины, чувствовавшие, что их гордость или мужественность задета женщиной, были готовы пойти на все, чтобы вернуть ее. В том числе прибегнуть к насилию. В качестве примера можно привести одного серийного убийцу, вдохновившего Магнолию Грейс на создание очередного бестселлера.

Трой вряд ли отличался от других, и вместе с аудиторией из его «братков» я ждала слов в защиту этой запатентованной мужской силы.

Но не получила ни того, ни другого. Трой лишь вежливо улыбнулся и стыдливо ушел к своему столику, где друзья похлопали его по спине, несомненно, подшучивая над ним. Судя по всему, мать научила его действовать в таких ситуациях правильно.

Это было забавно. Вплоть до того момента, когда затылок снова защекотало. Холод. Тот же самое ощущение что возникло в кабинете. Что на меня смотрят. Не только любопытные посетители бара.

Я огляделась, пытаясь найти кого-нибудь подозрительного. Одинокого. Жуткого. В любой другой день у меня был бы прекрасный выбор мужчин, подходящих под это описание.

Негромкий стук стекла по дереву заставил меня переключить внимание на барную стойку, стакан виски на ней и мужчину, подающего его. Дикон не улыбался, но в его глазах светился огонек, говоривший, что он наблюдал за моим обменом репликами с Троем и наслаждался им.

— Ты не мог подойти на три минуты раньше? — рявкнула я, выхватывая стакан и глядя на него.

Уголок его губ приподнялся, но не в улыбке. В его взгляде все еще была враждебность, но неглубокая, временная. Дикон вел себя так, чтобы помучить меня, а не для чего-то другого. И обычно, когда мне было не все равно злится на меня кто-то или нет, я чувствовала какое-то раздражение. Меня волновало, что думал обо мне этот мечтательный, возможно, опасный бармен. Наверное потому, что мне казалось, будто он может быть жестоким убийцей?

— Думаю, ты это заслужила, не так ли? — спросил Дикон, смешивая коктейль, слишком сладкий и девчачий на вид, чтобы подавать его здесь.

Я сделала глоток.

— За то, что я одета, за то, что привлекательная женщина или потому что сука?

Теперь Дикон улыбнулся как следует.

— Я не согласен с тем, что женщины заслуживают чего-либо из-за первых двух причин. Что касается последнего, то это ты сказала, а не я.

Он поставил напитки на поднос, затем передал его официантке, подмигнув ей. Она улыбнулась ему, а затем мне с дружеским интересом. Либо я ей не угрожала, либо девица успела избавиться от мысли, что мы по умолчанию должны ненавидеть других привлекательных женщин.

Чем бы она ни руководствовалась, я почти улыбнулась в ответ.

— Ты ведь не добавлял сюда мышьяк, правда? — спросила я, подняв стакан.

Дикон усмехнулся.

— Не-а, слишком очевидно. К тому же, боль жизни — как раз то, чего ты заслуживаешь.

Трогательно.

— Я не собираюсь извиняться.

Он полировал бокалы.

— И не ждал этого. Ты не из тех людей, которые извиняются за то, что они сами по себе.

Меня немного удивило то, как хорошо Дикон меня изучил. Не то чтобы мне следовало удивляться.

— Я не сама по себе, — ответила я.

Он кивнул.

— Буду честным, Магнолия. Ты меня заинтересовала. Очень сильно. Я ясно дал понять, что ты меня привлекаешь, но быть твоей игрушкой не собираюсь. Не позволю тебе вытягивать из меня все плохое, чтобы поиграть с этим.

Дикон склонился над барной стойкой.

— К тому же уверен, что ты хочешь поиграть точно не со мной. Я не собираюсь превращаться в мудака просто потому, что я не он. И, как уже сказал, ты мне нравишься. А тебе, мне кажется, трудно найти людей, которым ты нравишься такой, какая ты есть. Так что я буду наливать тебе выпивку, чинить раковину и болтать с тобой. Но я не стану играть в твои игры. — Он выпрямился. — Все ясно?

Я медленно кивнула. Дикон был прав. Мне больше нравилось играть с Сентом. Намного больше. Но и игра с Диконом была чертовски привлекательной. В другой жизни, в другом теле… я бы поиграла с ним. Эмили действительно была слепа.

— Ясно, — ответила я, решив остаться верной своему слову в этом вопросе, потому что уважала Дикона. Очень.

Я не стану играть с ним, не стану манипулировать. Но он все равно будет в моей истории. От этого никто не был застрахован.

Зажужжал телефон. Он лежал рядом со мной на барной стойке. Не потому, что ждала звонка от Сента; я не была настолько жалкой или оторванной от реальности. Во-первых, у него не было моего номера. Конечно, это не остановило бы его, если бы он захотел позвонить мне. Но он бы не захотел мне звонить. Не такие у нас были отношения. Я вообще не думала, что у нас есть «отношения». А если бы и были, и если бы Сент захотел связаться со мной, то, скорее всего, он просто бы пришел и все.

Итак, звонил не Сент. На экране высветилось имя Джианны, моего агента. Чьи звонки я игнорировала последние две недели, поскольку моя книга должна была выйти эти две недели назад. Я не читала приходящие от нее электронные письма и сообщения. Жить в неловком отрицании было не самым приятным для меня состоянием. За всю свою писательскую карьеру я никогда не опаздывала со сроками, так что сейчас был ужасный первый случай. Я ходила со смутным чувством тошноты и ощущением надвигающейся гибели. Сейчас у меня в руке был стакан виски, других вариантов не было, поэтому я ответила на ее звонок.

— Джианна. Если ты звонишь, чтобы ругать меня, оставь эту идею, — поприветствовала я.

— Ох, я звонила ругать тебя две недели назад, — сказала она спокойно. Слишком спокойно. — Я звонила, чтобы накричать на тебя на следующий день после назначенной даты. Потом звонила чтобы оскорбить тебя угрозами в сторону твоей коллекции обуви. С каждым днем я придумывала все новые и новые угрозы, а сейчас у меня просто иссякла фантазия. Как и терпение.

Джианна сделала паузу.

— Мне удалось уговорить твоих издателей, пообещав, что ты пишешь лучшую книгу за всю историю. Что она будет стоить ожидания, потерянных денег и пропущенных встреч. Ты собираешься сделать из меня лгунью?

Я допила виски. Обдумала ее вопрос и текущее состояние моей рукописи. В ней был, мягко говоря, бардак.

— Нет, не собираюсь, — ответила я наконец.

Дикон наполнил мой стакан, и я кивнула ему в знак благодарности. Его взгляд больше не был враждебным. Похоже, он был не из тех, кто долго держит обиду. И это хорошо, потому что меньше всего мне хотелось, чтобы на меня злился единственный бармен в городе.

— Хорошо, — ответила Джианна. — Может тогда ты мне скажешь, когда будет готова книга?

Я потягивала свой напиток.

— Нет. Я не знаю, когда ее закончу. И закончу ли вообще.

— Не знаешь? — почти прокричала она в трубку.

Джианна была итальянкой. Горячей и вспыльчивой. Она любила кричать и любила ругаться. Никогда раньше не слышала, чтобы она так много вкладывала в слово из двух букв.

— Никаких «не знаю»! Ты должна писать истории, давать людям возможность сбежать в изящно написанные кошмары. Ты создаешь что-то, что-то осязаемое. Что-то очень важное.

— Помимо твоих пятнадцати процентов? — сухо спросила я.

— И это тоже, конечно.

Одна из причин, почему Джианна мне нравилась и почему была моим агентом все это время, несмотря на то, что ее более опытные коллеги пытались соблазнить меня деньгами и сделками, попутно набиваясь в друзья, была в том, что она не хотела быть моей подругой. Джианна не принимала мои причуды близко к сердцу. В первую очередь ее интересовали мои книги. Она откровенно признавала, что как человек я ей не особо нравилась и что терпела мои заскоки лишь потому, что уважала меня как писателя.

— И ты не из тех, кто будет шататься по гребаному Вашингтону, чуть не умерев, — продолжала она.

Я удивилась тому, что Джианна знала о произошедшем в лесу. Кэти не стала бы ей говорить, поскольку тогда ей пришлось бы начать с ней несущественный разговор. И насколько я знала, у Джианны не было контактных данных Кэти. С другой стороны, Джианна была удивительным человеком. Если она чего-то хотела, она это получала. И, скорее всего, она прочесала мой очень скудный круг общения в попытке выяснить, как со мной связаться. Жаль, что Джианна не стала доставать Кэти на работе и не расстроила ту из-за пустой траты времени в попытке выведать мои секреты.

— Насколько эгоистичной ты можешь быть? Насколько глупой? — продолжала Джианна, не спрашивая о моем самочувствии, чтобы выразить беспокойство. Мне это нравилось в ней. — Если бы тебя не нашли, ты лишила бы мир своего таланта, а меня моих пятнадцати процентов. Я понимаю, что сейчас у тебя все сложно. Ты справляешься с этим, находясь в полу-суицидальном состоянии, поскольку слишком самовлюбленная, чтобы на самом деле покончить с собой. Но ты губишь свой талант, потому что, что? Тебе слишком трудно придумать историю? Чушь как по мне. Твой мозг — яма, полная гребаных змей, они карабкаются, скользят, чтобы вонзить свои клыки и впрыснуть свой яд. У тебя немало травм и историй, Мэгс, а вот дерьма переизбыток. Перестань кидаться им в меня, а главное, в себя. Напиши гребаную книгу. Не обязательно ту, которую тебе предложили. Я разберусь с издателями, если захочешь что-то изменить. Просто не сиди без дела, как обычный, ленивый человек с психическим заболеванием. Ты выше этого.

Затем Джианна повесила трубку.

Я уставилась на телефон. Да, мне по-настоящему нравилась мой агент, даже если я сама ей не нравилась.

— Неприятности? — спросил Дикон, ухмыляясь.

Я улыбнулась в ответ, но не весело, а улыбкой «пошел ты», которую оттачивала годами.

— Нет ничего, с чем бы я не справилась.

— Верю. Мне кажется, ты не только способна справиться с любыми неприятностями, но и сама создать их.

Что ж… он был прав.

~ ~ ~

Я не видела Сента после секс-марафона, что было ожидаемо. Мы ведь играли в игру, ну, по крайней мере, я.

Вполне возможно, что, получив желаемое, он больше никогда не постучит в мою дверь и не соблаговолит спасти мою жизнь. Вероятность этого была, потому что вероятность есть практически у всего. Только идиоты исключают невозможное и крайне маловероятное.

Именно то, что Сент не хотел от меня большего и являлось невероятным. И я пришла к этому умозаключению не потому, что у меня раздутое эго. Не только поэтому, по крайней мере. Но, да ладно. Я и в самом деле была самой интересной, привлекательной и хладнокровной женщиной в этом городе.

Помимо этого, было что-то, что не имело никакого отношения ко мне или к нему. Я про то, что произошло, когда мы оказались вместе. Мы трахались так, будто проводили последнюю ночь на земле. Как бы мне ни было противно даже думать о таком клише, между нами было что-то, что никто из нас не мог контролировать.

Нашим монстрам было хорошо вместе, но нашим эго? Нашим манипулятивным, темным умам? Они находились в состоянии войны. Я ни за что не хотела проиграть в этой игре, признать то, что он вполне мог использовать меня. Сент ведь был способен на это.

Итак, я занялась тем, чем всегда занималась по вторникам. Ну, по последним вторникам.

Я ненавидела рутину. Избегала ее любой ценой. Мысль о предсказуемости была почти так же плоха, как смерть. Но вторники стали исключением.

Я проигрывала в одной игре в то время, как выигрывала в другой.

— Кто-то у твоей двери, — сказал Эрни, не поднимая глаз от карт в руке. — И тебе лучше не пытаться отвлечь меня или пригласить еще кого-нибудь поиграть. И то, и другое выведет меня из себя. И ни то, ни другое не отсрочит неизбежное.

Я закатила глаза.

— Я бы не опустилась так низко. — Я сделала паузу, прислушиваясь, не раздастся ли стук. Ничего. — Откуда ты знаешь, что кто-то пришел?

И снова он не поднял глаз, а лишь дернул головой в сторону окна, выходящего на внутренний дворик и озеро за ним.

Вид заслоняла темная фигура на фоне тусклого наружного освещения.

Возбуждение боролось с раздражением.

Сент посмел не просто появиться, но и сделать это через заднюю дверь. Как будто здесь ему было самое место.

Поступал ли он так с Эмили? Она наверняка оставляла дверь открытой для него, приготовив пирог. Я выкинула эту мысль из головы.

— Позволь мне избавиться от него. И не мухлюй, когда я отвернусь.

На этот раз Эрни поднял голову и нахмурился.

— Как будто я опустился бы до этого. У меня есть честь.

Я снова закатила глаза.

— Честь в покере — как презервативы в борделе. В конце концов, все от них отказываются.

Он усмехнулся, снова сосредоточившись на своих картах.

— Пока ты будешь развлекаться со своим любовником, я не отказался бы от пива.

Обычно я сказала бы мужчине, что он может взять чертово пиво и засунуть его себе в задницу, но Эрни был единственным, кому подобная просьба сходила с рук.

Я вышла из-за стола, стараясь не торопиться и не бежать к Сенту. Он все равно уже подошел к двери, открыв ее достаточно, чтобы впустить прохладу с улицы.

— Сейчас не самое подходящее время, — сказала я, хотя яичники вопили, что время как раз пришло.

Никогда раньше я не была ненасытной, отчаянно нуждающейся в сексе. Но сейчас мне хотелось оставить Эрни играть в покер с самим собой и попросить Сента трахнуть меня в саду, которому он не дал умереть.

Мышцы на челюсти мужчины дрогнули. Я не знала то ли потому, что он чувствовал то же, что и я или злился из-за отсутствия приветствия или просто злился, что не я прервала наше переглядывание.

— Что здесь делает Эрни? — спросил Сент, казалось, раздраженный тем, что вообще задал этот вопрос.

У меня возникло такое чувство, поскольку я обнаружила, что хотела задать много вопросов, которые не следовало задавать ему. Я не должна ни о чем его спрашивать, не должна узнавать больше вещей, которыми можно восхищаться.

Холод пробирался дальше в дом, и тонкая рубашка явно собиралась выставить мои соски на обозрение Сента и Эрни. Сент их уже видел, а Эрни этого было не нужно, поэтому я развернулась и направилась к холодильнику подальше от открытой двери.

— Его пригласили, — ответила я, жестом указывая на Эрни, который, не удостоив Сента даже простым кивком, наклонился к холодильнику и достал пиво.

Я не любила пиво и никогда не хранила его дома. Неважно, даже если мужчина любил его и хотел бы иметь подружку, которая держала бы в холодильнике ненавистный ей напиток, лишь бы угодить ему.

Но Эрни был другим.

Я была права, когда впервые увидела его. Ворчливый. Угрюмый. Одиночка. Он не любил людей, не любил перемен. Эрни вообще мало что нравилось, но оказалось, что он умел составить хорошую компанию. Страдания любят компанию.

— Пригласили? — повторил Сент. — Ты пригласила кого-то к себе домой, чтобы просто провести с ним время? Не для того, чтобы он починил трубу, которую ты специально сломала, чтобы поиздеваться надо мной?

Я нахмурилась, не выдавая своего удивления, что Сент вообще об этом знал.

— Смотри чтобы дверь тебя не прибила, когда ты будешь уходить.

Я повернулась к нему спиной, но Сент последовал за мной. Я знала об этом, потому что слышала его и чувствовала его запах и тепло.

Эрни взял пиво и все же едва заметно кивнул Сенту.

— Будь готова потерять еще больше своих нью-йоркских денег, — пробурчал мне Эрни.

— Не будь так уверен, старина, — ответила я, садясь.

Мы оба игнорировали Сента.

Я думала, что если мы продолжим играть как будто его не было в доме, то его самолюбию будет нанесен достаточно большой удар, и он уйдет. Но он молча просидел еще час, задумчиво наблюдая за нашей игрой в покер. Эрни с ним не разговаривал, но когда уходил, посмотрел ему в глаза.

— Осторожнее с ней, приятель. У нее есть зубы. Если обманешь ее, она сожрет тебя живьем.

Я улыбнулась Эрни. Он был прав.

~ ~ ~

— Ты играешь в покер с Эрни.

Утверждение и вопрос одновременно.

Я аккуратно упаковала карты в футляр от «Тиффани». Эрни было что сказать по этому поводу, а мне было что сказать по поводу того, что он вообще знал о «Тиффани».

— Каждый вторник.

— Эрни всех ненавидит, — продолжил Сент.

— Именно поэтому мы друзья, — ответила я.

Честно говоря, дружба с Эрни стала для меня неожиданностью, несмотря на нашу общую ненависть к людям. Я заехала заправиться, а он высмеял мою машину и стоимость моей сумочки. Меня удивило, что он вообще знал ее цену. Во время саркастического разговора я поспорила с ним, что если он обыграет меня в покер, то выиграет ровно столько, сколько стоит моя сумочка.

Я не знала никого, кто бы играл в покер лучше меня, потому что всегда стремилась стать экспертом в странных вещах, которые мужчины не ожидают от женщин. Например, я умела кататься на вейкборде²⁰, собирать двигатель, чистить почти любое оружие и собирать простую мебель.

Оказалось Эрни играл в покер лучше меня и в тот вечер он выиграл. Меня это впечатлило и взбесило одновременно, поэтому я предложила ему матч-реванш через неделю. С тех пор так и повелось. Мы мало разговаривали, разве что периодически подкалывали друг друга, но оказалось, что мне нравилась его компания и я с нетерпением ждала вечера вторника.

— Что? — взвилась я, поднимая взгляд от стола, который приводила в порядок. — Ты ждал, что я буду сидеть взаперти, делать куклы вуду для каждого в этом городе и надеяться, что они будут страдать?

— Честно могу сказать, что больше я ничего не жду от тебя и в то же время жду всего.

Я прикусила губу.

— Зачем ты пришел?

— Чтобы пополнить запас дров.

Я уставилась на него.

— Моя лодыжка в полном порядке. Я могу сама нарубить дров.

Сент снова уставился на меня. По-настоящему уставился.

— Я приехала сюда не любовь искать.

Таков был мой ответ на его пристальный взгляд. Я постаралась чтобы мои слова прозвучали настолько резко и враждебно, насколько это вообще было возможно. В конце концов, я говорила правду. Конечно, ложь была хорошим оружием, но правда всегда действовала лучше. А мне нужно было самое лучшее оружие. Потому что я оборонялась и была напугана. В ужасе от того, что этот мужчина выводил меня из равновесия, и что я была не в силах изгнать его из своей жизни. Не потому, что буду «скучать» по нему. Я не скучала по людям. Потому что мое писательство будет страдать, возможно даже завянет и умрет.

А этого я допустить не могла.

Способность писать должна была выжить любой ценой, даже если мое внутреннее состояние будет в полном беспорядке.

Сент уставился на меня.

— Хорошо. Я подобрал женщину в лесу не для того, чтобы она влюбилась в меня.

Я моргнула, борясь с сильным желанием улыбнуться.

— Тогда мы на одной волне. Просто секс.

— Никогда не бывает просто секс, детка.

А потом он ушел.

Как и полагается альфа-самцам, Сент ушел посреди разговора или, как по его мнению, после окончания разговора.