Осколки тебя

ГЛАВА 15

«Она спала одна. Мужчина не остался на ночь, не позаботился о ее защите. Это была его ошибка. И он воспользовался ею. Двери оказались не заперты, и он проскользнул внутрь. В ее спальне пахло сексом и духами шлюхи. Ему не нравилось, но он потерпит. Запах крови все исправит».

Я не знала, что меня разбудило, но точно не кошмар. В кои-то веки. Сработала какая-то внутренняя система предупреждения. Хотя она немного запоздало сработала, поскольку какой-то человек приблизится к моей кровати и наблюдал за тем, как я спала.

Я не дернулась и не закричала. По крайней мере, громко. Внутри все кричало, впиваясь когтями во внутренности. Паника сжимала горло, но ясность никуда не делась. Я не могла поддаться страху. Это ничего не даст.

— Что вам нужно? — Мой голос прозвучал ровно и спокойно.

Фигура дернулась. Видимо человек не ожидал что я проснусь. Вроде разумная догадка, но в любом случае я застала его врасплох.

— Я ваш самый большой поклонник, — прошептали мне в ответ.

Я вся напряглась, потому что уже слышала подобное раньше.

Конечно, слышала. Каждому фанату нравилось думать, что он самый одержимый культом «Магнолия Грейс». Проводились вечеринки по вызову семьи Кеке Гилеад, убитой, когда их дочь вызвала дьявола. Существовали книги заклинаний, где описывалось каждое проклятие, наложенное Анжелой Джерико на тех, кто ее обидел. Люди не хотели, чтобы мои истории умирали на последней странице книги, поэтому придумывали способы сохранить им жизнь.

Меня это ни в малейшей степени не волновало. Наоборот, радовало. Я жаждала увидеть, как далеко зайдет мой «самый большой поклонник», чтобы доказать свою преданность.

Но на расстоянии.

А не как сейчас, слишком близко.

— Могу я включить свет? — спросила я, все еще пугающе холодным и спокойный голосом. — Чтобы увидеть своего самого большого поклонника?

Тишина. Я все еще привыкала к отсутствию света, к явно ненормальному незнакомцу в моей комнате. Не знала, есть ли у него — я была уверена, что это был он, хотя его голос был высоким, хриплым и женским — оружие или нет. Если у него нет оружия, то я могла бы попытаться напасть на него, а если есть, то сопротивляться не буду и меня изнасилуют или убьют. Вариантов не так уж и много.

— Да, — сказал он, точнее, пискнул.

Без колебаний я включила свет.

Оружия не было.

Хорошо.

Мужчина был с пузом, лицо покрывали шрамы от прыщей. На нем была футболка с изображением кладбища «Хилл-Крик», одного из самых известных мест в моих книгах. Мои читатели так часто устраивали спиритические сеансы на том кладбище, послужившем мне источником вдохновения для книги, что администрации пришлось поставить забор и нанять вооруженную охрану на полный рабочий день.

Треники на нем были грязными, а в глазах — маниакальный, оторванный от реальности блеск.

Оружия не было, но незнакомец, судя по всему, явно был сумасшедшим, а это еще хуже, чем будь у него просто пистолет. Оружие я могла бы выхватить у нормального человека, а у сумасшедшего его вырвать невозможно.

— Боже мой, это действительно вы, — вздохнул он.

Я приподнялась на кровати и без резких движений пододвинулась ближе к тумбочке, где лежал мой пистолет. Мой самый большой поклонник нервничал и пристально смотрел на меня. У него был избыточный вес, почти доходящий до ожирения, а значит быстро двигаться он не сможет, но одолеть меня грубой силой очень даже способен.

— В чей еще дом, по-твоему, ты вломился посреди ночи? — спросила я, не сдержав злость.

Конечно, по логике мне следовало быть ласковой и покладистой, но сил на это не было. Идти вперед и сохранять спокойствие мне всегда помогал только гнев.

Мужчина нервно улыбнулся, как будто подошел ко мне в кофейне и прервал мой завтрак.

— Я знал, что ты будешь злиться, но как только мы это преодолеем, ты будешь впечатлена тем, что я нашел тебя. Никто не знал, куда ты уехала. Конечно, на фото в твоих соцсетях был лес, но лес может быть где угодно. Я знал, что нужен тебе. Ты ничего не написала о новой книге, когда твои издатели выпустили обложку. Когда это происходит, ты обычно включаешься в процесс, рассказываешь о персонажах, дразнишь. В этот раз — ничего. Ты пропала. Я был тебе нужен.

О, милый Люцифер.

— Как тебя зовут? — спросила я, придвигаясь к тумбочке еще ближе. Какого черта я не спала с пистолетом под подушкой?

— Натан. Мое настоящее имя Джейкоб, но я сменил его на Натан после того, как прочитал «Конец познания».

— Конечно, сменил, — пробормотала я. — Что еще может сделать мой самый большой поклонник, кроме как изменить свое имя на имя главного героя моей самой непопулярной книги?

— Ты злишься на меня? — спросил он, наклонив голову, его выражение лица прояснилось. — Я думал, ты поймешь. Думал, оценишь то, что я сделал. — Его голос изменился. В нем прозвучало то, что я узнала. Опасность.

Да, наступил тот самый момент, когда Джейкоб перешел от обожания к убийству.

Я не колебалась. Если бы засомневалась, уверена, что все вышло бы иначе. Нельзя колебаться, когда от твоего решения зависит твоя жизнь. Если честно, его инстинкты были далеки от инстинктов опытного убийцы. Он был обычным толстяком с проблемами психического здоровья. Поэтому он даже не понял, что я достала пистолет и всадила в него два патрона.

~ ~ ~

Он был мертв.

Мой отец учил меня стрелять на поражение. Если я направляла пистолет на другое человеческое существо, это было предупреждением. Если стреляла, это был конец.

Джейкоб не умер быстро. Или тихо.

Он кашлял, натужно, влажно, хрипло. Потом в его горле забулькало, когда он стал захлебываться собственной кровью. Потом обделался. Так что его смерть наполнила мой дом вонью.

На деревянных ногах я встала, чтобы убедиться в его смерти. Лужа растекшейся крови коснулась пальцев моей ноги. Я не отдернула ее. Кровь была теплой. Липкой. Я позволила ей течь вокруг меня, пока звонила в 9-1-1 и сообщала оператору о случившемся. Меня попросили оставаться на линии неуверенным голосом, что вполне логично. Скорее всего, оператор была из тех, кто бросила колледж, потому что не смогла пробиться в городе, вернулась домой и устроилась на дрянную работу с минимальной зарплатой. Ей звонили по поводу пьяного мужа, избивающего жену, автокатастроф, подростков-мудаков, может быть, пожилого человека с инсультом. И вряд ли ей когда-либо поступал звонок с сообщением, что новенькая в ее городке убила злоумышленника в том же доме, где годом ранее убили всеми любимую жительницу.

Может поэтому полиция приехала так быстро и нашла меня с окровавленными ногами, сидящей за столом в столовой с большим стаканом виски в руках.

Я пила уже второй стакан.

Первый выпила на улице, потому что поддалась внезапному и сильному желанию выбежать на воздух подальше от трупа. Просто чтобы убедиться в том, что он не преследует меня.

Выбежав, смотрела на озеро, уверенная, что Натан-Джейкоб ползет по моему дому на своих окровавленных локтях, размазывая кровь, с жуткой улыбкой на лице и мозгами на щеке. Этот образ был настолько ярким, что я не смогла больше стоять на улице и вернулась в дом, чтобы проверить, не шевелился ли он.

Он не шевелился.

По-прежнему лежал мертвый, уставившийся в пустоту.

Я постаралась сесть лицом к коридору, чтобы быть готовой, если труп все же решит ожить.

Полицейский не постучал, потому что дверь была приоткрыта. Как я не очнулась от звука происходящего или от ледяного ветра, ворвавшегося в проем, неизвестно. Я не стала закрывать за ним дверь. Мне нравилось, как холод трепал мою голую кожу и прогонял неприятный запах.

— Господи, — пробормотал мужчина в наполовину застегнутой форме.

Его живот выпирал за пределы мятой рубашки, рука сжимала пистолет на боку. Я догадалась, что передо мной и есть тот шеф, о котором говорил Сент. Он вполне соответствовал описанию, так как выглядел суровым, подготовленным, но в то же время шокированным тем, что перед ним лежал труп.

Шериф внимательно посмотрел на меня, сканируя либо на предмет ранений, либо на предмет оружия. Возможно, и то, и другое. Я надела футболку и штаны, прежде чем налить себе виски. Было странно чувствовать себя полуголой в компании мертвого человека.

Мой пистолет лежал на столе.

Рядом с бутылкой виски.

— Он не заряжен, — сказала я в качестве приветствия, кивнув на опустошенную обойму рядом с ним.

Шериф долгое время оценивал обстановку, подсказывая мне, что он может быть не таким ленивым, каким мне его представил Сент.

— Хотите? — спросила я, кивнув на бутылку.

Он посмотрел на нее, убрал пистолет в кобуру, что-то пробормотал в рацию и сосредоточился на мне.

— Пожалуй, но только после того, как сниму с вас показания и избавлюсь от мертвеца рядом с вашей кроватью. Звучит неплохо?

Я кивнула.

— Звучит неплохо.

Шериф посмотрел на меня холодным и испытующим взглядом, который сказал мне, что, возможно, он хоть и был с виду тучным и мягким внешне, но в нем присутствовал стержень.

— Вы хорошо справились, Магнолия, — сказал он. — Рад что все вышло именно так. Однажды я уже приходил сюда, чтобы найти хорошую женщину, которая проиграла битву с кем-то, напоминающим мужчину.

— Это был не он, — сказала я в ответ.

Шериф вздрогнул, но промолчал.

— Он не вернулся, — продолжила я, потому что знала, что именно об этом думает этот хороший полицейский. — Как бы невероятно это ни было, в моей спальне другой человек или, по крайней мере, очень похожий на того, кто убил Эмили.

Он вздохнул.

— К сожалению, мужчины, пытающиеся причинить вред женщинам, потому что думают, что имеют на это право, совсем не невероятны.

Затем он направился к покойнику в моей комнате.

~ ~ ~

Кто-то пытался накрыть меня одеялом. Тот же парамедик, который настаивал на проверке моих жизненных показателей, хотя именно я нанесла травму, убила, если подходить формально. Я ведь была для него просто женщиной; у меня мог случиться шок или что-то в этом роде.

Я отказалась от одеяла. И от шока.

Налила еще виски, сидя за столом, пока ко мне прибывало все больше людей. Некоторые представлялись, спрашивали, как у меня дела. Приходилось им отвечать. Надеюсь, говорила что-то умное и язвительное. Я не помнила, что отвечала им или их имена. Просто сидела пораженная огромным количеством людей, которые оказались посреди ночи в моем отдаленном доме. Интересно, они пришли просто потому, что я «знаменита»? Или потому, что они помнили об убийстве молодой женщины в их городе?

Кто знал.

От мыслей меня отвлекла хватка за подбородок. Хватка была крепкой, но не болезненной, а значит это был не Сент.

На меня обеспокоенно смотрели льдисто-голубые глаза.

Дикон.

— Магнолия, — воскликнул он, заставляя меня подозревать, что он не в первый раз произносил мое имя таким паническим тоном.

— Что ты здесь делаешь?

— Доброволец в пожарной охране, — объяснил он, не отпуская мой подбородок. — Не был на дежурстве, но много не сплю. Держу рацию включенной, на всякий случай.

Дикон отвел глаза и осмотрел комнату. Хотя отсюда не было видно тела, в воздухе витало что-то напряженное. К тому же, мои босые ноги были в крови.

— Черт, — пробормотал он, снова переводя на меня взгляд.

— И не говори.

Дикон оглянулся на обладателя голоса, сильнее сжав пальцами мой подбородок. Я не знала, почему позволяла ему так долго держать меня в такой интимной, доминирующей манере. Возможно, я действительно была в шоке.

Сент не выглядел так, словно был в шоке. Он выглядел практически так же, как и всегда, хотя и немного растрепанным, и злым, особенно когда, прищурившись, посмотрел на Дикона. Я тут же вырвала подбородок из его хватки. Несмотря на возможный легкий шок, мне по-прежнему нравилось манипулировать Сентом.

— Дай угадаю, ты тоже доброволец в пожарной охране, — сухо сказала я.

Дикон переместился чуть правее меня, скрестил руки на груди и пристально посмотрел на Сента. Точнее, пытался это сделать; Сент смотрел на меня.

— Нет, — ответил он и кивнул в сторону Дикона. — Он написал мне.

На этот раз я точно оказалась в шоке и это не имело никакого отношения к человеку, которого я убила.

— Вы переписываетесь? Разве вы не смертельные враги, каждый из которых планирует, как помешать друг другу?

Уголок рта Дикона дернулся. У Сента — нет.

— Не совсем, — сказал Дикон.

Признаться, меня немного разочаровало, что они не ненавидят друг друга. Так было бы намного интереснее. Ведь мужчина, влюбленный в женщину, которую трахал другой мужчина, предсказуемо должен ненавидеть того, о ком шла речь.

— Вы друзья? — поинтересовалась я.

— Не совсем, — сказал Сент. — Может мы уже перестанем говорить об этом дерьме, и ты начнешь объяснять, что, черт возьми, произошло?

Его голос совсем не был спокойным или похожим на голос Сента. Он был выше, совсем чуть-чуть. Грубее. Как дерево, которое было искалечено и раскололось, как только вы попытались к нему прикоснуться.

Я проглотила последний глоток виски.

— Я проснулась. В моей спальне находился мужчина. Я его туда не приглашала. Решила, что он хотел изнасиловать и убить меня, поэтому сделала с ним последнее. Вызвала полицию. Они приехали. Как и вы оба. Тревожно быстро приехали.

Я подозрительно сузила глаза.

Мой голос не дрожал. Я знала, что оба мужчины прислушивались к нему. Да, они ждали, что станут белыми рыцарями, спасут меня от самой себя или от шока от того, что мне пришлось сделать. Именно поэтому они приехали, не так ли?

Мне не нужен был рыцарь. Конечно я была в легком шоке, но со мной все будет в порядке.

— Тебе есть куда пойти, пока все это не закончится? — спросил Дикон, кивнув в сторону моей спальни.

Я не думала об этом. О том, что на улице глубокая ночь, что в моем доме только одна спальня, и в ней сейчас находился труп.

— Да, — ответил за меня Сент.

Я нахмурилась, но не стала спорить. Не перед Диконом. Позже.

Дикон кивнул.

— Хорошо. Оставайся на связи. Жду тебя снова на виски.

— О, теперь я там гарантированно появлюсь, — ответила я.

Он усмехнулся, затем его лицо стало пустым. Почти испуганным.

— Рад, что ты в порядке, Магнолия.

Затем Дикон удивил меня и себя, когда наклонился и поцеловал меня в макушку. Обычно такой покровительственный жест заставил бы меня плеваться ядом, но я позволила этому случиться.

Затем Дикон ушел.

— Ты останешься у меня, — заявил Сент.

Я оглянулась на полицию, полицейскую ленту и людей, бродивших по моему дому. Во второй раз в этом доме появилась лента, пролилась кровь и фотографировались трупы.

Проклятие?

Я проклята?

Снова посмотрела на Сента. Он не смотрел по сторонам, не сводил с меня глаз. Совсем не обеспокоенный. Решительный. Видимо вздумал во что бы то ни стало добиться своего.

— Для ясности, я соглашаюсь только из-за твоей кофеварки. И из-за вида из твоих окон, — сделала паузу. — И из-за твоих кулинарных способностей. — Еще одна пауза. — Плюс твои оральные навыки.

Вот оно. Слегка дрогнувшие губы. Почти улыбка. Смех, если соизмерять Сента с его барометрами человеческих эмоций. Затем он взял себя в руки. Его губы снова выпрямились в тонкую линию.

— Последнее — единственная причина, по которой я приглашаю тебя к себе.

Я моргнула. Рот сам собой открылся, без моего контроля. Я не ожидала такого поддразнивания, даже если оно прозвучало с серьезным лицом и ровным тоном. Мне понравилось. Немного успокаивал тот факт, что Сент не относился ко мне с заботой.

Шериф оказался добряком и отпустил меня после короткого допроса, сказав, что позвонит, когда они закончат. Я не дала ему свой номер, так как была уверена, что он и сам его выяснит.

~ ~ ~

Сент не спросил, чего хочу или что мне нужно, когда мы приехали к нему домой. Поездка прошла в молчании, чему я радовалась. Зарождалась история. Я понимала, что сочинять историю, когда мне следовало бы переживать какой-то моральный кризис из-за того, что оборвала чью-то жизнь — это ненормально.

Мы прошли на кухню, и Сент достал бокалы, бутылку вина и штопор.

— Открой, — сказал он. — Потом наливай. Затем садись.

Я уставилась на него.

— Я знаю, что нужно делать, чтобы налить вино в бокалы.

— Хорошо, тогда сделай это.

Затем он повернулся, не дав мне шанса выплеснуть яд. Я открыла вино, налила его и села, потом смотрела, как он готовит макароны с сыром. Не думала, что когда-нибудь увижу, как Сент готовит это блюдо, и уж точно не думала, что буду есть его сама.

Но я ела.

И съела все.

И все так же в молчании. Пока не была помыта посуда Сентом и налито еще вина мной.

Мы переместились на диван. У него был хороший диван. Огонь пылал. За окном притаилась ночь.

— Ты убила человека, — сказал Сент, посмотрев на окна, потом на меня.

Я потягивала свое вино.

— Да, убила.

— Ты когда-нибудь убивала раньше?

— В реальной жизни нет.

Он смотрел на меня, спокойно, внимательно. В его взгляде не было суровости. Меня это задело. Заставило почувствовать себя неловко. Слишком уязвимой.

— Ты думаешь, я сломаюсь, потому что застрелила человека, который ворвался в мой дом, наблюдал, как я сплю, возможно, намереваясь изнасиловать и убить меня во имя любви, одержимости или преданности? — уточнила я.

— Убить кого-то, независимо от его греха — это не то, с чем можно просто взять и справиться.

Я пожала плечами.

— Может быть. Может быть у меня появится зависимость от наркотиков или я впаду в депрессию и разрыдаюсь в продуктовом магазине — хотя очень сомневаюсь в этом, но могу заверить тебя, что не развалюсь на части.

Сент обдумывал мои слова, искал слабость.

Ее не было.

Мой голос не дрожал, руки тоже. Я была спокойна, возможно слишком спокойна, но не на грани какого-то сильного срыва. Я не сожалела о том, что убила Джейкоба. Нет. Он вошел в мой дом со смертью на уме. Вот почему он назвал себя в честь мягкотелого персонажа, над которым всю жизнь издевались, и который начал слышать голоса, приказывающие ему убить и съесть всех своих героев, чтобы впитать их величие.

Да, я сделала правильный выбор, стреляя на поражение.

Сент посмотрел на мои босые ноги. Они все еще были в пятнах крови. Я еще не приняла душ.

— Это не первый раз, когда я вижу смерть, — сказала я ему.

«Не говори этого, — сказал мой разум. — Откроешь слишком много ящиков с секретами и дашь ему слишком много власти над собой».

— Мой брат Коди умер у меня на глазах, — сказала я, потому что внутренний голос оказался слишком слаб, чтобы остановить меня.

Я никогда не говорила о брате вслух. Ни разу. Конечно, репортеры могли покопаться и найти записи о рождении, смерти, газетные статьи. Но любого, кто пытался спросить об этом в интервью, тут же останавливали и заносили в черный список, чтобы он больше никогда со мной не общался. Слухи распространялись быстро, поскольку я не умела прощать и меня не волновал уровень издания, берущего интервью.

— Мы играли во дворе, — продолжила я. — Бросали футбольный мяч. Моей маме это не нравилось. Она считала, что я должна сидеть дома и учиться играть на пианино.

Мне захотелось улыбнуться при воспоминании лица моей матери, когда я заставила учительницу фортепиано перекреститься, а затем выбежать из нашего дома и больше никогда не возвращаться.

Я плохо переносила попытки матери контролировать меня. Мой отец не поддерживал ее в этих вопросах. В отличие от нее он просто хотел, чтобы я была счастлива.

Снова посмотрела на Сента, заметив, что отвела взгляд. Потерять зрительный контакт было признаком слабости.

— Может поэтому она меня ненавидит, — сказала я. — Винит меня. Потому что если бы я была идеальной дочерью, то не играла бы на улице и не бросила бы футбольный мяч так, что он улетел на дорогу. Мой брат побежал за ним, дразня меня за хреновую меткость.

Я покачала головой, как будто пытаясь вытряхнуть из головы воспоминания.

— Он был ребенком, — прошептала я. — Дети глупые. Зацикливаются на таких вещах, как бросание футбольных мячей и забывают о том, что мир, в сущности, просто плавильный котел мудаков. Мудака через дорогу уволили за неделю до этого. Его жена ушла на работу, дети, вероятно, сидели перед телевизором. У него закончилось пиво, — я покачала головой от простоты причины трагедии. — Мы узнали об этом только после. Пиво закончилось, потому что он все выпил. Еще до обеда.

Наморщила нос. Раньше я считала его полным ничтожеством, раз он выпил столько пива утром перед тем, как убить моего брата. Но потом сама начала пить по утрам. Но я никогда не садилась за руль.

— Я не помню. Ты видимо думаешь, что я запомнила каждую деталь того дня, но так не бывает. Я помню все неважные вещи, например, последние слова моего брата, обращенные ко мне. Или точное время суток, когда он умер. И помню тот факт, что тот мудак переехал его голову. Раздавил ее. Я не должна была слышать этот звук. Может, я и не слышала. Может я придумала этот хрустящий, хлюпающий звук после. После того, как увидела, что глаз моего младшего брата вылез из глазницы и половина мозга вытекла из черепа.

Я пожала плечами.

— И я до сих пор иногда слышу этот звук. Остальное я не помню. Помню кровь на своих руках, но не могу вспомнить, как прикасалась к нему. Дыхание водителя, несвежее, прогорклое. На нем была футболка AC/DC. Не помню, как он выглядел, но с тех пор ненавижу AC/DC.

Я посмотрела в глаза Сента.

— Многие люди сказали бы, что именно поэтому я пишу то, что пишу. Что я превратила свою жизнь в шоу ужасов. Но это неправда. Я и до этого была одержима болезненным. Думаю, именно поэтому я так пристально смотрела на труп своего брата и старалась увидеть каждую деталь. Не потому, что это ужасало меня, а потому что завораживало. Я не психопатка. Я любила своего брата. Больше всех на свете. Я оплакивала его по-своему и до сих пор скорблю, наверное. Но в тот момент Коди не был моим братом. Видимо, в тот момент все просто перестало меня шокировать.

Лицо Сента ничего не выражало. Я не могла понять, что он чувствовал. Но сочувствия в его глазах не было и мне это понравилось.

— Кем ты работаешь? — резко спросила я.

Он вздрогнул. Едва заметно, но я поняла, что резкая смена темы разговора его удивила.

— Я инвестор.

Браво. Он взял и удивил меня в ответ.

— Инвестор?

Сент пожал плечами.

— Компьютеры. Фондовый рынок. Финансовое дерьмо. Всегда был хорош в этом. В наши дни нужно всего лишь подключение к Интернету и половина мозга, чтобы делать деньги.

— И это у тебя есть?

— Половина мозга? — ответил он.

Я улыбнулась. Наполовину искренне.

— Шикарная компьютерная комната, со всякими экранами с непонятным мне дерьмом.

Сент кивнул.

Ах, мне действительно стоило еще немного поспрашивать его. Меня должно было удивить, что бывший байкер сколотил состояние, инвестируя в гребаный фондовый рынок, но если подумать, то это не так.

— Я нашел ее, — сказал Сент, и я прекрасно поняла, о ком идет речь.

Признание меня не особо удивило. Сент жил в лесу и трахал ее. Если кто-то и мог найти ее расчлененный труп, то это он. Жизнь так жестока, но, с другой стороны, достаточно добра, чтобы не дать найти Эмили тому, кто не смог бы пережить увиденное.

Он провел рукой по волосам.

— Я часто видел смерть. Кровью меня не испугать. Как и насилием. Но насилие над женщинами…

Сент запнулся и отвел глаза на какую-то долю секунды.

— Мне это не нравится, но я понимаю. Мы живем в мире животных, монстров. Ты вынужден быть либо жертвой, либо монстром. Эмили была жертвой. Ей не хватило сил превратиться в монстра.

Он посмотрел на меня ясным и холодным взглядом.

— Итак, ее разорвал на части сумасшедший. Не буду врать и говорить, что она ничего не значила для меня. Эмили значила для меня достаточно, чтобы я попытался найти этого ублюдка. Чтобы ее труп запечатлелся в моей памяти. Но я справился с этим.

Сент сжал мои бедра.

— Когда нашел тебя, свернувшуюся калачиком на земле, словно ты хотела, чтобы она поглотила тебя, я был поражен, даже не зная кто ты. Поражен сильнее, чем когда увидел женщину, которую трахал, выпотрошенную и лежащую среди посаженных ею же цветов. Это многое говорит обо мне. И о тебе. Чем больше тебя узнаю, тем больше понимаю, что смогу понять, как справиться со всем случившимся. Потому что я — монстр, а не жертва. Я справлюсь. Но никогда не смирюсь.

Он сделал паузу.

— Всегда есть кто-то, кто потрошит женщин. Мне это не нравится. Я пытался, но ничего не могу с этим сделать. И даже если бы смог размазать его мозги по этим же цветам, кто-то другой просто заменил бы его. Меня не волнует спасение мира, потому что его уже не спасти. И я не собираюсь спасать тебя. Потому что, детка, ты — не жертва. Но я постараюсь сделать так, чтобы не узнать, как пахнет твоя смерть.

— Ты знаешь, что я знаю.

— Да, — согласился Сент.

— Знаю, что ты провел много времени с нашивкой на спине, не дыша ничем, кроме смерти, — сказала я.

Он не ответил, а я не собиралась выпытывать. Сегодня у нас видимо ночь обмена тайнами и мне нужно было узнать больше.

Итак, я ждала. Потягивала вино, притворяясь терпеливой.

— Я знаю, что сейчас модно называть их клубами, — сказал Сент, вздыхая. — Фильмы и эти гребаные телешоу показали их такими, какие они есть, но каким-то образом выставили все в романтическом свете. Конечно, есть клубы, которые не являются бандами. Но мой был не таким. Это была банда. Потерянные парни, ищущие семью, превратились в уродливых мужчин с гнилыми сердцами и впечатляющим списком грехов, которые они совершили во имя братства.

Сент посмотрел на меня темными глазами.

— И не вздумай думать своими романтическими мозгами писателя о том, что я отличался от них. Я был одним из них и остался таким. Подобные мне мужчины не меняются. Сейчас я не в банде, но я все еще опасный человек с грехами на душе. Это ничего не меняет, ясно?

Я послушно кивнула, решив, что это самое разумное, что можно сделать на данном этапе. К тому же я наконец-то узнавала его настоящую историю, после нескольких недель, когда просто ее выдумывала. Не следует все портить своим болтливым языком.

— Но у мужчин, даже плохих мужчин, даже худших из мужчин, есть предел. Твердый предел. То, чего они не сделают. Чему не станут свидетелями. Я нашел его.

— Что это было? — спросила я прежде, чем вспомнила, что должна помалкивать.

Сент сузил глаза в своем постоянно присутствующем по умолчанию гневе и легком шоке, как будто не знал, что делал здесь рядом с болтливой женщиной, нарушавшей его покой.

— Неважно, — отрезал он.

Я прикусила губу, чтобы заставить себя замолчать. Это было важно. Очень важно. Мне нужно было знать его жесткий предел, чтобы лучше понять его. Ведь если я чему-то и научилась, изучая жизни других людей, так это тому, что их определяло не то, что они делали, а то, чего не делали. Но я также знала, что если сейчас надавить на него, Сент может просто выбежать из дома и больше никогда не вернуться.

— Важно то, что это дало мне толчок к тому, чтобы уйти. И, конечно, ты не сможешь покинуть банду, которой посвятил свою жизнь, если только не сделаешь это в гробу. Так что я ушел, совершив еще больше дел, за которые пришлось заплатить. Вот почему я здесь. Не хочу быть там, где могу причинить кому-то вред.

— Значит, ты исправившийся грешник? — спросила я слегка шутливо. Не нашла другого способа скрасить этот момент.

— Исправившийся? — усмехался Сент. — Нет. Вопреки распространенному мнению, нельзя избавиться от совершенных грехов. Нет искупления для таких, как я. Я отправлюсь в ад, какая бы его версия ни ждала меня. Сейчас я просто в отставке.