Особенности преддипломной практики

Глава 23

Мне оказали большую честь. Арестовывать городскую ведьму... пардон, чародейку, пришел сам господин мэр с двумя стражниками. И, как бы ни противились моей принудительной прогулке к ратуше Ольга Леонидовна и старик Партанс, глава города был тверд и непокобел... непоколебим.

Учитывая, что вчера мне всучили... эм, вручили звание почетной гражданки Шайнвилля, сегодня я должна подчиняться всем законам этого трижды прокл.... замечательного маленького городка. Ибо звание обязывает!

И госпожа чародейка обещает не применять свою магию для побега! Очень не хотелось бы в ответ применять к госпоже чародейке некоторые силовые методы, которые могут быть болезненны и неприятны. Госпожа чародейка ведь все понимает, да?

Ольга Леонидовна ответила мэру, что я все понимаю, буду тиха как мышь и никому не причиню ни малейшего неудобства. Хотя насчет самой прогулки у куратора были огромные претензии, которые она тут же и начала высказывать мэру в таких интонациях, что я бы на месте господина Маттеуса мигом добежала до дома, собрала в тревожный узелок самое необходимое (трусы, зубная щетка и бутерброд) и свалила из города на ближайшей кобыле верст так на пятнадцать подальше. А то и на все сорок, для большей уверенности.

Мэр не побежал, за что я его еще больше зауважала. Силен, однако, мужик!

Арест? Ну что вы, какой-такой арест? Просто госпожу чародейку ответственные за закон и порядок в городе лица просят чуть-чуть прогуляться в сторону ратуши и поговорить о былом, о насущном.

Стражники? Да пусть просто рядышком походят. Нам ведь не жалко, а им полезно поразминаться. А то совсем в своей охране засиделись, скоро как деревья корнями в казарме прорастут.

А то, что с алебардами наперевес...? Ну так весовые упражнения помогают сохранять мышцы в тонусе и фигуру в хорошей форме. Да и граждане встречные будут меньше глупых вопросов задавать госпоже чародейке.

В общем, ни куратору, ни старику Партансу отстоять меня не удалось. И хотя сам мэр Маттеус остался выяснять со старшими подробности массового отравления, меня двое стражников любезно согласились проводить до места для разговоров.

Дошли мы, кстати, довольно быстро. Дело было ранним утром и после бурного празднования город еще отсыпался. Встречные немногочисленные горожане молча провожали удивленными взглядами нашу чудную компанию и лишь за моей спиной начинали шушукаться и переспрашивать подробности. Видимо, не все еще были в курсе, что опять натворила иноземная ведьма.

А вот у входа в ратушу аккурат на вчерашней поздравительной платформе в завядших цветах и подерганных шелковых лентах стоял капитан стражников и пытался успокоить небольшую толпу жаждущих справедливости.

— Уважаемые! Уважаемые! Я очень прошу вас расходиться! Следствие идет, виновника мы ищем...

Увидев меня в сопровождении двух закованных в броню стражников, капитан запнулся и лишь жестом указал своим подчиненным быстрее провести арестованную внутрь.

Жаждущие справедливости потихоньку начали оглядываться и расступаться, шарахаясь от меня, как от прокаженной. Тут были и некоторые мои соседи по улице, и недавние клиенты, и просто незнакомые люди. И вслед мне неслись шепотки, шепотки, шепотки... Я даже к ним не прислушивалась, примерно догадываясь, о чем они говорят — «злобная ведьма-отравительница», «а ведь еще вчера ее со всей добротой приняли...», «вот и верь после этого в магию». И так далее, и тому подобное. Хорошо, хоть яйцами и помидорами закидывать не стали, и на том спасибо.

И вот «...сижу за решеткой в темнице сырой

Вскормленный в неволе орел молодой!...».

Классика бессмертна. Особенно в моей ситуации.

Конечно, назвать мрачным казематом ту комнату, где меня заперли, было нельзя, да и я мало походила на гордую орлицу. Красные глаза, сопливый нос, которым я постоянно шмыгала, мокрые от долгого рёва щеки.

Разместили меня в отдаленной комнате со всеми удобствами. Стол, пара стульев, даже небольшой диванчик, на котором я сейчас свернулась в клубок. Бархатное покрывало безжалостно смяла в подобие подушки, а вот укрыться больше было нечем. Отвернулась к спинке и выплеснула в бурной, но недолгой истерике накопившееся за утро отчаяние. Ревела навзрыд, платком вытирая то слезы, то нос. Было очень мерзко, противно и больно, как будто с размаху меня шарахнули об изгаженную нечистотами каменную стену. Не сказать, что за почти три месяца я сроднилась с Шайнвиллем, но плохого горожанам точно ничего не сделала. Чем могла — всегда помогала, от просьб не отмахивалась, на три версты лесом не посылала. Вчера даже приняли в почетные горожанки, грамоту вручили, рамочку на нее потратили. Все от души поздравляли, радовались, планы большие строили...

И в ответ на свою помощь получить вот такой неожиданный «подарок»?!

Было до боли обидно от жгучей несправедливости. Ведь никто даже не попытался разобраться, а правда ли я отравила.

Не выяснили. Зачем? Для чего? Итак ясно — ведьма.

А ведь я тоже пострадала от яда, вон меня как всю ночь крутило. Но всем, разумеется, было на это наплевать. Небось еще и позлорадствовали, что ведьма попала в свою же ловушку.

Высочество, конечно, пытался найти настоящего виновника, так ведь бросил все на полпути и смылся, скотина белобрысая. И мерзейшество, даром, что от яда избавил...

В общем, я заревела по второму кругу. Платок был уже насквозь мокрый, поэтому ему на замену пришло покрывальце.

Вдруг за дверью послышался какой-то шум, невнятный бубнеж и звук удара. Затем раздался неожиданно громкий и тонкий взвизг и знакомый до боли до ужаса голос почти прокричал:

— Скажите спасибо, что я еще не мстил за то, как вы госпоже чародейке...! Как у вас только совести хватило оставить бедную госпожу Моргану без завтрака?! Уууу, изверги! — и еще один шлепок по гулкому доспеху стражника.

Я встрепенулась! Йонас? Ты ли это, мой герой?

В дверь осторожно постучали.

— Госпожа Моргана, к вам можно? — ну как же младший брат и без старшего-то?

Я вскочила с диванчика и рванула к двери. Распахнула ее... И тут же перед моими глазами выросла железная кованная спина одного из стражников.

— Госпожа чародейка находится под арестом! — звонким окриком тот огласил на весь этаж. Инвар нахмурился и аккуратненько дотронулся кончиком пальца до железной пластины стражника. Перед глазами блеснула яркая вспышка и тот громоздким кулем рухнул на пол. Второго Йонас приложил по голове кулинарным молоточком для отбивки мяса. Стражник закатил глаза, что-то невнятное промычал и начал потихоньку сваливаться по стеночке вниз. Все верно, у каждого свое оружие, хотя как по мне — так сковородка будет надежней.

Я, позабыв про все шайнвилльские правила и приличия, обняла и расцеловала каждого из братьев. Старший Йонас покраснел как вареный рак, младший начал шаркать ножкой и смущенно заулыбался. В этот момент первый стражник зашевелился, Йонас и ему со всей дури залепил молоточком по лбу, а Инвар снова приложился искрящимся пальцем.

— Прошу прощения, — извинился он перед лежавшим на полу, — я еще пока не контролирую свои умения, — чуть поправил локоть в железном нарукавнике, чтобы лежал более удобно, и обратился уже ко мне, — Госпожа Моргана, я искренне сочувствую, что вы оказались в такой нелепой ситуации и поверьте...

Йонас оказался менее пафосным. Он бесцеремонно ухватил меня за юбку и потащил в комнату. Усадил на диванчик, запихнул в самый угол измятое и мокрое покрывало. Заоглядывался по сторонам, увидел столик у окна и, с кряхтеньем ухватившись за столешницу, потащил его к дивану. Стол скрипел, Йонас пыхтел, но все-таки победа была за ним. Выровняв края стола по паркетным доскам в соответствии с каким-то своим феншуем, кулинар начал раскладывать на столике все то, что принес с собой в мешке. Отварная куриная нога на деревянной тарелочке, мисочка с еще горячим овощным рагу, заботливо прикрытая чистым полотенчиком, небольшой горшочек с чем-то булькающим. Из кармана вытащил столовые приборы и белую отглаженную салфетку. Как он все наготовленное не сбил в один общий микс и не приправил осколками посуды, уму не постижимо! Но опыт, как говорится, не пропьешь. И не проешь!

Салфетку Йонас аккуратно положил мне на колени, открыл горшочек и оттуда одуряюще вкусно пахнуло свежесваренным куриным бульоном. Сам же повар уселся напротив меня и с умилением любовался накрытым столом.

— Ваш завтрак, госпожа Моргана, — Инвар приглашающе указал на тарелку с курицей, — Вы уж извините, что все такое скромное, но ваш друг... тот, который.... ну... лечил вас..., — и кузнец опасливо покосился на младшего брата, — в общем, он сказал, что вам сейчас нужно самое мягкое и... — еще один кроткий и боязливый взгляд на Йонаса, — и простое.

Тот презрительно хмыкнул и отвернул нос в сторону.

— Тоже мне, целитель нашелся! — что-то подсказывало, мерзейшество ему запомнился явно не только близким знакомством со стеной в моей комнате.

Я потянулась за вилкой и именно в этот момент желудок сделал очень громкое «уррр». А ведь я, и правда, сегодня еще не завтракала.

— Что происходит в городе? — поинтересовалась, прожевав первый кусок разваренной до почти до состояния тряпочки курятины.

Братья переглянулись и одновременно мрачно нахмурились.

— Слушок пошел, что вы народ отравили, госпожа Моргана...

— А что вообще случилось? — голова все-таки еще немного побаливала. Или это из-за нервов? — Помню, что мы с Валосирелем..., — я запнулась и покосилась на Инвара, чтобы не наболтать лишнего, — ...разговаривали, а потом меня стошнило и я отключилась

— Видать, хороший был разговор! — презрительно скривил губы Йонас. Я удивленно уставилась на своего кулинара. Ну надо же, а он умеет язвить. Надо будет все-таки выяснить, что же у него случилось с мерзейшеством. Их отношения после эпизода у стены явно перешли на новый уровень.

Кузнец задумчиво почесал в голове:

— Собственно, я тоже знаю немного. Этот Вало... Валорель... Ваэль...

— Называй его мерзейшеством, — с милой улыбкой предложила я, — Так будет понятней, о ком речь.

Йонас молча выставил большие пальцы в жесте одобрения и мы с ним заговорщецки переглянулись и коварно заулыбались.

— Так вот, — смущенно кашлянул Инвар, поглядывая на нас с кулинаром. Он еще не был морально готов называть высокородных иномирских гостей настолько приземленными прозвищами. Ничего, привыкнет, особенно если узнает о том крайне «милом» предложении, что сделал мне ильфариец, — Увидел вас у ... хм, мерзейшества на руках и... Сначала, правда, подумал всякое, но потом пригляделся — а вы без сознания, госпожа Моргана. Я бегом на помощь. Кто знает этих иномирцев, вдруг он вам навредил. Мерзейшество тащил вас домой, сказал, что отравились чем-то. Я предложил лекаря позвать, но он отказался, у него диплом какой-то пары медики...

— Парамедика, — поправила я, зло откусывая особенно большой кусок от куриной ножки. Как хотелось, чтобы это была не ножка, а горло, и не куриная, а..., — Скорая медицинская помощь, так что хоть здесь он не соврал.

Инвар кивнул понимающе и продолжил:

— А у самого дома мы встретили пациента вашего, Таэля. И он как увидел вас у него на руках, аж в бешенство пришел, заорал что-то на своем, руками замахал. Возмущался очень. Мерзейшество ему тоже начал руганью отвечать. Они чуть не передрались как петухи боевые за право вас в дом занести.

Я недовольно фыркнула. Тоже мне, нашли куклу-неваляшку. Хотя... Где-то внутри чуть-чуть потеплело, когда услышала про злость белобрысого ушастика. Значит, не все еще в нем потеряно для общества, не чужды ему забота и милосердие к ближним.

Тут же себя одернула — с какой это стати начала высочество ближним считать? Он же все накопители стащил, сволочь королевская!

— А в тот момент, когда Таэль перехватил вас на руки, вас вырвало прямо на мерзейшество, — так вот почему дорогущий камзол Валосиреля валялся в комнате на полу, — В общем, пока вас внесли в дом, пока меня погнали искать Йонаса...

Я перевела взгляд на шеф-повара.

— А я что? — развел он руками, — Я ничего! Стою на площади, слушаю красивую музыку, радуюсь празднику, пирог раздаю всем желающим. Тут прилетел Инвар, всех разогнал, меня домой потащил...

Как однако быстро эта парочка начала считать мой дом своим.

— А там меня мерзейшество к стенке поставил, мол чем я отравил госпожу чародейку. А я что? Я ничего! — он повысил голос на октаву, распаляясь все больше несправедливым обвинением, — У меня все продукты экологически чистые и мытые в колодезной воде. И ножи, и тарелки, и тазик...

Ох, мой тазик! Пригорюнилась я, вспоминая подо что мерзейшество использовал злосчастную кухонную утварь. Не везет мне с тазиками все-таки. Пора переходить на кастрюльки!

***

А на площади перед ратушей начинался самый настоящий митинг.

— Мы требуем немедленного расследования! — орал бондарь, потрясая мощным кулаком. Капитана чуть не снесло звуковой волной и он на мгновение оглох, но через пару секунд пришел в себя и тряхнул головой, возвращая слух.

— Да! Да! — поддержали бондаря нестройным хором возмущенные горожане. — Вы обязаны провести расследование!

— Немедленно!

— У нас там дети гибнут, а вы тут штаны просиживаете!

Капитан городской стражи глубоко вздохнул и вытер со лба капли холодного пота. Просидеть железные доспешные набедренники было сложно, но ситуация и правда была Хальт ее забери. Вот уже полчаса он лебедем распинался перед собравшимися на площади шайнвилльцами, уговаривая, успокаивая и обещая все, что пожелают, лишь бы не взбунтовались.

Ночью несколько жителей Шайнвилля слегли с признаками отравления. Кому-то повезло больше, кому-то меньше, но симптомы были у всех одинаковые — сильные боли в голове и желудке, тошнота и рвота до изнеможения. Хуже всего пришлось маленькой Янине, дочери Сурраны Прим с улицы Светлых Прях. Под утро измученный ребенок потерял сознание и, как говорил лекарь Ливрин, до сих пор в себя так и не пришла.

А ровно в восемь утра у дверей ратуши стояла Иржина Дивайн и обвиняла в отравлении иномирскую ведьму, клянясь и божась Хальтом, что лично видела, как та что-то сыпала в свой пирог на общем праздничном столе.

***

— Иржина Дивайн? — я аж поперхнулась вареной морковкой из овощного рагу. Курицу умяла в один присест, запивая густым и вкусным бульончиком. Теперь пришло время овощей. И не только...

Инвар грустно кивнул, обводя пальцем трещинку на столе:

— Она сказала, что видела, как вы посыпали пирог каким-то белым порошком.

— Дивайн? — переспросила я, — Эта грудастая белобрысая ...?

Верренс старший смущенно откашлялся. По глазам вижу, что не зря девица Дивайн так низко приседала перед кузнецом.

— Она вряд ли будет лгать мэру Маттеусу. Он все-таки лицо закона, а Иржина честная и благородная девушка!

— Видела я это ваше лицо закона, уважаемый Инвар! — меня разобрала такая безудержная злость на местное судопроизводство, что аж зубы сводило, — А где доказательства? Где улики? Где свидетели? Нет, одна ильма шварная ляпнула, что видела меня — и все, ведьму на костер?!

— Ильма? — удивленно переспросил кузнец, но я лишь отмахнулась. Будет еще на его улице праздник в виде нецензурного ильфарийского словарика. На Арлите просветят. Если что, лично подарю.

— И что, больше никаких доказательств нет? — я вонзила вилку в остатки рагу, представляя на месте горошка синие глазки этой честной и благородной, — Только то, что меня видела одна прибабахнутая на замужестве девица?

— В смысле — на замужестве? — встрепенулся Йонас. Видимо, слово «прибабахнутая» он уже знал. Или догадался. — Она ж который год всем женихам отказывает.

— Серьезно? — я скривилась в злобной ухмылке и тут же удивленно выпрямилась, — То есть, вы оба, — и я переводила вилку с насаженными горошинами с одного брата на другого, — даже не догадываетесь, что Иржина Дивайн спит и видит себя госпожой Верренс?

Братья недоуменно переглянулись, затем перевели ошарашенные взгляды на меня, и опять друг на друга:

— Никогда не замечал, что она настолько неравнодушна к Йонасу! — округлил глаза Инвар, — Кто бы мог подумать! Надо же, красавица Иржина и ... — и тут младший Верренс покраснел, как юная девственница в первую брачную ночь. Его щеки стали буквально малиновыми, а кончики ушей почти загорелись.

Аааа, дайте мне стену, я побьюсь об нее головой!! Ну нельзя даже в провинциальном средневековом Шайнвилле быть настолько... Настолько!!

***

— ... И, проверяя слова госпожи Дивайн, мы направили стражников для проверки, действительно ли в городе появились симптомы массового отравления.

А народу становилось все больше и больше. Капитану приходилось объяснять официальную версию происшествия на повышенной громкости, потому что задние ряды уже толком не слышали его рассказа и им слова представителя власти сообщали ряды передние. С новыми подробностями, акцентами и смыслами.

— Все сказанное госпожой Дивайн подтвердилось, поэтому чародейку Моргану было решено взять под стражу и допросить в утвержденном законом формате.

Толпа недоуменно замолчала, переглядываясь. Вроде все сходилось, но представить что та молоденькая ведьмочка, добрая, отзывчивая и веселая, вдруг решилась на отравление...??

— Так она ж тоже была отравлена! — опомнилась старая цветочница, — Ее лечил этот пришлый... С другого мира! Говорят, еле выкарабкалась!

— Точно, точно! — закивали окружающие, — Она тоже пострадала!

— Уж себя то она травить точно не стала бы! — махнул рукой пекарь.

— Конечно, не стала бы!

— Да и зачем ей?

— Она ж не враг сама себе!

— Да мало ли чем она пирог посыпала, может это по иномирскому рецепту так положено?

— Не отдадим нашу ведьму! — загомонили шайнвилльцы, кивая друг другу в едином порыве защитить несправедливо обвиненную молоденькую чародейку.

— Полагаем, что это ошибка! — поднял руку капитан, призывая всех к тишине.

— И мы считаем, что ошибка!

— Конечно, ошибка!

— Не виновата наша ведьма! Хорошая она, добрая!

— Красивая! — послышался с задних рядов чей-то тонкий детский голосок.

— Ей-то зачем травить кого-то?

— Свободу чародейке! Свободу чародейке! — начала скандировать толпа, потрясая кулаками, сложенными вдвое ремнями, сумочками и даже свежевыпеченной булкой хлеба. — Свободу!

Капитан повторно вытер железной перчаткой капли пота со лба.

— Мы полагаем, — он громко выдохнул и огляделся в поисках хоть какой-нибудь помощи, — что госпожа чародейка могла сама по ошибке откусить от ядовиитого пирога. Она девушка молодая, увлекающаяся, вот и не заметила!

— Свободу чародейке! — а толпа, становясь всё больше, скандировала всё громче.

— Эй, тихо! — опять заорал бондарь и, когда повинуясь окрику народ замолчал, задал вопрос, — Господин капитан, а почему госпожа Дивайн решила, что это городская ведьма подсыпала яд? Разве целитель говорил, чем конкретно отравили наших друзей?

***

— Погоди! — на сытый желудок я начала лучше соображать, — Насколько кусков ты порезал пирог, Йонас?

Уши парня все еще алели, но он живо включился в мои логические размышлизмы. А вот Инвар Верренс застыл, изображая статую, шарахнутую дубинкой. Разум в глазах исчез, полностью подавленный мыслью, что именно он, а никак не младший утонченный брат, стал предметом воздыханий первой красавицы в городе. Ладно, трогать его пока не буду, пусть адаптируется к новым реалиям. Может хоть так до него дойдет, насколько приятно быть для кого-то конечной точкой преследования.

— На сорок восемь, — подсчитал в уме Йонас, — И то они были очень маленькие. Многие хотели попробовать вашу иномирскую кухню, госпожа чародейка, но в таверне она дорого стоит, а на празднике можно забесплатно.

— Итак, сорок восемь человек, включая меня, попробовали пирог. А отравились только пятеро...

— Вместе с вами — шестеро и маленькая девочка, госпожа Моргана.

Мысли бегали в моей голове, и я никак не могла ухватить за кончик ту самую, что помогла бы расплести бы этот странный клубок происшествия. Что-то было такое... неуловимое. Что-то...

«— Ты ведь помнишь о приличиях, девушка?» — возник вдруг в голове хрипловатый голос старика Партанса.

Вот оно!

— А из этих шестерых, включая меня, много было знакомых с госпожой Дивайн? — при имени Иржины кузнец вздрогнул, как от удара, и потер щеки, приходя в себя.

С возвратом, господин Верренс, — Вспоминайте, к кому вы ночью с Таэлем ходили, Инвар.

Он нахмурился и начал пересчитывать, загибая пальцы:

— Тольд Бергенс из Речного квартала, старуха Мирен Вальт, Матильда Грохен-Пирс, которая с того берега реки, Анвар, сын печника и Виллим Сворн, — задумался, еще раз про себя пересчитал болезных и покачал головой, — Нет, госпожа ведьма. Они из дальних кварталов, вряд ли водили знакомство с семьей Дивайн.

Я щелкнула пальцами:

— А отсюда вопрос: как Иржина узнала об отравлениях? Она приличная девушка, на празднике до ночи гулять не будет, а рядом с ее домом больницы нет. Во сколько местные приличные, — и я выделила это слово, — девушки спать ложатся? В девять вечера? В десять? А ранним утром, по вашим словвам, она уже вовсю меня обвиняла. Отравлений не так много, всего семеро на весь гуляющий вчера город. Мало ли, вдруг пахлаву на празднике непропеченную сьели. Но обвинила она меня. Порошок на пироге? Я же чародейка, мне проще было бы магией кому-то настроение испортить. Зачем мне выбирать такой странный способ, да еще и на глазах у всех?