Особенности преддипломной практики

Глава 24

— Верните нам нашу ведьму! — завопила старушка, потрясая кружевным зонтиком как алебардой. — Она не виновата!

— Не виновата! — вторили ей окружающие хором.

— Она не отравительница!

— Не отравительница!

— Вы обязаны провести расследоване!

— Обязаны!

Капитан и сам был не рад становиться официальным обвинителем чародейки. Вон как все за нее горой встали. Хорошая она девушка, добрая и отзывчивая. Язычок, правда, порой островат, да с манерами бывали проблемы. Ну так и родом-то она из другого мира, какие к ней претензии?

Видел капитан, будучи в столице, этих иномирян. Женская одежда — одна срамота, мужское поведение — сплошной кошмар и беспардонность. Молодежь прямо на людях обнимается и целуется, а ведь на них даже обручальных колец не было.

Но даже предположить, что иномирская чародейка могла кого-то чем-то отравить...? Да и зачем ? Для чего?

Вопросы, вопросы...

Госпожа Иржина конечно была предельно откровенна в своих обвинениях — лично, говорит, видела как ведьма подошла к столу со своим пирогом и что-то втихую туда насыпала.

Впрочем, повода не доверять молодой госпоже Дивайн у капитана не было. Достойная девушка из достойной и безупречной по своему поведению семьи. У отца торговая лавка, старший брат служит в ратуше секретарем. И тот, и другой — известные люди в городе.

Но главные вопросы все равно оставались неотвеченными.

Капитан тяжко вздохнул. Сколько ему еще стоять тут и сдерживать людское недовольство? Когда уже наконец появится господин мэр?

— Верните нам ведьму обратно! — требовала старуха-цветочница, потрясая зонтиком. — Вы прав не имеете держать ее взаперти! Ее вина не доказана!

— Не доказана! — снова подхватила толпа.

— А дайте нам сюда эту девицу Дивайн! — вторил цветочнице бондарь, — Мы сами с ней поговорим!

— Да! Позовите госпожу Дивайн!

— Зовите ее, пусть ответит перед всеми нами, что она там увидела!

— Верно! Нечего позорить перед всеми честных людей! Пусть и из другого мира! Видите ли, видела она там что-то...! Так я тоже сейчас юбку жене задеру и увижу много чего интересного! — громко расхохотался какой-то мужик из дальних рядов. Раздался звук смачной пощечины, смех тут же смолк, а юморист схватился за краснеющую щеку. Видимо, жене его шутка не особо пришлась по нраву.

— А видела ли? Все ж знают, девицы народ такой! — подхватили с другой стороны, — Ума у них немного!

— Верно, верно! — засмеялись некоторые, — Что с женщины спрашивать-то? Волос долог да ум короток!

— Ну вот она я! — Иржина смело махнула рукой, привлекая к себе общее внимание. — Скажите мне лично, насколько короток мой ум!

Шаг, другой, и вот уже толпа расходится в стороны, давая дорогу главной обвинительнице. Девица шагала сквозь толпу, явно наслаждаясь производимым впечатлением. Она знала, что красива и этим пользовалась. Мужчины любовались роскошной фигуркой в голубом атласном платье, женщины молча завидовали блеску золотых волос и яркости алых губ.

Легка на помине.

Капитан нехотя отвел глаза от довольно нескромного декольте красавицы и предложил девушке место рядом с собой на трибунке. Иржина крепко вцепилась в капитанскую руку и, высоко приподняв юбки, шагнула на импровизированную сцену.

— Ну? — раздраженно упер руки в боки бондарь, — Поведайте нам, что вы видели на празднике, госпожа Дивайн?

— Обо всем, что я видела, рассказала сегодня утром мэру! — та высокомерно задрала подбородок. — Если вы не верите ни ему, ни мне...

Пекарь рядом с бондарем качнул головой и успокаивающе поднял руки:

— Мы ни в чем не обвиняем вас, госпожа Дивайн. Но и чародейка до сих пор никому зла не делала. Почему вы решили, что отравленные пострадали именно от ее рук? Может они на празднике что-то не то в таверне сьели?

Народ переглянулся и согласно закивал головами.

— Верно, верно.

Вперед выступила невысокая толстушка в цветастом платье с белым передником. За ее спиной маячили двое здоровяков, подрабатывающих по вечерам вышибалами в таверне.

— Ты бы последил за своим языком, Мердок Свон! Когда это в моих «Трех корочках» люди травились? Я за свой стол отвечаю! У меня все продукты свежие, а полы чистые! А вот из какой муки ты печешь свои булочки — это еще выяснить надо! — она наставила обвиняюще палец на пекаря, — Ты тот еще жулик известный! Покупаешь за бесценок обдирную муку и втихоря мешаешь ее с белой, пшеничной!

— Да побойся Хальта, Шалисса! — взревел тут же Мердок, оглядываясь по сторонам в поисках защитников, — У меня хлеб свежайший, утренней выпечки! Булочки мнутся в руках как взбитая перина, изюм слаще сахара! Нечего на мой товар наговаривать!

— Тогда и ты придержи свой язык! — рявкнула Шалисса, — А то нашелся тут...

Горожане снова загомонили, то поддерживая пекаря, то вступаясь за тавернщицу.

— И то верно!

— Правда-правда! Ты и цены задрал выше некуда! Изюм столько стоить не может!

— А в «Трех корочках» пиво водой всегда разбавляют! И гренки там пережаренные!

Слово за слово и вот уже толпа начала разделяться на две неравные по количеству защитников части. Еще чуть-чуть и на площади начнется настоящая битва.

— Господа, господа! — капитан вытер железной перчаткой пот, текший по лбу из-под шлема. — Господа! — он так гаркнул на всех, что с трибунки посыпались праздничные цветы и ленты, — Мы здесь собрались совсем не для этого! — и повернулся к Иржине, — Госпожа Дивайн, я вас очень прошу! Пожалуйста!

Госпожа Дивайн тяжко вздохнула, всем видом показывая, как мало удовольствия ей доставляет повторять одно и тоже по нескольку раз, и показала всем небольшой бархатный мешочек алого цвета.

— После того, как ведьма отравила пирог, она забыла этот мешочек на столе, — Иржина высыпала из мешочка на ладонь несколько горошин в виде сердечка и предъявила их толпе.

— Приворотное что ли? — прищурила глаза старушка-цветочница.

— А ей-то зачем? Она ж замуж выходит! — задал резонный вопрос бондарь и с подозрением глянул на красавицу на трибуне. — А вы уверены, что это ее таблетки?

— Разумеется! Я никогда не ошибаюсь в том, что видела своими глазами!

— Что ж, давайте разберемся, что вы действительно видели, местра! — раздался ледяной голос позади толпы. Все резко обернулись.

Мэр Маттеус и старик Партанс подходили к импровизированному митингу в сопровождении двух довольно необычных людей. Мужчина был одет по шайнвилльской моде в темный камзол и белые штаны, но его короткие светлые волосы открывали заостренные уши. Впрочем, некоторые горожане с ним уже ранее встречались в городе, поэтому они начали на ухо рассказывать соседям, кто это такой. Женщина тоже удостоилась перешептываний — и не удивительно. Ни платья в пол, ни туго зашнурованного корсета она не носила, а густые рыжеватые волосы были коротко обрезаны и завиты. Бледно-зеленая блузка навыпуск и черная прямая юбка по колено, на ногах узкие туфли на высоченном тоненьком каблуке. Некоторые митингующие начали стыдливо отворачиваться, когда их взгляд падал на открытые для всеобщего обозрения ноги иномирянки.

— Вы же заодно с ведьмой, — брызнула ядом Иржина Дивайн, — Такие же иномиряне! Сделаете все, лишь бы ее выгородить!

Мэр Маттеус вышел вперед.

— Учитывая, что госпожа чародейка — субьект заинтересованный, — он ответил не Иржине, а всем присутствующим, — я пригласил провести расследование человека, абсолютно не причастного к этой ситуации, — мэр указал на мужчину справа от себя. — Местр Сэлгрин ди Андарэ из ильфарийского корпуса Странников. Он магически сможет показать нам все то, что происходило у праздничного стола вчера на празднике. А многоуважаемая госпожа Аверина, — и мэр чуть склонился в сторону иномирянки, — засвидетельствует, что магия господина ди Андарэ будет беспристрастна и объективна.

— Только для начала я бы хотел пригласить сюда саму чародейку, — Сэлгрин кивнул в сторону ратуши, — Будет полезно услышать и ее объяснения тому, что мы увидим!

***

Я сидела и усиленно ломала на крошки булочку с изюмом.

Меня одолевали плохие мысли. Очень плохие и очень злобные мысли по отношению к блондинистой красотке, мечтающей о замужестве со старшим Верренсом. Я была уверена, что случившееся — подстава со стороны Иржины Дивайн. Уже рисовала в воображении, как та, пользуясь всеобщей праздничной суматохой, втихоря посыпает ядом пирог, а потом выжидает пол-ночи и бежит к мэру с обвинениями... Но понять не могла, где шайнвилльская девица умудрилась раздобыть мальтину. В местных аптеках этот препарат не продается. А все упиралось именно в злополучный порошок.

Братья Верренсы сидели по обе стороны от меня и старательно отвлекали от плохих мыслей.

— В принципе, почти все отравленные уже здоровы, госпожа чародейка, — Инвар вытащил из моих рук остатки булочки и аккуратно стряхнул крошки с юбки, — Только вот маленькая Янина... Ей ещё плохо.

— Есть у меня лекарство, — кивнула я, — мерзейшество для меня готовил, но ребенку оно нужнее!

— А вы сами-то как? — тут же забеспокоился кузнец, а Йонас вложил в мои руки кружку с компотом.

— Сами видите, Инвар, я в порядке. Осталось только доказать, что это не моих рук дело!

— Госпожа Моргана, ведь вы можете магией показать, как тогда, в доме старухи Михал? Ну, помните, вы тогда еще в подвал упали, а все думали, что вас Варрик Стерн сбросил?

— Вообще-то да, могу, — отхлебнула компота, — Но я не самая сильная чародейка, поэтому заклинание покажет только те объекты, что были рядом со мной в определенный момент.

— Так нам другого и не надо! — заулыбались братья, — Главное сейчас — доказать, что вы не виноваты! Покажете стол и все увидят, что вы лично ничего не сыпали! А дальше пусть сам мэр разбирается и выясняет, из-за чего люди пострадали!

Я заулыбалась. А ведь верно! Сначала снять с себя обвинения и потом уже заняться настоящим отравителем! Какой же он все-таки умница, Верренс-старший!

Одним махом допила компот. Интересный вкус. Йонас туда алкоголя добавил, что ли? Глянула на братца-кулинара и тот ответил таким невинным взглядом, что я поняла — точно добавил. Но — ладно, пусть. Настроение начало подниматься, мысли трансформироваться из разряда «убью белобрысую шварную ильму, а там будь что будет» в «мы еще поживем-повоюем»!

— Ну вот! Нашли решение! И нечего было так расстраиваться! — укоризненно потянул Инвар, по-доброму обнимая меня за плечи. — Вы плакали, нервничали. А мы с братом знали, что это не ваших рук дело. Уж точно не ваших.

— Да я знаю, что вы верили в меня. Вы только одни и верили, — я кивнула на окно, — А вон те, на улице... — икнула, — Вон какой митинг собрали, чтобы меня арестовали!

Крепкий алкоголь плеснул Йонас в компотик, меня начало потихоньку развозить.

— Неправда! — братья заговорили в унисон, — Они наоборот требуют вашего освобождения! Никто не поверил в эту глупость — что вы вдруг злое кому-то сделали! Вас же все знают, все любят! — и на последних словах Инвар как-то особенно крепко прижал меня к себе.

Я мигом отрезвела и пришла в себя. Не, не, не, я, конечно, хорошо отношусь к здоровяку, но замуж мне пока еще рановато. Отстранилась и вытерла набежавшие слезы:

— Что, прям все-все?

— Все-все, — с твердой уверенностью синхронно кивнули Верренсы.

В этот момент двери моей тюремной комнаты распахнулись. Братья встали передо мной, защищая от ввалившейся толпы. Тут были и бондарь с пекарем, которые тогда вязали злополучного Варрика Стерна, и старушка-цветочница, и мои соседи по улице.

— Госпожа Моргана! Госпожа ведьма! Как мы рады, что вы в здравии! Что с вами все в порядке!

Мэр перешагнул через валяющихся в отключке стражников у двери и удивленно на них оглянулся.

— Мэр Маттеус! — проревел кузнец, — Я очень уважаю вас, как градоначальника, но госпожа Моргана не виновата!

А меня уже и целовали, и обнимали, и клялись в том, что никто и никогда не считал меня отравительницей. Цветочница опечалилась, что деточка-ведьма совсем побледнела и исхудала, на что Йонас сделал охотничью стойку и заспорил со старушенцией о моем режиме питания.

— Да я.., — мэр пытался одновременно и с кузнецом объясниться, и утихомирить моих освободителей, — Да мы... Мы и пришли, чтобы...

— Поэтому я..., — Инвар глянул на брата, — Нет! Мы! Мы настаиваем на полном расследовании происшествия!

— Согласен!

— И до тех пор госпожу Моргану надо освободить!

— Полностью согласен!

— А мы со своей стороны.... Что?

— Я сказал, что полностью согласен. Происшествие надо тщательно расследовать! — мэр утихомирил жестом взревевшую протестами толпу и снова оглянулся на стражников, — Вина госпожи чародейки пока не доказана, поэтому мы ее освобождаем, но просим принять участие в ...

— В следственном эсксперименте, — вперед шагнули Сэлгрин и Ольга Леонидовна.

Да, правильно пелось в песенке: таких, как я, не возьмут в космонавты.

Точнее, в Странники.

Я обзавидовалась черной завистью тому, как Сэлгрин легко и просто поднял контуры рыночной площади. Тогда в доме старой Михал мой рунный круг показывал лишь изображения кресел, дивана, камина, да и дальняя стена комнаты ярко мерцала, грозя вот-вот исчезнуть.

Заклинание Сэлгрина было гораздо мощнее, рунный круг четче и ровнее, и влил он в него не три жалкие искры, а целых двадцать пять. Искровый вихрь сделал в воздухе замысловатый вираж и в одно мгновение влился в руны, чтобы через пару секунд восстать перед зрителями в виде той самой поздравительной трибунки, вереницы столов и подмостками для выступающих. Рыночная площадь с празднующими горожанами, театральными балаганами и фокусниками, продавцами и танцорами. И это не маленькая статичная комната. А создать столько движущихся фигур и ставить на паузу их движения, когда нужно что-либо рассмотреть по-внимательней... Я зауважала Сэлгрина за ту магическую мощь, что он нам сейчас продемонстрировал.

Тем более, что контуры он поднял в пропорциях один к одному и я даже смогла войти в его магическую проекцию. По моему знаку Сэлгрин приостановил движение в контурах и я сразу побежала к девушке, одетой в зеленое с тонким кружевом платье. Распущенные темные волосы, завитые тугими локонами, яркий красный цветок в прическе. Это была я!

И не я в то же время!

Мое лицо, моя прическа, моя одежда. Но женщина была явно выше меня на голову и гораздо стройнее. И, как злорадно отметила про себя, в груди ей объема не хватало.

— Но это же не я! — воскликнула с видимым облегчением, — Она выше, смотрите! — я встала рядом с фигурой и так же чуть — чуть наклонилась над букетом цветов на столе.

— Да неужели? — недоверчиво фыркнула Иржина.

— Да, это и правда не она, — ко мне подошла цветочница. — Ну ка, детка, выпрямься.

Я встала во весь рост и стало понятно, что даже вытянувшись на цыпочках, буду ниже фигуры в моем платье примерно на голову.

Сэлгрин снял с паузы видение и шоу продолжолось. Народ веселился, нея шагнула к праздничному столу, где Йонас всем предлагал попробовать иномирское блюдо, и, дождавшись, пока парень отвлечется, достала из кармана красный бархатный мешочек.

Высыпав все до последней крошки на пирог, фигура отбросила ставший ненужным мешочек на стол и развернулась уйти.

И вдруг что-то мне показалось знакомым в этом развороте плеч. И то, как она дернула рукой, отмахиваясь от назойливого приставалы, и вот этот наклон головы... Знакомое до боли до ужаса движение! Только где ж я это видела??

— Что ж, — добродушно пробурчал мэр Маттеус, переглянувшись со Странником и Ольгой Леонидовной, — Думаю, мы все убедились, что отраву сыпала не госпожа чародейка.

— Она не виновна! — подтвердили Сэлгрин и куратор.

Люди вокруг восторженно заголосили, поздравляя и уверяя, что они никогда и не считали меня отравительницей. Ольга Леонидовна в сердцах обняла так, что хрустнули косточки, но тут же отругала шепотом за беспечность и халатность.

Госпожа Дивайн лишь презрительно фыркнула.

— Мне интересно, почему некоторые сразу побежали меня обвинять? — сьязвила я, открыто глядя на Дивайн. — Может какой злой умысел был?

— Да с чего бы? — та уперла руки в боки и вызывающе поглядывая на толпу, — Все видели, что девица на вас очень похожа, госпожа ведьма!

— Чародейка! — гневно поправил ее Йонас, а Инвар встал рядом с ним так, что я оказалась закрыта мощной спиной от зловредной красотки.

Народ начал кто шепотом, кто громко вслух укорять красавицу-блондинку за поспешность выводов и обвинений.

— Ну может быть с того, что Инвар Верренс предложение мне сделал, а не госпоже Дивайн! — так просто меня заткнуть было сложно, — И госпожа Дивайн, приходя на днях ко мне домой открыто угрожала отомстить!

— Я не угрожала!

— Слова «ты меня еще вспомнишь» сложно интерпретировать по-другому!

— Интер... что? — переспросила она и тут же категорично отрезала: — Я лишь выполнила свой гражданский долг!

— ...ля, ты крыса, Иржина Дивайн! — потянула я с каким то непонятным разочарованием. Ну ладно — насыпать мусор перед дверью, испачкать грязью белье после стирки или даже побить втихую вечером на пустынной улочке. Ладно, ты мстишь за мужика — это я где-то смогу понять. Но обвинять меня в серьезном отравлении посторонних людей ...? Фактически, сделать из меня уголовницу...?

— Маргарита! — одернула меня куратор.

— Ольга Леонидовна! — развернулась я к ней, — Ну я разве не права?? Ради какого-то мужика она подвела меня под уголовную статью! А теперь начинает отмазываться, что она тут ни при чем!

— Ну вообще то... С этим спорить не буду! — и, повернувшись к мэру и уперев в него тяжёлый взгляд, не обещающий ничего хорошего, продолжила, — Честно признаться, такого я не ожидала. Ещё ни разу за всю свою карьеру, за всю практику я не сталкивалась с таким грязным, безответственным, чудовищным...

Я не стала слушать, как Ольга Леонидовна костерит мэра Маттеуса и отдельных блондинистых личностей. Развернулась и пошла домой. В конце концов, я тоже была отравлена и эмоционально мне было очень и очень плохо. Рядом со мной о чем-то щебетал Йонас, молча вышагивал Инвар, встречные горожане подходили и поздравляли с заслуженной победой и что они ни на миг не сомневались..., а мне хотелось просто домой. Не в университетский домик с чердаком, а к себе, на Арлиту. К маме на коленочки, чтобы реветь в два потока, а она меня гладила бы по голове и успокаивала. А бабушка испекла бы свои вкусные картофельные драники. И братец бегал бы вокруг и подсовывал в карманы платья любимые конфеты. А папа стоял бы рядом, пыхтел своей сигаретой и только вздыхал "мда...".

— Госпожа чародейка, — коснулся моего локтя Йонас, — А что вам такого ласкового наплел мерзейшество, что вы начали называть его мерзейшеством?

— Боюсь спросить, почему ты к нему стал настолько неравнодушен? — вопросом на вопрос ответила я. Не хотелось рассказывать конкретику, что между мной и Валосирелем случилось, но не поделиться не могла.

— Знаете, — вздохнул кулинар, — Когда человек тебя сходу начинает обвинять в том, что ты не делал...

— Ну да, Йонас, теперь-то ты меня понимаешь! — иронично улыбнулась, глядя на то, как до него доходит, что именно он только что ляпнул. — В общем, дело осбстоит так...

После моего рассказа Йонас долго матерился на всяких ушастых иномирян, которые посмели сделать такое непристойное предложение уважаемой чародейке. Инвар все также молча шел рядом, но его тяжелое сопение выдавало ту бурю чувств, что он тщательно скрывал. Мужчина был явно в бешенстве, и боюсь, что если бы Валосирель сейчас оказался рядом, то магия ему не помогла бы. Кузнец его просто порвал бы как Тузик грелку на сотню маленьких валосерят.

До дома мы так и дошли втроем. Открывая входную дверь, кузнец вдруг меня остановил и осторожно коснулся моего лба:

— Госпожа Моргана, а этот красный цветок ... Это такое магическое украшение?

Я вздохнула и отчаянно потерла кожу в надежде стереть свидетельство «любви» ушастого паршивца.

— А это, уважаемый Инвар, то самое из-за чего мерзейшество я называю мерзейшеством! Подтверждение его якобы чувств ко мне.

У кухнеца аж желваки заходили:

— Увижу — убью!

Я согласно кивнула:

— Только пусть он сначала снимет свой подарочек.

— Договорились! — он развернулся, чтобы уйти, и остановился, — Да, вот еще что. Раз мы скоро уедем на Арлиту, в ваш мир, госпожа ведьма, то... — и, собравшись с духом, одной скороговоркой проговорил, — Я бы хотел познакомиться с вашими родителями. Чтобы они увидели, какой я человек, и дали разрешение на наш брак.

Не дав мне ни секунды на ответ, он вышел на крыльцо и быстрым шагом покинул двор, подхватив по дороге Йонаса.

За спиной вдруг раздалось осторожное покашливание.

— Маргарита Владимировна Рогова?

Я застыла как вкопанная. Хрипловатый прокуренный голос, который в последний раз слышала на сборе перед отправлением на практику. Именно он напутствовал студентов-практикантов, чтобы мы достойно представляли университет в других мирах, и предостерегал от нарушений «исторически сложившихся основ морали и этики». Ректор всея Арлитского университета! Я медленно оборачивалась, искренне надеясь, что может быть это ошибка? Может я просто спутала с кем?

Нет! Не спутала!

Невысокий лысеющий мужчина в черном костюме с галстуком-бабочкой сидел в моей гостиной в компании еще двух университетских профессоров и расслабленно попивал чай. Старые очки в роговой оправе лежали перед ним на салфетке.

— Маргарита Владимировна? — переспросил он, — Рогова?

— Д-д-да... — у меня начал заплетаться язык и затряслись руки. Кожа покрылась мурашками, а в животе курица с овощами свернулись в один тугой ком.

— Хорошо, — ректор отставил чашку на блюдечко, аккуратно сдвинул очки в сторону, вытер губы салфеткой, и встал, — Потрудитесь объяснить, Маргарита Владимировна, почему в университетском пансионате, где вы проживаете, — он глазами показал на кухню, — мебель и бытовая техника отличаются от той, что указана в инвентарных ведомостях. Это раз. Во-вторых, о каком-таком браке говорил тот молодой человек, что проводил вас до дома? И третье, где искровые накопители, причисленные к вашему пансионату? Шкаф наверху абсолютно пуст.

Шах и мат, как говорят англичане.

Хотя в моем случае, остался только мат.

***

После ухода чародейки Ольга Леонидовна и мэр Маттеус еще некоторое время вели ругательно-оправдательную беседу. Но народу уже было не до того. Ведьма невиновна, отравленные почти здоровы, да и продолжение праздника никто не отменял. Хотя, конечно, госпоже Иржине Дивайн некоторые лично подошли и высказали свое негодование нечестной борьбой за сердце избранного мужчины.

Но вскоре на площади снова весело запели и затанцевали, зычными голосами продавцы начали зазывать покупателей, замелькали яркие ленты и цветы.

И никто не обратил внимания на то, как Иржина Дивайн и Странник Сэлгрин ди Андарэ переглянулись и друг другу коротко кивнули.

Не то просто поздоровались, не то подтвердили сделанное.

Кивнули и разошлись в разные стороны по своим делам, делая вид, что совершенно ничего необычного только что не случилось.