Отец моей подруги

Марат

Мне снится Лиза.

Снится, что она входит в спальню. В полумраке виден ее стройный силуэт, слышно прерывистое дыхание.

Хочу спросить, как она здесь оказалась, но язык будто прилип к гортани.

А что спрашивать, если я ей сам ключи дал?

Лиза тоже молчит. Молчит и смотрит. Затем так же молча опускается перед кроватью на колени.

А я, блядь, тогда какого черта лежу?

Пытаюсь встать, но не могу, тело не слушается. Это потому, что я сплю?

Значит надо проснуться.

Распахиваю глаза.

И нихуя. Она не исчезает. Так и сидит у кровати, склонившись надо мной. И руку на весу держит, как будто...

Будто она меня собиралась по щеке погладить и передумала.

Мозг вообще отказывается соображать. Сердце со всей дури лупит в грудину.

Да ну нет, она не могла. Сказала же, что не хочет здесь жить. Откуда ей взяться? Ее не должно здесь быть, никак.

Приподнимаю голову. Но она блядь здесь есть.

Сидит у моего изголовья, молча на меня смотрит глазами, ярко поблескивающими в полутьме.

В горле пересохло, тело свинцом наливается, и у меня нахуй отрубает предохранители. Какая-то часть меня, которая отвечает за здравомыслие, пытается что-то вякнуть, но я быстро ее затыкаю.

Пах сводит от одного ее взгляда.

Крыша улетает вместе с предохранителями. Внутри словно срабатывает детонатор. Крепко беру девчонку за плечи, одним движением перебрасываю на кровать и подминаю под себя.

Она лежит на спине, вдавленная в матрас моим телом. Нависаю над ней, перехватываю ее запястья и завожу над головой.

Вглядываюсь в потемневшие глаза, хрипло проговариваю:

— Скажи хоть что-нибудь…

На самом деле это я должен говорить. Должен сказать, чтобы она уходила. Или что я уйду, она же не просто так пришла. Значит нужно было.

Я должен извиниться, что внаглую вломился в ее жилье, быстро одеться и свалить в закат. Или просто нахуй.

Но я не могу. Просто блядь не могу.

Ее губы подрагивают, и я точно знаю, чувствую — если мы сейчас начнем разговаривать, все пойдет по пизде. И она тоже это знает.

Девчонка молча смотрит, будто сомневается, отвечать или нет. И я почти готов, что она меня тормознет. Скажет, что это безумие, что нам нельзя и чтобы я ее отпустил.

Ну что же ты смотришь, Стебелек! Затормози меня к чертовой матери!

Но она вдруг тянется навстречу, ее губы почти касаются моих.

— Марат… — шепчет сипло, — поцелуй меня...

И если у меня оставались какие-то проблески здравомыслия, то сейчас все они летят в ебеня.

Вдавливаюсь лбом в лоб.

— Ну все, Стебелек, — хриплю ей в губы... — теперь все уже...

Губами раздвигаю губы, языком проникаю в рот.

Мой поцелуй жесткий и властный, им я окончательно заглушаю им все эти чертовы «нельзя» и «остановись», которые могут вырваться из ее сладкого охуенного ротика.

И она понимает, отвечает мне с той же яростью. Глухо и протяжно стонет мне в рот.

Наклоняюсь, впиваюсь губами в тонкую шею, прикусываю. Девчонка всхлипывает, но не отстраняется. Ногтями впивается мне в плечо.

Шумно выдыхаю сквозь зубы. Сжимаю крепче запястья, вдавливаю податливое тело в матрас. И тону. Тону, сука, захлебываюсь в волнах безумной жажды.

Чувствую себя хищником, которого долгое время держали на цепи. И который внезапно с этой цепи сорвался.

Ее тело горит, я чувствую это через тонкую ткань. Провожу ладонью вдоль талии, девчонка рвано, прерывисто дышит.

Пробираюсь под блузку, Лиза судорожно дергается. Мои руки дрожат от странной смеси дикой похоти и желания быть с ней нежным. Это же ее первый раз, надо осторожнее...

Но как, сука, как? Когда от одного ее запаха нихерища не соображаю? В голове гул стоит, в ушах кровь бахает.

Тонкая ткань ползет вверх, обнажая белый плоский живот. Наклоняюсь, прижимаюсь губами к нежной коже. Провожу языком до ямки пупка, руками накрываю упругие полушария.

Лиза вздрагивает, выгибается навстречу губам, подается ко мне бедрами. Царапает спину острыми ноготками.

Какой там, блядь, осторожнее...

Но от желания мозги закипают, я уже нихера не контролирую.

Стягиваю блузку, отбрасываю подальше вместе бюстгальтером. Вместе избавляемся от ее одежды и моих штанов.

С губ срывается короткое «ну блядь…»

Она полностью голая. Лежит передо мной, сжимает коленки. В горящем взгляде все еще плещется смущение, но блестящие глаза выдают неприкрытое желание.

Да, моя девочка, да. У нас все получится.

Рывком развожу колени в стороны. Осталось не кончить от вида аккуратных складок, между которых розовым цветком видна блестящая от смазки плоть.

Она течет, она вся мокрая.

Лиза пытается поднять руки, чтобы обвить мою шею, но я опять завожу ее запястья над головой.

— Я сам, — шепчу хрипло на ушко, кусая за мочку, — а то утоплю в сперме раньше времени.

Небритой щекой царапаю соски, по очереди втягиваю губами, облизываю.

Лиза запрокидывает голову, не сдерживая стоны. Вскрикивает, С ее губ срывается короткое:

— Марат!..

Член дергается, в паху скручивается болезненный узел.

— Тихо, детка, я еще немного тебя поласкаю.

Глажу бархатную кожу с внутренней стороны ножек, подбираясь все ближе к самому сокровенному. Губами по животу прокладываю цепочку коротких поцелуев, пальцами раздвигаю складки.

— Аааххх....

Она коротко вскрикивает, когда я трогаю языком влажный от соков бугорок, смачиваю слюной, облизываю складки.

— Марат, Марат, — шепчет исступленно. Извивается, насаживается на язык, тонкими пальцами комкает простыню.

Но я не даю ей кончить. Резко прерываюсь, накрываю своим телом, забрасываю ноги себе на бедра.

Моя девчоночка смотрит на меня с опаской, глаза горят. Крепко сжимает коленями мои бока, словно боится, что я могу передумать. Отступить.

Малышка моя, да он сам уже в тебя лезет. Хер остановишь.

Набухшей головкой раздвигаю складки и вдавливаюсь в узкий вход, влажный от моей слюны и смазки.

Лиза вскрикивает, упирается руками, пытается увернуться, ерзает подо мной, пробует назад податься.

А все, головка уже полностью в ней, и я продолжаю таранить узкую дырочку каменным членом. Не врываюсь, а давлю, продвигаясь глубже и глубже.

Ощущения просто охуенные. Непередаваемые.

Узенькие шелковые стеночки поддаются с трудом, и тут же обтягивают член, плотно сжимаясь. Головка упирается в преграду, Лиза замирает.

Всматриваюсь в нее, опасаясь увидеть страх. Но в направленном на меня взгляде читается что угодно, только не «прекрати». Распахнутые глаза на бледном лице кажутся огромными.

Теперь держись, моя девчоночка.

В последний момент я только успеваю выдохнуть, чтоб хоть чуть смягчить натиск. Одновременно с сильным толчком до упора резко врываюсь в ее рот, выпивая короткий вскрик.

Лиза вцепляется ногтями мне в плечи. Замираю, сжимаю зубы и держусь на весу, упираясь на локти.

Надо дать ей привыкнуть, растянуть. Но она первой подается вперед, и я теряю остатки контроля.

Все, блядь, теперь уже никакой осторожности. Я слишком заведен, в венах вместо крови бушует адреналин вперемешку с похотью.

Тело само задает ритм, а мозг выносит за скобки все, кроме ощущения под собой горячей податливой девчонки.

Она сдавленно стонет. Сипло, рвано. Меня это заводит еще сильнее.

Двигаюсь глубже, жестче. Она тоже двигается. Мы оба сливаемся в одном болезненно-сладком безумии.

Ее ладони блуждают по моей спине, цепляются, словно ищут опору.

Просовываю между нами руку, опускаюсь по лобку и нахожу пальцами твердый бугорок.

В какой-то миг чувствую, как она мелко дрожит и выгибается подо мной, узкие стеночки пульсируют и сокращаются. На лице отражается смесь боли, восторга и наслаждения.

С ней такое впервые. Малышка впервые кончает с членом внутри. С моим членом.

Меня оглушает чертовой вспышкой где-то на грани боли и высшего кайфа.

— Бля-я-ядь... шиплю сквозь зубы и в последний момент успеваю выйти. Сперма толчками выплескивается на горячий влажный живот.

Издаю глухой стон, падаю на локти прижимаю Лизу к себе. Лбом утыкаюсь в ее плечо, и мы оба замираем, не в силах сделать ни вдоха, ни выдоха.

В спальне зависает густая тишина. Она пахнет потом, спермой и сексом. Сил на разговоры нет, да и не нужно.

Мы сейчас как будто в коконе, где кроме нас больше ничего нет. И никого.

Любые слова сейчас кажутся лишними. Я просто сжимаю ее затылок, дышу ей в макушку. Лиза облизывает пересохшие губы, прикрыв глаза.

Осторожно целую искусанные припухшие губы. Лиза утыкается лицом мне в шею.

Перекатываюсь на спину, не выпуская девчонку из рук. Она прижимается ко мне, кладет голову на плечо.

Может, стоит выдать что-то вроде «Извини», но язык не поворачивается.

Мой внутренний голос надрывается.

«Что ты наделал, мудак?»

Но я, блядь, не хочу даже думать об этом.

Сейчас важно лишь то, что она здесь, что это случилось, и к черту все последствия. Я теперь ее не отдам. Не отпущу.

Вытираю со лба выступивший пот, сильнее прижимаю её к себе, ловлю сбитое дыхание.

Нахуй все и всех. Мы просто сейчас вдвоем, в одной постели, с колотящимися сердцами и покусанными губами. И это сейчас единственное, что действительно имеет значение.