Под маской порока-2-Не отпускай меня

Глава 11

Храм был посвящен Элиарейи, богине любви, счастья, весны и любых брачных союзов независимо от пола и количества вступающих в сам союз. Как покровительница свободной любви, богиня и культ поклонения ей не пользовался популярностью, в отличие от повсеместно распространенной Гаалы, считавшейся главной богиней в большинстве верований, принятых по эту сторону Восточных гор. Обычно Элиарейю изображали вечно юной, прекрасной золотоволосой девой в легких развевающихся одеждах, окруженной минимум двумя мужчинами и зачастую еще одной девушкой, символизирующей любовь к представителям своего пола.

— Конечно, мы все удивились, — Глэйдис расчесывала мои распущенные по плечам и спине волосы, попутно щебеча без умолку. — Ну, это мягко говоря — удивились. Мама так и вовсе в шоке была. Она даже подумала… — щетка в руках сестры замерла, и я поймала в зеркале пытливый вопросительный взгляд Глэйдис. — Ты ведь не беременна? Потому что первое, о чем мы подумали, узнав об этой сумасшедшей спешке и скоропалительной свадьбе, — небо и море, неужели кто-то скоро станет бабушкой, а кто-то тетей?

— Я не беременна, — заверила я.

— Точно?

— Точно, — надеюсь, на Маргарет можно положиться в этом щекотливом вопросе. Хотя, конечно, не повредило бы уточнить у кого-то поопытней моей фактически ровесницы.

— Хорошо, — сестра невозмутимо вернулась к расчесыванию. — Но планируете?

— Когда-нибудь.

— Мама будет рада.

— Знаю, — но надеюсь, что к этому счастливому моменту Лавиния уже станет готовиться к первым брачным играм, а то оно просто несолидно — племянница и вторая тетя с разницей в десять лет.

Сам храм, расположенный на окраине одного из небольших городов в долине реки Эйне, невелик размерами, но аккуратный, изящный, со скульптурой Элиарейи при входе-портике и высокими витражными окнами, запечатлевшими разнообразные лики и формы любви. В храме были и две комнаты, где будущие молодожены могли передохнуть перед церемонией и привести себя в порядок. Здесь я с помощью сестры и мамы переоделась в длинное белое платье с завышенной талией, открытыми плечами и без всяких странных излишеств вроде кучи оборок, бантиков, кринолинов и прочих человеческих извращений. Цвет свадебного наряда у сирен оставался на личное усмотрение каждой, у нас нет строгих правил, в чем идти к брачному алтарю, однако и мне, и Стасии показалось, что белый более уместен для молодой сирены, к тому же вступающей в брак впервые.

В моем случае замужество будет первым и единственным, со стопроцентной гарантией. Зато и мужей сразу двое, всем на зависть.

— Ди, и как тебе мои… женихи?

— Как самцы, безусловно, хороши, особенно Гален производит впечатление, — Глэйдис отложила щетку на туалетный столик, расправила мои волосы красивой волной. — А как личностей, с которыми ты разделишь жизнь, я их пока, увы, совсем не знаю.

— Мама в ужасе, да? — я с тоской оглядела свое унылое лицо в зеркале.

— Мама не предполагала, что все так быстро произойдет. Вот твои каникулы закончились и ты улетела в Атрию с твердым намерением сдать экзамены, а вот не проходит и недели, как мы получаем записку с приглашением на твою свадьбу и координатами места проведения торжества. И все так стремительно и так таинственно, — сестра многозначительно улыбнулась и отошла стоявшему посреди комнаты креслу, на спинке которого разложили тончайшее газовое покрывало.

Записку писал Вэйдалл. Глэйдис показала мне короткое послание, материализовавшееся у нас дома накануне, и хотя я раньше не видела образца почерка Вэйдалла, зато не особо разборчивые закорючки Галена помнила еще по проверенным им контрольным. Почерк же Вэйдалла выверенный, аккуратный и вполне читабельный, я аж засмотрелась. Интересно только, Вэйдалл сам догадался пригласить мою семью или они с Галеном вместе это решили, во время очередных тайных собратских переговоров? И разозлиться бы, что мои дражайшие женишки-конспираторы опять ничего не сказали сразу, заставили переживать, думая, что замуж мне придется выходить без родных рядом, но нет ни сил, ни желания выяснять отношения.

— Встань и выйди сюда, на середину, — скомандовала Глэйдис и едва я подчинилась, как сестра набросила мне на голову покров, аккуратно расправила мягкие складки, ниспадающие ниже груди. Обошла меня кругом, критично изучая дело рук своих.

— Я не хочу замуж, — в очередной раз пожаловалась я.

— Это пройдет, — Глэйдис повернула меня лицом к зеркалу. — Посмотри, какая ты красавица. Женихи твои должны в небесах от восторга и гордости летать, что берут в супруги такую красивую, умную, веселую и замечательную сирену.

— У меня скверный характер.

— Ничего страшного, — заявила сестра жизнерадостно. — Судя по тому, что я слышала о членах братства вообще и от тебя в частности, женихи те еще подарочки.

— У нас всего-навсего привязка! И нет трех лет, проведенных в разлуке, которые укрепили бы наши чувства.

— Ева, какая разница, что связывает двоих, троих и далее в одну семью, — привязка, влечение, сердце, случайность? Редко, очень редко мы можем сказать наверняка, почему выбрали того или иного партнера, почему потянулись именно к нему, когда он стал нам по-настоящему необходим, когда чувства из мимолетной влюбленности превратились в любовь.

Ваша привязка не могла родиться на пустом месте, она образовалась потому, что вас что-то привлекло друг в друге. Вас, не кого-то четвертого со стороны. И, в конце концов, Ева, ты сирена, не мужчины выбирают тебя, даже если и полагают так по своей наивности, а ты — их. Ты выбрала себе мужчин, уж каких есть, так имей смелость пойти дальше и принять ваши отношения в полном их объеме.

— Ева, Ди, — дверь за нашими спинами открылась и в комнату вошла мама. — Невеста готова? Церемония вот-вот начнется.

Во имя неба и моря!

И слабость в коленях как-то сразу появилась.

Мама приблизилась ко мне, подала букетик белых и нежно-кремовых маргариток, перевязанный лентой. Я цветы приняла дрожащими руками, словно мама вручила мне огромный роскошный букетище из самого дорогого и престижного цветочного магазина.

— Мамуль, я… боюсь, — сообщила я и удивилась тому, как скорбно, жалобно прозвучал мой голос, точь-в-точь как у трепетной нервной девицы, выдаваемой замуж по глубокому принуждению.

— О, Ева, милая моя, — мама сочувственно на меня посмотрела и потянулась, намереваясь обнять, но Глэйдис торопливо замахала руками.

— Нет-нет, не вздумайте! Фату помнете, а я знаете сколько времени убила на ее разглаживание? Потом обниматься будете.

— Потом будет поздно, — возразила я.

— Обняться никогда не поздно, — безапелляционно заметила сестра и вскинула голову, заслышав мелодичный перезвон колокола, объявляющего о начале церемонии. — Так, Евик, глубокий вдох и выдох, успокоилась, расправила плечи, спину прямо, грудь вперед, подбородок повыше и не забывай, кто ты.

— Никогда и ни с кем об этом не забывай, Женевьева. Ты сирена, гордись этим, — с мягкой улыбкой повторила мама и вдруг нахмурилась в задумчивости. — У тебя ведь все равно родятся дочери, независимо от происхождения отцов?

— Мама! — в один голос воскликнули мы с Глэйдис.

— Поняла, — мамуля примирительно подняла руки и отступила. — Ни слова о детях. Пока.

Я сейчас взвою!

Глэйдис окинула меня цепким контрольным взглядом, еще раз поправила покров, затем мои руки, стиснувшие тонкие цветочные стебельки, и, подхватив под локоть, повела к двери. Мама последовала за нами и, когда мы миновали короткий коридор, ведущий в маленькое помещение без окон, выполняющее функцию то ли импровизированного фойе, то ли своеобразного предбанника, сестра вышла вперед и распахнула двустворчатую дверь. Заиграла музыка, мама и Глэйдис встали по обе стороны от меня, и мы втроем переступили порог, двинулись неспешно по проходу навстречу обернувшимся к нам гостям и непосредственным участникам церемонии. Главный зал храма оказался невелик. Солнечный лучи проникали через высокие витражные окна позади алтаря, ложились на пол и расставленные деревянные скамьи разноцветными пятнами, складывающимися в причудливые пестрые узоры. Стены украшены цветочными гирляндами, перевитыми лентами розовыми, символизирующими любовь, и зелеными намеком на плодородие во всех смыслах, по углам поднимались к расписному своду тонкие нити дыма ароматических благовоний. На первых двух скамейках слева сидели Эсмеральда и Арлес, первая скамья справа предназначалась для моей семьи, а на второй — и не сказать, чтобы я сильно удивилась. Когда это расстояние останавливало взрослую сирену? — расположились нарядно одетые Стасия, Тиана и Аиша. Увидев подруг, я не удержалась и состроила гримасу, на что Стасия расплылась в удовлетворенной улыбке, оценивая свой вклад в свадебный марафон. Правда, Аиша посмотрела не столько на меня, сколько на Арлеса, поймала взгляд демона, хмурый и далекий от праздничного веселья, и сразу же отвернулась.

И все-таки между ними что-то не так. Очень-очень не так, но…

Я наконец позволила себе посмотреть на женихов, ожидающих перед алтарем, и меня накрыло волной яркой безмятежной радости, горячего безграничного восхищения и крепкого, выдержанного, словно хороший виски, удовлетворения. Я даже не могла понять, какие эмоции и кому именно принадлежали, настолько тесно они переплелись между собой, так ясно, откровенно отражались в направленных на меня взглядах обоих мужчин. И страх отчего-то сразу растаял, растворился в осознании, что сейчас эти мужчины станут не просто моими мужчинами, но и моими мужьями, частью меня и моей жизни, партнерами, которых я выбрала, пусть и весьма странным способом.

Мои и только мои.

Оба успели переодеться во фраки, хотя пес знает, где, когда и как они их раздобыли, и привести себя в должный порядок, соответствующий свадебной церемонии. Мама и Глэйдис подвели меня к алтарю и женихам и старшая жрица храма, приятная женщина средних лет, замершая сбоку, приветливо мне улыбнулась. Глэйдис аккуратно сняла с меня покров — пред ликом богини необходимо представать с открытым лицом, — мама забрала букет, обняла и прошептала на ухо благословение. Затем мама и сестра заняли свои места, а я встала между Галеном и Вэйдаллом. По знаку жрицы музыка стихла — разумеется, никакого живого оркестра в храме не было, играл всего-навсего обычный граммофон, возле которого стояла одна из младших жриц, но, если подумать, так ли это важно? — и старшая жрица выступила вперед.

Церемония началась.

Она не длилась слишком долго: обычное вступление, обычные слова о заветах богини, традиционные вопросы жрицы и наше согласие. Взять в супруги и обещание принять, любить, беречь и защищать, клятва быть рядом до конца дней наших или пока боги не решат иного. По просьбе жрицы я протянула левую руку, Вэйдалл осторожно подхватил мою ладошку снизу, Гален накрыл своей сверху и, едва жрица отвернулась к алтарю, прошептал мне на ухо:

— Надеюсь, это не означает четко закрепленной позиции, кто будет спереди, а кто сзади?

— Не святотатствуй в храме, — прошипела я сквозь стиснутые зубы, а Вэйдалл усмехнулся.

Наши ладони обвязали косичкой из лент, соединивших в себе золото и серебро, жрица осыпала нас розовыми лепестками с алтаря, объявила супругами и благословила.

Тонкий ободок серебряного кольца на безымянный палец правой руки мне надел Гален, напомнил, что колечко от Вэйдалла у меня уже есть и теперь его, Галена, черед окольцовывать «нашу птичку непоседливую». После окольцовыванием занялась и я, со скупой и, чего уж скрывать, немного злорадной улыбкой по очереди надев по золотому кольцу на пальцы моих мужчин. Потом пришлось подписать брачный контракт, причем, что интересно, подписи Вэйдалла и Галена на документах уже стояли, и, что ожидаемо, возможности ознакомиться с ним мне не предоставили. Конечно, я не совсем понимала, зачем нам контракт в принципе — по документам-то мы развестись можем, да, но разойтись по-настоящему и начать жизнь с другим партнером никогда, — однако Вэйдалл шепнул мне, что договор скорее страховка на случай неблагоприятного исхода революции и для спокойствия моего и моих родных, нежели набор предписаний при разводе.

И не могу сказать, что замечание это мне понравилось.

Наконец, когда божественная и юридическая часть свадьбы осталась позади, мы перебрались в небольшой ресторан, расположенный неподалеку от храма и называемый на старомодный манер ресторацией. Здесь уже был заказан столик в отдельном зале, украшенном белыми цветами, лентами и отрезами белого же тюля, — как я поняла, заведение, пользуясь соседством с храмом, тем и занималось, что организовывало свадебные банкеты, большие и малые, долгосрочные и на скорую руку. Виновников торжества усадили на длинную сторону стола, остальные расселись как придется. Аиша и Арлес оказались рядом, однако продолжили демонстративное полудетское игнорирование друг друга.

Я замужем.

Пес подери, я — замужем!

Я посмотрела на оба кольца на своих пальцах, пытаясь осмыслить факт сей заново, пока официанты разносили и расставляли блюда, Гален отдавал очередные распоряжения, а Вэйдалл о чем-то шептался с сидящей рядом сестрой.

Замужем!!

— Все в порядке? — Вэйдалл повернулся ко мне, накрыл мою лежащую на краю стола ладонь своей.

Как раз таки левую. Или мужчины специально так расселились — Вэйдалл слева от меня, Гален справа?

— Не знаю, — не стала увиливать я, все равно врать бесполезно. — Просто странно как-то.

Вэйдалл улыбнулся и склонился к самому моему уху:

— Открою тебе секрет, Ева, мне тоже все кажется несколько странным и удивительным. Никак не могу поверить, что отныне ты не только наша пара, но и наша супруга.

Вот и мне верится с трудом.

— Все будет хорошо, — заверил Вэйдалл с той непоколебимой твердостью, что обычно свойственна пылко влюбленным.

— А как же контракт?

— Что с ним не так?

— Что значило твое «он на случай неблагоприятного исхода революции и для спокойствия твоего и твоих родных»?

— Ева, — Вэйдалл чуть отстранился, посмотрел пристально, серьезно мне в глаза, — сегодня наша свадьба и поэтому давай сегодня ни ты, ни я, ни Гален не будем занимать мысли революцией, заговорщиками, приворотами и прочими вещами, которые, разумеется, не станут менее важными, однако пока не должны иметь прежнего значения, хорошо?

Я неохотно кивнула. Вроде и прав мой теперь уже муж, и в то же время не могу я совсем не думать о том, что мы оставили в Атрии.

— Агнесс, вы же позволите называть вас мамой? — вторгся в наши с Вэйдаллом перешептывания до неприличия бодрый голос Галена.

Мама окинула оценивающим взглядом нечеловека, разменявшего уже не один век, и очаровательно улыбнулась.

— Если вы настаиваете, Гален.

— Настаиваю. И тогда уж на «ты» будет уместнее, верно? Мы же с вами теперь не чужие друг другу люди… точнее, нелюди. Мы семья, одна большая, счастливая и дружная семья.

Я заметила шутливую гримасу Глэйдис и покачала головой — родне моей пора привыкать к специфическим замашкам Галена.

— Согласна, — величественно кивнула мама.

— Я так понимаю, мама, отчим Женевьевы, твой второй муж знает, кто вы?

— Конечно, как же иначе?

— А о существовании тройных союзов ему известно? — не унимался Гален.

— Известно. Хотя сомневаюсь, что он полагал увидеть их в собственной семье.

— Просто мне бы хотелось избежать возможных непониманий и, хуже того, конфликтов…

Под прикрытием стола на мое правое колено этак невзначай легла ладонь. Провела по тонкой ткани платья, нащупала высокий, скрытый под верхней юбкой разрез, коснулась открывшейся кожи ноги. Я возмущенно посмотрела на Галена, но он даже повернуться ко мне не соизволил, делая вид, будто уделяет все внимание исключительно моей маме.

— Внутрисемейные конфликты вообще плохо сказываются на жизни молодоженов, как и любые камни быта и раздора, возникающие на пути лодки любви, правда, сладкая наша? — Гален таки удостоил меня нежным обожающим взглядом.

— Ты не мог бы не называть меня так при всех? — понизив голос, попросила я. Почему-то обращение «сладкая наша», произнесенное в присутствии моих родных, смущало и приобретало слишком уж интимный, недвусмысленный окрас. Ладно говорить это при привычных подругах и Арлесе, веселом не больше, чем фонарный столб, ладно при сестрах, моей и Вэйдалла, но не при маме же!

— Как?

— Вот как только что назвал.

— Что тут такого? — меня одарили безмятежной улыбкой, а чересчур шустрая рука предприняла попытку перебраться на внутреннюю сторону бедра.

К счастью, официанты закончили с расстановкой блюд и разливом шампанского по бокалам и вышли, лишь один остался по другую сторону порога. Подхватив бокал, Стасия с торжественным выражением лица поднялась торопливо, не желая упускать возможности первой сказать тост, откашлялась, заодно привлекая к себе общее внимание. Все умолкли и слаженно потянулись к своему шампанскому, и Галену волей-неволей пришлось убрать руку — что, правда, было сделано с демонстративной неохотой и многозначительной ухмылкой, не укрывшейся от бдительного взора Глэйдис. Сестра спрятала понимающую усмешку за бокалом с игристым напитком, однако не достаточно быстро, чтобы я ее не заметила.

Во имя неба и моря!

Пес подери, скорее бы, что ли, закончился банкет, и можно было бы перейти к более простой и понятной части с первой брачной ночью! Там, по крайней мере, не будет мамы, гостей, тостов и развлекательной программы, которую Стасия наверняка не поленилась сочинить.

Лететь на свадьбу Евы Аиша не собиралась. Во всяком случае, поначалу. Но Стасия настояла, да и сама Аиша по некоторому размышлению решила, что будет невежливо и не по-дружески взять и пропустить свадьбу подруги без веской на то причины.

Не признавать же во всеуслышание за причину Арлеса.

И вообще, нельзя позволять демону и впредь оказывать такое влияние на ее жизнь.

И ей нет никакого дела до того, как Арлес ведет себя с другими молодыми женщинами и как флиртует с ними на глазах всех обитателей Гнезда.

Айлина по-прежнему не выпускала из рук куклу, обижалась на мать и едва разговаривала с ней, и потому, попрощавшись с дочерью и пообещав вернуться из Гаалии с каким-нибудь сувениром, на свадьбу Аиша отправилась с тяжелым сердцем. В умиротворяющем покое храма и плавном, мелодичном таинстве брачной церемонии не замечать Арлеса оказалось довольно легко, благо что посадка родственников, свидетелей и гостей невесты и жениха — или женихов — была раздельной, каждый занимал место на «своей» половине, зато в ресторане, в суете и суматохе рассадки, Аиша почти не глядя села туда, куда ее подтолкнула Стасия — а Стасия желала сидеть сугубо напротив молодой супруги, — и только затем обнаружила по правую руку от себя хмурого демона. Порыв вскочить и попросить Тиану срочно поменяться местами пришлось задавить сразу же. В конце концов, Аиша взрослая, самодостаточная сирена, не взбалмошный подросток, и вполне способна провести несколько часов рядом с Арлесом.

Даже если он снова начнет флиртовать с Эсмеральдой.

Или с сестрой Евы.

И судьба черной коробочки, принесенной демоном утром, ее ни капли не волновала.

А если повторять все вышеперечисленное себе почаще, словно мантру, то можно и ненадолго поверить, что так оно и есть.

Стасия осталась верна себе и об обещанной развлекательной программе для свадьбы не забыла. Шуточные конкурсы, игры, шарады — было все, что только можно придумать и организовать за одну ночь. Аиша честно участвовала почти во всех, лишь бы не сидеть дольше необходимого возле Арлеса, воздающего должное не столько мастерству здешнего повара, сколько винным запасам ресторана. Флиртовать с другими девушками он больше не пытался, отмахивался от Стасии, все норовящей втянуть его в очередную игру или конкурс, и пил бокал за бокалом, вызывая в Аише немного непонятное, скребущееся изнутри чувство вины.

Все-таки не стоило ссориться.

И вообще вести себя, словно истеричная малолетняя скандалистка. Мужчины есть мужчины, независимо от видовой принадлежности, они не понимают намеков и претензии на повышенных тонах не вызывают в них той реакции, на которую рассчитывает женщины. Надо было сразу высказать все как есть, без окололичностей, ровным спокойным голосом, запретить демону приближаться к Айлине и объяснить, что на том отношения их, какими бы те ни были, окончены.

Почему умные мысли порой приходят с опозданием? И просто удивительно, как хорошо и складно можно нарисовать ситуацию в уме, набросать весь диалог заново, раскрасить реплики нужными цветами и уйти победительницей, с достоинством и без сожалений. Жаль лишь, что на самом-то деле ничего уже не исправишь и время вспять не повернешь.

Солнце только-только начало клониться к закату, когда Гален громко и с недвусмысленной широкой улыбкой объявил, что молодоженам пора переходить к завершающему этапу свадьбы, ибо ночи летние коротки, а вставать рано, что до остальных, то желающие могут еще немного посидеть в ресторане и заказать себе чего-нибудь или отправиться погулять по городу и окрестностям. Стасия немедленно заявила, что перед отбытием на брачное ложе Ева всенепременно должна выполнить очередную человеческую свадебную традицию.

Бросить букет невесты.

Букет Ева решила бросать со ступенек невысокого крыльца ресторана, а ловить цветы собрались все присутствующие женщины, кроме Агнесс. Даже Эсмеральда, заговорщицки подмигнув брату, присоединилась к молодым сиренам. Аиша опять замешкалась было, не торопясь участвовать в забаве, — ну что за глупость, если подумать? Обычное дурацкое суеверие, столь свойственное людям, — но Стасия и тут схватила ее под локоть и потянула за собой, вынуждая встать вместе с остальными.

— Только, чур, никому не мошенничать, замечу — дисквалифицирую и будем перекидывать заново, — скомандовал Гален и вместе с Вэйдаллом и Агнесс отошел в сторону от крыльца.

Ева со смешком повернулась спиной к девушкам и дворику ресторана и с размаху кинула букет через плечо. Уже порядком увядшие цветы взлетели над головой Евы, Стасия вытянула руки вверх и запрыгала на месте, пытаясь поймать этот сомнительный приз и одновременно толкаясь с Тианой и Глэйдис, а Аиша, наоборот, отступила назад. Пихались сирены чересчур активно, с каким-то непонятным Аише азартом, словно от того, на кого свалится несчастный букет, и впрямь зависело, кто и когда выйдет замуж. Подняла руки, уворачиваясь от чужих острых локтей, мельтешащих перед носом, и…

На руки упало что-то мягкое, и Аиша инстинктивно подхватила неопознанный предмет, не давая ему упасть на плиты двора, и лишь затем посмотрела. Грустно поникшие, заметно помявшиеся маргаритки выглядели на редкость удручающе и, самое главное, как-то оказались в ее руках.

Ева и остальные девушки обернулись, и Ева, первой разглядев, кому достался букет, захлопала в ладоши.

— Так нечестно, — с досадой вздохнула Стасия.

— Все честно, я следил, — возразил Гален. — Поздравляем победителя нашей свадебно-цветочной лотереи. А где, кстати, будущий счастливчик?

— Полагаю, по-прежнему пьет в зале, — ответила ничуть не расстроенная Эсмеральда.

Впрочем, как подозревала Аиша, Эсмеральда участвовала сугубо забавы ради, а не из действительного желания поймать букет.

— Не порядок, — приблизившись, Гален аккуратно взял Аишу под локоток и повел обратно в ресторан. Удивленная Ева отступила, пропуская их внутрь, однако ничего не сказала.

Арлес сидел там же, на своем месте, и даже головы не повернул, когда Гален положил букет на салфетку возле тарелки демона.

— Вот, возрадуйся, боги явили тебе, убогому, свою волю.

— И что? — Арлес покрутил в бокале остатки красного вина и допил их залпом.

— И то, неблагодарный. Дальше уж сами разберетесь, что с волеизъявлением этим делать, не маленькие, чай, — Гален отпустил Аишу и ушел.

Аиша оглянулась на соседний, больших размеров зал, где за столиками сидели немногочисленные вечерние посетители, и опустилась на свой стул. Несколько минут молчала, прислушиваясь к перестуку столовых приборов, тихим беседам и громким выкрикам и поздравлениям со двора.

Это ведь несложно.

И кто бы знал, насколько порой тяжело открыть рот и извиниться за собственную неправоту, сказанные в сердцах слова и опрометчивые поступки.

— Прости, — произнесла наконец. — Мне не следовало набрасываться на тебя с обвинениями. Вообще не надо было начинать разговор на повышенных тонах. И затевать скандал не стоило.

Арлес бросил косой взгляд на цветы.

— Что за пучок травы?

— Я поймала букет невесты, — отчего-то смутилась Аиша.

— Значит, выйдешь замуж следующей? Так вроде толкуется этот обычай у людей?

Аиша кивнула неуверенно.

И зачем Гален привел ее сюда, зачем оставил букет демону? Так бы Аиша засунула цветы куда-нибудь, а позже выбросила… или и вовсе «позабыла» о них.

Арлес хмыкнул, налил себе еще вина. Помедлив, наполнил и бокал Аиши, отставил бутылку, сделал глоток и неожиданно достал из кармана пиджака знакомую черную коробочку. Положил на край стола, пододвинул к Аише.

— Что это?

— Открой.

Любопытно узнать, что внутри. И страшно, потому что понятно — там-то точно не пусть и дорогая, но все же незатейливая, очевидная кукла.

Аиша осторожно взяла коробочку, открыла. На черном бархате покоилась серебряная цепочка тонкого плетения и маленькая серебряная же птица, застывшая в полете с широко раскинутыми крыльями.

— Среди демонов не принято дарить избраннице кольцо… да и в принципе дарить что-либо, будь то драгоценности, цветы или особняк в престижном районе, — заговорил Арлес нарочито ровным голосом. — Обычно мы выбираем женщину, сообщаем старшему в своем и ее роду о своих намерениях и, если нет препятствий вроде кровной многовековой вражды между родами и прочих традиционных издержек, делаем женщину своей. Сейчас, как правило, подписывают брачный договор и на руки супругов наносятся соответствующие татуировки, обозначающие их статус. Никаких ухаживаний, никакой помолвки, никаких обручальных колец и лишних рассусоливаний, которые так любят люди в нынешние времена.

— Звучит грустно, — Аиша погладила прохладное тело птицы подушечкой пальца.

— Зато быстро и действенно. Женщина принадлежит тебе, целиком и полностью, безо всяких сомнительных тройников.

— Фактически бесправная рабыня.

— Не без этого. Я хочу сказать, что касательно женщин мы принимаем решение быстро, не ждем и не думаем. Это у нас в крови, въелось на уровне инстинктов с тех древних времен, когда за женщину приходилось сражаться, и некогда было разводить вокруг нее реверансы. Или она станет твоей, или чьей-то еще, третьего не дано.

— Сейчас другое время, — справедливости ради напомнила Аиша.

— Другое, — согласился Арлес. — Да и ты не демоница, — тоже помолчал минуту, вновь задумчиво покручивая бокал, и продолжил: — Понимаю, сирены куда свободолюбие, чем женщины моего вида, и замуж хотят менее охотно, нежели человеческие девушки, однако… ты чего-то боишься?

— Нет, — ответила Аиша поспешно.

Возможно, слишком поспешно, за что и удостоилась быстрого цепкого взгляда.

— Уверена?

— Это не страх, скорее… разумная предосторожность.

— Аиша, я не извращенец и не интересуюсь маленькими девочками, — в голосе пробились нотки раздражения.

И крики во дворе стихли — похоже, сирены отправились провожать молодоженов до самой гостиницы, занимавшей соседнее с рестораном здание.

— Я об этом и не думала. Просто… — Аиша откинулась на спинку стула, поворачивая коробочку то одной стороной, то другой, наблюдая, как серебряные крылья ловят блики света от люстр, словно птица скользила легко, беззвучно над водной гладью. — С отцом Линни мы не очень хорошо расстались. Мы были молоды, влюблены, беззаботны, как оно обычно бывает в юности… и я наивно решила, что первый может и должен стать единственным. Забеременела совершенно по-глупому… нет, я не жалею и никогда не пожалею, что у меня появилась Линни, что родилась она именно тогда, когда родилась, но я сама себе в те годы не нравлюсь. Мама отговаривала, призывала тщательно все взвесить, прежде чем нырять в омут с головой, но я ее не слушала. Я вообще никого не слушала тогда, полагала себя взрослой и умной. Рассказала ему и о беременности, и правду о себе, он обрадовался… или мне показалось, будто он обрадовался, и мы даже стали жить вместе, что не особо приветствуется в маленьких консервативных городах. Хотели пожениться, чтобы все как положено и чтобы соседи не сплетничали за спиной, но то мы на свадьбу копили, то дом благоустраивали, то с родителями спорили, право свое на собственные ошибки отстаивая, — его семья тоже не была в восторге от меня как будущей невестки, еще и беременной, — то решили подождать, пока родится ребенок — неприлично, мол, с таким животом да в храм идти. Потом родилась Линни… потом мы прожили еще около года вместе и разошлись, до храма так и не добравшись. Вернулись в отчие дома, и вскоре он уехал в другой город на заработки… там же и женился. Довольно удачно по меркам нашего захолустья… детей у него уже трое, насколько мне известно.

— Айлина видится с отцом?

— Нет. Ни с отцом, ни с бабушкой и дедушкой по отцовской линии.

Зачем его родителям ошибка молодости сына, внебрачный ребенок, рожденный от какой-то девицы с окраины? И сам он, поди, постарался побыстрее забыть и о дочери, и о потухшей в одночасье любви, и о сиренах. Этот новый, нежданно открывшийся мир оказался слишком сложен, тяжел для него, чтобы принять спокойно, войти легко, как делают иные люди, столкнувшиеся с существованием других видов, магии и превращений. Как и Аиша не любила вспоминать тот последний год, омраченный бесконечными ссорами, требованиями и намеками, что было бы много лучше, если бы она, Аиша, была обычной человеческой девушкой. Тогда бы — о, да-да, всенепременно! Только этой малости и не хватало для полного счастья и гарантии долгой и благополучной семейной жизни, — и мама его приняла ее с распростертыми объятиями, и Айлина родилась нормальной, и ему наверняка жилось проще, знай он, что у почти что жены нет крыльев и способности открывать порталы.

Он, бедолага, никак не может жениться на оборотне, на чудище из старых сказок. И еще хочет сына и наследника, а у сирен рождаются исключительно девочки…

И по бабам ходит сугубо из-за разочарования в Аише и ее неумения воплотить все его мечты в жизнь. Говорила ему мама, с самого начала говорила, что такая, как Аиша, не пара такому во всех отношениях завидному жениху, а он, дурак, мамочку не послушался.

Что ж, мама и впрямь права была.

Урок Аиша усвоила. Заучила крепко, твердо и больше мужчин в свое личное пространство не допускала. Зачем, если все однажды неизбежно закончится очередными расставаниями и разочарованиями? Скандалами и претензиями, попытками изменить ее, унизить напоминаниями, как она отличается от обычных женщин, а то и вовсе поставить в вину факт, что, дескать, залетела да родила вне освященного богами союза?

Ни за что.

Арлес вдруг отставил бокал, забрал и закрыл коробочку, спрятал обратно в карман и встал, подал Аише руку.

— Идем.

— Куда?

— Увидишь.

— А как же… — Аиша указала на стол.

Банкет-то уже оплачен собратьями, но нехорошо ведь сбегать, не предупредив друзей.

— Официант передаст, что у нас нашлись дела поинтереснее шарад, — Арлес улыбнулся уголками губ, подначивающе, с хитринкой, и Аиша неожиданно почувствовала себя маленькой девочкой не старше Айлины, ребенком, которому предлагают игрушку его мечты, обещают сюрприз, что не может не понравиться. — Так как, Аиша, ты со мной?

Аиша медленно кивнула и вложила пальцы в протянутую руку. Поднялась и позволила увести себя из зала и из ресторана.

После трех бокалов шампанского и одного с вином свадебное торжество стало восприниматься намного лучше и легче, и даже развлекательная программа Стасии уже не раздражала так, как вначале. А раздражаться было отчего — практически ни один конкурс или игра не обходись без участия виновников праздника, то бишь нас троих. К немалому моему удивлению, Гален охотно соглашался на все импровизации Стасии, упорно пытался угадать мои любимые блюдо, цвет и прочие личные предпочтения и даже не отказался от свадебной версии салочек, по крайней мере, пока я не испортила эту часть веселья и не напомнила, что ни я, ни мои мужчины не можем играть в них честно, поскольку чувствуем друг друга или по запаху, или по эмпатической связи. Однако до моего замечания Гален старательно делал вид, будто бы и впрямь не способен с завязанными глазами ни найти меня в не слишком просторном помещении, ни отличить среди других сирен. Вэйдалл с мягкой, понимающей улыбкой всеобщего любящего бога-отца взирал на этот цирк на гастролях, но от подвижных игр, в отличие от собрата, отказывался, маму мою по причине старшинства и хорошего знания своей средней дочери почти не приглашали, Глэйдис активно участвовала везде, где ей, как моей сестре, было можно и иногда бурно спорила со Стасией на тему проведения того или иного конкурса. Официанты реагировали на происходящее терпеливо и невозмутимо, как и положено персоналу хорошо вышколенному, привычному ко всяким клиентским причудам, угрюмый Арлес много пил, Аиша притворялась, что к ней мрачный настрой демона и его быстро пустеющий бокал не имели никакого отношения, Тиана и Эсмеральда просто веселились.

Наконец Гален во всеуслышание напомнил о следующем этапе свадебного марафона, и я-сирена немедленно возрадовалась и освобождению от обязательной развлекательной программы, начинающей утомлять даже вопреки алкоголю, и долгожданной первой брачной ночи. Зато я-человек невесть с чего разволновалась.

И дело вовсе не в сексе. Вот уж чего я никогда особенно не боялась!

Дело в укусе.

Вэйдалл цапнул меня фактически случайно, под влиянием инстинктов и моей попытки отвлечь его от Кларисс, но теперь-то все запланировано, и я точно знаю, что он, укус, состоится обязательно. И пускай сирена шептала, что нынче все будет иначе, что меня не укусят в школьном подвале на глазах насмерть перепуганной одноклассницы, что это может быть очень даже приятно и соответствует нашей природе, однако человек помнил о боли и панически опасался повторения. Хорошо рассуждать о ядовитом укусе в теории или под влиянием момента, а когда тебя действительно вот-вот должны укусить, и ты прекрасно о том осведомлена, то выглядит оно уже как-то иначе. Отнюдь не так возбуждающе, как казалось мне перед каникулами, когда я провела ночь в доме Галена.

Требование Стасии бросить букет невесты несколько отвлекло от неприятных дум. Еще сильнее озадачил факт, что цветы поймала Аиша, хотя особой радости на лице подруги я что-то не заметила. Гален, сводня неисправимая, отвел растерянную Аишу в ресторан к Арлесу, не вышедшему наблюдать за полетом маргариток, вернулся и мы в сопровождении сирен и Эсмеральды отправились в гостиницу.

Гостиница располагалась по соседству с рестораном, через ограду, скромное двухэтажное здание, где номеров для молодоженов оказалось больше, чем обычных. Комнату Гален, как и зал в ресторане, заказал заранее, и мне осталось лишь удивляться, когда и как он все успел. Впрочем, скорее всего, оформил необходимое, пока я одевалась и красилась перед храмовой церемонией, невеста-то в любом случае потратит на это больше времени, нежели жених.

В фойе гостиницы Гален забрал ключи от номера — персонал, как и в ресторане, был любезен и не выказал ни капли удивления при нашем появлении, — и мы под дружеские и родственные напутствия поднялись на второй этаж. Едва дверь номера закрылась за нами, как я под глупым предлогом малодушно сбежала в ванную комнату. Включила воду и оставила литься струей в раковину, а сама посмотрела на свое отражение в зеркале, слегка побледневшее и с лихорадочным блеском в синих глазах.

Спокойно, ничего страшного не происходит и не произойдет. Это мои мужчины, я их выбрала, признала своими, мы теперь женаты по всем законам, принятым по эту сторону Восточного хребта. Я их не боюсь и знаю, что ни Вэйдалл, ни Гален никогда не причинят мне боли, спим мы даже втроем не в первый раз и вряд ли я увижу нечто, не виденное прежде. И почему я вообще переживаю?

— Ева? — донесся сквозь шум воды стук в дверь и обеспокоенный голос Вэйдалла. — Все в порядке?

— Да-да, все хорошо! — заверила я неубедительно. — Я сейчас выйду!

И с родными уже не посоветуешься.

И окна тут нет, чтобы можно было сбежать.

Да и странно это — сбегать с первой брачной ночи. Ладно бы я была девственницей, выданной против воли замуж за нелюбимого, да к тому же знающей об интимной стороне жизни не больше семилетнего чада, но в том-то и дело, что нет!

Кажется, перед первыми брачными играми я и то меньше боялась.

Движение позади себя я скорее отметила инстинктивно в стремительно запотевающем зеркале, чем осознала разумом, и потому вздрогнула, когда за моей спиной вдруг возник Гален. Обнял меня, прижав спиной к себе, поймал мой напряженный взгляд в отражении.

— Ева-Ева, что же ты никак не запомнишь, что с нашей эмпатической связью неубедительной ложью не отговоришься и за закрытой дверью не спрячешься? — вопросил Гален ласково.

Тем более за дверью, которую я не удосужилась элементарно запереть. Я вздохнула и откинула голову на мужское плечо, пытаясь расслабиться в знакомых объятиях.

— И что теперь вспугнуло нашу нервную птичку?

— Ничего.

— Уверена?

— Вообще-то я собиралась привести себя в порядок перед первой брачной ночью, — ну а что? Почти и не соврала.

Гален демонстративно оглядел ванную и с наигранным недоумением посмотрел на меня через зеркало.

— Не вижу ни одного комплекта сексуального белья.

— А может, оно уже на мне? — не сдавалась я.

— Учитывая фасон платья, вряд ли… но всегда можно проверить и убедиться лично, — Гален выключил воду. — Знаешь, я, конечно, люблю экстрим, но давай ванную отложим до следующего раза.

— Хочешь сказать, для первых брачных игр ванная подходит, а для первой брачной ночи нет? — не удержалась я от ехидного замечания.

— В тот раз Вэйд потащил тебя в ванную с одной-единственной целью… ну, помимо основной и очевидной, разумеется… испоганить мне все веселье.

Это я помнила: и фразу «порчу кому-то вечер», и воду, включенную исключительно ради того, чтобы приглушить лишние звуки.

А потом меня осенило.

— Так вы не только девиц делили, но ты еще и подглядыванием баловался в ожидании, пока тебя позовут присоединиться?! У замочной скважины сидел?

— Подсматривать люблю, отрицать не буду, — подтвердил Гален с таким невозмутимым выражением лица, словно я его уличила всего-навсего в неподобающем суровому мужчине пристрастии к сладкому. — Но у замочной скважины не сидел, я же не следящая за хозяевами служанка.

— Какое облегчение!

— Зачем, если у меня есть специальный глазок?

— Да ты извращенец! — я дернулась, пытаясь освободиться из объятий, однако Гален подхватил меня на руки. — И за многими ты так поглядывал, вуайерист реликтовый?

— Хватало, скромничать не буду, — Гален умолк на секунду, нахмурился в явной попытке что-то вспомнить и добавил с наигранной досадой: — Правда, глазок не везде удавалось вовремя сделать.

Какое очаровательное признание!

Хотя следовало отметить, что эта легкая шуточная перепалка неплохо отвлекала от неприятных размышлений и неуместных страхов.

— И за кого я только замуж вышла? — воскликнула я патетично.

— За сексуальных, обаятельных, остроумных красавцев-извращенцев. Подумай, где бы ты еще нашла сразу пару таких редких экземпляров, можно сказать, штучный товар, полный эксклюзив?

Я протестующе ахнула, а мужчина вынес меня из ванной в спальню, подошел вплотную к кроватии совершенно неэлегантно стряхнул с рук на постель. Матрас мягко спружинил под моим не шибко великим весом, Гален же наклонился и рывком перевернул меня на живот, провел по шее сначала пальцами, убирая волосы, затем губами. Я приподняла голову, оглядела, насколько возможно из моего положения, комнату. Шторы на окне задернуты, кругом зажженные свечи, озарявшие номер мерцающим приглушенным светом. Пахло чем-то приятным и самую малость сладковатым, на столике рядом с кроватью даже бутылка шампанского охлаждалась в серебряном ведерке со льдом, стояли три бокала и ваза с фруктами. Но все равно кое-кого не хватало.

— Где Вэйд?

Только не говорите, что супруг мой дражайший решил в очередной раз самодистанцироваться! Правда, запах пополам с ощущениями подсказывали, что Вэйдалл где-то поблизости.

— Сейчас будет.

— Он же не сбежал?

— Что за мрачные мысли? — пальцы скользнули вниз по открытой части спины и принялись за расстегивание пуговок на платье, легко, осторожно касаясь кожи. — Он вернется через пять минут… ты даже не заметишь, как они пролетят.

М-м, подозреваю, не я одна. Пуговицы неспешно освобождались из плена петелек, являя маленький сюрприз — верхней частью белья я пренебрегла.

— Согласно нашим традициям, когда сирена избирает себе постоянного партнера, она приводит его на берег моря, где оба и приносят клятвы перед ликом стихий, не скрывая не только лица под вуалью, но и тел под одеждой в знак чистоты и твердости своих помыслов, — прокомментировала я лениво, почувствовав, как Гален замер на мгновение.

Медленнопогружаясь в возбуждение мужчины рядом, ощущая, как в ответ просыпается мое, как пальцы продолжают неторопливо спускаться вниз по позвоночнику, я вдруг почувствовала себя довольной сытой кошкой, далекой от проблем и неурядиц повседневнойжизни. И я-сирена решительно отодвинула глупые человеческие страхи, подчиняясь инстинктивному стремлению как пометить выбранных мужчин, так и принять ответную от них.

Укусит? И прекрасно, давно пора.

— То есть можно было прийти в храм голыми? — в голосе Галена появилась нотка заинтересованной задумчивости.

— В теории да.

— Жаль, ты об этом раньше не сказала.

— Еще чего! Хочешь, чтобы все присутствовавшие женщины закапали вас слюнями? — я перевернулась на спину, притянула Галена к себе и поцеловала жадно, нетерпеливо.

Чуть выгнулась, прижалась всем телом, уже привычно отмечая, как аромат воды становится сильнее, накрывает волна за волной, оглушает подобно настоящей приливной волне. Губы Галена скользнули вниз по моему подбородку, опустились на шею, кончики клыков знакомо царапнули кожу. Я глубоко вдохнула и на всякий случай тоже замерла в ожидании…