Под маской порока-2-Не отпускай меня

Глава 14

Аиша и сама не могла до конца понять, почему из всех взрослых сирен Гнезда именно она вызвалась добровольцем. Леди Вивиан было жаль, конечно, но не более и страстного искреннего желания поучаствовать в операции по спасению девушки Аиша не испытывала, пусть бы и с перспективой отдельной благодарности от леди Аннет. Еву тоже жалко — не успела освоиться в новой роли жены и насладиться всеми радостями медового месяца, а уже приходится расставаться с одним из мужей и с тревогой ожидать его возвращения, — но и в отношении подруги жалость эта не простиралась настолько далеко, чтобы немедленно бросать все дела, оставлять дочь и мчаться на подмогу Вэйдаллу.

Тогда зачем, во имя неба и моря, она согласилась?

Участие Арлеса даже не обсуждалось, Вэйдалл приехал в замок уже в компании демона, попросил находящихся в Гнезде сирен собраться в гостиной и без лишних преамбул изложить суть дела. И пока Тиана и Стасия недоуменно переглядывались между собой, а Идэна хмурилась неодобрительно, явно недовольная постоянной эксплуатацией сирен в качестве живых телепортов, Аиша выступила вперед и сказала, что готова помочь, если надо. Вэйдалл вопросительно покосился на стоящего рядом Арлеса, словно уточняя безмолвно, можно ли взять с собой Аишу, и демон, к немалому удивлению самой Аиши, спорить не стал, только неопределенно плечами передернул. И вот с утра пораньше Аиша, доверив Айлину заботам Идэны и Тито, отравилась навстречу очередной неизвестности.

Нет, ну зачем, а?

Теперь сидит в обществе Арлеса в столице Эллорийской империи, в каком-то кафе не самого высокого класса, презрительно названном демоном «забегаловкой», и ест овощи с жареной курицей, пока четверо членов ордена бессмертных совещаются за дальним столиком. Не то чтобы их с Арлесом не пригласили, просто собрат по имени Нордан тоном, возражений не терпящим, заявил, что прежде им, старым добрым друзьям и товарищам по кругу, необходимо обсудить кое-какие вещи и желательно без посторонних ушей. Демон воздержался от споров и здесь, пояснив, что в таком случае они с Аишей посидят за другим столиком, закажут чего-нибудь и счастливому воссоединению повелителей стихий мешать не будут. При этих словах выражение лица Вэйдалла стало совсем уж странным, он глянул на собрата Бевана, на что тот лишь ухмыльнулся с оттенком мечтательной ностальгии. Нордан остался невозмутим, в темно-карих, с огненными всполохами, глазах собрата Дрэйка мелькнула тень досады взрослого, умудренного жизненным опытом человека, вынужденного терпеть двусмысленные, отнимающие драгоценное время намеки на непристойные шалости молодежи. И когда Арлес отвел Аишу к свободному столику подальше от членов ордена, она вздохнула с облегчением.

Следовало признать, такое количество собратьев в одном относительно небольшом помещении действовало удручающе. И ладно худо-бедно знакомый Вэйдалл, да к тому же супруг Евы, то есть больше не чужой, подозрительный и опасный, но остальные!

Особенно Нордан с его жутковатыми светлыми глазами, то бледно-голубыми, то пепельно-серыми, казавшимися осколками старого льда, столь же холодными и способными на живые искренние эмоции, как лед настоящий.

Арлес усадил Аишу спиной к собратьям, сам устроился напротив сирены — и так очевидно, чтобы следить за членами ордена. Из еды заказывать ничего не стал, ограничившись пивом, и поглядывал время от времени поверх плеча Аиши и спинки занятого ею диванчика на четыре головы в углу.

— Ты ведь не слышишь, о чем они разговаривают? — уточнила Аиша.

Эллорана шумела за большими, выходящими на улицу окнами кафе и Аиша никак не могла решить, похожа ли имперская столица на Эйнополис или это лишь иллюзии убежденной провинциалки, для которой все крупные города, что называется, на одно лицо?

— Нет. Слишком далеко, а мы не оборотни, у нас не настолько хороший слух, — Арлес сделал глоток напитка из высокого стакана. — Еще совсем недавно я бы многое отдал, чтобы узнать поподробнее, о чем они там щебечут. Чужие секреты, особенно персон их уровня, продаются весьма и весьма недешево… Собственно, потому у нас с Вэйдаллом и случился, хм-м, конфликт. Я кое-что узнал о нем и его партии и нашел того, кому эта информация была бы интересна и кто готов щедро заплатить, а он догадался, что продавцом его маленьких тайн был я.

— И что было дальше? — Аиша подняла голову от тарелки, посмотрела пристально на собеседника.

— Я же здесь, перед тобой, значит, все обошлось.

— Это радует.

— Я слышу в твоем голосе сарказм.

— Быть может, потому, что это он и был? — Аиша отрезала кусочек курицы, отправила в рот.

— Если я твердо намерен остепениться, то о торговле чужими секретами и речи быть не может. Жадность, тем более в последний раз многих губит, — демон неожиданно бросил внимательный взгляд на Аишу. — Ты же не передумала?

— Я?

— Не припоминаю, чтобы я делал брачное предложение кому-то еще.

Сыграть в дурочку не вышло. Аиша повозила вилкой по тарелке, собирая остатки овощей в одну кучку.

— Лес, я…

— Понятно, — перебил Арлес. — Усомнилась.

И все-то он видит.

— Нет, но…

— Давай не будем обсуждать этот вопрос здесь и сейчас.

— Боишься, что собратья услышат?

— Из них четверых только Вэйдаллу есть до тебя какое-то дело и то лишь потому, что ты подруга его обожаемой пташки и он сам по себе испытывает некоторую слабость к девицам в беде. Остальным плевать на нас обоих, мы для них просто очередной безликий расходный материал, который Вэйдалл притащил с собой, — демон наклонился к Аише через стол, достал из внутреннего кармана куртки бумажку и протянул сирене. — Что бы они ни надумали, ты будешь участвовать лишь в непосредственном открытии портала в безопасном месте, и никакого создания перехода где-то там еще, где они сочтут удобным для себя. Если им нужен карманный телепорт, открывающийся где угодно по щелчку пальцев, то пусть поищут в другом месте. Как только они нашепчутся вдоволь и ознакомят нас со своими великими планами, ты выйдешь отсюда, возьмешь такси и назовешь водителю этот адрес. Тебя отвезут по нему и там ты будешь ждать нашего с Вэйдаллом возвращения, поняла? Если мы не вернемся или по каким-то причинам от нас не будет вестей до завтрашнего утра, открывай портал в Тирс и не задерживайся здесь. Вэйдалл поймет, мнение остальных меня мало интересует.

— По-твоему, что-то может пойти не так? — внезапно впервые всколыхнулась тревога не из-за близкого давящего присутствия четырех членов ордена сразу, но из-за предстоящего спасения Вивиан.

— От такой вероятности никто не застрахован. Тем более тут территория собрата Рейнхарта, а на чужом поле нужно играть предельно осторожно. Меня здесь знают мало, тебя вообще никто и это дает небольшое преимущество.

— Лес, — Аиша тоже подалась к собеседнику, понизила голос. — Если ты думаешь, что я согласилась на эту затею исключительно, чтобы бросит тебя в империи на откуп судьбы, то ты ошибаешься и…

— Знаю я, почему ты согласилась, — Арлес улыбнулся вдруг с тем непробиваемым оттенком самодовольства, что особенно сильно раздражал в мужском исполнении. — В твоей прелестной белокурой головке может крутиться сколько угодно сомнений, но мне-то точно известно, чего ты хочешь, хотя и не всегда признаешь рассудком.

— Неужели? — не удержалась от иронии Аиша.

— Да, — демон посерьезнел резко, пододвинул бумажку к сирене и вновь полез в карман. На белую столешницу легло несколько купюр. — Деньги на такси.

— Лес…

— Аиша, пожалуйста, сделай как я говорю. И помни о дочери. Ты ведь не собираешься оставить Айлину сиротой на попечении твоей матери или Идэны?

— Нет, но…

— Вот и не забывай об этом. Впрочем, пугаться раньше времени тоже не стоит. Я всего-навсего перестраховываюсь.

Отложив вилку с ножом, Аиша неловкими, немного вороватыми движениями взяла со стола бумажку с адресом и незнакомые купюры, пестрые, будто фантики от конфет, распихала по карманам жакета. При иных обстоятельствах она ни за что не стала бы брать деньги у малознакомого мужчины — все-таки пока Арлес ей не муж, да и женихом назвать его не получалось даже мысленно, — но нынче ситуация не располагала к высокоморальным позам.

— Ешь, — произнес демон мягко и протянул руку. Коснулся шеи Аиши, провел кончиками пальцев до воротника жакета и блузки, нащупывая тонкую цепочку с подвеской. Затем руку отвел и как ни в чем не бывало вернулся к распитию пива, хотя сирене и показалось, будто в темных глазах мелькнула тень удовлетворения.

После сказанного Арлесом кусок в горло не лез, однако Аиша заставила себя доесть остатки, дабы хоть чем-то занять время и руки.

Знает он, почему она согласилась на эту авантюру, как же! Телепат начинающий, чтоб его!

А вот она этого совершенно точно не знает!

И не уверена, что хочет знать.

— …Сколько у нас времени?

— Пятнадцать минут до начала первого урока. Небольшое опоздание вполне допустимо, но не слишком, минут десять максимум.

— Что ж…

Среди нелюдей есть поговорка — «Чем чаще надеваешь звериную шкуру, тем скорее обернешься». Вот это нынче про меня. Стоило связаться с парочкой членов братства, как жизнь моя сразу же приобрела приятный оттенок невиданного доселе разнообразия: тайны, преследования, угрозы, покушения, аномалии и похищение моей скромной персоны каждые две недели стабильно. Я, конечно, подозревала, что отношения с собратьями не могут быть безоблачно спокойными, гладкими и прозрачными, но, пес разорви, почему каждая недружелюбно настроенная сволочь норовит своровать меня прямо из-под их носа?!

Да еще и из школы.

Или нет?

Я слышала шаги и голоса: одни доносились издалека, приглушенные и неразборчивые, другие, ясные и четкие, звучали рядом. Разговаривали двое, мужчина и женщина, а к неспешным шагам вокруг меня добавлялось равномерное тихое постукивание о пол, и лишь через несколько секунд я сообразила, что является его источником.

Трость.

Воздух свежий, не спертый, как тогда в школьном подвале, хотя запах пыли все равно ощущался. К далеким голосам и шагам примешивался шум мотора, плавно, постепенно нарастающий, но при том одиночный, нет того рокота, порожденного множеством машин сразу. Я сидела на чем-то не слишком мягком, с высокой неудобной спинкой, однако, по крайней мере, руки и ноги свободны, никаких веревок, цепей и мерзких кляпов.

Уже прогресс.

Наверное.

— Она очнулась, — произнес надо мной женский голос.

Смысла притворяться дохлой сиреной больше не было и потому глаза я открыла. Стоявшая передо мной девушка, светловолосая и голубоглазая, одетая в брюки и наглухо застегнутый черный жакет, рассматривала меня внимательно, с тщательно сдерживаемым интересом, словно забавную диковинку. Она склонила голову сначала на одно плечо, затем на другое, изучая меня и так, и этак, и отошла.

— Приношу свои искренние извинения за доставленные неудобства, госпожа Альвернис, — стук трости прозвучал ближе и место девушки занял приснопамятный господин Альберт Дике или как там его зовут на самом деле.

И, что характерно, ни сил, ни желания удивляться не нашлось.

На сей раз мужчина был без очков, не сутулился и на трость не опирался, но обманчиво легко, небрежно держал ее в руке. Подобно своей спутнице, смотрел на меня сверху вниз, спокойно, изучающе и явно видел больше, чем дано увидеть любому обычному человеку на его месте. Старческая немощь, естественная для людей его лет, теперь казалась лишь иллюзией, тающей стремительно в переменчивых сине-зеленых глазах.

Впрочем, люди столько и не жили.

— Безусловно, я бы предпочел побеседовать с вами в более подходящей обстановке, но, к глубокому моему сожалению, сложившаяся ситуация такова, что выбирать нам не приходится.

Я села ровнее и огляделась украдкой. Неподходящей обстановкой оказался школьный чердак — как и Ариана с Кларисс, мои нынешние похитители не стали рисковать, перенося мое бессознательное тело куда-то за стены учебного заведения, — помещение просторное, почти не использующееся и оттого изрядно захламленное той кучей ненужных вещей, что люди обычно копили на чердаках. Тянулись рядком парты, рядом громоздились стулья разной степени поломанности, поодаль высилась покосившаяся стена из коробок, заполненных старыми бумагами. Окна открыты, обеспечивая приток свежего воздуха, на грязном полу разводы и глубокие царапины неизвестного происхождения, несколько предметов классной обстановки разломаны фактически до состояния досок, годящихся разве что для костра, и разбросаны по всему помещению. Сама я занимала выдвинутое на середину кресло с линялой темно-зеленой обивкой и жестким сиденьем, тетрадь с ручкой лежали на краю одной из парт. Девушка, скрестив руки на груди, замерла стражем в стороне. Судя по шуму мотора, часть окон выходила на школьный двор, что давало надежду на привлечение внимания Галена или хотя бы людей снаружи.

— Мои поздравления, госпожа Альвернис, — мужчина жестом указал на кольцо на моей правой руке.

— Спа… спасибо, — пробормотала я, подавив бессмысленное желание прикрыть компрометирующее украшение.

— Едва ли вы мне поверите, но я рад за Галена и Вэйдалла, действительно рад и надеюсь, что у них все сложится иначе, чем у их предшественников. Что до меня, то, полагаю, я в представлении не нуждаюсь.

— Почему же? Гален не смог опознать вас по моему описанию, так что я по-прежнему могу лишь гадать, который вы из двух старейших…

— Вы уверены? — усмехнулся старший. — Сомневаюсь, чтобы после стольких лет Гален не смог меня узнать даже по чужому описанию.

Я слишком стар, чтобы прятаться и притворяться тем, кем не являюсь. Дамиан Альберт Дике — имя, с которым я вступил в этот мир при рождении, и я его никогда не скрывал. Вероятно, Гален ничего вам не сказал, потому что не хотел еще сильнее волновать свою молодую супругу.

И не в первый раз.

Ладно, пес с благим фальшивым неведением в исполнении Галена, это я позже буду обсуждать лично с ним — если выживу, угу, — а пока лучше подумать о собственном спасении. Из школы меня не забрали и не только руководствуясь теми же причинам, что и Ариана. Я на месте, значит, со мной все более-менее в порядке. Расстояние сглаживает остроту эмоционального восприятия, соответственно, тяжелее понять, какие чувства нами владеют, разве что меня тут сразу убивать начнут. До конца первого урока меня вряд ли хватятся, так что спутница старшего несколько преувеличила значимость опоздания. Происхождение ее — вопрос отдельный. В любом случае она не человек и даже хуже: цвет волос и глаз наводили на нехорошее подозрение, что девушка — сирена и на чердаке я оказалась благодаря созданному ею порталу, равно как и Дамиан чуть ранее. Повторный визит проверяющего точно не остался бы незамеченным, а старшему сегодня лишнее внимание и суета вокруг ни к чему. Они оба быстрее и сильнее меня, и один из старейших членов ордена — не болотница Ариана с перепуганной человеческой колдуньей на подхвате. Он способен не просто убить меня, но прихлопнуть походя, словно муху, не замарав при том идеально сидящего дорогого костюма.

Итак, что я могла противопоставить древнему собрату и сирене, явно более опытной, чем я?

Ничего.

— Вам не о чем тревожиться, госпожа Альвернис, я не причиню вам вреда, — добавил Дамиан. — Нам пришлось воспользоваться представившимся удобным случаем, поскольку, как вы понимаете, другого может и не быть. Кроме того, всегда остается риск, что после будет поздно.

— Поздно для чего? — уточнила я настороженно.

— Для вас. Для ваших супругов. Для всех нас. Женевьева… Вы же позволите называть вас по имени? В некоторой степени мы теперь родственники, пусть и не связанные узами крови.

Э, нет, ни за что. Мне и Эсмеральды хватает, и вот уж на что я точно не готова подписываться, так это на целую кучу сомнительных псевдокузенов и дядюшек. Или Дамиана можно обозначить как дедушку?

Тьфу на такую родню, в общем.

Старший выжидающе смотрел на меня, и за неимением лучших идей я пожала плечами. Какая, собственно, разница, как он будет ко мне обращаться?

— Прекрасно, — улыбнувшись одобрительно, Дамиан повернулся, сделал несколько шагов в сторону и замер спиной ко мне, положив обе руки на позолоченный набалдашник. — Думаю, вам известно, что когда-то собратьев в круге было не двенадцать и даже не тринадцать. В хорошие времена количество бессмертных в ордене превышало две дюжины и то были годы нашего становления и расцвета. Затем в нашу жизнь вошли лунные, земные сестры Серебряной госпожи, как они сами себя называли, и все переменилось безвозвратно. Оставалось лишь удивляться, как легко, быстро образовывались пары между ними и нами, зарождались неразрывные привязки, словно простого влечения между мужчиной и женщиной было мало. Едва один из нас встречал ту, которую он называл своей избранницей, как почти сразу пара появлялась и у другого, а то и третьего. Эверхарт называл лунных и их колдовские чары болезнью, заразой и, возможно, он был прав. Для многих из нас лунные девы действительно стали безумием, неизлечимым недугом, чумой, погубившей лучших в круге. Поначалу мы пытались бороться за жизнь, скажем так, заболевших, однако не преуспели. По давней привычке мы отрезали опасную привязанность и получали диких зверей, неразумных и не поддающихся контролю, от которых в конечном итоге тоже приходилось избавляться. И тогда те из нас, кого еще не коснулся этот недуг, приняли решение — не уничтожать противника по одиночке, но нанести единый удар по врагу. Мы использовали людей, их страхи и суеверия, мы направили их тайные пороки и нежелание понимать, принимать непознанное, и результат превзошел все ожидания: еще немного, и лунных стерли бы с этой части континента, превратив в реликтов и призраков сродни полумифическим чудовищам и заодно запугав человеческих колдунов и нелюдей. Это решение, Женевьева, мы приняли на собрании, путем голосования, и не было никого, кто воздержался бы или не согласился. Когда лунные по эту сторону Восточного хребта оказались на тонкой грани полного истребления, они запросили пощады, и мы вновь собрались, дабы рассмотреть их просьбу и принять окончательное решение. Но на сей раз меж нами не было прежнего единства, — голос старшего стал вдруг тише, монотоннее. — Один из нас усомнился, не совершили ли мы ошибку, затеяв уничтожение лунных, и потому вынес на голосование предложение о милости для побежденных. Круг разделился: кто-то поддержал предложение о милости и последующей сделке с выжившими лунными для дальнейшего их контроля, кто-то полагал, что тем самым братство демонстрирует публичную слабость и редкостное неблагоразумие, а кому-то хотелось закончить побыстрее эту заварушку, потому что несколько королевств в состоянии необъявленной войны уже больше мешали партиям, нежели помогали. Решающий голос принадлежал одному из моих учеников… он верил мне, своему наставнику, оттого и поддержал. Вероятно, Рейнхарт получил определенное удовольствие, воспользовавшись представившейся вскоре возможностью избавиться от него, — Дамиан усмехнулся с оттенком давней горечи — гораздо более давней, чем когда-либо преследовала Вэйдалла. — Впрочем, уже тогда начались наши проблемы с нахождением новых членов… мы с немалым трудом находили троих-четверых и прилагали все усилия, дабы не повторилось то, что осталось в истории как охота на магов… но и этого оказалось недостаточно. Уже порядка более двух веков мы не можем разыскать себе подобных, тех, кто смог бы если не вернуть кругу былое могущество и величие, то хотя бы заменить выбывающих. Быть может, и не разыщем. Все это понимают. Поэтому некоторые из нас заняты поисками решения, что сохранит наше бессмертие и силу, не убив при том новых зараженных лунным недугом. Кто бы мог подумать, что заболеть мы можем не только из-за лунной девы? — старший обернулся, улыбнулся по-отечески ласково, словно и впрямь добрый дядюшка любимой племяннице.

На всякий случай я бросила оценивающий взгляд в сторону ближайшего окна — удастся ли проскочить мимо собрата или лучше не провоцировать это древнее существо?

— Еще три года назад собрат Рейнхарт высказал предположение, что участь, на которую он обрек собрата Нордана, — единственный выход из складывающейся ситуации, — Дамиан плавно развернулся, шагнул обратно к креслу, преграждая мне путь к окну. — Разумеется, он заверил, что работает над альтернативным способом решения, но не надо быть посвященным в наши тайны, чтобы понимать, сколь мала вероятность успешного завершения его изысканий. Особенно теперь, когда к одному выбывшему собрату и двоим связанным добавляются еще двое. У него попросту нет времени, чтобы и дальше свободно фантазировать на тему возможного обхода привязок, — приблизившись к креслу, старший склонился ко мне, и я инстинктивно вжалась в спинку. — Догадываетесь, к чему я веду, Женевьева?

Кажется, да.

— Он… усыпит и остальных? — предположила я.

— В отсутствие иного решения и как только получит удобную возможность, — подтвердил Дамиан. — Полагаю, вас, избранниц членов братства, ждет та же участь.

Значит, убивать нас пока не собирались.

Но и пожизненный сон меня совершенно не устраивал.

— Все эти заговоры и интриги против ордена несколько отвлекают и его, и нас, не спорю, однако на стороне Рейнхарта численный перевес даже без меня и Марка, он действует с молчаливого одобрения Эверхарта, своего соотечественника и наставника, а интерес и поддержка старейшего в таком щекотливом деле дает немало, поверьте. И в конечном итоге, ни ваши, Женевьева, супруги, ни их собратья в Эллорийской империи не могут ничего с ним поделать — ни убить, ни усыпить. Эверхарту, Рейнхарту и остальным нечего терять, кроме бессмертия, силы и власти, они держатся и борются за них, у них и нет времени, и целая вечность впереди, а что можете предложить вы? Вы, пары, одновременно и уязвимое место ваших мужчин, и защита друг для друга, но вы смертны и как долго вы намерены сражаться? Или, вернее, как долго вы сможете вести эту битву?

— Хорошо, — я снова села ровнее, чинно сложила руки на коленях и посмотрела в глаза Дамиану. — Что можете предложить вы?

А в том, что он намерен внести какое-то ценное предложение, я не сомневалась. Уж чем-чем известно братство, так это своими сделками, интригующими и не всегда выгодными для принимающей стороны.

Быстрая удовлетворенная усмешка стала мне ответом.

— Решение и свободу от этой войны, в которой вы едва ли желали участвовать, — старший выпрямился.

— Усыпите? — полюбопытствовала я невинно.

— Нет, что вы. Если бы я хотел вас усыпить, то не стал бы размениваться на беседы, столь утомительные в мои лета, — Дамиан извлек что-то из внутреннего кармана пиджака и протянул мне.

Черная коробочка сродни тем, в которых преподносили кольцо на пару с предложением руки, сердца и прочих частей тела.

Прислонив трость к подлокотнику, старший жестом заправского лицедея открыл крышку, являя взору моему ампулу с жидким содержимым, прозрачным и вполне невинным на первый взгляд.

— Догадываетесь, что это?

— То самое снотворное? — выдала я то, что сразу пришло на ум.

— Не совсем. Точный рецепт своего изобретения Рейнхарт хранит в строжайшем секрете даже от нас. А это, — Дамиан постучал ногтем по крышке, — всего лишь его аналог, неидентичный и непроверенный.

Знать не хочу, каким способом они его воспроизвели.

— Предлагаете провести лабораторные испытания?

— Скорее полевые.

— И кто выступит в качестве подопытной крысы?

— Это не ваша роль, можете быть уверены, — старший закрыл коробочку и продолжил тоном более жестким, непреклонным: — Рейнхарт зашел слишком далеко, он заигрался в собственное господство и всемогущество. При иных обстоятельствах вопрос с его амбициями был бы решен давно и без права обжалования, но ныне ситуация такова, что мы не можем допустить очередное убийство себе подобного. Что бы там ни думал Эверхарт, я полагаю, что орден созрел для принятия перемен и пересмотра старых планов, ему необходима реорганизация, иначе кругу не выжить. Посему, Женевьева, мое предложение довольно простое. Вы и ваши супруги получаете возможность раз и навсегда избавиться от этого противостояния, равно как и собратья в империи. От вас, находящихся достаточно далеко от его территории и фактически не представляющих для него прямой угрозы, Рейнхарт в меньшей степени ждет… сюрпризов. К тому же вы сирена, что несколько расширяет возможности ваших мужей. Упокоенного Рейнхарта предоставьте мне, я лично прослежу, чтобы он впредь не беспокоил ни вас, ни оставшихся в империи, независимо от того, каковы будут результаты воздействия снотворного. Ваши семьи будут свободны и станут жить так, как решат сами, ваши супруги могут не возвращаться в орден и смело отринуть любые связи с ним. Круг продолжит свое существование без них, наши дальнейшие дела и заботы больше не коснутся ни их, ни вас. Те, кто останется в ордене, сами со всем справятся, особенно при некоторой смене приоритетов и корректировке привычного плана партий. Возможно, мы и вовсе откажемся от этого формата, благо что в нынешних реалиях он показывает себя все более и более неэффективным. Будущее за умелым использованием технологий, а не манипулированием королями, как вы считаете?

Я много чего считала, правда, к будущим технологиям и королям это не имело никакого отношения.

— Подумайте, Женевьева, — Дамиан убрал коробочку в карман, подхватил трость. — Вы получите столь желанную свободу и возможность распоряжаться собой и вашей семейной жизнью. Вы только-только вышли замуж и должны бы сейчас наслаждаться обществом супругов и радостями медового месяца, но вместо этого вы по-прежнему прозябаете в Тирсе. Безусловно, можно предположить, что пока для вас на первом месте учеба и желание закончить школу… однако позвольте напомнить, Гален и Вэйдалл отнюдь не бедны и для них не будет большой проблемой доплатить за своевременное и успешное получение аттестата. Тогда почему вы все еще здесь, а не загораете на пляжах Альсианы или на южном побережье Афаллии? И где Вэйдалл? Почему он не с вами?

Старший не спрашивал, но утверждал — подозреваю, он прекрасно осведомлен о происходящем у нас, — при том не сказав ничего, чего бы я не знала сама или не догадывалась, однако слышать это из чужих уст все равно неприятно. Сразу возникало раздражающее ощущение, что Дамиан прав и мы втроем тешим себя бессмысленными иллюзиями о славном успехе революции и нашем счастливом безоблачном будущем. Действительно, на что рассчитывают собратья в Эллоране, если фактически они ничего не могут сделать Рейнхарту? И на что рассчитываем мы, сидя в далеком и относительно безопасном окопе, откуда наблюдаем за ситуацией в имперской столице?

— Понимаю, господин Дамиан, для вас, вероятно, естественно и привычно, когда мужчина везде платит за женщину, но я хочу чего-то добиться в жизни сама, своими силами, а не потому, что муж — или мужья — дали кому-то на лапу, — ответила я из чистого упрямства и желания хоть как-то возразить старшему.

— Похвально, весьма похвально, — Дамиан одобрительно посмотрел на меня сверху вниз. — И вы, в свою очередь, тоже должны понимать, что едва ли сможете чего-то достичь в жизни, если проведете большую ее часть в бегах, постоянно опасаясь сначала за себя и своих супругов, потом за ваших детей. Я настоял на кандидатуре Марка для поездки в Атрию, однако вместо него могли отправить другого собрата… и сейчас бы вас зажали в тиски не хуже, чем Дрэйка и Нордана в Эллоране — с одной стороны противники ордена, с другой мы. Убить бы не убили, но… — старший выдержал хорошо отработанную паузу, предоставляя мне возможность самой додумать, как бы все сложилось.

— Почему вы предлагаете это якобы чудесное избавление мне, а не Галену и Вэйду?

— Даже если они согласятся выслушать меня, то не поверят ни единому моему слову.

— А я поверю? — я постаралась вложить во фразу и во взгляд как можно больше скепсиса.

— Этого я не говорил. Но вы меня выслушали…

Угу, куда мне деваться-то?

— …и, знаю, вы подумаете над тем, что я сказал. Вам, с высоты ваших юных лет, Гален и Вэйдалл кажутся существами старыми, если не древними, как этот мир, но для нас, старших поколений, они — все еще мальчишки, самоуверенные, упрямые, многого не понимающие и временами наглые сверх меры. Они думают, будто сумеют победить, будто их возвышенное желание быть с вами, своими возлюбленными, жить обычной жизнью, иметь детей восторжествует на низменной потребностью Рейнхарта и ему подобных во власти и бессмертии, потому что иначе и быть не может. Но Рейнхарт не хочет умирать и я, к слову сказать, тоже. Он ищет выход, и я тоже ищу выход. Рейнхарт преспокойно усыпит вас всех, однако я готов дать вам свободу в обмен на сохранение нашей силы, бессмертия и — формально, разумеется, — самого круга.

Я не отрицаю, что пока Рейнхарт на воле, сам себе хозяин, остаются риски, и немалые. До момента, когда снотворное попадет в его тело и кровь и подействует, вы все в опасности, независимо, примите вы мое предложение или нет. Вы тоже молоды и неопытны, Женевьева, но вы не бессмертное существо, вы не испорчены вседозволенностью, не ослеплены самоуверенностью создания, которому еще совсем недавно не за что было бороться и нечего было терять, которое без особых усилий и затрат получало все, чего желало. Вы юная девушка и потому вам не понаслышке известно, каково сражаться и выживать в мужском мире, в мире, где все и все против вас. Вы не богаты и оттого лучше понимаете, что значит жить скромно и добиваться чего-то важного для вас, терять и преодолевать эту лестницу ступеньку за ступенькой, зубами и когтями держаться за уже достигнутое. Вы взяли этих мужчин в супруги и желаете нормальной жизни, не в страхе и вечном преследовании, — Дамиан извлек из кармана жилета позолоченные часы на цепочке, посмотрел внимательно на круглый циферблат. — У вас сутки на размышление, Женевьева. Когда придет срок, моя помощница найдет вас.

— И все? — опешила я.

— Вы желаете чего-то еще? — старший поднял брови в притворном удивлении. — Если хотите, то можете рассказать обо всем своим мужьям… я не делаю секрета из нашего с вами разговора и не беру с вас клятвы молчать обо всем услышанном здесь… если Вэйдалл успеет вернуться к тому моменту, конечно. Возможно, вам удастся убедить их… отчего нет, в конце концов? Уверен, вы много лучше, чем я, сумеете объяснить им, каковы последствия нынешних их действий, к чему они могут привести — или не привести — и к чему стремитесь вы, молодая, полная сил и планов сирена, желающая видеть свой жизненный путь прямым и открытым, а не петляющим в тумане чужих заговоров и тенетах вечной опасности. Доброго дня, Женевьева, — Дамиан склонил голову, обозначая недвусмысленно, что на том беседа окончена и меня более на этом чердаке не задерживают.

Не сводя со старшего настороженного взгляда, я встала, оправила платье и отошла от кресла — и от собрата. Дамиан наблюдал за мной с чуть снисходительной, доброй улыбкой любящего дядюшки и мне-человеку почему-то нестерпимо хотелось поверить ему, признать его правоту и согласиться с каждым словом, в то время как я-сирена чувствовала исходящую от собрата опасность, истинную сущность того, кто лишь надел маску обычного человека, притворился кем-то близким, понимающим и искренне готовым помочь.

Помощница Дамиана небрежным жестом сунула мне в руки тетрадь с ручкой, с легкостью, говорящей о немалом опыте, открыла портал и первой шагнула в белый овал. Я боком, словно краб, отступила к переходу — инстинкты требовали не поворачиваться к старшему спиной и рассудок даже не пытался с ними спорить — и нырнула в свет. Чуть не споткнулась — и в обычный дверной проем не слишком удобно проходить боком, а уж в портал и подавно, — поморгала, оглядывая облицованные бежевым кафелем стены пустого школьного туалета. Убедившись, что я вышла, сирена развернулась и исчезла в бледном сиянии. Спустя мгновение портал закрылся.

На первое занятие я, разумеется, опоздала, хотя и не настолько критично, как предполагала. Получила устное замечание от господина Метьюза и удостоилась ехидных, неодобрительных и откровенно осуждающих взглядов от одноклассниц. Впрочем, ни первое, ни второе меня не волновало. Заняв свою парту в заднем ряду и неопределенно качнув головой в ответ на немой вопрос Маргарет, я принялась мучительно размышлять.

Кое в чем Дамиан действительно прав: не нужно быть посвященным в великие собратские тайны, чтобы понимать, что в нежданном предложении старшего затаился подвох и, вполне возможно, размера куда большего, чем предполагается. Очевидно, что Дамиан не намерен марать руки, лично занимаясь устранением Рейнхарта — как я поняла, чем старше становились члены ордена, тем чаще перекладывали «грязную работенку» на чужие плечи, пусть бы и своих же коллег по кругу. Но почему мы? Почему не кто-то из преданных Дамиану собратьев, тот же Марк, например? Почему сейчас? Ладно, предположим, разработку очередного снотворного закончили только недавно и революцию затеяли меньше месяца назад, а до того все было тихо, мирно и создавало иллюзию, что затишье это может длиться вечно. Однако затем вернулась возлюбленная Дрэйка и Нордана и остальные сразу подхватились, засуетились, будто сотрудники при внезапном визите проверяющих. Как и сказал Дамиан, Рейнхарт в своих изыскания не шибко преуспел — хотя зачем, в таком случае, он забрал Вивиан, если подозревает, что появление леди Дарро не произведет требуемого эффекта? — но время вдруг стало резко поджимать, потому он начал склоняться к массовому усыплению… Ну а что? Сколько там собрат Нордан изображал героиню известной сказки? Почти три года? И наверняка еще столько же проспал бы преспокойно, если бы свежеиспеченные революционеры не пошли в атаку… может, и дольше.

А где один спящий красавец, там и еще парочка.

Или тройка.

Или сразу с полдюжины, бодрствующим в назидание.

И если рядышком нас, жен и любимых, уложить, то вообще красота, ни забот, ни хлопот, формально все и живы-здоровы, и проблем не доставляют.

Правда, народу в круге сократится изрядно, этак вполовину почти, зато оставшиеся не лишатся сил и бессмертия. И учитывая, что старейшим уже явно не грозит пасть жертвами очарования лунных девушек, то… то орден сможет благополучно существовать еще очень и очень долго. Особенно если действительно стратегию сменит. Что до прочего, то, подозреваю, здесь попросту столкнулись интересы Рейнхарта и Дамиана. Рейнхарт открыто претендует на главенство, что не устраивает Дамиана, отсюда и конфликт. К тому же понятно, что если Дамиан будет слишком уж часто оспаривать решения Рейнхарта и выступать против, то сам рискует присоединиться к команде спящих. Снотворное-то Рейнхарта уже опробовано, результат известен и весьма впечатляющ, в отличие от неиспытанного зелья Дамиана…

На столешнице, отвлекая от судорожных раздумий, материализовался клочок бумаги. Вздрогнув, я торопливо прикрыла его тетрадью, огляделась суетливо. К счастью, из нелюдей в классе осталась только Маргарет и потому больше никто не заметил легкого искажения пространства, возникающего неизбежно от любого вида телепортации.

«Как дела? У тебя все хорошо?»

Я вырвала из тетради часть чистой страницы.

«Да, все неплохо. А у тебя?»

«Скука смертная, не представляю, как Арлес может часами сидеть на одном месте, наблюдая за объектом. Но я утешаюсь тем, что в деталях воображаю, как пройдет наш медовый месяц. Кстати, ты не забыла, что он обычно следует сразу за свадьбой?»

«Не забыла».

«Так, может, организуем его сразу после получения аттестата? Я помню о тех безумных, но крайне сексуальных купальных костюмах, которые шьет твоя подружка. Ты в них на редкость аппетитно выглядишь».

Весь ход мыслей Галена как на ладони даже на расстоянии. Улыбнувшись невольно, я собралась было написать ответ, но металлический кончик ручки замер над листком.

Вот он, подвох. Или, по крайней мере, часть его.

Нет, дело не только в очевидном факте, что едва ли Рейнхарт сдастся без боя и позволит просто так себя усыпить. И не в том, что неизвестно, подействует ли снотворное Дамиана.

Где бы ни находились члены ордена, будут ли они спать годами и веками или же жить как обычные люди, но пока существует круг — существует и пресловутое собратское бессмертие. Старшие не хотят умирать и потому не допустят смерти младших поколений, но что ждет нас, их жен? Сирены живут дольше людей, однако мы не бессмертны и отпущенный нам срок не может поспорить с долгожителями вроде ламий.

Рано или поздно я умру.

Девушка Дрэйка и Нордана и подавно.

А собратья останутся.

Сойдут ли они с ума от нашей потери или старшие все же усыпят их во избежание последующих проблем? Или нас под каким-нибудь благовидным предлогом, не дожидаясь нашей кончины? А пока мы будем медленно, неотвратимо стариться и смотреть в лицо тем, кого любим, понимая с безнадежной ясностью, что они по-прежнему выглядят молодыми и привлекательными, юношами, вынужденными жить то ли с пожилой матерью, то ли с престарелой супругой…

«Знаю. Напишу попозже, сейчас мне некогда. Люблю тебя».

«Ева, птичка ты наша внезапная, у тебя точно все в порядке?»

«Да. Почему ты спрашиваешь?»

«Да так…»

— Госпожа Альвернис, — прозвучал от доски чуть насмешливый голос временного учителя, сопровождающийся характерным шорохом — вероятно, большая часть девушек обернулась ко мне, торопясь узнать, чем это я там занята. — Не будете ли вы так любезны повторить то, о чем я распинаюсь перед классом уже минут десять?

Снова вздрогнув, я прикрыла бумажку с перепиской рукой, подняла голову. Длинный столбик дат и перечень событий на доске ничего не говорили мозгу, витающему в данный момент совсем в иных областях.

— А-а… простите, я… задумалась, — вынужденно призналась я.

— Что ж, размышления — это прекрасно, — господин Метьюз повернулся к доске и постучал мелом по нижней половине цифр. — Тогда поделитесь своими мыслями касательно периода восстановления, последовавшего за периодом охоты на колдунов.

«Все, пока».

Оставшаяся часть учебного дня, хвала небу и морю, обошлась без похищений, интригующих бесед и сомнительных предложений. Дамиан покинул здание тем же способом, каким и появился, — через портал, созданный его помощницей-сиреной, и не требовалось подниматься на чердак, дабы удостовериться в данном факте.

К окончанию последнего занятия Гален уже поджидал меня возле школьных ворот, невозмутимый и ослепительно улыбающийся на зависть моим одноклассницам. Разумеется, Беатрис старательно делала вид, будто ее нисколько не волнует, что нищий учитель Скай достался какой-то там приживалке, не отягощенной высокими моральными принципами, а свита не менее старательно и временами вымученно подражала главной королеве, но взгляды, коими безуспешно пытались прожечь мою спину, пока я шла через двор к воротам, говорили о многом. И что точно поразило Беатрис и компанию, так это то, что я дежурно улыбнулась Галену, покорно позволила себя поцеловать и с отстраненным выражением лица села в машину, словно рядом со мной не горячий красавец-мужчина и молодой супруг, а давным-давно надоевший, трухлявый муж-пенек, в которым мы состоим в браке уже лет двадцать, не меньше. Надо отдать Галену должное — мое настроение наверняка не укрылось от него и без эмпатической связи, однако виду он не подал, продолжая излучать радость от встречи и суетиться вокруг меня, будто расстались мы много лет назад и лишь сейчас, после долгих испытаний, сумели наконец воссоединиться. Только когда автомобиль отъехал от школы, Гален посерьезнел и окинул меня цепким взглядом.

— Что случилось, Ева? Только не надо уверять, что ничего — для ничего ты слишком странно себя ведешь… и еще сомневаешься в чем-то.

Скрывать разговор с Дамианом и предложение я не собиралась, но прежде хотелось уточнить кое-какие детали.

— Гален, а какой у нас план?

— Приехать домой, покормить тебя… затем можно покормить меня, потому как чем нам еще заниматься до возвращения Вэйда?

— Я имею в виду, какой план у вас как у вершителей революции в ордене? Он вообще существует?

— Существует, — Гален снова глянул на меня, на сей раз удивленно, с каплей подозрения. — Как же без плана-то?

— И?

— Что — и?

— Как ваши собратья в Эллоране собираются справиться с Рейнхартом, если он, да и все вы, бессмертен и по большей части неуязвим? Если они хотят убить его или хотя бы усыпить, то каким образом? Что должны делать они, а что — вы? И у вас есть запасной план на случай, если первый провалится? А ваше бессмертие? Что делать с ним, если вдруг избавиться от Рейнхарта — или от кого-то еще в ордене — не получится? А если…

— Стоп, Ева, стоп, — перебил меня Гален. — Откуда столько вопросов, к тому же на тему, которой ты раньше не то чтобы сильно интересовалась?

— А вот теперь мне это стало интересно, — пожала я плечами. — Нынче я все-таки ваша жена и хочу знать, что ждет меня в обозримом будущем.

— То есть до церемонии в храме ты о собственном будущем не волновалась? — возразил Гален. — И я сохранил страничку с нашей сегодняшней перепиской, а там, если ты вдруг запамятовала, ты мне в любви призналась — впервые, кстати! — пусть и в письменном виде, что является верным признаком, что у тебя что-то случилось.

— Что, я уже и в любви не могу признаться, чтобы меня не заподозрили в чем-то нехорошем? — огрызнулась я.

— Можешь. Но я как-то всегда полагал, что девушки стараются делать это в более подходящей обстановке. Или в более подходящий момент. Так с кем ты успела столь плодотворно пообщаться, что этот неведомый собеседник вложил в твою голову все эти занимательные мысли?

Иногда проницательность Галена меня с ума сводит!

Или это я так легко выдаю себя?

Помедлив чуть, я поведала о повторной встрече с Дамианом и его предложении, не забыв упрекнуть супруга, что он явно с самого начала знал, что никакой господин Дике не проверяющий, но мне почему-то о том не сказал. По мере моего не шибко долгого повествования Гален мрачнел все больше и, когда я закончила, заговорил не сразу.

— Вот же змеиный сын! — выдал мужчина после паузы. Стиснул руль сильнее, грозя раздробить его, обдавая меня волной обжигающей злости, но затем хватку ослабил и эмоции взял под контроль. — И мы тоже хороши: ведь писал же Бев, что три года назад Рейнхарт пытался похожим образом препарировать мозги Айшель как наиболее слабой и восприимчивой стороне, но мы самонадеянно вообразили, что повторять этот фокус старшие не станут. А ты ж посмотри, сподобились!

— То есть я тоже слабая и восприимчивая? — нет, я, конечно, не тешила себя иллюзией, будто старшие могут быть высокого мнения о первой паре-сирене, но чтобы настолько?

Хотя чего ожидать от этого собрания патриархальных шовинистов-консерваторов?

— Ева, делая предложение, братство всегда говорит то, что принимающая сторона хочет услышать. Не суть важно, будет ли при том собрат образцом идеального джентльмена или начнет откровенно угрожать, итог один — мы получаем, что хотим. А вторая сторона получает… что-то. Что успеет отхватить или что позволим взять мы, не больше и не меньше. Добрый дядюшка Дамиан вывалил на тебя кучу всякой-разной информации и добавил этакой вишенкой на торт, что, мол, вы, прелестная юная барышня, к войне не приспособленная, не хотите ведь сражаться до конца дней своих? Так давайте вы поможете нам, а мы — вам, и все будут счастливы и довольны. Нас даже из круга отпустят… на поруки, видимо… и если выживем после попытки усыпить Рейнхарта Дирг разберет какой дрянью, — Гален усмехнулся презрительно. — А что потом? Через шестьдесят лет? Через восемьдесят?

— Мы с Айшель состаримся, — повторила я вслух то, о чем размышляла все уроки кряду. — И не знаю, как она, но я, скорее всего, умру самое позднее полвека спустя.

Потому что даже более выносливый организм нелюдей не в состоянии бесперебойно функционировать вечность.

— А мы рехнемся старшим на радость. Думаешь, их такой вариант устроит?

— Нет, но… но что мы можем предложить со своей стороны? Ваши собратья в империи ничего не могут поделать с Рейнхартом, равно как и вы, кого бы там ни прислали старшие. К тому же у Айшель ребенок. Предложение Дамиана — хоть какой-то шанс…

— На его условиях, — возразил Гален. — Поверь, если ты решишься подписать этот контракт, то после обнаружишь кучу пунктов, набранных мелким шрифтом, и ни один тебе не понравится.

— Значит, будем сидеть и ждать, пока все чудесным образом само собой разрешится так, как это удобно нам?

— Кто тебе сказал такую глупость?

Да этот вывод как-то сам собой напрашивается.

Дома же нас поджидали гости.

Вернее, гость.

Встретившая нас на пороге Коринн, запинаясь и бледнея, принялась объяснять сбивчиво, что она честно, по мере сил и возможностей, пыталась сначала не пустить гостя в дом, а затем, когда в дом он, невзирая на отчаянное сопротивление экономки, все же вошел, выставить эту наглую личность прочь, однако не преуспела по обоим пунктам. Гален мягко заверил Коринн, что ничего страшного не произошло, сделать большее и не всякому бессмертному по плечу, и первым направился в гостиную. Я не отставала.

Собрат Маркус сидел в кресле, курил сигару и потягивал неспешно виски. Не знаю, где он достал сигару, но алкоголь точно из запасов Галена.

— Звал? — уточнил Марк невозмутимо.

— Ты опоздал, — констатировал Гален хмуро.

При виде меня старший собрат мгновенно отставил стакан, отложил сигару и поднялся, склонил голову. Я кивнула в ответ.

— Пришлось срочно отлучиться по делам, — парировал Марк.

— По каким же, позволь спросить? Пригласить на огонек еще и дядюшку Дамиана? А то мало собратьев почтили своим визитом сей скромный провинциальный городок за последнюю неделю.

— Ты не хуже меня знаешь, что Дамиан ни перед кем не отчитывается.

— Однако ж ты даже не пытаешься притвориться удивленным.

— Зачем? Мои поздравления, Женевьева, — Марк бросил быстрый взгляд на мою правую руку.

— Спасибо, — отозвалась я.

— Кстати, с тебя подарок к свадьбе, — ввернул Гален.

Подозревая справедливо, что пикировка между собратьями рискует затянуться надолго, я дернула мужа за рукав куртки.

— Вы тут как хотите, а я лучше в Гнезде Вэйда подожду, — понизив голос, сообщила я.

Гален максимально выразительно посмотрел на бывшего наставника, и Марк с понимающим видом отошел к окну и даже повернулся к нам спиной, хотя яснее ясного, что это демонстративное проявление бессмысленной вежливости не помешает ему слышать каждое наше слово.

— Разве тебе не надо заниматься? — Гален тоже перешел на свистящий шепот, и мы отвернулись от старшего собрата.

— Возьму все необходимое с собой, — я оттянула лямку школьной сумки, наброшенной на плечо. — Уж до Гнезда-то я точно сумею портал открыть. Там есть ваш защитный полог, и один ваш старший здесь, — я махнула рукой в сторону Марка, — другой ждет моего ответа только завтра утром, ну а кого-то третьего, надеюсь, пока не пришлют, ибо вряд ли Тирс выдержит этакий внеплановый съезд членов ордена. Или от меня, как от добропорядочной супруги, требуется еще и развлекать твоих гостей приятной светской беседой?

— А если Вэйду придется задержаться?

— Переночую в замке.

— Без меня?

— Тебе кто-то запрещает приехать позже, когда освободишься? — вздохнула я и повысила голос: — Доброго дня, Маркус, — быстро поцеловала мужа и, не дожидаясь дальнейших возражений, вышла из гостиной.

Поднялась в спальню, разделась, уложила униформу с туфлями и свежей переменой белья в сумку — вдруг завтра и впрямь придется отправляться в школу по старинке, из замка? — и добавила пару-тройку действительно необходимых предметов, чувствуя, как накатывает глухое раздражение из-за этого постоянного мотания между домом Галена и Гнездом. Открыла окно, выбросила из него сумку, внимательно огляделась и спрыгнула следом. Осмотрелась заново, опасаясь не столько взгляда случайного прохожего, или соседа, или даже Марка, сколько Галена — едва ли он оценит, что жена голой по саду бегает, — подобрала сумку и, не выпрямляясь, отступила к ограде. Там, под прикрытием кустов, сменила ипостась, открыла портал и не без облегчения нырнула в свет. Я не могла объяснить Галену, что мне попросту неуютно в его доме — и в силу отсутствия привычки, и из-за Коринн. После возвращения из Гаалии и вовсе стало возникать странное неприятное ощущение, будто с домом, или с экономкой, или вообще со всем и всеми в Тирсе что-то не так, какая-то незаметная с первого взгляда неправильность, режущая слух фальшивая нота неясного происхождения. Вероятно, это только стресс, слишком уж много всего свалилось и изменилось, да еще в короткий срок, но…

Но если была возможность покинуть дом Галена, то я предпочитала ею воспользоваться. К тому же очевидно, что они с Марком ничего при мне обсуждать не будут.

В Гнезде я первым делом разыскала собирающуюся в клуб Идэну, предупредила, что побуду пока в замке — нет-нет, у нас ничего не случилось, все замечательно, лучше не бывает, просто у Галена шумно и людно, а мне нужно позаниматься в тишине и покое, — и ушла в свою комнату, коротать время за подготовкой к экзаменам.

Ожидание, томительное, беспокойное, растянулось до вечера…