Под маской порока-2-Не отпускай меня

Глава 19

Сирены любят скорость.

Не боятся высоты.

И могут подолгу смотреть на море.

Бескрайнее, многоликое, оно завораживает нас, море наша вторая половинка, наша стихия, столь же важная, как воздух и небо, как крылья и полеты. Леди Идэна рассказывала легенду о сирене, бывшей не полуптицей, но, скорее, кем-то сродни морским русалкам и речным ундинам. Сирена эта была прекрасна, словно лунная дева, обладала чарующим голосом, и не было в целом мире ни одного смертного, что смог бы устоять перед удивительным ее пением. Многие добивались морской красавицы, но никто не трогал ее сердце, пока однажды не услышала она удивительную музыку и, последовав за ней, не повстречала на берегу юношу, играющего на арфе, не уступающего статью богам. Сирена и юноша полюбили друг друга с первого взгляда, и вскоре он признался возлюбленной, что вовсе не человек, а крылатый бог ветров. От этого союза родилась первая сирена-полуптица, белокурая и синеглазая, соединившая в себе крылья отца и волшебный голос матери, неделимую любовь к небу и морю, дочь ветров и волн.

Скрестив ноги, я сидела на большом, нагретом солнцем валуне и слушала море, наблюдала, как волны прибоя с грохотом разбиваются о прибрежные камни, рассыпаются сотнями соленых брызг. По небесной глади плыли барашки-облака, ветер ласково, невесомо касался открытых участков кожи. Море пело, звало, порождая неодолимое почти желание подчиниться, последовать за голосом его.

Куда?

Не знаю.

Поэтому я не двигалась, слушала, но не откликалась.

— Ева?

Я неохотно отвлеклась от созерцания, обернулась на голос. Глэйдис стояла на гребне валуна позади, смотрела требовательно сверху вниз. Ветер трепал светлые волосы сестры и легкое платье и, казалось, грозил вот-вот сбить с ног и ее саму, будто недовольный нежданным вторжением.

— Ну чего же ты ждешь? — вопросила Глэйдис и протянула руку. — Идем.

— Куда? — повторила я вслух.

Я дома, в Наринне. Здесь хорошо, спокойно и, если бы не настойчивый зов моря, я могла сидеть тут вечно.

— Твои мужья тебя ждут. И друзья. И я, между прочим, скоро связки сорву, если еще денек-другой попою. Ты хотя бы представляешь, насколько странно часами петь собственной сестре, лежащей в постели наподобие трупа, разве что румяного и дышащего? Хорошо, что леди Тарранси иногда меня сменяет, и остальные тоже помогают.

— Ты сирена, Ди. Мы не можем так просто сорвать связки.

— Ева, ты должна проснуться, слышишь? — Глэйдис опустилась на корточки и тряхнула протянутой рукой. — Идем.

— Ди…

— Они ждут, Ева. Или, хочешь сказать, все было зря?

Я вздохнула, но от сестры не отвяжешься, уж об этом я знала прекрасно. Потому пришлось повернуться к Глэйдис всем корпусом и ухватиться за ее руку…

Открыть глаза и увидеть сидящую рядом сестру. Глэйдис казалась такой же, какой была секунду назад, на берегу моря, и, наверное, поэтому в первую минуту я не до конца осознала, где нахожусь. Сестра пела негромко, словно себе под нос, опустив ресницы, с отрешенным выражением лица, но в моих ушах ее чуть звенящий голос смешивался с грохотом прибоя и зовом моря. Он звучал в моей голове, звал настойчиво, напоминая о тех, кто остался в настоящем мире, о тех, кого был важен мне, о любимых, родных и близких.

И-и-иди ко мне.

По-о-орой во сне

Ты потеряться можешь,

Но крылья ты не сложишь,

И вновь найдешь меня,

Как в первый раз…

Я помнила эту песню — мама пела нам ее, когда мы с Глэйдис были не старше Лавинии. Не ожидала услышать ее столько лет спустя…

Голос сестры затих постепенно, и вместе с ним отступило море, скрылось среди непонятных воспоминаний о том, что случилось то ли в реальности, то ли во сне. Истончились нити незримого зова, оборвались с хрустальным перезвоном одна за другой. Глэйдис подняла ресницы, посмотрела на меня внимательно и улыбнулась ободряюще.

— Вот так лучше, правда?

И я сообразила наконец, что лежу на кровати в своей замковой спальне, укрытая по грудь одеялом. За распахнутыми оконными створками хмурилось затянутое облаками небо, из недр Гнезда доносились чьи-то приглушенные голоса, а ароматы воды и травы витали вокруг, точно обладатели их только-только покинули комнату.

— Ди? — я осторожно приподнялась на локтях.

По другую сторону кровати стояло кресло с небрежно наброшенным на спинку покрывалом, на тумбочке — пустой стакан и графин с водой, справочники и прочая учебная литература переложены неопрятной стопкой на секретер. Даже показалось, что громоздятся они там так давно, что успели покрыться толстым слоем пыли.

— Она самая, — подтвердила сестра.

— Ди, а сколько… прошло времени? — уточнила я с содроганием.

— Ну-у… — ответить Глэйдис не успела.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Гален, всклоченный и сумрачный. Оглядел меня каким-то шальным, полубезумным взглядом, метнулся к постели, опустился на другую ее сторону и сгреб меня в охапку, прижав к себе с такой силой, что мне почудилось, будто сейчас ребра треснут, тисков этих железных не выдержав. Запах воды усилился резко, едва ли не затапливая пережитым страхом, колючими тревогами, беспокойным ожиданием и недоверчивой радостью. Гален глубокого вздохнул, зарылся носом в мои волосы, я же застыла в его объятиях в неудобной позе, отчаянно пытаясь сориентироваться.

Гален здесь. И я тоже ему рада, очень рада, но…

— Тише ты, медведь! — сестра бесстрашно замахала руками на собрата. — Ева только проснулась, а ты ее уже хватаешь! Отпусти Еву немедленно, дай хоть в себя прийти!

— Не отпущу, — пробормотал Гален куда-то мне в шею. — А лучше сразу к постели прикую, чтобы уж наверняка никуда не сбежала, не улетела и не нашла приключений на свою аппетитную, но порой чересчур вертлявую попку.

— Какое еще, к псам подземного мира, прикую?! — возмутилась Глэйдис.

— Гален, — я шевельнулась осторожно, — я здесь, правда, и я больше никуда не уйду и не сбегу…

— Ты-то? — Гален все-таки руки разжал и отстранился, давая сделать полноценный вздох. — Да ты упорхнешь при первой же возможности и ищи тебя потом.

— Что же ты так плохо обо мне думаешь?

— Потому что успел тебя изучить, — Гален провел кончиками пальцев по моему лицу, по растрепавшимся прядям волос, глядя на меня с таким безграничным облегчением, с такой обезоруживающей нежностью, что сердце екнуло. — Ева-Ева, птичка ты наша непоседливая, ты хотя бы представляешь, каково оказаться с вами обоими, дрыхнущими безмятежно? Ладно Вэйд удара не ожидал и потому пропустил, но ты пошла на это сознательно…

— Ты же понимаешь, так было нужно, и я знала, что ты справишься. И если бы вместо Вэйда усыпили тебя, я бы поступила точно так же.

— Мои воспоминания тебе не понравились бы.

— Думаешь, воспоминания Вэйда лучше? — изобразила я шутливое удивление.

— Да, ты права, — покивал Гален с серьезным видом. — У него в мозгах сплошная скука смертная и никаких приличных развлечений, а я бы тебе столько всего интересного показал!

— Давай ты это интересное в реальности покажешь. Если только это не совсем уж дремучие извращения какие.

— И покажу. У нас как раз еще свадебного путешествия не было… да и вообще медового месяца.

— На пять минут оставил одних и что я слышу по возвращению? Кто о чем, а Гален об извращениях, — прозвучал от двери спокойный голос Вэйдалла.

Сестра поднялась торопливо.

— Пожалуй, пойду сообщу радостную новость остальным, — и выскользнула прочь.

Вэйдалл посторонился, пропуская Глэйдис, прикрыл дверь и, приблизившись к кровати, занял место сирены. Отбросив одеяло, дабы не мешалось, я придвинулась ближе к нему, обняла почти так же крепко, как Гален меня. Конечно, силушка у меня не та, с собратской не сравнится, и мне просто хотелось прикоснуться, вдохнуть полной грудью аромат свежескошенной травы и счастья, убедиться, что Вэйдалл жив, здоров и бодрствует, что он не сон и не мираж.

— Получилось!

— Получилось, — Вэйдалл бережно обнял меня в ответ. — Все получилось.

— Угу, с тобой-то на диво быстро получилось, зато птичка наша до-олго просыпаться не хотела, — отозвался Гален с неожиданной печалью.

— Что значит — долго? — насторожилась я и от Вэйдалла отстранилась, посмотрела вопросительно на Галена. — Сколько времени прошло?

— Долго — это очень, очень долго… уж второй десяток пошел…

— Десяток чего? — скорбное выражение лица Галена мне совсем не понравилось.

— Лет, конечно.

— Лет?! — опешила я, тщетно прислушиваясь к собственным ощущениям. Увы, внутренние часы могли подсказать, что нынче где-то три-четыре часа пополудни, но уточнить, какой теперь год, они не могли. — То есть прошло уже больше десяти лет?!

— Представляешь? Аиша уже дочку замуж выдавать собирается…

— Айлина выходит замуж?!

— Арлес готовится внуков нянчить…

— Внуков?!

— Технически эти внуки не имеют с ним кровной связи, но сама понимаешь, нереализованные отцовские инстинкты и все такое… Тиана и Марк счастливо женаты нам на зависть и наплодили целый выводок маленьких сирен, столь же занудных, как их отец, а мы с Вэйдом все сидим подле тебя, не спим, не едим и не пьем, лишь ждем да ждем, покой твой стережем… и замковый двор уж кустами роз диких зарос…

— Роз?

— Хватит, Гален, — вмешался Вэйдалл и успокаивающим жестом погладил меня по руке. — Не обращай внимания, Ева, он просто шутит. Прошло всего четыре дня, никто за этот срок не поженился и даже не забеременел. Ты действительно долго не просыпалась, мы уже не знали, что думать и что делать. Что последнее из снов ты помнишь?

— Море и берег в Наринне, — я нахмурилась, перебирая пестрые лоскуты воспоминаний. — Я там сидела, пока не пришла Глэйдис.

— А до этого?

Сцену в «Маске».

Удаляющегося Вэйдалла.

Понимание, что не позволю ему опять уйти, сбежать в его воспоминания, скрыться в собственной вине.

И свое пение.

Обычного песня из клубного репертуара, строки с двусмысленным значением и отсутствием какого-либо глубокого смысла.

«Сегодня я танцую с ним,

Танец с чудовищем моим.

Движение до края,

Покровы все срывая…»

Пес теперь разберет, почему я выбрала эту местами довольно фривольную песню. Наверное, в тот момент я не думала, но пела, пела так, как никогда в жизни. Содержание текста было не важно — важна сила, чувство, что я вкладывала в каждое слово, в каждую ноту. Важно дозваться, докричаться, достучаться, а уж что там про покровы…

Впрочем, покровы мы с Вэйдаллом действительно сорвали, пусть и не совсем те, о которых упоминалось в песне.

Я бросила на Галена быстрый смущенный взгляд, и Вэйдалл слегка сжал мою руку, без слов давая понять, что предоставляет мне самой решать, когда и как рассказать о «Маске».

— Помню, как пела тебе, — выдала я допустимую часть правды. — Помню, как ты остановился… обернулся, кажется… а после… после было море и берег. И знаете, что странно? На берегу я даже не задумывалась о том, что было… в предыдущем сне. Что я здесь оказалась не просто так… будто важная часть воспоминаний выключилась или потеряла для меня прежнее значение. Мне было хорошо на том берегу, а большего и не надо было.

Мужчины переглянулись озадаченно.

— Все-таки Дамиан убойную дрянь намешал, — заметил Гален. — Интересно, Рейнхарт успел оценить оный эликсир по достоинству?

— Какая теперь разница? — откликнулся Вэйдалл.

— Вы все же использовали это снотворное против Рейнхарта? — спросила я.

— Мы — нет, — парировал Гален. — Но я отправил остатки собратьям в Эллорану, оставив его использование на их усмотрение.

— И как? Или они еще не предпринимали никаких действий?

Вместо ответа Вэйдалл встал, расстегнул верхнюю часть пуговиц, повернулся спиной ко мне и приспустил рубашку с правого плеча. Я не сразу сообразила, в чем дело, и лишь несколько секунд спустя поняла.

На лопатке нет татуировки, печального известного знака братства. Кожа чистая и выглядело это настолько странно, непривычно, что я соскочила с постели и осторожно потрогала место, где татуировка была прежде.

— Это… — я повернулась к Галену. — И у тебя тоже?

— Да. И у Марка. И вообще у всех, кто пожелал нам ответить. Но я раздеваться не стану, потому как в этом случае раздеваться придется всем вам, а скоро сюда сбегутся твои крылатые подружки и будет неловко. На настолько большую групповушку меня как-то не тянет, уж прости.

— Больно было? — пошловатые намеки Галена — не иначе как воздержание в голову благоверному моему ударило — я пропустила мимо ушей.

— Нет, — Вэйдалл поправил рубашку, развернулся лицом ко мне и принялся застегивать пуговицы. — Было… странно. Недолгая слабость и ощущение, будто что-то в тебе изменилось безвозвратно, часть тебя ушла навсегда. Похожее состояние было после ритуалов при вступлении в круг — ты еще не осознаешь полностью все произошедшие с тобой изменения, просто понимаешь, что ты уже не такой, как прежде. Клыки и яд остались, стихийный дар как таковой и ускоренная регенерация тоже. Силы стало меньше, но это не то, из-за чего стоит волноваться.

— И вас можно убить?

— Технически — да, — отозвался Гален. — По крайней мере, по словам Бева. Но мы решили не проверять. Во всяком случае, на личном опыте, а в подопытные крысы идти никто не захотел. Салливан и вовсе остров не покидает и не собирается, по-моему. Опасается и не зря.

— А вы же теперь не… не состаритесь в… ускоренном режиме? И не… не умрете внезапно в ближайшее время?

— Нет, что ты, — ободряюще улыбнулся Вэйдалл. — Мы собираемся жить так долго, как может жить нечеловек с продолжительностью жизни чуть большей, нежели у простого смертного.

— Точно? — а то кто знает это братство и выверты измененной ими крови?

— Точно. Мы обязательно расскажем все подробно, но сначала необходимо убедиться, что с тобой все хорошо, и ты должна поесть…

И привести себя в порядок. Кто-то успел переодеть меня в ночную сорочку, однако, подозреваю, я все равно выглядела не лучшим образом: лохматая, помятая, несколько дней в душе не была…

Пес подери!

— Как думаете, экзамены уже начались? — я попыталась припомнить расписание, но дальше подготовительных занятий ничего почему-то не вспоминалось.

— Марго сказала, что да, когда заходила на неделе тебя проведать, — ответил Гален.

Я с тяжелым вздохом опустилась на край постели, понимая с пугающей ясностью, что аттестат я таки проморгала.

Ощущения и впрямь странные. Вроде проспала я не так много времени, как предполагала, и мужей чувствовала по-прежнему, и мир вокруг выглядел ровно таким же, что и неделю назад. Солнце вставало и садилось, трава и деревья зеленели, обитатели Гнезда в обычных делах и заботах, благочинный Тирс и подавно никуда не делся, продолжая жить малыми своими нуждами, просто я знала, что кое-что в этом самом мире да изменилось, и понимание это порождало смешанные чувства.

Ни тебе предзнаменования какого, ни эпической битвы добра со злом, которую не стыдно в анналах истории увековечить.

Ни объявления по радио и в газетах, ни праздничного салюта.

Закат.

Восход.

Утренние сборы в школу.

Все как всегда, словно бы ничего не изменилось.

Мы знали, что если не самого братства, то круга точно больше не существует, остались лишь воспоминания да те, кто некогда был его частью, однако многим, очень многим о том неизвестно и неизвестно будет еще долго. Конечно, рано или поздно слухи разойдутся по всему миру, информация доберется до тех, кому она нужна, и невольная тайна станет достоянием гласности. Возможно, кто-то выдохнет с облегчением, возможно, кто-то равнодушно пожмет плечами, возможно, кто-то задумается, а не занять ли место, коли освободилось? Желающие наверняка найдутся…

Смогут ли удержаться?

Время покажет.

Я честно старалась не заглядывать настолько далеко. Бессмысленное это дело — воображать, что сделают или не сделают некие абстрактные личности. С момента пробуждения Вэйдалла мужья почти не отходили от меня, сидели рядом, даже когда Глэйдис и Идэна пели по очереди, и потому другими собратьями не особо интересовались. Оживленная переписка шла только с Эллораной, Марк Гнездо не покидал — или, скорее, Тиану, — что до Дамиана, то, по словам Галена, после их беседы тремя днями ранее старейший не появлялся. Любопытно, рассчитывал ли Дамиан на такой поворот или был твердо уверен, что при любом раскладе сумеет сохранить бессмертие?

На следующий день после пробуждения мы с Вэйдаллом отправились в школу. Муж поговорил с госпожой Арчер и меня без лишних вопросов допустили к экзаменам, благо что пропустила я, к безмерной моей радости, только один, и тот по этикету. Госпожа Олуэн тоже замолвила за меня словечко, а Гален, узнав о благополучном моем возвращении в стены учебного заведения, заметил насмешливо, что попробовали бы не допустить. Не знаю, что сказал Вэйдалл директору, но вроде не угрожал и взятку не давал. Подозреваю, попросту воспользовался авторитетом члена великого и ужасного ордена, пока еще мало кому известно о его распаде. Соученицы ожидаемо обрадовались мне куда меньше, похоже, факт, что я опять больше половины недели пропадала невесть где, создал иллюзию, будто теперь-то я точно вылечу из школы безо всякого аттестата и с позором, как положено позабывшей свое место приживалке. Что ж, приятно разочаровать одноклассниц хотя бы в такой малости.

Зато Эсмеральда в школу не вернулась. Подписала заявление на увольнение, собрала вещи и временно переселилась в замок, дабы не мельтешить в городе и не привлекать к себе ненужное внимание. Они с Вэйдаллом часто беседовали наедине, вспоминали прошлое и шептались о чем-то, но отступать от первоначального плана Эсмеральда не намеревалась, готовясь уехать, как только представится удобный случай. Я хотела расспросить Эсмеральду поподробнее о ее связи с братом и не была ли в том сне о детстве не маленькая сестренка из воспоминаний Вэйдалла, но она сама, нынешняя взрослая суккуба, однако почему-то все никак не могла решиться. Я с мужьями перебралась обратно в дом Галена и, занятая сдачей экзаменов, бывала в Гнезде намного реже, чем раньше, что изрядно сокращало количество подходящих возможностей для разговоров с золовкой.

Сцена клуба «Маска» оскудела едва ли не в одночасье: следом за мной ушла Аиша и, как ни странно, Стасия. Аиша действительно собиралась замуж за демона, что до Стасии, то она решила, что ей пока и подработки в салоне госпожи Нельды хватит, и вообще, прежде всего, она должна стремиться к мечте об открытии собственного салона, а лучше — модного дома. Арлес, как и Марк, почти все свободное время проводил в Гнезде. Тиана, в отличие от подруг, уходить из клуба не торопилась, и Марк неизменно провожал сирену до «Маски» и встречал после смены. По-моему, и в зале сидел, присутствуя при каждом ее выступлении. При этом, по признанию Тианы, форсировать события собрат не пытался, держал себя в рамках и ни на чем не настаивал, что лично для меня несколько удивительно. Мне казалось, что при встрече потенциальной пары собрат должен действовать… более активно.

Ан нет.

Хотя кто сказал, что отношения всех пар бывших членов братства должны развиваться по одному сценарию?

Хейзел подумывала выждать еще немного и вернуться с сыном к родным в Эллорийскую империю. Разумеется, в государстве не стало спокойнее и последствия военных кампаний никуда не делись, империя будет расплачиваться за них не одно десятилетие, но теперь, по крайней мере, Хейзел не выступала возможным рычагом давления на Дрэйка, могла не бояться за Александра и надеяться на тихую мирную жизнь в имперской глубинке.

Уезжать собирались и обе леди Дарро. Тайком от мужей я навестила Вивиан неделю спустя и застала весь штат прислуги за поспешным укладыванием вещей. От Эсмеральды я узнала, что снятие приворота не то дело, управиться с которым можно легко и быстро, особенно когда приворот основан на столь уникальной, неизученной вещи, как кровь братства пополам с инкубьей. Я-сирена категорически возражала против привязки одного из своих мужчин к какой-то посторонней девице, пусть и брато-сестринской, я-человек же вопреки инстинктам осознавала неприглядную истину — если и найдется способ избавиться от приворота, то случится это очень и очень нескоро. А раз так, то либо сирена убьет Вивиан, либо человек смирится.

Меня проводили в одну из гостиных, но спустившаяся ко мне Вивиан с толикой смущения оглядела уже накрытую белыми чехлами мебель, выслушала мое поспешное заверение, что я ненадолго, буквально на минутку, и предложила пройтись по портретной галереи. Отказываться я не стала. Признаться, было любопытно посмотреть воочию на предков Вивиан, увидеть их своими глазами, а не через призму воспоминаний Вэйдалла. Как и во сне, представители рода Дарро мрачно, неодобрительно взирали на двух медленно идущих по галерее девушек, длинная вереница суровых мужчин в темных одеждах. Правда, в реальности было куда светлее, из глубины дома доносились голоса, и я нет-нет да улавливала звуки шагов суетящихся слуг, стук предметов и хлопанье дверей.

— Значит, уезжаете, — констатировала я очевидное.

— Возвращаемся в столицу, — пояснила Вивиан. — Мама уже сообщила обо всем моим братьям… сколь мне известно, они не слишком-то рады грядущим переменам. Закари игрок и… сама понимаешь.

Ну да, а тут семейное состояние, наверняка прежде казавшееся чем-то безграничным, незыблемым, возьми и сделай ручкой.

— Я бы хотела сказать, что знаю точно, что будет дальше, но увы, — девушка беспомощно передернула плечами. — Я не знаю, что будет с нами, со мной. Мы разорены, у нас нет практически ничего, мама не только закрывает поместье, но и распускает почти весь штат. Благотворительный фонд, соучредительницей которого она была, весьма недоволен этим обстоятельством, наши соседи исполнены до такой степени фальшивого сочувствия, что даже не пытаются придать ему и капли естественности, афаллийская ветвь рода и вовсе знать нас не желает, полагая моего покойного отца неудачником, не сумевшим сохранить честь и деньги семьи, а маму… не очень умной женщиной…

— Связавшейся с орденом на грани его развала, — закончила я мысль собеседницы.

— Верно. И где все эти люди были, когда Рейнхарт угрожал моей маме, вынуждая согласиться на сделку? Впрочем, мне не стоит жаловаться — множество девушек в множестве стран находятся в куда более сложном, если не бедственном положении, нежели я теперь, — Вивиан бросила короткий взгляд на мои кольца. — И я искренне рада за вас. Поздравляю со свадьбой, Ева.

— Спасибо, — кивнула я смущенно и уточнила на всякий случай: — Ты же знаешь, что у нас… я имею в виду себя, Вэйда и Галена… тройной союз? То есть я замужем за обоими, и они оба мне мужья, все законно и официально зарегистрировано.

— Да… сестра Вэйдалла сказала, — Вивиан покраснела заметно. Смутилась сильнее, отвела взгляд, но тут же остановилась и повернулась ко мне с выражением отчаянной решимости. Я тоже замерла. — Послушай, Ева, я тебя не осуждаю, не осуждала и не собираюсь делать это впредь. Как бы там ни было, мои чув… моя влюбленность в Галена не имеет никакого значения и пройдет со временем. Что до Вэйдалла и приворота, то… я знаю, что его не снять. По крайней мере, не сейчас. Эсмеральда не говорила этого прямо… не подумай, она сказала, что все поправимо и выход обязательно найдется, просто не сию минуту… и мама, когда узнала, плакала, просила у меня прощения и уверяла, что сделает все, что в ее силах, лишь бы вылечить меня… но я понимаю, что от яда в моей крови уже не избавиться. Я останусь такой навсегда, уже не обычный человек, однако еще не подобная членам братства… всего лишь результат чужого эксперимента.

— Ты… что-нибудь помнишь? Не то, что произошло после вашего возвращения из империи, но что с тобой делали?

— Нет, — покачала головой Вивиан. Нахмурилась, явно перебирая воспоминания, и снова отрицательно мотнула головой. — Я пытаюсь, но там… пустота, будто ничего не было. Я думаю иногда, что могла бы вернуть воспоминания… необязательно с помощью кого-то из собратьев, можно найти и другого специалиста… а потом понимаю, что не нужно. Что я буду делать с этими воспоминаниями? Что они мне дадут — осознание, откуда появился этот шрам, например? — девушка подняла руку, сдвинула манжету блузки, демонстрируя уже знакомый мне след от укуса на запястье. — Или что похуже?

— Раньше его не было?

— Нет. Во всяком случае, три года назад точно.

Я отбросила волосы назад, открывая шею и показывая одну из своих меток.

— Вивиан, это след от укуса. Среди оборотней, и не только, он называется брачной меткой — многие двуипостасные кусают партнера, помечая его как своего избранника, и эти шрамы подолгу не заживают, обозначая, что самец… тьфу, то есть мужчина или женщина уже заняты. Метки оборотней и других нелюдей исчезают через несколько месяцев, но при желании ее можно обновить, то бишь укусить повторно. У членов братства тоже есть клыки и они, подобно оборотням, кусают выбранную женщину, однако их метка в том или ином виде остается навсегда. У меня, например, остались шрамы, — упоминать об изменениях в запахе и отметках на ауре я не стала, для Вивиан и так много информации.

Девушка посмотрела на мою шею, затем повнимательнее на собственную руку.

— След от укуса? — повторила Вивиан недоверчиво.

— Да. Но у тебя, конечно же, не брачная метка и Рейнхарт не стал бы тебя кусать, опасаясь образования привязки.

— Тогда откуда он взялся?

— Ты точно уверена, что не хочешь знать… подробностей?

Вивиан вновь посмотрела на меня.

Потом на запястье.

И резким движением поправила манжету.

— Нет.

Мы возобновили прерванный было путь. Портреты плыли мимо, сумрачные и нелюдимые.

— Я буду держаться подальше от Вэйдалла, а он от меня, — продолжила девушка после короткой паузы. — Обещаю, что больше вас не потревожу.

Сирена радовалась — прятать труп ей совсем не хотелось.

Человек мучился виной и неловкостью.

Чего бы ни требовали инстинкты, мне по-прежнему жаль Вивиан, я не вижу в ней соперницы, лишь несчастную золотую девочку, оказавшуюся в одночасье на обочине жизни, даже не игрушку, но в прямом смысле подопытного зверька, чудом избежавшего уничтожения и теперь не понимающего, как ему быть там, на полузабытой воле?

— Все же, если что-то вдруг случится или потребуется, ты обращайся, не стесняйся, — я улыбнулась ободряюще и вдруг краем глаза отметила светлое пятно в темной веренице портретов. — О-о, вот же она!

— Кто? — растерялась Вивиан.

Я метнулась к картине, с приятным ощущением узнавания разглядывая портрет темноволосой леди, точно такой же, каким я видела его во сне.

— Леди Александра Дарро. Здесь ведь подписано.

— Имя изображенного на портрете? Нет, смотри сама.

Я опустила глаза на нижнюю часть.

И впрямь, имени, как было во сне, нет.

Странно.

Или это таким образом проявилась память Вэйдалла? Он-то наверняка знал, кто тут изображен, хотя… к чему ему эта информация?

— Александра была первой в роду Дарро, кто принял титул леди. Она была хорошо воспитана, хотя и невысокого и даже, как говорили, сомнительного происхождения и Эдвард Дарро, тогда только получивший титул, был против того, чтобы его сын и наследник, молодой Ричард, взял в жены простолюдинку, дочь никому не известной вдовы. Но, несмотря на все преграды, Александра и Ричард все же поженились, и один из их сыновей стал основателем атрийской ветви. Вернее, отдельной ветвью она стала считаться после отделения Атрии от Афаллии, — Вивиан посмотрела задумчиво на портрет. — Леди Александра красивая, не правда ли?

— И на тебя немного похожа. Кажется, темные волосы и глаза в вашем роду наследственные.

— Я читала, что у нее были зеленовато-карие глаза, от отца, умершего еще до ее рождения.

— А он кем был?

— Неизвестно. Потому-то и возникали сомнения в законности происхождения Александры — никто не мог подтвердить, что ее мать действительно состояла в освященном в храме браке с ее отцом и что он был высоким лордом, как говорила она сама. А ныне все это дела минувшие. Многие в роду теперь не любят вспоминать, что первый лорд был обычным торговцем.

— Вивиан, у тебя все будет хорошо, — заверила я с неожиданной даже для себя убежденностью. — Ты жива и здорова…

По крайней мере, так говорили Эсмеральда и Марк. Разумеется, оставалась еще куча вероятностей, неучтенных сейчас, но вполне способных проявиться со временем, поэтому Эсмеральда не намеревалась выпускать Вивиан из поля зрения, пусть бы юная леди и полагала наивно, что будет держаться от нас подальше во имя всеобщего блага. От Вэйдалла — да, чем дальше, тем спокойнее мне-сирене, однако никто не собирался бросать ее на откуп судьбы.

— …и у тебя вся жизнь впереди. На самом деле у тебя больше возможностей, чем тебе видится на данном этапе. Что до внезапных этих перемен, то поверь, они не всегда к худшему, даже если поначалу так и не кажется. Все еще сложится наилучшим образом.

— Наверное, — судя по исполненному сомнений тону Вивиан, надежд на лучшее у нее пока маловато.

Ничего, окрепнут со временем.

Мы с Вивиан тепло попрощались, пожелали друг другу всего самого-самого и на том разошлись.

На следующий день, рано утром семья Дарро покинула Тирс.

Голуби, темные и светлые, серые, пепельные, сизые, словно клок дыма, и даже парочка белых, курлыкали наперебой, хлопали крыльями, толкались вместе с воробьями у самых ног Аиши, норовя ухватить кусочек покрупнее. Арлес сидел рядом, ухитряясь и наблюдать, как Аиша отламывает от булки очередной кусок, крошит в пальцах и бросает птицам, и присматривать за Айлиной, бегающей по траве среди деревьев. Девочка сама с собой играла в прятки, прыгала, смеялась, светловолосая голова появлялась то тут, то там. Солнечные лучи пробивались сквозь кроны тополей, люди прогуливались неспешно по аллеям городского сквера, кто в одиночку, кто парами, кто с колясками, и мир вокруг казался, как никогда, спокоен, безмятежен.

— Не понимаю, зачем ты прикармливаешь этих осквернителей памятников, — неодобрительно заметил Арлес, проследив, как голуби новой толпой набрасываются на рассыпавшиеся кусочки.

— Просто так. Ты против?

— Нет. Но смысла не вижу.

— Иногда люди делают что-то просто так, безо всякого смысла и умысла. И нелюди тоже, — Аиша помахала рукой Айлине, глянула искоса на демона.

Глаза скрыты черными стеклами солнцезащитных очков, и по невозмутимому выражению лица не понять, нравится ли ему такое времяпрепровождение.

Впрочем, на прогулке по Тирсу он сам настоял. И чтобы в нормальное дневное время и непременно с Айлиной, потому как пора девочке привыкать к будущему мужу мамы. Хотя дочь по-прежнему не выказывала ни малейшего недовольства скорым обретением отчима, наоборот, вела себя с Арлесом так, будто знала его всю свою недолгую еще жизнь.

Остальные обитатели Гнезда выдерживали благоразумную дистанцию между собой и демоном, и настороженность их по отношению к Арлесу лишь укрепляла Аишу во мнении, что следует поспешить с выбором нового дома. К тому же хотелось, чтобы Айлина пошла в школу в срок, безо всяких поступлений или переводов посреди учебного года, что не особо способствовало созданию дружеских связей между детьми. Меньше двух месяцев на все. Еще надо обустроиться… столько всего купить и… и вообще странно, непривычно полагаться на мужчину.

И почти что мужа.

— Я думаю о севере Афаллии. Не в Салину, конечно, но в пригород или выбрать недалеко от столицы городок вроде Тирса… главное, чтобы там была хорошая школа для девочек… Я читала, что уровень женского образования в Афаллии заметно вырос по сравнению с прошлым десятилетием. Что скажешь?

— Почему бы и нет?

— Тебе все равно?

— Я уже говорил, выбор места нашего проживания я оставляю на твое усмотрение. И буду откровенен, я ни пса не понимаю в нынешнем женском образовании, кроме того, что в старших школах для девочек явно учат не тому, чему надо бы.

— Имеешь в виду Евину школу? — рассмеялась Аиша. — Уверяю, это еще не самое страшное, что может приключиться в стенах женского учебного заведения. Поэтому столичный пригород даже предпочтительнее: там наверняка живет больше нелюдей, чем в городе вроде Тирса, они меньше скрываются, и у Линни будет возможность дружить не только с чистокровными человеческими девочками, умалчивая при том о своей истинной природе. И я все же надеюсь, что через несколько лет девочки и девушки смогут получать образование получше того, что есть сейчас, и оно станет более доступным, — сирена умолкла, докрошила остатки булки и отдала голубям. Отряхнула руки, вспомнив вдруг, какую еще тему хотела затронуть прежде, чем они бросят все здесь и сорвутся в другую страну. И оттого заговорить снова решилась не сразу. — Лес…

— М-м?

— Ты ведь знаешь, что…

— Что?

— Что мы… у нас… наши виды не очень хорошо сочетаются в некоторых вопросах…

— Что, прости? — Арлес снял очки, посмотрел на Аишу пристально, непонимающе.

И под прямым взглядом этим продолжать стало еще труднее.

— Скорее всего… даже наверняка… у нас не будет… общих детей, — как часто бывало, когда она волновалась и переживала, Аиша начала теребить лямку сумки, лежащей рядом на скамейке, избегая смотреть на собеседника. — То есть я не смогу… родить тебе наследника.

— Наследника?

— Мальчика. Да и девочку тоже.

Отец Айлины хотел нормальных детей.

И сына-наследника в обязательном порядке.

И если демон никак не может претендовать на нормальность в человеческом ее понимании, то уж сына-то он всяко желал. Может, не сейчас, но со временем… а у сирены и демона никого не будет, ни мальчика, ни девочки.

— В этом наши виды не сходятся…

Сирены от демонов не беременеют. Демоны в принципе избегают смешанных браков, предпочитая брать в жены демониц.

Леди Идэна недавно об этом напомнила.

И мама в письме осторожно спросила, уверена ли Аиша в том, что делает? Понимает ли, что при таком раскладе Айлина останется единственным ее ребенком?

Арлес внезапно придвинулся вплотную к Аише, обнял, крепко прижав к себе. Она глянула на демона неуверенно из-под полей шляпки.

— Аиша, — в темных глазах плясали смешинки, — неужели ты полагаешь, что я собираюсь жениться на тебе исключительно ради наследников?

— Нет, но… но однажды ты о них задумаешься.

— Если вдруг — вдруг, Аиша! — у нас будут еще дети, то замечательно. Если нет — ничего страшного не произойдет. Я понимаю, кого беру в жены, и ты мне важнее любых условностей.

Аиша робко улыбнулась в ответ, чувствуя, как всколыхнулось внутри щекочущее тепло.

Пожалуй, это еще не любовь.

Но Аише не хотелось представлять дальнейшую свою жизнь без этого мужчины.

— Мама, Лес! — Айлина, размахивая руками и распугивая голубей, подбежала к скамейке. Птицы с шумом поднялись в воздух, а девочка потянулась к маме — Аиша еле из объятий Арлеса освободиться успела. — А давайте мороженое возьмем? Я тут мороженщика видела. Ну пожа-алуйста!

— Линни, — Аиша укоризненно покачала головой, однако демон широко, проказливо улыбнулся Айлине и, надев очки, встал со скамейки.

— Давайте. Ты какое любишь, егоза?

— Все!

— Все — это много. А вафельный рожок всего один.

— Ну-у… — Айлина задумалась на секунду-другую и тут же просияла. — Тогда шоколадное!

— Значит, шоколадное, — подтвердил Арлес и подал Аише руку. — А ты согласна? Я угощаю.

— На шоколадное?

— На какое пожелаешь.

— Согласна, — Аиша подхватила сумочку и, приняв руку, поднялась с деревянного сиденья.

И, не отпуская друг друга, они пошли за умчавшейся вперед девочкой.

Эсме знала, что он объявится.

Раньше ли, позже, но придет.

И прятаться в Гнезде бесполезно, все равно хрупкая ненадежная преграда защитного полога, снимать который брат пока не торопился, его не остановит. Равно как и каменные стены. И ее собственное нежелание с ним встречаться.

Тем не менее, в город выезжать приходилось — уладить дела с теперь уже бывшей работой и с хозяйкой, сдававшей Эсме комнату, проведать Марго. Маргарет по-прежнему с трудом верила, что жизнь ее скоро действительно изменится к лучшему, а если Эсме удастся воплотить задуманное, то не только ее. Маргарет родилась в клане, с ней будет тяжелее, но где-то есть и другие суккубы, появившиеся на свет, подобно самой Эсме, на воле, вдали от диктатуры высших. Вэйдалл прав: будущее для свободных суккуб вполне может измениться, если найдется тот, кто готов будет переломить текущее положение вещей.

Он появился в солнечный выходной день, на тихой улице, когда Эсме, заглянув сначала к Маргарет, а затем в пару лавок, собиралась возвращаться в замок. Пешком путь неблизкий, однако просить брата подвезти ее не хотелось, и так дорогу до Тирса удалось срезать через портал, напросившись со Стасией. И погода хорошая, так почему бы не прогуляться?

Заодно подумать о предстоящем отъезде.

Она любит брата больше, чем кого бы то ни было под этой луной, но постоянно быть рядом в прямом смысле не собиралась. У него свой путь, у нее свой, у него своя семья, у нее… наверное, тоже когда-нибудь появится. А если и нет, то всегда можно найти утешение в работе и иных благих начинаниях. Если уж за столько лет она не сошла с ума от тоски и одиночества, но сумела привыкнуть к новой жизни, научилась наслаждаться ею и радоваться минутам счастья, то справится и сейчас. Что до отсутствия бессмертия, то пока оно не воспринималось кардинальной переменой, великим глобальным событием, скорее виделось чем-то не вполне понятным, смутным, уже свершившимся, однако еще не прочувствованным в полной мере.

— Не будет ли барышня столь любезна и не поможет ли старому нечеловеку перейти дорогу?

Узким дорогам Тирса далеко до современных многополосных трасс и машин в пределах видимости не наблюдалось, не говоря уже, что здешние водители крайне редко ездили на такой скорости, чтобы не успеть затормозить перед медлительным пешеходом, но Эсме все же улыбнулась любезно, подала руку мужчине почтенных лет, приблизившемуся бесшумно, словно возникшему из пустоты малолюдной улицы. Он легко подхватил ее под локоть, нарочито тяжело оперся на трость, сгорбился, начал шаркать.

— Ох уж эти автомобили, как выскочат незаметно из-за поворота, так и увернуться не успеешь, а в мои годы уже пора бы поберечься.

— Особенно теперь.

— И то верно, милая барышня, — в переменчивых, будто море, сине-зеленых глазах мужчины заплясали смешинки. — Безопасность в любом возрасте важна, не правда ли? По крайней мере, я рассчитываю провести оставшийся мне срок со всем возможным удобством и пользой. А вы?

— И я.

— Прекрасно. Можете мне не верить, но я искренне рад за вас обоих, Эсмеральда. Каждый получил что хотел… или что заслужил.

— Вряд ли Вэйд или Гален поверят, что вы действительно этого хотели.

— Все же мы наполовину люди и, подобно людям, устаем. Наши тела изнашиваются, дряхлеют даже вопреки бессмертию. Впрочем, вы сами видели, как устроена эта система — когда-то мы получили бессмертие и силу, но вместе с тем и фактор, нас ограничивающий. Кем бы ни были наши боги на самом деле, однако едва ли они могли допустить появление кого-то, грозящего рано или поздно стать равного им. Они предоставили нам выбор, который мы не приняли, который мы отказались принять, и все, что произошло после, — результат наших решений, наших падений и ошибок. Вам кажется странным, что я пожелал все прекратить? Кто-то должен был это остановить и кто, если не я?

— Как уничтожение лунных в шестом веке?

— И это тоже. Пусть и, как показало время, то мое решение почти ничего для них не изменило.

— По крайней мере, вы попытались, — Эсме первой ступила на край тротуара на другой стороне улицы.

— Чисто человеческое оправдание, — трость чуть громче обычного стукнула о булыжную дорогу, мужчина с заметным усилием поднялся на тротуар и выпрямился, просмотрел внимательно на Эсме. — Не думаю, что вам нужны неловкие фальшивые заверения, что якобы от вас и вашей матери не хотели избавиться.

Эсме отрицательно покачала головой.

Вот уж что точно совершенно ни к чему.

— Тем не менее, я рад, что вам удалось спастись.

— А уж я-то как рада, что вы позволили мне выходить на связь с братом, — скрыть сарказм не удалось.

Да и не то чтобы хотелось.

— Милая Эсмеральда, вы столько лет держались так близко к Вэйдаллу, как только могли. Неужели вы полагали, будто никто вас не заметит? Или что его особенности, наблюдение за ним не наведут ни на какие мысли? Я молчал о том, что видел и о чем разузнал, но это вовсе не означало, что я совсем ни о чем не догадывался.

— Благодарю и на том.

В конце концов, он мог в любой момент выдать ее.

Использовать по своему усмотрению.

Разумеется, с некоторых пор Эсме подозревала, что собрат промолчал по весьма простой и распространенной в ордене причине — придерживал ее в качестве запасного варианта, козыря на крайний случай, а рассказывать о тузах в рукаве не след. Особенно игрокам по кругу.

— Вы тоже промолчали.

Ну да, соврала, что, мол, никогда старейших в глаза не видела и потому не признала.

— Как было оговорено, — как можно небрежнее отозвалась она.

— И я выполнил свою часть сделки, — отпустив спутницу, мужчина подхватил трость, достал из внутреннего кармана пиджака сложенную бумагу и протянул Эсме. — Имена и адреса суккуб и инкубов, рожденных на воле, вне клановых общин. Естественно, здесь далеко не все, лишь те, кого удалось разыскать… вам не понаслышке известно, как тщательно прячутся представители вашего вида… впрочем, уверен, вам пока хватит и их. И я помню о вашем желании сделать само их существование… более легитимным.

Эсме забрала бумагу, развернула.

Десятка два имен из разных стран по эту сторону Восточного хребта. И впрямь немного, но все ж начало.

— Вы действительно собираетесь этим заняться? — уточнила она с каплей недоверия.

— Отчего нет? — мужчина усмехнулся беззаботно. — Как я уже говорил, я намерен провести остаток времени с удобством и пользой. Что до того, поверят ли мне Гален, или Вэйдалл, или кто-то еще из круга… к счастью, в моем возрасте можно не занимать голову ненужными размышлениями о том, что обо мне думают другие.

Что до того, поверят ли мне Гален, или Вэйдалл, или кто-то еще из круга… к счастью, в моем возрасте можно не занимать голову ненужными размышлениями о том, что обо мне думают другие. Что, к слову сказать, и вам советую. Доброго дня, Эсмеральда. Надеюсь, свидимся еще.

— Доброго, Дамиан. Даже не сомневаюсь.

Мужчина чуть склонил голову, повернулся и легким неспешным шагом направился прочь от Эсме. Она проводила прямую мужскую спину взглядом и вновь просмотрела список, на сей раз задержавшись на названиях стран.

Большая часть проживала в Афаллии.

Значит, туда она и поедет в первую очередь.

Выпускной бал в старшей школе для девочек — зрелище довольно-таки унылое.

Кучка девиц, наконец-то получивших аттестаты и с чувством выполненного долга оставивших позади три года учебы, трудности межличностных отношений и утомляющие экзамены.

Преподавательский состав с директором во главе, взирающий на бывших учениц с явным облегчением — хвала богами, отмучились! — и толикой печали — полтора месяца перерыва и снова в бой, с новой стайкой девиц, желающей грызть гранит науки не больше сегодняшних выпускниц.

Родители, неодобрительно поглядывающие то друг на друга, то по сторонам. Кто-то оценивал соучениц дочери, кто-то прикидывал, во сколько обошелся школе этот бал и не отправилась ли часть выделенных на данное мероприятие денег в чьи-то карманы под прикрытием лент, цветов и лимонада, кто-то откровенно скучал. Чета Овертенов держалась воистину с королевским высокомерием, холодным и презрительным, мать Хлои смотрела на дочь с завидной гордостью, Кларисс и вовсе пришла одна — похоже, госпожа Перк то ли не нашла времени посетить выпускной бал дочери, то ли не сочла нужным.

Алкоголя нет, только лимонад и апельсиновый сок — добропорядочным молодым дамам не положено распивать крепкие спиртные напитки.

Мужчин тоже фактически нет — отцов девушек и господина Солта в расчет никто не брал, братья подходящего возраста если у кого и были, то сестер не сопровождали, а среди учениц замужняя я одна. Посему этим дивным вечером количество завистливых взоров, обращенных в мою сторону, превышало все допустимые нормы. Еще были взгляды непонимающие, осуждающие и настороженные, потому как присутствие члена ордена, пусть бы и не существующего, по-прежнему вызывало у простых обывателей закономерные опасения.

И да, я нарушила все правила хорошего тона, жестоко попрала все известные моральные принципы и явилась на бал с обоими супругами.

Аттестаты мы получили еще днем, на торжественной, пафосной донельзя церемонии вручения. После нам предоставили несколько часов, дабы разойтись по домам, переодеться и прихорошиться к балу и вернуться в школу. При желании я могла бы его пропустить — присутствие на балу необязательно, мама моя в Наринне и демонстрировать ее здешнему обществу снобов я не собиралась, попрощаться с Марго я могла и безо всяких банкетов и вообще, завтра мы покидали Тирс, но по некоторому размышлению я решила, что это будет некрасиво. Как так, заполучить, несмотря на все препоны, вожделенный аттестат и не порадовать одноклассниц напоследок? Кто знает, увижу ли я еще хоть кого-то из них, кроме Маргарет, разумеется? Нет, я и не горела желанием встречаться с кем-то из них впредь, просто… просто надо попрощаться. Не с соученицами и даже не с учителями, но со школой, с самим этим местом, столь внезапно перевернувшим мою жизнь. В конце концов, именно здесь все началось.

Гален.

Непристойное его предложение.

Наши тайные интимные свидания.

Укус Вэйдалла.

Лидия-Эсмеральда.

Собрат Дамиан.

Целая жизнь, уместившаяся в короткий отрезок времени. А сколько всего еще ждало впереди…

— В этих стенах на меня сразу снисходит такая ностальгия, — заметил Гален, рассматривая танцевальный зал так, словно не видел его лет десять.

Большое зеркало завесили нежно-розовыми драпировками и поставили перед ним несколько сдвинутых вместе столов с напитками и закусками, другие стены украсили лентами, цветочными гирляндами и вырезанными из серебряной фольги звездами. Старенький патефон уступил место новенькому блестящему граммофону, пожертвованному на один вечер кем-то из учителей, и по залу текла строгая классическая музыка. Преподаватели стояли одной группой, часть родителей беседовала с ними, часть следила за дочерями, остальные бродили по помещению, переглядываясь и перешептываясь.

— Правда? — без особого интереса уточнил Вэйдалл.

— Именно тут мы первый раз танцевали, помнишь, Ева?

О да, как же это забыть-то?

— Конечно, — я поймала крайне возмущенный взгляд Беатрис, держащейся рядом с матерью, точно нервная дебютантка на первом балу.

Старшая госпожа Овертен и вовсе нас демонстративно игнорировала.

— А потом ты сделал мне предложение и отнюдь не то, о котором девушки мечтают.

— А ты была не против.

— Ты не оставил мне выбора.

— По-моему, это ты не оставила выбора мне. Невозможно было устоять, когда ты запрыгнула на меня, словно дикая кошка…

— А с виду вроде приличное учебное заведение, — произнес Вэйдалл, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Друг мой, это самое неприличное учебное заведение, которое я когда-либо видел, а повидал я их за свою долгую жизнь немало, — заявил Гален громко, отчего Беатрис вдруг вспыхнула и отвернулась поспешно.

К нам подошли Маргарет и Эсмеральда, выступавшая в качестве сопровождения Марго и потому вызвавшая ажиотаж не меньший, нежели мы втроем.

— Ну как, всем весело? — с усмешкой осведомилась Эсмеральда.

— Просто безудержно, — отозвался Гален и поднял повыше бокал с лимонадом.

Впрочем, я-то знала, что у него там не только лимонад, но и добавка покрепче, налитая украдкой из предусмотрительно прихваченной фляжки.

— Судя по взгляду Беа, она вообразила, будто я предпочитаю девушек, — Марго зябко передернула плечами. — Буду только рада наконец-то оказаться подальше от всего этого.

— Тоже уезжаешь? — поинтересовался Гален лениво.

— Мы уезжаем вместе, — пояснила Эсмеральда. — Разве Вэйд вам не сказал?

Я кивнула, подтверждая, что все знаю.

— Вместе? — повторил Гален с таким многозначительным выражением, что я, не выдержав, несильно пихнула его локтем. Затем отобрала бокал и залпом допила остатки.

— Мы едем в Афаллию, — продолжила Эсмеральда. — Один… хороший знакомый достал мне список рожденных на воле суккуб и инкубов. Разумеется, это далеко не все, но и те, что есть, — уже неплохая отправная точка.

— Думаешь, они решатся выйти из подполья? — уверенности в голосе Галена я не услышала.

— Почему нет? И если найдется кто-то, кто выступит за права свободных суккуб и инкубов, встанет на их защиту и добьется признания вольных кланами, то они будут меньше бояться. А там кто знает, возможно, и для беглых многое изменится.

— Собираешься стать общественным деятелем?

— Не я, — Эсмеральда быстро, загадочно улыбнулась Маргарет.

— Эсме… — начал Вэйдалл, бросив укоризненный взгляд на Галена, но сестра жестом перебила его.

— Мы уже все обсудили, — возразила она мягко. — И быть рядом не означает быть рядом в прямом смысле. Мы одна семья, Вэйд, и всегда будем рядом, всегда поможем друг другу, не предадим и не бросим. Но идти мы будем каждый своим путем.

— Я знаю. Просто до сих пор кажется, что если ты сейчас уйдешь, то снова исчезнешь.

— Не исчезну. Теперь ты всегда будешь знать, где меня найти. И я тоже.

А мне невольно вспомнился тот сон в гостинице Гриополиса. Эсмеральда ведь рискнула подойти к брату, заговорить с ним. Конечно, учитывая то его состояние, вряд ли он запомнил явление вроде как давно умершей сестры и мое путешествие по его прошлому это лишь подтверждало. Вэйдалл помнил убийства, но не Эсмеральду. И не похоже, чтобы она ему рассказала о том случае.

И кто знает, о чем еще она промолчала?

Госпожа Лорана поменяла пластинки и по знаку учительницы Беатрис, Эмибелль, Керри и еще три девушки вышли на середину зала, встали в пары. Заиграла новая мелодия, девушки присели друг перед другом в реверансах и начали степенный менуэт. Танцевали выпускницы церемонно, старательно и оттого несколько скованно — и впрямь, ни дать ни взять дебютантки на первом балу, юные трепетные лебедушки в белом. Правда, ни одного мало-мальски пристойного кавалера в пределах видимости, но это уже так, частности. Да и показательное это выступление устроено ради родителей, дабы продемонстрировать, что дочери их хоть чему-то выучились в стенах школы.

Крайне нужному и полезному, угу.

Я заглянула в пустой бокал, коснулась локтя Вэйдалла, указала на стол с закусками и напитками и отмахнулась от Галена, потянувшегося было за мной. Вот еще! Зал не настолько велик и народу в нем собралось не так много, чтобы я могла потеряться или меня опять похитили бы. Разумеется, последние две недели мужья мои то и дело пытались контролировать мои передвижения, без конца повторяли, что безопасность превыше всего и что уничтожение круга отнюдь не означает внезапного наступления мира во всем мире, возили меня в школу по утрам, забирали после занятий и запрещали ходить куда-либо одной. Но и я не сдавалась, отстаивая свое право на самостоятельность, требуя свободы даже для замужних сирен и угрожая проесть им плешь, если вдруг решат-таки запереть дома. А они нынче существа смертные и за состоянием шевелюры следить должны, чтобы не облысеть раньше срока. Впрочем, Гален, услышав это, заявил невозмутимо, что он и лысым будет сексуальным и неотразимым, посему опасаться ему нечего. И на все-то у него есть ответ…

Оставив мужчин в обществе суккуб, я осторожно, стараясь не мешать родителям, следившим за танцем, прошла вдоль стены к столу. Налила лимонада, жалея, что карманов у этой модели платья не предусмотрено и прятать фляжку некуда, а в кошелечек, болтающийся у меня на запястье, полез бы разве что пузырек на два глотка.

— Рада, что все наконец позади?

Я повернулась к приблизившейся Кларисс, окинула ее подозрительным взглядом. Цвет платья для выпускного нигде не регламентировался, однако светлые тона предполагались более уместными для юной девушки и практически все выпускницы отдали предпочтение снежно-белому, нежно-розовому или цвету топленого молока. Даже я выбрала небесно-голубое платье, пусть без пышной юбки и жесткого корсета, зато легкое, струящееся и с открытыми плечами.

Кларисс единственная из выпускниц была в черном. Сам по себе наряд красивый, просто не совсем к месту.

И еще с момента моего возвращения из Наринны мы с Кларисс не перемолвились и словом.

— А ты нет? — парировала я как можно небрежнее.

— Ну, тебе-то жаловаться не на что, — в тоне девушки, вызывающем, недовольном, проскользнуло нечто знакомое, напоминающее неуловимо о Ариане. — Удачно выскочила замуж, причем за двух состоятельных мужиков сразу, скоро уедешь из этой дыры осуществлять свои мечты, а даже если и не осуществишь, то точно не окажешься на каком-нибудь дне, вынужденная день и ночь горбатиться, дабы ноги с голоду не протянуть.

Я огляделась, убеждаясь, что рядом никого нет, особенно моих беспокойных супругов.

— Кларисс, ты молода, здорова, полна сил и красива, — заметила я. — Твоя мама любит тебя и делает все, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Да, она не так богата, как, например, родители Беатрис или Эмибелль, но, когда придет ее час сойти за грань, ты не останешься на улице без средств к существованию. Ты не обязана выходить замуж вот прямо сейчас, за того, на кого укажет строгий отец, не обязана оставаться в Тирсе. Ты можешь скопить денег и уехать в другой город, побольше, или сразу в столицу, найти работу там или поступить в университет.

— Знаешь, раньше я думала примерно как ты сейчас рассуждаешь и порой полагала, что Ариана… скажем так, заблуждается, — отозвалась Кларисс с непонятной горечью. — Зачем современной, уважающей себя девушке эта унизительная зависимость от мужской воли, не суть важно, приворожен мужчина или просто захотел поиграть с тобой в великодушного благодетеля? Ариана ведь тоже была красивой, молодой по меркам своего вида и уж точно здоровее всех человеческих девиц в нашем классе. Так зачем, думала я, она столь упорно стремится заполучить нечто практически недостижимое? Она уже умеет привораживать мужчин, она весьма неплохо устроилась в Тирсе и могла бы пойти дальше. Не в некой отдаленной перспективе, но сейчас. Почему нет, если весь мир у нее ног? Только на самом деле все вовсе не так легко и просто, как казалось мне когда-то, как наивно воображаешь ты теперь. Ариана считала, что не уйдет далеко без способности к долгосрочным приворотам, и я со временем поняла, что никуда не денусь из этого проклятого города, по крайней мере, если не буду иметь надежного основания, фундамента, на котором смогу построить новую жизнь. Магия была моей страстью, моими возможностями, а Ариана…

— Тем самым фундаментом, — догадалась я.

Потому как если вдруг Ариана сумела бы осуществить свой безумный план и отправилась бы покорять другие города, то Кларисс увязалась бы с ней. Да и ей как колдунье намного удобнее держать болотницу при себе в качестве источника. Ариана вряд ли возражала бы, колдующая девочка на посылках всегда пригодится… вон сколько лет Гален не спешил расставаться с Коринн, а та и рада была возможности получать стабильный заработок… тем более Кларисс сама признавала, что Ариана ленива, соответственно, без помощницы никуда.

— Верно, — согласилась Кларисс. — А теперь по вашей милости я застряла здесь, и мамина лавка останется единственным моим утешением и источником дохода. Я и замуж так просто выйти не могу, потому что большинство парней в нашем убогом городишке полагают, что жена должна заниматься исключительно мужем, домом и детьми. Почему, ты думаешь, мама не вышла замуж во второй раз? Предложения были, я знаю. Но мама не хотела продавать лавку, а женихам независимо от возраста не нужна женщина со своим делом.

— Отдавая тебя в эту школу, твоя мама хотела, чтобы ты добилась большего…

— Ева, оставь эту сказку о священных единорогах каким-нибудь девочкам, верящим в женскую независимость, — перебила Кларисс неожиданно жестко. — Ты свой фундамент заполучила, так что не надо теперь кричать на всех углах, что всего можно достичь, надо только захотеть.

— Не только, — возразила я. — Еще надо делать, трудиться и не опускать руки, если не все сразу складывается должным образом…

— На самом деле я не о том хотела тебя спросить, — девушка отмахнулась, словно я была маленьким назойливым ребенком, но голос понизила и продолжила спокойнее.

— А о чем же?

— Мне кажется, ты можешь пролить свет на то, куда пропал мой… назовем его нечаянный благодетель.

— Что еще за благодетель?

— Во время каникул меня нашел некий господин… молодой привлекательный мужчина, хорошо одетый и явно при деньгах. Он довольно много знал о членах братства… особенно о Вэйдалле… начал расспрашивать о произошедшем в школе перед каникулами… об Ариане и о том, что я чувствую после потери подруги, что думаю о Вэйдалле. Он не верил, что Ариана с тетей якобы покинули город в спешке, никого не предупредив.

Пес подери…

— И как звали этого благодетеля? — уточнила я настороженно.

— Представился как господин Лестер Труделл. Сказал, что такие, как он и я, — товарищи по несчастью, и что мы можем помочь друг другу. Мы обо всем договорились, я получила инструкции, что мне надо делать… увы, план сорвался, откуда-то появился тот мужик в очках, увел вас с Марго… а там и сам господин Труделл пропал.

Вот и нашелся школьный сообщник Лестера.

— На связь не выходит, будто в иной мир провалился, вот я и подумала, вдруг ты знаешь, что с ним стало? — в прямом взгляде Кларисс — фальшь притворного невинного интереса, наигранное недоумение вопроса, ответ на который, в общем-то, уже известен.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Нет. Хотела понять, многое ли известно тебе. И не боишься ли ты быть с этими чудовищами, так легко избавляющимися ото всех, кто им неугоден.

— А должна?

— Должна, если есть хоть капля ума.

— Значит, я безумна, — пожала я плечами, развернулась и пошла прочь от Кларисс.

— Он восстал? — неожиданный вопрос вынудил меня остановиться.

— Кто? — бросила я через плечо.

— Мертвый, о котором упоминал господин Труделл. Какой-то там терн.

Надо же, Лестер и об этом Кларисс рассказал, причем тогда-то он точно еще был в своем уме и более-менее трезвой памяти… а я думала, то бормотание Лестера в подвале было бредом помутившегося рассудка… хотя…

В чем-то Лестер оказался прав. Правда, вряд ли он предполагал, что все закончится именно так.

— Восстал, — подтвердила я и вернулась к мужьям.

Хотелось верить, что однажды и он, забытый, но не исчезнувший, обретет покой.

— И о чем вы там с заклятой подружкой щебетали? — немедленно поинтересовался Гален.

— Да так… обсуждали будущие перспективы, — я прижалась к Галену, игнорируя неодобрительные косые взгляды госпожи Арчер и еще доброй половины преподавателей.

— Надеюсь, ничего лишнего Кларо себе не позволила?

— Обычная девичья болтовня.

Тем временем девушки закончили менуэт, раскланялись под сдержанные аплодисменты родителей и учителей, и госпожа Арчер объявила о начале танцев для всех желающих. Госпожа Лорана поставила другую пластинку, Беатрис и компания в очередной раз посмотрели украдкой на нас, совершенно не скрывая алчной, неприязненной зависти. Я с усмешкой отсалютовала теперь уже бывшим одноклассницам бокалом и отпила лимонада.

— Я бы пригласил тебя на танец, но, боюсь, это не вполне уместно, — заметил Вэйдалл, перехватив жадные взоры трепетных нежных дев.

Ну да, для большинства мой единственный официальный супруг — Гален, а Вэйдалл с нами так, для компании.

— Почему нет? — возразил Гален. — Приглашай.

— А ты? — спросила я.

— И я, — Гален мягко подтолкнул меня.

Вэйдалл взял меня за руку, потянул за собой в центр зала — я едва успела отдать бокал Марго, — и Гален с невозмутимой благодушной улыбкой последовал за нами. Голоса и шепотки стихли мгновенно, на нас удивленно, недоверчиво уставились все присутствующие, кроме суккуб да затерявшейся за чужими спинами Кларисс. Заиграла музыка — к счастью, современная, не классическая, — мужчины встали передо мной, поклонились, я присела в реверансе, и Вэйдалл вновь подхватил мою руку.

Это был необычный, непривычный танец, импровизация, где каждый из нас предугадывал движение партнеров, откликался на беззвучный призыв, отвечал и следовал за мелодией. Я оказывалась в объятиях то Вэйдалла, то Галена, кружилась, поворачивалась, прогибалась, выскальзывала из рук одного и позволяла поймать себя другому. Улыбалась обоим, ощущала легкие прикосновения и, наплевав на приличия, прижималась к мужскому телу, обнимала, обвивалась гибкой лозой. Не слышала ничего, кроме музыки и стука наших сердец, не чувствовала ничего, кроме нас, наших тел, запахов и эмоций, не обращала внимания ни на кого, кроме двух мужчин рядом. Словно мы уже танцевали вот так, втроем, много раз, настолько все казалось естественным, привычным, не вызывающим неловкости и неудобств. Не имело никакого значения, что на нас все смотрели, не имело никакого значения, о чем они думали и о чем перешептывались.

Все равно.

Я с теми, кого люблю и кто любит меня, мы справились, мы вместе и счастливы, что до мнения остальных, то оно, говоря откровенно, мало меня волновало.

Я заметила только смеющийся взгляд госпожи Олуэн и добрую, понимающую ее улыбку, замаскированную бокалом, — едва ли кто-то понял бы, почему она радуется за меня, а не осуждает наравне со всеми.

— Знаете, что я вспомнил? — Гален опять поймал меня, приподнял над полом. — У нас где-то завалялась бутылка шампанского из номера для новобрачных…

— Номер для новобрачных? — растерялась я.

— Из гостиницы в Гаалии.

Ну да, ну да, припоминаю что-то такое…

— Ее до сих пор еще не выпили?

— Нет, — Гален поставил меня на пол. — Я берег ее для особого случая. А твой аттестат — чем не особый случай?

Легким движением высвободившись из рук Галена, я развернулась и сразу угодила в объятия Вэйдалла. Гален безо всякого стеснения прижался ко мне со спины, вызвав приглушенное возмущенное аханье среди зрителей, склонился к моему плечу, щекоча дыханием шею.

— Отметим как полагается… — в его голосе появились многозначительные нотки, предвкушающие и мурлычущие.

— Хочешь сбежать с выпускного? — констатировал Вэйдалл.

— Хочу… надоело, таращатся и таращатся без перерыва, словно свора псов голодных… К тому же через неделю у нас дата.

— Да? — искренне удивилась я.

— Месяц как мы женаты, — мурлычущие нотки уступили место нарочито обиженным. — Ева, как ты могла забыть о таком важном событии? Верно я говорю, Вэйд?

— Верно, — подтвердил Вэйдалл серьезно.

— Похоже, даты в нашей семье будет запоминать кто угодно, но только не птичка наша забывчивая.

— Просто у нас как у долгожителей память более тренированная.

— Придется заранее отмечать нужные даты в календаре…

Неужели уже месяц?

Как быстро время летит!

— Ладно, давайте сбежим с бала, — согласилась я, пропустив мимо ушей последние реплики мужей, благо что за прошедшее время научилась уже не обращать внимания, когда они начинали так складно, в унисон почти, вести диалог.

Вэйдалл знаком показал сестре и Маргарет, что мы уходим, и мы втроем рука об руку покинули зал.

И школу.

А утром, после бурных прощаний с подругами, — и Тирс.

Я не знала в точности, что ожидало нас впереди, но неизвестности не боялась. Мы вместе и перед нами расстилалась целая жизнь и целый мир.