Последнее слово

Глава третья

Когда мы с Мими возвращаемся на свои места, я неохотно начинаю проверять письма и отвечать на запросы разных пиар-компаний: соглашаюсь прийти на показ предстоящего ромкома, отклоняю приглашение сходить на мультфильм про осьминога, который играет на виолончели, и пробегаюсь по пресс-релизу о футболисте, запускающем линейку разноцветных детских бутс.

Я слышу, как из «Переговорной номер три» выходят журналисты, поднимаю взгляд и вижу, что Райан идет последним. Я быстро прячу голову за экраном.

Формально мы работаем в разных изданиях, но с тех пор, как больше года назад он появился в «Корреспонденс», избегать его в опенспейс-офисе было нелегко. Когда Космо перешел в «Нарратив», сотрудника из его команды повысили до шеф-редактора и Райана наняли на освободившуюся позицию репортера.

Когда я впервые увидела его здесь в прошлом году и с ужасом осознала, что он больше не работает в бизнес-журнале, про который я слышала до этого, я очень ясно дала понять, что нам лучше притвориться, будто мы никогда не встречались. В первую его рабочую неделю мы случайно пересеклись взглядами, когда я проходила мимо его стола, — он заметно выпрямился и уже собирался что-то сказать, но я быстро отвернулась, как будто не узнала его.

Один только вид Райана Янссона портит мне настроение. И меня бесит, что спустя столько времени он все еще производит такой эффект.

Вдруг на экране всплывает напоминание, что через полчаса я должна быть на пресс-конференции в «Кларидже»[7].

Черт. Совсем забыла.

Когда я проношусь мимо кабинета Космо, он устало спрашивает:

— Куда на этот раз, Харпер?

И мне приходится заглянуть к нему.

— Пресс-конференция в честь выхода нового фильма Изабеллы Блоссом.

— Мне всегда казалось, что «Белла Блоссом» больше похоже на название освежителя воздуха, — отмечает Космо, морща нос в знак неодобрения.

Я выдавливаю смешок:

— Лучше не стоит упоминать об этом в нашем интервью.

— Нет. — Он почесывает подбородок. — Она же беременна, да? У нее была фотосессия для «Вог».

— Ага, рожать через несколько недель.

— Она сейчас громкое имя в Голливуде. Вообще-то неплохой кандидат для журнала.

— Да. — Я сжимаю зубы. — Поэтому я и хочу с ней поговорить.

— Я понимаю, что на пресс-конференциях не так много времени, но постарайся наладить с ней контакт, — напыщенно наставляет Космо. — Тогда мы сможем договориться об интервью для статьи, когда Блоссом выйдет из декрета.

— Да, — повторяю я. — Я знаю, что наладить контакты — всегда хорошая идея. На самом деле, мы уже встречались, так что…

— О, и небольшой совет: не опаздывай, — говорит он и отворачивается к экрану. — Люди перестают уважать журналистов, если они не являются вовремя.

Мне приходится приложить все усилия, чтобы не закричать: «КАК ВЫ ДУМАЕТЕ, ПОЧЕМУ Я ТОГДА ТОРОПЛЮСЬ?» Вместо этого я бросаю «угу» и выбегаю, как будто это он подал мне эту идею.

Проехав несколько станций метро, я возвращаюсь туда же, где была утром, — вылетаю на Оксфорд-Серкус и по пути к отелю достаю из сумки телефон. Я решаю позвонить Лиаму, и он берет трубку на третьем гудке.

— Привет! Как ты? — Только услышав этот голос, я прощаю его за утренний храп — он очень рад меня слышать.

— У меня много дел, но хорошо! Я хотела извиниться за то, что вчера так поздно вернулась и убежала сегодня утром.

— Не волнуйся. Я и не ждал тебя, я же знал, что у тебя рабочее мероприятие.

— И прости, что сразу не увидела твоих сообщений.

— Я переживал, что ты меня игнорируешь и что я выставил себя дураком, — нервно смеется Лиам.

— Нет, конечно нет! — убеждаю я его. — Ты же знаешь, как у меня обстоят дела с телефоном.

— Ага, — говорит он, и я чувствую в его голосе легкое раздражение. — Все прошло нормально? Ты встретила много интересных людей? Собрала хорошие сплетни?

Меня передергивает. Большинство людей считает, что моя работа — это собирать сплетни о шоубизе, публиковать скандальные истории и выливать грязь. Но я этим не занимаюсь.

Я беру интервью у самых интересных и талантливых людей из области искусства, обсуждаю их карьеры и при этом пытаюсь понять их как личностей, чтобы потом создать качественный материал, который привлечет читателей.

Я не собираю сплетни. Я никого не позорю и не строю догадок о взлетах и падениях чьей-то личной жизни. Мими права: у меня есть привычка слишком увлекаться делом. Моя работа — сразу устанавливать контакт с человеком, который склонен быть настороже, и, если некоторые журналисты умеют имитировать свою заинтересованность или энтузиазм, я так не могу. Меня искренне волнуют радости их работы, переломные моменты, то, как они нашли в себе силы, чтобы пережить трудности, и на что надеются в будущем.

Я уже говорила Лиаму, что мне не нравится быть сплетницей в глазах других, но этот разговор произошел на нашем втором свидании после как минимум трех эспрессо-мартини, так что он вряд ли запомнил.

— Мне со многими удалось поговорить, — вместо этого отвечаю я. — Как прошел твой вечер?

— На самом деле очень продуктивно. Я отправил кучу имейлов потенциальным клиентам. Многие из них, наверное, были вчера на вечеринке с тобой.

— Правда?

— Я так думаю. Так что в следующий раз мне будет проще прийти куда-то с тобой.

— Оу, — говорю я, немного сбитая с толку.

— Так что… сможешь представить меня всем на следующем своем мероприятии? — нажимает Лиам, переходя от своего делового голоса к милому.

Я смеюсь.

— Посмотрим, получится ли взять «плюс один».

— Ты лучшая, Харпер. И кстати, если у тебя нет планов на вечер, могу приготовить ужин. Ты же любишь зеленый карри, да? Он у меня отлично получается.

— Звучит заманчиво, спасибо. Я уже в «Кларидже», на пресс-конференции, так что буду отключаться.

— Отлично! Если увидишь там новых классных актеров, которые ищут агента, замолви за меня словечко, ладно? Нужно дать тебе своих визиток.

Лиам — агент по работе с талантами, в основном с музыкантами и актерами. Он работал в агентстве, но ему не нравился их стиль управления (то есть не нравилось, что кто-то управляет им), и повышения не предвиделось. Они не ценили его потенциал. Так что около месяца назад он ушел в собственное агентство и увел с собой двух клиентов: певца-композитора, который недавно написал пару заставок для рекламы, и актера музыкального театра.

Я лично считаю, что Лиаму еще рановато начинать самостоятельную деятельность. Большинство агентов по работе с талантами сначала делают себе имя и обзаводятся крупными клиентами, которых можно переманить. Но Лиам обладает невероятной уверенностью в себе и своих силах — еще чуть-чуть, и он был бы заносчивым, — и, говоря о своей карьере, он никогда не сомневается.

Мы встретились несколько месяцев назад на локальном мероприятии, когда он еще работал в своем старом агентстве. Мы разговорились, и меня моментально привлекла его страсть к работе. Он любит помогать музыкантам находить свою аудиторию, и с таким рвением рассказывал о своем призвании, что я не могла не почувствовать духовную близость. Многие люди обсуждают свою работу как обязанность, и мне было приятно поговорить с человеком, который так же, как и я, любит то, что делает. А еще он говорил не только о себе, в отличие от нескольких предыдущих мужчин, с которыми я ходила на свидания. Лиам был искренне восхищен мной и моей работой. И когда в конце мероприятия он нашел меня, чтобы попросить номер, я с радостью его дала.

Я в спешке отключаюсь и проскакиваю мимо портье, который стоит у входа в «Кларидж» и касается своей шляпы, когда дверь открывается.

— Харпер!

Я улыбаюсь при виде Рэйчел Уокер, скользящей по сияющему вестибюлю. Рэйчел — одна из моих любимых киноагентов; она отлично знает свою работу, а еще она очень веселая. За эти годы у нас с ней было несколько сумасшедших ночек.

— Почему ты всегда так великолепно выглядишь? — спрашиваю я.

Она целует меня в обе щеки, и запах ее дорогого парфюма напоминает мне, что сама я забыла утром подушиться. Когда появится возможность, использую пробники «Джо Малон», которые валяются в сумке.

Мы с Рэйчел примерно одного роста — сто шестьдесят пять сантиметров, — но она живет в туфлях на каблуке, поэтому всегда кажется выше. У нее длинные волнистые волосы оттенка золотой блонд, которые выглядят как будто она только что из салона, идеально подведенные жирной черной подводкой глаза и накрашенные матовой помадой темно-ягодного цвета губы. Сегодня Рэйчел надела желтый блейзер поверх белоснежной рубашки и широкие черные брюки с высокой талией — она по первому зову может оказаться в любом месте, где дресс-код — элегантная одежда.

— У меня отличные скидки на ботокс от лучших мастеров своего дела, спасибо моим звездным рефералам[8], — тихо говорит она и отступает на шаг. — Ты тоже потрясающе выглядишь.

— Ты просто подлизываешься для статьи на первую полосу.

— Всегда начеку, детка. — Рэйчел широко улыбается и жестом приглашает меня идти за ней к лифтам. — Я хотела поблагодарить тебя за то, что выделила так много места для статьи о той исторической драме. Я же говорила, что она станет хитом.

— За этот разворот пришлось бороться с Космо не на жизнь, а на смерть, — говорю я, пока Рэйчел вызывает лифт и мы ждем, стоя рядом. — Так, сколько у меня сегодня времени на каждого?

— Десять минут.

— Или пятнадцать? — с надеждой бросаю я в ответ.

Рэйчел строго меня оглядывает.

— Десять.

Я решаю попытать удачу.

— Тогда, может, пятнадцать минут с Изабеллой Блоссом и по восемь со всеми остальными? Так будет честно.

Рэйчел не сдерживает улыбки в ответ на мою попытку.

— Ты же знаешь, что у нас график, Харпер. И ты здесь не единственная журналистка. Зато самая последняя.

— Я пришла как раз вовремя! — Приезжает лифт, и я проверяю свой телефон. — Вроде. Это все мой главред. Перед уходом он решил дать мне совет насчет интервью со звездами.

— Этот клоун что-то советовал тебе? Ну давай, хочу хорошенько посмеяться. Что он сказал? — спрашивает Рэйчел и заходит за мной в лифт.

— Что мне лучше не опаздывать. — Я корчу гримасу и прислоняюсь к зеркалу, пока она нажимает на кнопку. — Зачем тебе смеяться?

Рэйчел тяжело вздыхает.

— Ты сейчас как журналистка спрашиваешь?

— Уже нет. Это не под запись.

Рэйчел с благодарностью мне улыбается и наблюдает, как сменяются цифры на экранчике.

— Бойфренд Изабеллы Блоссом здесь.

— Тот режиссер инди-фильмов?

— Ага, Элайджа. — Она хмурится. — Он меня достал. Они весь день ругаются. Изабелла сказала ему не приходить на конференцию, потому что он вообще не причастен к фильму, а он настоял. Он портит ей настроение.

Я кривлюсь.

— Ой-ой! Пресс-конференция и актеры в плохом настроении… Так себе сочетание.

— Абсолютно, — добавляет Рэйчел.

— Разве он не недавно появился? Он же не отец ребенка?

— Они вместе три месяца, — подтверждает она. — Как раз конфетно-букетный период.

— Продвижение фильма — это стресс, — рассуждаю я. — Наверное, из-за ее постоянной занятости отношения стали напряженнее. Будет легче, когда все это закончится.

— Давай надеяться, — говорит Рэйчел, когда двери лифта открываются на последнем этаже.

Мы вливаемся в толпу журналистов: они болтают в ожидании, когда их отправят к следующему актеру, а рекламные агенты и ассистенты носятся с айпадами в попытках найти людей, которых их отправили искать.

Час на пресс-конференции может показаться целой жизнью: тебя водят из комнаты в комнату, чтобы ты задал те же вопросы, что и каждый второй журналист, а актерам приходится повторять, что привлекло их в этой роли, этом сценарии, этом режиссере и этом сеттинге, хотя съемки, скорее всего, закончились год назад и они уже не помнят ответов ни на один вопрос.

Чтобы давать актерам немного передохнуть и самой выделяться на фоне других журналистов, я поняла, что нужно задавать дурацкие вопросы — актеры посмеются и, соответственно, будут отвечать с легкостью и энтузиазмом. Хотя, должна признаться, этот метод работает не всегда. Однажды на интервью с достаточно непроницаемым актером я пошутила, что нам нужно прямо сейчас бросить пресс-конференцию и вместе улететь на Багамы, на что он без малейшего намека на улыбку ответил: «Не думаю, что это будет уместно», — и быстро закончил интервью.

Мне удается получить несколько хороших высказываний от других актеров этого фильма, но, как и все остальные, я здесь ради возможности поговорить с Изабеллой Блоссом, звездой, которая привлечет толпы зрителей. Она талантливая актриса, и к тому же у нее огромное количество подписчиков в соцсетях и много рекламных контрактов. Сейчас ее лицо, по-моему, буквально везде: начиная с рекламы брендов косметики и заканчивая товарами для беременных. Изабелла молодая, сильная и вдохновляющая, что может усложнить интервью. Звезды с большим количеством подписчиков в медиа знают, что продает, а что нет, что вовлекает аудиторию, а что отталкивает. Они могут создать себе идеальную личность и редко выходить за рамки, именно поэтому я стараюсь избегать интервью с «инфлюенсерами». Они выдают хорошо отрепетированные фразы и не слишком искреннее личное мнение и избегают любых тем, которые могут подвергнуть риску их рекламные контракты. Я полностью их понимаю, но такие интервью не годятся для увлекательного чтения. Но Изабелла в первую очередь актриса, так что я надеюсь, что она хотя бы расскажет мне что-то интересное о творческом процессе.

Когда Рэйчел наконец провожает меня в номер люкс (и бормочет, что у меня десять минут, а не пятнадцать), я вижу Изабеллу. Она сидит в уютном кресле у окна, а рядом с ней на столике стоит большая ваза с цветами.

В мире есть люди, которые просто выглядят как кинозвезды, и Изабелла Блоссом — одна из них; у нее даже имя подходящее, как будто родители знали, что однажды оно будет красоваться на кинопостерах. Она поразительно красива: большие темные глаза, острые скулы, пухлые полные губы и невероятно блестящие черные локоны.

На ней эффектное летнее платье красного цвета с летящей юбкой макси и поясом на талии, подчеркивающим ее живот.

— Привет, — здороваюсь я, направляясь к ней. — Не уверена, помнишь ли ты меня. Я Харпер, из…

— Рада снова видеть тебя, Харпер, — улыбается она и уже собирается встать.

— Пожалуйста, сиди, — настаиваю я, усаживаясь на стул напротив, пока Рэйчел бродит на заднем плане. Она здесь, чтобы наблюдать за происходящим и контролировать, чтобы ничего не случилось, — прямо как компаньонка в эпоху регентства. — Ты потрясающе выглядишь. До родов осталось совсем немного, как ты себя чувствуешь? Спрашиваю не под запись.

— Как кит, которого вынесло на берег, — говорит Изабелла, оседая в своем кресле. — Все только и твердят, что в беременность ты сияешь. Про запор никто не упоминает.

— Сок из чернослива, — рекомендую я и кладу диктофон на стол, параллельно пролистывая страницы записной книжки, чтобы найти список вопросов, которые я заготовила, пока ехала сюда на метро. — Один знаменитый нутрициолог рассказывала, что запасалась им во время беременности.

— Ага, я пробовала. Отвратительно. — Изабелла морщит нос. — Прекрасное путешествие — беременность… Чушь собачья!

Я смеюсь.

— Ох, если бы ты сказала это на записи, получился бы отличный заголовок для обложки. Ты готова начать? Я знаю, что у нас мало времени.

— Прошу, — говорит она, кивая, и Рэйчел смотрит на часы.

Я нажимаю кнопку «Запись» на диктофоне.

— Итак, Изабелла Блоссом, что…

Вдруг смежные двери ее номера распахиваются, и в комнату входит мужчина с внушающим ужас выражением на лице.

— Ты сказала этому Джонатану Клиффу из «Экспрешн», что я не писал сценарий к фильму о маяке?! — рычит он, шагая через комнату к нам.

Рэйчел напрягается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Я так понимаю, это новый очаровательный бойфренд-режиссер, Элайджа.

— Милый, — говорит Изабелла с дежурной улыбкой, — это Харпер, журналистка из…

— Ага, здрасьте. У меня нет времени на представления. — Он отмахивается от меня и снова обращается к Изабелле: — Ты сказала так журналистишке из «Экспрешн»? Ты же знаешь, какие нелестные статьи он пишет обо всех!

— Поговорим об этом через минуту, сейчас у меня интервью, — предлагает она с дрогнувшей улыбкой.

— Поверить не могу! — Проведя руками по своим каштановым волосам длиной до плеч, он расхаживает взад-вперед. — Я написал сценарий этого фильма!

— Ты режиссер, — говорит Изабелла, хмурясь. — Ты его не писал. Это адаптация романа, и сценарий написал автор.

— Да, но я оказал на него огромное влияние, — спорит он. — Ты же знаешь!

— Элайджа, — спокойно вмешивается Рэйчел, — может, лучше в другое время…

— Я по горло сыт этим дерьмом! — Элайджа в ярости бросается к Изабелле, игнорируя попытки Рэйчел сгладить ситуацию. — Ты как будто из кожи вон лезешь, чтобы меня унизить.

— Я правда ошиблась! — говорит Изабелла, она выглядит обиженной. — Я не хотела расстроить тебя или выставить в дурном свете. Он спросил, кто написал сценарий, и я ответила. Я не думала, что ты тоже причастен. Уверена, ты сможешь поговорить с журналистом и поправить его.

— Думаешь, я не пытался? — говорит Элайджа, его глаза пылают от злости. — Теперь это уже неважно. Он будет думать, что я консультировал по поводу сценария, а не писал его.

— Но… ты его не писал, — отмечает Изабелла, сбитая с толку.

Элайджа останавливается, поворачиваясь к ней, кладет руки на бедра и делает драматичный вдох носом — мы втроем наблюдаем за ним в тишине. Наконец он заговаривает — медленно и уверенно, как будто сдерживает себя, чтобы не взорваться.

— Смысл не в этом, — шипит он.

— Ладно, знаешь что? Ты сам не понимаешь, что говоришь, — заявляет ему Изабелла злобно. — И у меня сейчас интервью. Обсудим это позже.

— Ну то есть я, как всегда, должен подстраиваться под твои встречи? — отвечает Элайджа, его глаза превращаются в щелки. — Нет уж, спасибо. Я ухожу.

Он разворачивается на пятках и с самодовольным видом выходит из номера, захлопывая за собой дверь. В комнате воцаряется тишина. Изабелла в отчаянии прикрывает глаза.

Рэйчел откашливается.

— Изабелла, может, воды?

— Спасибо, не нужно, — говорит она, массируя лоб кончиками пальцев.

— Могу дать тебе минутку, — предлагаю я, поднявшись.

— Нет, стой! — Изабелла резко поворачивается ко мне, и в ее взгляде читается паника. — Я знаю, что нет смысла спрашивать, но если бы ты как-то могла… опустить эту «беседу» в интервью, я была бы очень благодарна.

— Изабелла, не стоит переживать, — говорю я, усаживаясь обратно. — Передо мной ничего не происходило. Меня здесь не было.

Она колеблется.

— Не совсем понимаю.

— Ты можешь доверять Харпер, — тихо говорит Рэйчел. Она кладет руку на плечо Изабелле, а меня одаривает теплой, благодарной улыбкой. — Она ни слова об этом не напишет.

— Это не касается ни меня, ни уж тем более публики. Я здесь, чтобы поговорить о тебе и твоем фильме. Не об Элайдже.

Изабеллу это, кажется, не убеждает.

— Ты… ты никак не прокомментируешь мои отношения в своей статье?

Я тянусь за диктофоном и останавливаю запись, а потом удаляю ее. Я кладу его обратно на стол и пожимаю плечами.

— Дай мне знать, когда будешь готова начать интервью, — говорю я.

— Спасибо. — Ее глаза блестят от слез. — Это был долгий день.

— В эти дни всегда так.

— Мы оба сейчас под большим давлением, и еще ребенок… — Изабелла прерывается, нежно поглаживая живот. — Не уверена, что Элайджа действительно был готов к тому, что на себя берет. — Она вздыхает и снова поднимает на меня взгляд. — Мне жаль, что ты это застала. Мне стыдно.

— О боже, не нужно! — настаиваю я, взмахнув рукой. — Я раньше тоже скандалила с парнями на публике. Однажды это случилось в ресторане, где подавали лобстеров: я решила выбежать, но у меня на шее был завязан их специальный нагрудник, и я не могла снять эту гребаную штуковину. Я все пыталась стянуть его с шеи, параллельно двигаясь задницей к краю нашего столика, а он просто сидел, как и все остальные, кто подслушивал нашу ссору, и в тишине наблюдал, как я борюсь с этим нагрудником. Это было совсем не достойно.

Изабелла усмехается.

— Так тебе удалось его снять?

— Нет, не удалось. В итоге я выбежала из ресторана и до самого дома шла с нагрудником.

Она разражается смехом.

— Это тот парень, про которого ты мне рассказывала? Одержимый зверюшками из шариков? — спрашивает Рэйчел, наливая Изабелле стакан воды из кувшина, несмотря на ее возражения.

— Нет, тот был из школы, — поправляю я. — Парень, с которым я встречалась в шестом классе, хотел стать клоуном, — объясняю я Изабелле.

— Что? — Она смотрит на меня в неверии.

— Он поступил в клоунский колледж и все такое. Милый мальчик, но каждый раз, когда мы тусовались, он делал мне зверюшку из шариков. Вся комната была в них.

— Вау! — Изабелла кивает. — Интересное хобби. А сейчас у тебя есть парень? Извини… — она хмурится, — это не мое дело.

— Не извиняйся! Задавать вопросы во время беседы — нормально, — уверяю я. — Да, есть. Мы встречаемся недолго, но он замечательный. Вообще-то сегодня он готовит мне ужин.

— Он хороший повар?

— Лучше меня. А ты хорошо готовишь?

— Мне это нравится, — говорит Изабелла. — И я очень люблю печь.

— А, так ты пекарь-энтузиаст. Хороший?

— Отличный, — с уверенностью говорит она. — Я пеку лучшее печенье в стране.

Я киваю на ее живот.

— Этот ребенок — счастливчик. Его мама печет лучшее печенье в мире.

— В стране, — поправляет она, усмехаясь. — Мир — это немножко перебор.

— Не-а, — говорю я. — Твой ребенок будет думать, что оно лучшее в мире. И важно только его мнение.

Изабелла тепло улыбается. Она опускает взгляд на живот, выводя на нем круги правой рукой. Наконец она поднимает глаза и делает глубокий вдох.

— Спасибо, Харпер. Думаю, теперь я готова к нашему интервью.

— Да? Отлично. Рэйчел, сколько у нас осталось времени по графику?

Рэйчел проверяет свои часы.

— Твое вышло восемь минут назад.

— Значит, времени полно, — заявляю я, после чего обращаюсь к Изабелле в серьезном тоне. — Надеюсь, ты готова к этим новаторским вопросам.

Она мне ухмыляется.

— Я в нетерпении.

— И правильно. Первый тебя просто потрясет. Спорим, сегодня никто тебя об этом еще не спрашивал?

Она хихикает, ерзает в кресле, чтобы сесть поудобнее, и кладет сцепленные руки на колени. Я тянусь к диктофону и нажимаю кнопку «Запись», прочищая горло.

— Итак, Изабелла Блоссом, что привлекло тебя в этой роли?

— Харпер, подожди! — окликает меня Рэйчел, и ее голос отражается от стен вестибюля в «Кларидже».

Я поворачиваюсь и вижу, как она бежит ко мне (а на каблуках это настоящий подвиг).

— Что я забыла? — спрашиваю я, на автомате перепроверяя сумку на плече.

— Нет-нет, ничего, — говорит она. — Я просто хотела поблагодарить тебя за это интервью. Ты правда помогла Изабелле успокоиться, учитывая всю эту историю с Элайджей…

— Рэйчел, не стоит волноваться. Я обещала.

— Я знаю, но все равно хотела сказать тебе спасибо, — настаивает она. — Изабелла тоже.

— Она уже. Передай, что интервью вышло отличное. И не переживай насчет сокращенного времени. Я понимаю, что у тебя еще много людей.

Рэйчел поднимает руки, чтобы остановить меня.

— Она хочет дать тебе эксклюзив о ребенке.

Я хлопаю глазами.

— Что?

— Изабелла Блоссом хочет дать тебе эксклюзив, когда родится ее ребенок, — уточняет Рэйчел. — Ты можешь первой сообщить миру пол и имя, напечатать первые фото и так далее. Она даст тебе эксклюзивные права. Никаких релизов и постов в соцсетях, пока не выйдет твоя статья.

— Ты… ты шутишь.

— Нет.

— Но разве она не хочет отдать эти права журналу, который заплатит ей приличную сумму? Или какому-нибудь ежемесячному глянцу, который устроит ей большую съемку с известным фотографом, приглашенным из ЛА?

Рэйчел трясет головой.

— Она не хочет всего этого. Она хочет, чтобы у тебя, Харпер Дженкинс, был эксклюзив. И она непреклонна.

Я пялюсь на Рэйчел.

— Вау! Не знаю, что и сказать! Такая честь для меня.

— Еще раз спасибо за сегодня, Харпер, и дай мне знать, когда выйдет статья об этом фильме. Пришлешь пдф?

— Конечно, — киваю я.

Она смотрит на часы.

— Мне пора возвращаться. Мы сильно отстаем. Я буду на связи, и до скорой встречи!

Поцеловав меня в щеку на прощание, она бежит к лифту.

— Рэйчел, — зову я, и она, нажав кнопку вызова, поворачивается. — Спасибо.

— Я здесь ни при чем, Харпер, — отвечает она, заходя в лифт. — Это все ты.