Пятнадцать поцелуев

Глава 3

Он позвонил на следующий же день.

У нас была четвертая пара, и я быстро спрятала вибрирующий телефон под парту. Алёна покосилась на меня, а потом догадалась и разулыбалась.

Я сбросила вызов и как можно незаметнее набрала сообщение: «Привет. Я на паре. Перезвони через час».

Ответа не последовало, но чуть больше, чем через час, звонок, действительно, повторился.

Я уже подъезжала к дому, слушая музыку и глядя в окно на знакомые высотки. Не вынимая наушники, приняла вызов.

— Привет. Это Саша.

— Привет. Это Вера, — ответила ему в тон, и мы рассмеялись.

— Как отучилась?

Слышно было, что он немного нервничает, подумывая, вероятно, что бы спросить. Я же старалась держаться уверенно, хотя и сама ощущала лёгкое приятное покалывание внутри.

— Да как обычно, нормально. Как твой день прошёл?

— Хорошо, я уже часа три как закончил. Может, увидимся? Если ты не против, — поспешно добавил он.

Мне это понравилось. Обычно ребята моего круга, с которыми я общалась, считали себя королями — уж если они пригласили, ты не имеешь права отказать. А Саша интересовался. Для него моё мнение было весомо.

Это заставило улыбнуться.

— Не против, конечно. Давай через часик. Я сейчас перекушу что-нибудь и свободна.

— Я могу тебя встретить, — тут же предложил он.

О-о-ой, вот этого не надо. На секунду я замялась, придумывая отмазку.

— А давай лучше где-нибудь в центре. Так будет удобнее. Погуляем.

Трюк удался. Саша не стал настаивать, и мы договорились о встрече на Чистых прудах.

Делать всё пришлось на бегу — поесть, переодеться, поправить макияж, отделаться от водителя. К счастью, он не был заточен на то, чтобы охранять меня круглосуточно, поэтому к фразе: «Поеду на метро» отнёсся спокойно.

За полчаса я добралась до нужной мне точки, а ещё через пару минут увидела Сашу. Он стоял с цветами в руках — и одна только эта картина заставила меня вновь улыбаться.

Ромашки. Мне никто никогда их не дарил.

Это было так трогательно.

— Спасибо, — от души поблагодарила я и, поддавшись порыву, обняла его. — Так приятно!

— Я рад. Хотелось поднять тебе настроение.

— У тебя получилось. Ну что, сделаем кружок тут?

Я взяла его под руку, и мы неспеша отправились вперёд. Навстречу шли подростки и студенты, пары и одиночки, несколько пожилых людей. А мы рассказывали друг другу об учёбе и детстве, вспоминали что-то из школьных лет. Я зачем-то выдала то, что недавно проходила на парах: про типы вопросов — закрытые, открытые, риторические, переломные. Наверное, от волнения.

Саша держался гораздо лучше. Или не показывал вида, что ему тоже немного нервно.

Но всё равно было здорово. Легко.

И кто придумал все эти социальные статусы, возрастные отличия, межнациональные трудности? Душевная связь с человеком — она либо есть, либо нет. Может стать крепче со временем, но из ниоткуда вряд ли возьмётся. Если вы смотрите в разные стороны, идёте к разным целям, не умеете слушать, не интересуетесь друг другом или просто не чувствуете, как внутри что-то «дзынькнуло» — вряд ли что-то поможет.

С Сашей я сразу это почувствовала. «Дзынькнуло». Пробрало до самого сердца.

Он спрашивал обо мне, я — о нём. Не было такого, чтобы кто-то говорил, а кто-то молчал. Была гармония. Было хорошо.

Мы пешком дошли до Красной площади, и я задала вопрос, который давно меня мучил, не особенно рассчитывая на ответ:

— Интересно, почему Кремль из красного кирпича?

— Потому что красный цвет всегда в моде, — живо ответил парень, и это настолько меня поразило! И смешно, и правдиво. Теперь у меня был ответ.

Потом мы наткнулись на шаурменную. Я у таких павильонов никогда не останавливалась и шаурму не пробовала — было неинтересно. Но Саша вдруг притормозил:

— Ты не голодная? Может, перекусим?

— Нет, спасибо, — ответила просто, не желая вдаваться в подробности.

— Ты когда-нибудь это пробовала?

— Нет.

— Попробуй. Может, понравится.

— Ну да, понравится: купи шесть штук и собери собаку.

Саша прыснул.

— Да ладно тебе! Просто попробуй. Две шаурмы, пожалуйста, — обратился он к продавцу.

— Не-е-ет, — застонала я.

К такому жизнь меня не готовила.

— Тебе правда это нравится? — уточнила я, когда мы вышли на улицу, с сомнением глядя на забитый непонятно чем лаваш.

— Ага. Я парень простой, мне незачем менять свои привычки, — сказал он, откусывая знатный кусок, а потом кивнул в мою сторону и с забитым ртом прошепелявил: — Попробуй, тебе тоже понравится. Здесь самую вкусную продают.

— Господи, сколько ж ты её уже отведал?

— Много, — не стал спорить он.

Я набралась мужества, сделала вдох и, стараясь не выглядеть слишком брезгливой, через силу откусила ма-а-аленький кусочек.

— Съедобно, — прокомментировал за меня Саша.

Дальше дело пошло ловчее, и шаурму я всё-таки съела, хотя не скажу, что получила какое-то колоссальное удовольствие или сделала для себя большое открытие. Это был мой маленький подвиг.

Едва мы двинулись в путь, Саше кто-то позвонил и он, взглянув на экран, извинился и отошёл на пару шагов.

Я наблюдала за ним. Не из ревности, а из интереса.

Он стал другим. Отвечал отрывисто, совсем не улыбался и, кажется, разговор этот был ему неприятен.

Вернулся он через минуту или полторы, и мы продолжили нашу прогулку, не упоминая об этом. У нас было столько тем, о которых хотелось болтать!

Саша рассказывал о книгах и фильмах, которые смотрел — и делал это так интересно, что я могла в красках себе всё представить. Наш путь как раз пролегал мимо кинотеатра, и мы, остановившись перед яркими афишами, выбрали, на что хотим сходить вместе.

— Завтра? — то ли спросил, то ли постановил парень. — Так у меня будет повод снова тебя увидеть, — и вновь улыбнулся, задержав взгляд на моём лице, так что на мгновение показалось, что он хочет меня поцеловать...

А я не знаю, как бы отреагировала.

Но этого не случилось. Я кивнула, и мы условились о времени — завтра, здесь же, в восемнадцать тридцать.

День был такой длинный и насыщенный, что в вагоне метро я заснула на Сашином плече.

Он разбудил меня.

— Ты выходишь или будешь спать здесь?

— Уже наша станция?

Я не знаю, почему сказала «наша». На самом деле это была моя станция. Но даже несмотря на усталость, я не хотела расставаться.

При этом риск был велик. Шанс, что ту дверь подъезда снова кто-то случайно откроет для меня, был ничтожно мал, поэтому прощаться нужно было сейчас.

Тем не менее Саша проводил меня до выхода из метро и пошёл назад, пятясь, словно не мог оторвать от меня взгляда. Затем махнул рукой, отвернулся и быстро растворился в толпе. Я лишь успела махнуть ему вслед ромашками.

Заявляться домой с цветами было рискованно, но бросать их казалось кощунственным, поэтому я решила не трусить. Дома была одна мама, которая, заметив цветы у меня в руках, вяло поинтересовалась:

— А это что?

— Цветы.

— Ну, это я вижу, — сказала она с таким презрением, словно я тараканов домой притащила. — От кого?

— Сама купила. У бабушки в переходе.

Мать фыркнула — этого было достаточно, дополнительных комментариев не последовало, и я облегчённо вздохнула.

— Есть будешь?

— Да, что-нибудь бы перехватила.

— Там Лида приготовила борщ и котлеты. Посмотри в холодильнике.

— Хорошо. Я не спросила, как твоя встреча вчера прошла?

— Ой, да нормально, как она может пройти? Нинка опять жаловалась на своего бывшего — зачем, спрашивается, с ним вертится, если давно уже разошлись? И я понимаю, был бы ещё при деньгах — хоть какой-то толк!

— А может, у них любовь, — вставила я, отправляясь на кухню.

Вслед донеслась ухмылка.

— Не смеши меня, Вера. Я в твои годы, конечно, тоже в такое верила, но это быстро проходит.

Я включила телевизор. Продолжать разговор расхотелось.

Любви нет у тех, кому она не нужна. Я же встретила Сашу. Он нравится мне, я ему.

— Кстати, забыла тебе сказать, — мама появилась на пороге кухни, запахивая поплотнее свой дорогущий заграничный халат. — Мы завтра вечером идём на партнёрский ужин. Там будет Глеб.

— А можно хоть раз обойтись без меня? — повернулась к ней я, чувствуя раздражение и мигом теряя аппетит.

— Нет, нельзя.

— Я устала от этих ваших вечеринок, где, по сути, совершенно не нужна.

— Это не вечеринка, а официальное мероприятие.

— Мама! У меня были другие планы!

А хоть бы и не было — я терпеть не могу, когда приходится сидеть, уставшей, морально истощённой, да ещё и выдавливать из себя эмоции, держать спину ровно, не замечать косых взглядов.

— Ну, ничего, перенесёшь свои планы, — спокойно отреагировала родительница, наливая себе манговый сок — её любимый, он у нас никогда не переводился.

— Не могу.

— Почему?

Я не ответила.

Тогда мама решила зайти с другого бока. Присела рядом за стол, дотронулась рукой до моей руки — скудные нежности нашей семьи.

— Вера, если тебя что-то беспокоит, давай поговорим об этом.

— А если я не хочу говорить о том, что меня беспокоит?

— Тогда не удивляйся, что тебя никто не понимает.

— Я и не прошу, чтобы меня понимали. Я хочу, чтобы моё мнение просто уважали.

— Ах вот как? — взъерепенилась мать, вставая и тут же теряя маску хорошей родительницы. — И что же ты понимаешь под уважением?

— Чтобы другие понимали, что у меня тоже есть права, как у всех. Есть интересы, друзья, с которыми я хочу проводить время. А вовсе не с теми, кого мне навязывают.

— А тебе не кажется, что уважение — это прежде всего забота о других, чтобы всем было хорошо и комфортно?

— Уважение — это позволять другим заниматься тем, чем они хотят заниматься, и проводить время с теми, с кем интересно, а не с теми, с кем выгодно.

— Ты на что сейчас намекаешь?

— Я не намекаю, а говорю прямо. Я хочу, чтобы вы с отцом перестали таскать меня на все эти ваши официальные мероприятия, — передразнила я, — и сватать за Глеба!

— А чем тебе, скажи на милость, не угодил Глеб? Он достойный парень из хорошей семьи.

— Этот «достойный парень» замучил меня уже! Кружится постоянно рядом, как будто больше заняться нечем!

Мама аж замерла — то ли от удивления, то ли от негодования.

— Как ты можешь так говорить? Глеб заботится о тебе! Он очень умный, сообразительный и перспективный молодой человек.

— Ты забыла добавить, что он из состоятельной семьи, — добавила я.

— Ты так говоришь, как будто это недостаток! Сама-то любишь вкусно поесть и красиво одеться. Ты не сможешь жить по-другому, Вера. Поэтому и муж тебе нужен достойный. Твоего уровня.

— Это не главное.

— С каких это пор у тебя появились такие взгляды?

— С рождения, мама.

— Знаешь, мне иногда кажется, что даже если у дверей появится принц на белом коне, ты скажешь, что у него пуговки не костюме неподходящего цвета! Тебе не угодишь! — заявила мама.

Ей сложно понять, что может быть важнее материального благополучия. Человек, который положил жизнь на то, чтобы у неё было всё — обеспеченный муж, хорошая квартира в центре Москвы, статус, престиж, личный водитель. Она считает, что нужно найти достойную партию, а любовь — лишь приятное, но вовсе не обязательное дополнение.

Спорить с родителями бессмысленно. И лучше не навлекать сейчас на себя гнев и не привлекать дополнительное внимание.

Я поставила ромашки в вазу в своей комнате и вдохнула их ненавязчивый аромат. В тяжелой фарфоровой вазе простые цветы смотрелись не самым выигрышным образом, но главное было не это. Мне, кажется, впервые подарили букет от души — просто так, а не в качестве «светского знака» или в честь дня рождения.

Потом набрала номер Саши.

Через пару гудков он ответил.

— Привет, — и голос звучал так, словно он очень соскучился и страшно рад меня слышать.

Будто мы и не расстались всего два часа назад.

— Доброй ночи. Прости, что поздно. Решила, что лучше позвонить, чем писать. Я по поводу завтрашней встречи. Прости, у меня не получится.

На том конце провода на пару секунд повисла неловкая тишина, а потом он ответил:

— Да ладно, ничего.

— Нет, Саш, я не отменяю встречу, а просто прошу перенести, — поспешно заверила его. — Пришла домой, а тут у родителей, оказывается, уже есть совместные планы на завтрашний вечер. Давай увидимся послезавтра?

— Давай, — откликнулся он, и в его голосе мне снова почудилась улыбка.

— Тогда спокойной ночи?

— Хороших снов!

Поговорив с ним минутку, я снова стала счастливее. Почитала немного перед сном, побродила по страничкам социальных сетей и легла спать, представляя себе всевозможные варианты нашей будущей встречи.

А утром снова на учёбу. Потом пригласила к себе Алёну, чтобы она помогла мне подобрать образ к ужину. Не то чтобы я хотела выделиться, но упасть в грязь лицом — точно нет. А у подруги был отличный вкус на сочетание цветов, и комбинировала вещи она так круто, что это выглядело словно на страницах глянца — изысканно и уверенно. Я обожала ходить с ней в магазин. Даже без примерки, «на глаз» она отлично определяла, пойдёт мне или ей эта вещь или нет. Угадывала почти всегда. И даже если поначалу я говорила: «Фу, мне не нравится», после примерки меняла свою позицию.

В квартире для наших с мамой вещей была отведена целая комната — просторная гардеробная. По одну сторону шли вещи мамы, по другую — мои, а прямо — обувь, сумочки и пояса.

Прямо там же висело зеркало, чтобы можно было примерить образ и посмотреть, как он смотрится.

Я завела подругу внутрь и развела руки в стороны.

— Ну, тебе, как обычно, полный карт-бланш.

Алёнка сразу же взялась за дело. Отодвинув в сторону пару кофточек и взглянув на них лишь мельком, вытащила тёмно-синее платье карандаш и приложила к моему телу.

— По-моему, то, что надо. Ты же, я так понимаю, не настроена покорять его сердце?

— Нет.

— Ну вот. Выглядеть будешь стильно, но строго. Знаешь ли, внешний вид стимулирует работу мозга и подаёт сигналы. Если наденешь платье с декольте — мужчина прочтёт один сигнал, если офисное — другой. Меряй. У тебя серёжки какие-нибудь жемчужного цвета есть? Не очень длинные.

— Есть. И кулон к ним.

— Отлично. Туфли возьми вот эти. Ты же переобуваться будешь?

— Придётся, — вздохнула в ответ.

— И не надо так драматизировать. Получай от жизни удовольствие!

— Я должна была с Сашей встретиться...

— Небольшая разлука только укрепит ваше желание увидеть друг друга. А то если слишком часто есть сладкое, можно заработать диатез. Поэтому будем чередовать вкусное и полезное, — закончила она нараспев.

Я засмеялась.

— Всё-то у тебя просто.

— Ну да, — пожала она плечами.

Закончив с примеркой, мы перебрались в комнату. Подруга тотчас приметила цветы на столе и заинтересованно протянула:

— А это что?

— Цветы.

— Цветы-ы-ы? А от кого? А, стой, дай угадаю: от этого твоего «среднего класса», — передразнила она, припоминая мои комплексы по поводу разности наших семей.

— Перестань. Я стараюсь об этом не думать. И цветы мне нравятся. Красивые.

— Красивые, — согласилась Алёна. — Возле метро бабульки продают за сто рублей.

— Дело не в цене. У Глеба была возможность дарить мне шикарные букеты, но он ей не пользовался.

— А у «сре...», пардон, Саши, есть порыв души, но нет средств. Вот она, жизненная несправедливость. Вер, ты не обижайся, но я всё-таки спрошу: ты правда веришь, что у вас может что-то выйти? Серьёзное, я имею в виду. Твои родители — они ведь как узнают, костьми лягут, чтобы ваши пути-дорожки разошлись. Да и тебе может скоро наскучить. Ты не жила никогда такой жизнью — обычной, когда денег хватает только на скромный обед, проезд и коммуналку, а поездка за границу — это уже роскошь.

— Не поверишь, все мечтают жить моей жизнью, оказаться на моём месте, а я бы с удовольствием пожила так, как все. Без этих хором и личного водителя, без заграничных поездок. Но чтобы пришёл вечером, а тебя ждут. Ужин готовит мама, а не приходящая тётенька. И ты вместе с ней. И вы общаетесь на разные темы, и ты доверяешь ей личные тайны. А у меня что? Есть деньги, но нет семьи. Нет любви. Где это всё? Ты часто ходишь ко мне, но сколько раз пересекалась с моими родителями? Их постоянно нет. Отец на работе, у матери свои дела. Вот оно, счастье! Я не хочу, чтобы моя жизнь была такой же, когда каждый сам по себе. Чтобы мои дети чувствовали себя ненужными. Не хочу откупаться от них деньгами.

Я почувствовала, что к глазам подступают слёзы, и прервала свой монолог. Хватит жаловаться. Никто не поймёт. Даже Алёна. Для других моя жизнь — это сказка, а все претензии — это психи зажравшейся дурочки. С жиру бесится.

Алёна грустно смотрела в сторону, никак не комментируя мои слова.

— Прости, — сухо выдала я. — Чай будешь?

— Ты и правда его так любишь? — спросила она, игнорируя мой вопрос. И посмотрела как-то... сочувствующе.

Откровенничать больше не хотелось, но всё-таки я не сдержалась.

— Знаешь, всё так странно. Так внезапно. И... Мне кажется, я никогда не была так счастлива, как сейчас.

— А Глеб?

— Глеб... — горько хмыкнула я.

Глеб. Парень, которого так настойчиво сватают мне родители. И его родня вроде не против. Он подчиняется. Видно, что совсем не влюблён, но и не противится. Я поддерживаю «картинку», не проявляя излишнего интереса. Но все наши встречи ограничиваются лишь подобными сегодняшнему официальными мероприятиями, и ни у одного из нас нет даже мысли встретиться вне этого минного поля. У меня даже нет никаких его контактов, хотя такими «кругами» мы ходим уже два года.

Как же описать Глеба?

Да, симпатичный, высокий, светло-русый. Но симпатичный каким-то холодным «оттенком». Такие парни обычно играют в кино обаятельных мерзавцев — сначала в них все влюбляются, а потом он как отчебучит что-нибудь. Мне такой тип не нравился совершенно. И Глеб мне не нравился в частности. Ну, как знакомый — пожалуйста. Но не как парень.

Он был единственным сыном. Фраза «он гений» звучала в этой семье на завтрак, обед и ужин. В детстве Глеб перепробовал всё — ходил в музыкальную школу, рисовал, посещал всевозможные спортивные секции, но в итоге забрасывал. Сейчас работает в команде своего отца, возглавляет какой-то отдел в банке. И вряд ли его планы совпадают с теми надеждами, что питают мои родители. Жениться в двадцать четыре года он точно не будет. Ни на мне, ни на ком-то другом. Я это чувствую. Поэтому, вероятно, и не ощущаю угрозы с его стороны. А родители... Ну, пусть помечтают.

— Понятно, — не дождавшись ответа, усмехнулась Алёна. — Так что, чай-то будет?

Я засмеялась и, постаравшись отбросить грусть, увлекла подругу беседами об учёбе.

Как ни пытаешься оттянуть время, оно всё равно наступает. И этот вечер тоже настал. За нами приехал папин водитель, мы с мамой сели в машину, отец встретил нас у ресторана, что находится в полностью застеклённом здании на приличной высоте. Сквозь окна я видела сотни мерцающих огней, и если бы не гул со всех сторон, вполне могла бы почувствовать себя счастливой. Я люблю Москву. Особенно вечером.

Не всегда я к ней благосклонна. Порой серость будней, наглость провинциалов и некомфортный климат выводят из себя, но в целом — это мой город. По ритму, амбициям, драйву. Я люблю гулять, вставив наушники в уши — несколько часов подряд, не считая километры — отличный способ привести в порядок мысли. Не представляю, как люди живут в маленьких городках, где и пойти-то некуда, и все тебя знают. В чём-то этот город похож на мою семью — тут много возможностей, много людей вокруг, но каждый сам по себе и сам за себя.

Я поворачиваюсь лицом к публике. Люди уже поделились на группки, смеются, наполняют бокалы, наклоняются выгодным образом — так, чтобы все невзначай увидели и оценили их новую причёску, колье или сумочку. Я знаю этот мир. Но так к нему и не привыкла. Все эти люди очень оберегают свои интересы, своё пространство, поэтому им нет ни до кого дела. Каждый сам по себе. Никто никем по-настоящему не интересуется, ни про кого не знает, разве что на уровне сплетен. Да и зачем? Здесь важен фасад, даже если само здание нуждается в капитальном ремонте. Главное, вовремя нацепить правильную маску, даже если душа кровоточит или залезла перед совестью в такие долги, что вовек не откупишься.

Я помню, как-то раз была дома и попросила маму прийти — мне было так плохо, болел живот. Со мной была няня. Мне было лет шесть. Мама сначала со мной посюсюкала в телефонную трубку, мол, не могу, но ты поспи, я тебе потом новую игрушку принесу. Я хныкала и просила прийти поскорее — не надо игрушек. И тогда она крикнула мне грубым голосом:

— И что я приду? Что? Тебе полегчает?

Что мне было сказать? «Да, полегчает, просто побудь со мной рядом»? Ей не понять. Я расплакалась. Потом уснула. Сказку мне, как обычно, читала няня. Но в тот момент я, кажется, впервые почувствовала то, что потом ощущала всю жизнь: своё одиночество.

Рядом, конечно же, были люди — водители, няня, помощники по хозяйству — но это был персонал, которому платили за работу. Были учителя и одноклассники — но и это всего лишь приятели: встретились, обменялись парочкой новостей и разошлись.

По-настоящему дружбу я ощутила тогда, когда поступила на журфак и познакомилась там с Алёной. Она стала первым и единственным пока человеком, который знал обо мне больше всех и искренне, кажется, интересовался моей жизнью.

Нехотя, я всё же присоединилась к родителям, и мы отправились к семье Лихачёвых. Глеб в стильном костюме, уже успел натянуть улыбку, глаза нацелены на меня, но, в отличие от губ, совсем не улыбаются.

Мы поздоровались и, постояв несколько минут в компании родителей, чьи разговоры нам совершенно неинтересны, всё-таки уединились. Стоя у панорамного окна с бокалом шампанского, я чувствовала себя немного раскованнее. Глеб не любит меня и знает, что тоже мне неинтересен — это спасает ситуацию и облегчает взаимопонимание. Вот только родители этого не видят или считают, что «стерпится-слюбится».

— Вы ведь недавно вернулись из отпуска. На Канарах, кажется, были? — первым начал разговор Глеб.

Я улыбнулась, но ограничилась коротким ответом:

— Да. Там прекрасно.

— А мы ездили в Италию. С погодой пару дней не везло, но потом всё наладилось, кто-то включил солнце, и я даже сумел загореть, — он чуть приподнял рукав пиджака, демонстрируя смуглую кожу.

Я засмеялась.

— Тебе я, конечно, не конкурент, — оглядывая мою фигуру, по-доброму усмехнулся он.

— Да ладно. Признайся честно, сколько итальянок сломали себе шею, оглядываясь на тебя?

Теперь настал черёд рассмеяться ему.

— Ты же знаешь, мама строго блюдит за мной, чтобы я и в мыслях не изменял той, кого они мне уже подобрали.

— Даже у меня всё не так деспотично.

— У тебя кто-то появился? — тут же удивлённо приподнял он бровь.

Как в воду смотрел!

— Нет, но ты же понимаешь, что однажды нам придётся их разочаровать...

— Ну-у-у... Боюсь, это может быть скоро, потому что мои уже намекают на свадьбу.

— При том, что у нас даже не было ни одного свидания, не считая всех этих встреч на официальных мероприятиях, — подхватила я.

— Если ты хочешь... — лишь начал он, но я перебила.

— Глеб!

— Я просто проверил, — тут же со смехом он поднял вверх руки, признавая своё поражение.

— Не обижайся, ты хороший парень, просто не мой типаж. Если найдёшь кого-то первым, я не обижусь.

— Фух, — выдохнул он с театральной гримасой.

— Уже нашёл? — по-своему истолковала я его реакцию, затаив дыхание. Это облегчило бы мою совесть.

— Нет, но ты же понимаешь, что однажды нам придётся их разочаровать... — повторил он за мной.

Вообще-то, в школе Глеб мечтал стать актёром и участвовал во всех школьных постановках. Но родители, естественно, были против, поэтому теперь он работает в банке и, кажется, ничуть об этом не жалеет. По крайней мере, не показывает вида. А вот задатки актёра остались...

— Мне кажется, мы заходим на второй круг.

Мы опять посмеялись, а потом началась официальная часть, и можно было ненадолго умолкнуть.

Меня хватило на пару минут. А после я стала переписываться с Алёной и Сашей, и вечер стал в два раза лучше.

Домой мы вернулись ближе к полуночи. Отец — изрядно захмелевший, мама — уставшая. Я сразу же скрылась в своей комнате и, осилив всего пару страниц книги, выключила свет. Следующий день обещал стать куда более приятным. Нас ждала встреча с Сашей.