Развод. Прошла любовь, завяли помидоры

Глава 30

И почему в девятнадцать десять я спускаюсь вниз на лифте?

Потому.

Невыносимо дома. Просто… Невыносимо.

Полина после нашего возвращения пару часов посидела у себя, потом постучалась ко мне.

– Мам, я с Тёмой погуляю?

– Погуляй.

– Ты как, норм?

Не норм, конечно, но плечами пожимаю.

– Мам, ты у меня самая лучшая, самая красивая, и я с тобой.

– Спасибо, котёнок.

– Да, кстати, Тёма спрашивал какие у тебя любимые цветы.

Чёрт… Вот же…

– Я сказала гортензии и пионы. Правильно? Ну и розы. Но просто розы… Как-то банально же, мам, да?

Качаю головой.

Банально? Де нет, совсем нет. Розы – это очень красиво…

Вспоминаю как когда-то Гусаров дарил мне красные розы обязательно на длинном-длинном стебле. Просто так дарил. Просто иногда приносил розы. Я помню был момент, когда я в офисе работала, редактурой занималась, и вот он заходил к нам с цветами, улыбался всем, руку мне целовал. А потом одна коллега так противно высказалась, мол, что это он тебе цветы дарит, грешки замаливает? Я по молодости даже не поняла, о чём она. Хорошо, что начальница слышала, вступилась за меня, сказала ей – дура ты, любит он значит, просто, любит.

Да, он любил.

Любил меня. И я его любила. И обесценивать лучшие годы своей жизни я не позволю никому! Даже… даже самой себе.

Было у нас хорошее. Очень много хорошего. Да, всё меняется.

Могло ведь быть и так, что я бы кого-то встретила?

Закрываю глаза, представляю…

Нет, наверное, не могло.

Да, мне нравилось нравиться мужчинам. А кому из женщин это не нравится? Нет, ну может есть такие… в белом пальто.

Но я обычная. Да, мне приятно было ловить восхищенные взгляды, всегда. Я могла пофлиртовать.

Но никогда не думала, что флирт выльется во что-то серьёзное.

Хотя примеры тоже были.

И коллега того же Гусарова, которая на курорте встретила милого парня, а потом развелась с мужем и уехала к своему курортному кавалеру в Норвегию и вышла за него замуж.

И моя одноклассница, которая, так же будучи в браке случайно во всем известной соцсети нашла одноклассника, начала переписку, потом так же разошлась с мужем и вышла за нашего Виктора.

Всё начиналось с безобидного флирта, а потом переросло в нечто большее.

Но я за большим никогда не гналась и даже если мужчины решали, что готовы к чему-то большему я довольно мягко им объясняла, что ничего большего со мной не светит. И пара улыбок и смешных фраз не повод бросаться во все тяжкие.

Я замужем.

Замужем! Всё…

Не могла я изменить Сергею. Никак.

И даже наши кризисы я всегда воспринимала как нечто проходящее. Да, неприятное, но с кем не бывает?

Кризисы в семейной жизни периодически случаются у всех.

Только вот далеко не все мужчины в момент кризиса готовы залезть под чужую юбку.

Ну, что сказать? Значит у нас вот такая история и судьба. Судьба, что не судьба.

Не судьба состариться вместе на одной подушке.

Горько мне?

Да, конечно, горько. Только вот простить измену…

Не знаю, может быть, я и могла бы, но не эту, не так, не сейчас. Как бы цинично это ни звучало.

Мне нужна поддержка и я снова звоню Аделаиде.

– Привет, прости, что отвлекаю…

– Что ты? Наоборот, ты прости, что не отвечаю. У меня… у меня полный переворот во всём.

– Тебя поздравить или посочувствовать? – смеюсь горько.

– Да, всё сразу, Надюш, пока сама не знаю. Не знаю, что дальше, куда двигаться. У меня сейчас подростковый режим «всё сложно».

Да уж, у меня тоже.

– Ты как, Надя? У тебя что? Куда ты пропала? Мне с утра твой Гусаров наяривал, телефон аж вскипел.

Угу, наяривал. Козёл.

– И что ты ему сказала?

– Правду.

– Адка!

– Что? Сказала, что он придурок, что я сплю, и чтобы он отвалил. Правда, переживала, что тебя дома нет, конечно.

– Переживала она, а если бы меня маньяк украл?

– Знаешь подруга, каждой из нас иногда нужно, чтобы это… маньяк украл.

– Неужели? И тебе?

– Ну… – Аделаида вздыхает глубокомысленно. – Почти. Почти украл. Так что у вас? Я из слов твоего кобеля поняла, что ты не ночевала дома? Я и боюсь звонить тебе, мало ли, оторву от процесса.

– От какого?

– Того самого! Которым тебе пора заняться, раз уж твой «кобелино» тебя не ценит.

– Я как раз по этому поводу и звоню.

– Неужели? Что, что-то было?

– Почти, – отвечаю подруге её же словами. – Ада, я хочу развестись и мне нужен твой адвокат.

– Мой мне и самой нужен. Но так и быть, я с ним поговорю, договорюсь, чтобы он тебя принял. Я же правильно понимаю, мы будем Гусарова оставлять с голой «жо»?

– Ада?

– Жозефиной, я имела в виду.

– Да. То есть… Нет. Ну, с него что брать? Он же не бизнесмен как твой. Чиновник.

– А то у него ничего на черный день не лежит, а? И недвижимость, скорее всего есть. И даже на маму записанная, а? Есть ведь наверняка! Только ты об этом не знаешь.

– Не знаю, – вздыхаю, потому что знаю прекрасно, Сергей купил маме домик в деревне, как они это называют. На самом деле приличный коттедж в прекрасном месте. Недалеко от её родной Рязани. Меня поставили в известность, конечно, но так, постольку-поскольку. Он просто дал матери денег. Деньги эти Сергей частично копил, частично использовал хорошую премию, которую в конце года выплатили. В принципе, это же часть семейного бюджета, да?

Я молчала. А что сказать? Это мама.

Я тогда даже не думала…

Оказывается, надо было думать.

– Надь, ты чего притихла-то?

– Ад, да мне не надо его совсем…с голой. Я хочу понять, что мне в принципе светит. Вот эта квартира – она куплена в браке, но первый взнос делал Гусаров, платил он.

– Но ты вкладывала гонорар в ремонт, это я помню.

– Да.

У меня был большой проект, и я получила тогда деньги сразу за несколько серий, и частично гонорар с другого проекта откладывала. Так у меня миллиона полтора накопилось. Тогда еще, когда мы ремонт делали, лет десять назад это было совсем не плохо.

– Ада, я хочу квартиру. Не знаю как. Понимаю, что, наверное, не заслужила, но…

– Ты, не заслужила? Твою мать, Надя! Ты с ним сколько лет вместе? Ты ему всегда помогала! Ты вспомни, где он был, Гусаров твой? Ты сама мне рассказывала, как вы начинали.

– Да, как все начинают.

– Угу, все начинают, знаю, а потом мужья на коне, а жёны в заднице, старые, брошенные, никому не нужные, без профессии и без денег.

– Ада, ну у нас не совсем так.

– Да я образно. Я поняла тебя, дорогая, запрос Герману сделаю, правда…

– Что?

– А, ничего, у нас с ним тут… временная полоса непонимания. Надеюсь, утрясётся. Кстати, приходи на танго, мы там будем.

– Я постараюсь.

– Познакомлю тебя с одним приличным ресторатором.

– Приличным? А неприличные у тебя есть? – почему-то думаю о Харди…

И о том, что пора собираться на встречу.

– А тебе сразу неприличного? Ну, этот приличный, знаешь, трём неприличным фору даст.

– Я поняла. Хорошо, жду от тебя ответа по Герману, насчёт танго – подумаю.

– Почему бы не пригласить Харди немного размяться?

Собираюсь долго. Макияж не ложится, волосы не укладываются. И внезапно нападает самый страшный зверь – надеть нечего.

Правда, его всё-таки удаётся укротить.

В итоге сама себе ставлю четыре с плюсом, а если улыбнуться – все пять баллов.

В восемнадцать пятьдесят пять приходит сообщение от Харди.

«Одевайся теплее, мы на машине, но тут внезапно мороз».

Не сомневается, что я пойду? Или это просто его способ манипуляции?

Ладно, надеваю пальто, сапожки замшевые, длинные почти ботфорты на высоком толстом каблуке, нахожу теплый палантин, перчатки.

– Далеко пошла? – Гусаров тут как тут, нарисовался не сотрёшь.

– Далеко. Дверь не вздумай закрывать опять.

– А что, неужели вернёшься?

– А что, думаешь, стоит у него остаться?

– Надька, с огнём играешь.

– Это ты-то огонь? Так, уголёк остывший.

– Надежда!

– Не беси меня, Гусаров, а? Дверь не закрывай, правда, Полины нет.

– Ну, вы с ней на пару гуляете, что нашли папашу и сыночка?

Смешно, как в воду глядит!

Головой качаю – не его собачье дело.

– Чао, Серёженька, Ларе привет большой. Предохраняйтесь только, а то мало ли…

– Что?

– Куда тебе на старости лет отцом становиться?

– Надя, стой, останься, давай нормально поговорим, а?

– А днём что, ненормально было? Ты мне всё сказал. И про любовь. И про мою занятость. И про стоимость квартиры. Я всё поняла.

– Я не хочу тебя терять.

Он делает шаг, а мне становится так себя жалко, что щиплет в носу, и в груди так давит сильно.

– Поздно, Серёж. Уже потерял. Финита.

Да, финита ля комедия. Да и трагедия тоже.

Не знаю, как другие прощают измену?

Нет, может и можно. Только вот здесь и сейчас это не мой вариант. Я, наверное, слишком себя люблю для этого.

– Пока, Гусаров, я спешу. Меня ждут.

– Надя… Надежда…

Головой качаю. Нет надежды. Никакой.

Выхожу из дома, вызываю лифт. Разглядываю себя в зеркало.

Хороша. Правда хороша.

Как можно изменять такой женщине? Это каким надо быть идиотом?

Улыбаюсь, подмигиваю себе и язык показываю. Прорвемся, Надюха! Еще не вечер! И «сорокет» не приговор и даже «полтос»!

Есть в жизни женщины бабье лето, и оно может быть очень счастливым!

Выхожу из подъезда переполненная каким-то странным ощущением легкости бытия.

Счастьем.

Почему-то.

Улыбаюсь, когда вижу стоящего с букетом Харди и замираю, когда разглядываю рядом с ним… Лару.

Вот же сука!