Развод. Ты всё испортил!

Глава 16.

К детям я возвращаюсь одна.

Неровным шагом, но с чувством полного счастья. До сих пор не могу поверить, что я только что поборола страх, с которым жила семь долгих лет! Мне даже не хочется отчитывать Артёма. Если бы не он, я бы, наверное, сдалась, не попробовав. А так...

- Мама! – бежит мне навстречу Вика. – Это было так круто!

Сажусь на диван в комнате, где меня ждали дети. Мышцы болят, как после интенсивной тренировки.

Зато улыбка с лица не сходит, и дышится так легко.

Вика садится рядом.

- А где Гера? – оглядываюсь, хотя тут и смотреть некуда – небольшая комнатушка, в которой не спрятаться.

- В туалет побежал. – жмет плечами Вика.

- Один?!

- Нет, с папой. Ой! – Вика испуганно закрывает ладошкой рот, понимая, что выболтала секрет.

- В смысле, с папой? – при упоминании о нем губы непроизвольно искривляются.

- Гера меня отругааает, – тянет она. – Это был сюрприииз...

Я сама его отругаю уже! Что творится с этим ребенком?! Только мне кажется, что сложное позади, как он придумывает что-то новое!

Дверь открывается, и в проеме показываются мой улыбающийся сын и его улыбающийся отец. Заметив меня, Гера моментально сникает. А Карен, напротив, выглядит очень довольным.

- Ксюш, ты была прекрасна!

Ладно, Гера – ребенок, который хочет помирить родителей. А что творится с его отцом? Он на полном серьёзе думает, что может катать меня на эмоциональных горках? Он же не шизофреник, в самом деле? Отбирает у меня дом, пытается отобрать детей и – «Ксюш, ты была прекрасна»?

За ними возникает инструктор Илья, смотрит на меня, извинительно сдвинув брови. Улыбаюсь, давая понять, что всё в порядке. И я не собираюсь выдавать парня.

- Кто следующий? – спрашивает он, оглядывая нашу компанию.

- Я! – тут же отзывается Гера, видимо, понимая, что сюрприз не удался, и сейчас ему безопаснее там, в полёте, чем рядом со мной...

Илья забирает сына, и мы остаемся втроем, не считая малышки-пятилетки и её мамы, которые всё еще ждут своей очереди. Я не хочу напряжения при дочери. Не хочу портить настроение и, как следствие, школьные каникулы ни им, ни себе. И очень жалею, что в аэротрубу нельзя отправить обоих детей одновременно. Тогда бы я смогла прогнать отсюда их отца или уйти сама, подождать в другом месте окончания полета одна, как и планировала. Потому что у меня нет никакого желания находиться с ним в одном помещении. Но, что удивительно: я не почувствовала при его появлении ничего, кроме досады. Как от укуса комара, например, или от отколовшегося покрытия с ногтя на следующий день после маникюра.

К счастью, он больше не делает попыток поговорить со мной при дочери. Мы вместе наблюдаем за полетом сына. Затем то же самое повторяется, но уже с нами Гера, и мы следим за Викой. Я по очереди снимаю их обоих на память. Фото, видео, еще фото. Еще много одинаковых фото, которые заполнят альбом телефона, чтобы потом выбрать из них несколько удачных. Они счастливы, умоляют разрешить еще один сеанс.

- Или сеанс, или кафе, – ставлю их перед выбором. Гера пытается поторговаться, но тут же сдается, столкнувшись с моим неподкупным взглядом. Он понимает, что проштрафился, и на сегодня лимит окончен.

- Джан... – начинает Карен, но тут же осекается. – Ксюш, ладно тебе, один полет. Идите, дети, я разрешаю!

Хмурюсь.

Вот это наглость.

И это же было всегда, но я не замечала.

- Нет, пап, лучше кафе, – говорит Гера, смотря сначала на меня, а потом – на Вику. – Мы проголодались.

- Кафе, так кафе. – пожимает плечами Карен.

Дети убегают вперед.

- Зачем ты пришел, Карен?

- Хочу побыть со своими детьми.

- В рабочее время? И никаких важных встреч?

- Никаких. Эту неделю я освободил несколько месяцев назад. Мы же хотели провести каникулы в Питере.

Действительно.

Мы этого очень хотели. Очень ждали. Давно, в прошлой жизни.

А в этой...

В этой я не могу его выгнать, потому что он имеет полное право находиться здесь. Но и сама не могу уйти, потому что не доверяю ему. И не хочу оставлять его наедине с сыном и дочерью, чтобы он не смог их настроить на то, что невозможно. Ведь не просто так Гера до сих пор верит, что мы с его отцом можем помириться? Верит, что его отец до сих любит меня. Он ребенок. И поверит в то, во что хочет верить всей душой.

Мы подходим к кафе при комплексе с высокими прозрачными дверями. Дети подбегают к витрине. Карен идет за ними, пока я выбираю подходящий столик.

Сажусь.

Они возвращаются, весело что-то обсуждая.

- Ксюша, мы для тебя «Цезарь» выбрали, как ты любишь, – говорит Карен, отодвигая стул рядом со мной.

- Не стоило, – ставлю на это же стул свою сумку. Надеюсь, он поймет намек и выберет другое место.

Понимает.

Обходит стол и садится напротив.

- Тогда выбери, что хочешь, я закажу.

- Принеси мне кофе. - отмахиваюсь.

Он идёт к витрине. Оплачивает кофе, но не возвращается. Ждет.

- Вик, Гер, сходите в туалет, – говорю детям и на всякий случай добавляю: – И руки потом помойте!

Они подскакивают с мест.

- А можно потом на тех автоматах поиграть? – просит Вика, указывая на игровые автоматы вдоль одной из стен заведения.

- Можно, – киваю с улыбкой. Сегодня ничто не испортит мне настроение!

Дети убегают в направлении туалета.

Я наблюдаю за тем, как Карен берет поднос с готовым заказом, разворачивается. Его движения ровные, выверенные, лишенные суеты. Он уверен, что сейчас, в этот самый момент он владеет ситуацией.

В глазах спокойствие.

Смотрит на наш столик – и его лицо меняется. Взгляд мутнеет, брови сдвигаются в хмуром напряжении.

Странная реакция.

Подходит, ставит поднос.

- Видимо, это правда, то что говорили. – произносит с каким-то презрением в голосе. – Ты всё это время отталкиваешь меня, обвиняешь, чтобы прикрыть свою собственную задницу, да? На воре и шапка горит?

- Ты в себе? – не понимаю, с чего такие перемены. Встаю, чтобы тоже пойти помыть руки.

- Я-то в себе. А вот ты уже совсем берега попутала. Даже при детях со своим любовником не расстаешься, дрянь!

Вспыхиваю.

Рука взмывается вверх, но я не успеваю дать мерзавцу пощечину – он её перехватывает. Выкручивает мне за спину – и я уже прижата к нему. Слишком близко. Я чувствую его дыхание на своем лице. Натужное, нервное, едва сдерживаемое. Дикое, как и огонь в его глазах. Он переводит взгляд с моих глаз на губы и обратно.

- Убери руки, – рычу, пытаясь вырваться. – Ты с ума сошел?

- Значит, нашла мне быстро замену, да?

- Отпусти меня! Сейчас дети вернутся!

Меня это беспокоит больше, чем та чушь, которую он несет. Они могут увидеть то, что навсегда впечатается в их памяти.

Мерзкое,

Грязное.

Я этого не хочу.

Но их отец меня не слышит. Как не слышал и раньше, когда я просила не повышать голоса в порыве ссоры, чтобы не разбудить детей. Лишь больше распаляется.

- И давно ты трахаешься с этим помойным принцем? Давно я хожу рогатый?

Я врезаю ему коленом между ног. Он скрючивается, и я отбегаю в сторону. До меня не сразу доходит смысл его слов.

А потом я замечаю, что в кафе заходит Артём. Я не знаю, что из происходящего он видел. Возможно, всё. Потому что я впервые вижу в его глазах – ярость. Лицо искажено злостью. Он быстрым шагом преодолевает расстояние от входа до меня.

Бережно берет за подбородок, смотрит:

- Ты в порядке? – чувствую его тревогу.

Киваю.

Мне не нужен скандал.

И меня не волнует, что придумал в своей голове Карен.

Единственное, что меня беспокоит – дети. Они же не могут вечно мыть руки.

Всё это длится от силы минуту - полторы, но секунды тянутся предательски медленно, обостряя ситуацию до предела.

- Эй, ты! Посудомойка в галстуке! – выплевывает Карен, выпрямляясь. На лице – гримаса боли. Руки сжаты в кулаки. – Убрал руки от моей жены!

- Артём, сейчас дети вернутся, – взываю к нему, потому что уже не верю в то, что Карен придет в себя.

Артём встает передо мной.

- Да, – произносит ровным голосом. – В красноречии тебе не занимать. Но я и стараться не буду, скажу без сантиментов. Ты просто конченый мудак.

- Карен, уйди уже! И впредь любое общение с только через моего адвоката.

- Мы не закончили. – Он не смотрит на меня. Сверлит глазами Артёма.

- Если тебе есть, что сказать, – произносит Артём. – ты знаешь, где меня найти.

- Имей совесть, – устало обращаюсь к Карену, опускаясь на стул, – остановись, чтобы дети тебя не видели в таком виде.

Наконец, он меня слышит, разжимает кулаки. Лицо становится каменным. И через несколько секунд в зал возвращаются дети. На лицах – капли воды.

- Мам, Вика брызгалась!

- Гера первый начал! О! Заказ принесли, круто!

Они не замечают Артёма. Возможно, как и я когда-то, принимают его за официанта кафе. И, понимая сложность момента, тот выходит из зала. Мысленно благодарю его за это.

Вытаскиваю несколько салфеток из салфетницы на столе, протягиваю им. Начинают вытираться.

Молчу.

Карен тоже молчит, но не садится.

- Пап, ты чего?

- Викуль, мне на встречу пора, дочь. – Голос ласковый, а взгляд все так же непроницаем.

- Но мы же хотели вместе поесть, – расстраивается Гера.

- Потом, сын. - глубоко вдыхает, потирая переносицу. - Обязательно поедим вместе потом.