Развод. Ты всё испортил!

Глава 29.

Расторгнуть?

Ничего не понимаю.

Сжимаю веки, разжимаю, смотрю снова.

На экран ноутбука открыто электронное письмо от госуслуг, которое пришло полчаса назад.

Перечитываю уже трижды, но смысл его так и не укладывается в голове.

«РЕШЕНИЕ именем Российской Федерации Мировой судья участка N г. Краснодара ... Грань А. В. по иску Свердловой Ксении Викторовны (паспорт ***) к Григоряну Карену Георгиевичу (паспорт ***) о расторжении брака, руководствуясь ст. 199 ГПК РФ РЕШИЛ: Брак, зарегистрированный 05 июля 2011 года Аванским отделением ЗАГС Еревана Республика Армения, актовая запись *** между Григоряном Кареном Георгиевичем и Свердловой Ксенией Викторовной – расторгнуть, чем сделать соответствующую запись в книге актов гражданского состояния...»

Черным по белому. Расторгнуть.

Первая мысль – это какая-то ошибка. Заседание было перенесено в связи с состоянием Карена после операции. Я это приняла, как нечто неизбежное. И для себя решила, что он будет использовать эту причину так долго, как только сможет, чтобы оттягивать развод и раздел имущества. Месяц, два, три – неважно. Вечно тянуть он не сможет. А я, в свою очередь, уже давно не чувствую себя его женой. Не чувствую его частью моей жизни.

Расторгнуть...

Далее несколько строк про сроки апелляции и о вступлении решения в силу через месяц.

Что происходит?

И есть ли в этом какая-то логика?

Телефон вибрирует – адвокат. Я ему отправила файл сразу, как увидела.

- Дядь Толик, ничего не понимаю.

- А нечего понимать, Ксюшенька. Через месяц станешь свободной женщиной!

- Вы уверены, что в этом нет никакой ошибки? – я готова даже начать верить в совпадения, настолько странным мне всё это кажется. Вдруг, в этом городе существуют наши с ним полные тёзки, которые тоже разводятся? А что? Чем Бог не шутит?

- Уверен, девочка. Со мной в начале недели связывалась судебная канцелярия. Твой Каренчик отозвал свой иск об определении с ним места жительства ваших детей и согласился на развод. Запросил также, чтобы решение было принято без его присутствия. Я не стал говорить тебе заранее, чтобы не обнадеживать. Он мог передумать, сама понимаешь.

- Вы знали...

- Да. Следил за всем, ты не волнуйся.

- Дети?

- С тобой будут.

- А раздел?

- Ты там сидишь?

На всякий случай, проверяю, перед тем, как ответить:

- Да.

- Всё пополам. И машина, и счета... В общем, все заявленные нами активы. Фирма – 25%. Дом, сама понимаешь, не подлежит разделу, но это уже пусть остается на его совести...

- Понимаю...

Понимаю же?

- А еще он добровольно готов платить алименты. И условия по ним весьма приличные.

Нет, не понимаю!

И еще не понимаю, что чувствую. Радость? Облегчение? Безусловно, да. И замешательство. Где логика? Столько меня мучить, чтобы сделать в итоге так, как я просила с самого начала? Да еще и алименты сверху, которые я еще не запрашивала. Приличные.

- Это всё, Ксюшенька. Поздравляю еще раз. И ты не стесняйся, звони, если нужен буду.

Прощаюсь с адвокатом, еще раз читаю текст решения суда и захлопываю крышку ноутбука. Работать сейчас я не могу.

«И впредь любое общение с только через моего адвоката».

Мне надо с ним поговорить.

Я знаю, что его выписали вчера. Со слов Норы, его состояние стабильно улучшается. И хотя он еще слаб, чтобы вернуться к прежнему ритму жизни, Карен посещает все назначенные процедуры и делает всё, что ему рекомендовано, чтобы скорее восстановиться.

Он отвечает после первого же гудка.

- Привет, джана.

Голос отстраненный. Даже «джана», которым я столько раз просила его не называть меня больше, не цепляет меня – звучит пусто. В ней нет ни любви, ни ярости... Как привычка. Он просто привык меня так называть и, видимо, не может перестать...

- Карен, как ты?

- Твоими молитвами.

На фоне слышится приглушенный голос свекра: «Ты говори, я пойду».

- Я получила решение суда.

- Да.

Вот так, коротко.

- То есть...

- То есть, ты победила, Ксюш. Ты же хотела развода? Вот, я его тебе дал.

- Хотела, верно... – сглатываю. – И это...

- И это всё.

- Ты можешь объяснить, почему?

- Что «почему»?

- Почему вот так?

- Потому что я не хочу больше тебя мучить. Не хочу заставлять тебя быть со мной, если ты сама этого не хочешь. И сам. – Делает паузу, шумно выпускает воздух из легких. – Сам мучиться тоже не хочу. Жизнь слишком... Слишком хрупкая, чтобы тратить её на войну. Я не хочу с тобой войны. У нас дети.

- Ясно... – киваю. Это хорошо. Плохо, конечно, что такой ценой и после стольких ошибок, но хорошо, что наконец-то...

- Давай тогда? – спрашивает, когда пауза с моей стороны затягивается. – Или еще что-то?

- Я хочу продать свою долю фирмы.

Не озвучивала это никому, кроме адвоката. И тогда, в самом начале, я была уверена в этом решении, как ни в чем другом. А сейчас в душу закрались сомнения. Имеет ли сейчас смысл этот шаг? После того, как Карен принял все мои условия? И мне нужны надежные юристы для центра. Кто может быть надежнее, чем мои собственные сотрудники?

- Зачем? – произносит удивленно. Впервые за весь разговор в его голосе проскальзывает хоть какая-то эмоция.

- Мы не сможем работать вместе. – говорю неуверенно.

- Тебе и не надо работать. С твоим увольнением я все так же не согласен, но это уже неважно. Юлия теперь на твоей должности. Хорошо со всем справляется. А если ты думаешь, что... – замолкает, не договаривает. – С моей стороны не будет никаких проблем, Ксюша. А фирма – это стабильное дело. Которое будет тебе приносить хороший доход. Достаточный, чтобы ты не думала о том, как жить. И не зависела ни от кого. И если ты отключишь чувства, поймешь, что я прав. Подумай.

Разговор оставляет двоякое ощущение. Со мной будто говорил не Карен, а его тень. Рациональная, лишенная его привычной импульсивности и вспыльчивости, часть, о существовании которой, возможно, забыл и он сам. Карен, которого все эти годы я и знала. И который понял, что потерял что-то гораздо большее, чем деньги в банке или долю в бизнесе...

«Нас развели!» – отправляю папе. И заодно дублирую сообщение подругам.

«Оперативно!» – приходит ответ от папы. От девочек – торжествующие смайлы.

В голове сумбур. Как будто пробежала долгий и сложный марафон, и бежать больше не надо, но мозг, в отличие от ног, так и не понял, что это конец, и можно останавливаться. Вот так и мой мозг. Не может перестать думать.

Неужели, это всё?

И что делать дальше?..

Смотрю на часы – полдень. Мы с Артёмом хотели вместе пообедать в его баре.

Наверное, это и делать дальше.

Доезжаю чуть раньше, чем договаривались.

Перед бизнес-центром по привычке паркуюсь на том же месте, где и раньше, когда я ездила сюда на работу. Захожу в бар с улицы. Одновременно со мной, в другом конце зала – оттуда, где находится второй, внутренний вход – появляется Грабовский. Заметив меня, машет рукой в приветствии. Артёма не видно. Наверное, на кухне.

Решаю подождать его у стойки.

Вася подходит, по-дружески целует в щеку, садится рядом,

- А что ты сюда зашла? Могла бы сразу подняться в офис, – щелкнув пальцем, подзывает официантку. – Давай к столикам пройдем,что ли?

- Я жду друга, – отвечаю без конкретики.

- Ммм, то есть, не к нам... – ведет бровью. – А я пообедать спустился. Столько стресса, только тут и получается отвлечься.

Вроде бы, обычные слова. Но то, как это было сказано, заставляет отшатнуться: будто брошено упреком в лицо.

- Ты это про нас?

- Про вас, конечно. Наворотили на страстях дел, а нормальным людям теперь разгребать. – жестом просит официантку подождать. – Что будешь?

Качаю головой.

Не настаивает.

Официантка принимает заказ у Васи.

Уходит.

- Каких дел? – смотрю на него с непониманием, отметив про себя, что много лет подряд в этом баре Вася заказывает всегда один и тот же комплексный обед. Пюре и котлеты – совсем не то, казалось бы, что может нравиться такому любителю экзотики, как Грабовский.

- Ты новости не включаешь, что ли? – Его голос становится резким. Он всем корпусом разворачивается ко мне. – Неужели не хочется полюбоваться на результат своей мести?

- Какой мести? – недоуменно моргаю, отстраняюсь. Не понимаю, сегодня Меркурий в ретрограде? Почему все себя так странно ведут? Сначала Карен, теперь Вася... – Вась, ты о чем?

- О той самой мести, которая оставила нас без очень давнего и очень влиятельного клиента, Ксения Викторовна. – Замечаю, как нервно играют желваки на его скулах. Грабовский делает глубокий вдох. Пытается сбавить напряженность, постукивая пальцами по барной стойке. – А еще изрядно пошатнула нашу репутацию, как фирмы. Я, конечно, знал, что ты зла на мужа, но всё же надеялся, что не доведешь свои угрозы до конца.

- Я ничего не делала, Вася. – Останавливаю поток необоснованной агрессии в свой адрес, всё еще не понимая, в чем именно меня обвиняет крёстный моих детей. – Перед тем, как набрасываться с претензиями, мог бы спокойно спросить.

Он хмурится, смотрит внимательно на меня. Затем глаза его расширяются, будто он прозрел, губы искривляются в презрительной ухмылке...

- Ой, дурааак, – качает головой. – Не думал, что у человека мозги настолько могут уйти в... штаны, прости меня за мой французский.

- Ты можешь, в конце концов объяснить мне, что происходит, Грабовский?! – повышаю голос, устав уже от этого спектакля.

- Да, конечно, прости... – кивает. – И за нападки мои тоже прости, если сможешь. Мне следовало догадаться, что ты не станешь грязно играть... Это не в твоем характере. Просто твой муж, который вел дело несколько месяцев, умудрился выдать кому-то клиентскую тайну. Об этом стало известно нашим оппонентам, и они размазали в суде нашу линию защиты. И клиент потерял огромные деньги. Когда я говорю «огромные», я даже преуменьшаю – его теперь уже бывшая жена за пару часов попала в топ самых богатых женщин страны. Об этом, о тайне, то есть, знали только я, Карен и сам клиент. Вот я и решил, что он мог с тобой поделиться, а ты – так ему отомстила.

- Хорошего ты обо мне мнения, Вася... – поджимаю губы, прекрасно понимая, с кем именно мог поделиться «клиентской тайной» Карен. – И он уже не мой муж, нас развели.

- Быстро вы. – Он не смотрит на меня – ведет взглядом официантку, которая несет на подносе его заказ.

- Думаешь? А мне показалось, прошла целая вечность... Скажи, – меняю тему, не желая обсуждать дальше тему развода. – Насколько критично случившееся для вас? Для фирмы?

- Не критично в масштабах Вселенной, – накалывает на вилку кусочек котлеты, немного картофельного пюре, – но последствия, возможно, разгребать придется порядочно. Репутацию только зарабатывать долго. Рухнуть она может за секунду... А твой муж... Прости, твой бывший муж, кажется, может защитить диссертацию по теме «Как за полгода просрать не только семью, но и репутацию». Да ты и сама всё поймешь. Поищи в интернете. Вбей в поиске «развод Петра и Валерии Логиновых».

Слышала эти имена в прошлом. Карен говорил о них и со мной, и по телефону. Но никогда не задумывалась, были ли в этих разговорах в подробности, которые можно было отнести к тайне.

- Карен знает?

Вася пожимает плечами – рот занят едой. Запивает соком.

- Как говорится, спасибо, что живой твой Карен. – произносит, откинувшись немного назад. Тут же поднимает руки в примирительном жесте: – Черт, прости, прости. Я привыкну, честно. Может, и знает. Я был у него вчера, после выписки. Даже не поговорили нормально... Мне кажется, ему вообще на всё теперь пофиг. Сломала ты его, Ксюнь.

Вот тебе и мужская солидарность.

Это я его, в итоге, и сломала.

Но я не реагирую никак на эти слова Грабовского. Только улыбаюсь. Потому что и так сказано и сделано слишком много. Потому что я не собираюсь никому ничего доказывать. Потому что наконец поняла, что настоящая любовь – это в первую очередь любовь к себе. А еще потому, что чувствую, как появляется Артём. Именно так. Чувствую. Еще до того, как он подходит. До того, как нежно, уже знакомым жестом теплых, уверенных рук держит меня за талию. Спокойно. Без пафоса. До того, как наклоняется, чтобы поцеловать в щеку на глазах у удивленного Васи.

Странно? Возможно.

Но я чувствую его присутствие так же, как он всё это время чувствовал меня.

А еще мне уже не страшно признаваться в том, что у меня есть чувства к Артёму. Ни другим, ни самой себе. Я не знаю, что получится из наших отношений. Не хочу громких фраз. Не хочу строить воздушные замки.

Но я хочу дать шанс. И себе, и нам.