Развод. Ты всё испортил!

Глава 23

Папа забрал детей к себе.

«Дед я, в конце концов, или не дед? У внуков каникулы, пусть у нас с матерью до конца недели побудут. И им разнообразие, и ты свободнее будешь».

- Хочешь, я с тобой останусь? – спросила Катя, которая всё еще сидела на диване в гостиной.

Она не ушла, когда я вернулась домой. Сначала помогала мне собрать детей. Теперь, видимо, помогает не сойти с ума от переживаний. Только я не прошу её об этом. Я хочу побыть одна.

- Нет, милая. – ответила устало. – Ты и так очень помогла. Ты иди, не хочу тебя дальше задерживать.

- Я переживаю, как бы с тобой чего не случилось.

- Иди, Кать. – повторила. – Не волнуйся за меня.

Кажется, я однажды уже просила её об этом.

Она послушалась. Приобняла мягко, провела ладонью по моей щеке, и ушла.

Так я осталась одна.

Прошла на кухню. Включила чайник.

«...как бы с тобой чего не случилось».

Пытаюсь представить, что именно может со мной случиться, по мнению Кати.

Я начну всё крушить?

Я нанесу себе какой-то вред?

Выпаду из открытого окна, задумавшись о том, что Карен сейчас на грани жизни и смерти? И оставлю детей сиротами? Одним днем – двойное бинго: сразу и без папы, и без мамы.

И в печали, и в радости, пока смерть... Не соединит нас вновь?

Не жизнь, а кривое зеркало.

Свист чайника вырывает меня из ступора. Оказывается, я так и застыла на месте, с пальцем на кнопке включения.

Тянусь к верхним полкам, где расставлены чайные чашки, но не дотягиваюсь. Накануне я уже столкнулась с этой проблемой, но быстро сообразила воспользоваться деревянной ступенчатой подставкой, которую нашла в прихожей. Видимо, хозяева были очень высокими людьми. И квартиру свою оборудовали по своему удобству, потому что тут всё находится выше, чем я привыкла: и столешница, и полки, и крючки в ванной, и даже дверной глазок. А во мне роста не много, но и не мало – метр шестьдесят два.

Мозг отчаянно дает сигналы воспользоваться подставкой, а я так и продолжаю тянуться, гипнотизируя взглядом большую кружку с музыкальными нотами по контуру. Будто, чем пристальнее я буду на неё смотреть, тем скорее она меня пожалеет и прыгнет ко мне в руки.

А потом звонит телефон.

О хорошем, конечно, не думается.

Пока иду в комнату, где его оставила, в голову лезут самые страшные мысли.

Но это не свекровь. И не Нора.

Артём.

- Ксюша, привет.

Его голос звучит встревоженно. Он волнуется.

- Привет.

- Ира рассказала про аварию. Я могу тебе чем-то помочь?

«Чем ты поможешь?»

- Я могу приехать.

- Приезжай.

Предложенные ранее быстрый ланч и ужин трансформировались под воздействием обстоятельств. И вот мы сидим на моей новой кухне. Вдвоем.

И пьем чай.

На этот раз он не обжигающий.

На столе вазочка с покупным печеньем «курабье», которое я накануне утром заказала с остальными продуктами к завтраку – вот и всё нехитрое угощение.

Ни гаты, в приготовлении которой я мастер, ни свежих домашних булочек, которыми я регулярно баловала домочадцев раньше.

Он смотрит на лабиринт, в который переплетаются стебли цветов на обоях. Я смотрю на него.

- Я всё еще жду объяснений, как ты оказался вчера в аэротрубе. - спрашиваю, чтобы прервать молчание.

- Ты сама сказала, куда вы собираетесь с детьми.

- Ты прекрасно понял, о чём я, Артём.

Делаю глубокий вдох – и снова возвращаюсь в ночной сон. Но на этот раз – он наяву.

Прав был Пруст, запахи – лучшие проводники в воспоминания. И сейчас я тайком нежусь на волнах памяти, окутанная терпкостью кофе и амбры, которую не перебивает даже яркий бергамот чая. Мне хорошо. И от того, что мне хорошо, мне плохо! Потому что как может быть сейчас хорошо, когда еще полчаса назад выть хотелось?

Но мне хорошо до мурашек, когда он рядом. Артём незаметно для меня самой стал константой моей новой реальности.

- Я люблю прыгать с парашютом, – огорошивает своим ответом. – Это моё хобби. Труба – экспресс вариант. Хожу туда много лет. И эмоции, и тренировка, и безопасно.

Парашют. И сколько у него еще сюрпризов?

- А в трубу тебя как впустили?

- Ребята меня там знают. И не смогли отказать в маленькой просьбе.

- В маленькой просьбе...

- Они знали, что со мной их клиент будет в безопасности. Так что никакого риска не было ни для них, ни для тебя.

«Только разрыв сердца от страха», – проносится в мыслях, но об этом я умалчиваю.

Ведь ничего же вчера не случилось плохого? Только хорошее...

«Только если помолишься за моего ребенка...»

Судорожно выдыхаю.

- Ты боишься...

- Очень.

- Если тебе будет спокойнее, – смотрит пристально, – я могу отвезти тебя к нему.

Качаю головой. Я уже там была.

И если мне никто не звонил, значит, с тех пор ничего не изменилось.

Он всё еще в реанимации.

Всё еще в коме.

А я всё еще не сказала об этом сыну и дочери.

Я вообще не представляю, как об этом говорить маленьким детям!

И я до ужаса боюсь, что мое решение не сообщать им то, что может причинить боль, ошибочное. Снова. Но одно дело – развод, а другое... Потому что может случится так, что они не успеют увидеться с отцом. Даже спящим. И виновата в этом буду только я!

- Я так устала, Артём... – выдыхаю надломано. – Я устала... Я устала во всем сомневаться... Стоит мне почувствовать хоть какую-то опору, как новое потрясение снова выбивает её у меня из-под ног. Я не понимаю уже, что делаю, что чувствую!

- Ты сердишься. – накрывает мою руку своей. Теплой, немного шершавой.

Память тут же подкидывает предыдущее такое же прикосновение. Я и Карен. Офис. День Валентина. И завалившийся набок подлокотник, не выдержавший удара оскорбленного мужчины. И в отличие от прошлого раза, мне не хочется прерывать контакт, спрятать руки и спрятаться самой. Перед Артёмом сейчас мне хочется открыться.

- Сержусь... – произношу неуверенно. Это то, что я чувствую? Ответ приходит моментально. – Ты прав. Я так зла на Карена! Я думала, что уже ничего к нему не чувствую, но он умудрился переубедить меня в обратном таким изощренным способом! Я так на него зла, Артём! Как он мог сесть за руль пьяным? Как он мог не подумать о детях перед этим? Они же его любят! Если бы с ним что-то случилось... Если с ним что-то случится... – Голос срывается. И снова судорожный выдох. Это всё так странно. Этот день, этот разговор... – Им же будет так больно... – не договариваю, что моя боль будет не меньше... В горле будто ком застрял. Пытаюсь сглотнуть, но не получается.

Встаю с места, подхожу к окну.

Погода тоже странная.

С утра было так солнечно, а сейчас всё небо затянуто тучами. Вот-вот грянет гром...

- Наверное, тебе пора, – говорю устало. На плечах словно пудовые гири.

И стоит мне это озвучить, как по небу проносится раскатистый грохот.

Слышу, как Артём встает – ножки стула слабо чиркают по ламинату. Идет в прихожую. Тихонько плетусь за ним, чтобы проводить, а он вдруг разворачивается, будто что-то забыл. От неожиданности не успеваю отступить и врезаюсь в него. Неуклюже отшатываюсь, теряя равновесие, но он успевает меня подхватить за талию.

Мне не хочется размыкать этот круг. Спокойный. Надежный.

Не хочется возвращаться в большой мир.

Несколько секунд Артём блуждает взглядом по моему лицу. А потом аккуратно отпускает. И уже в дверях говорит:

- Я хочу, чтобы ты знала. Я никогда не изменял своей бывшей жене.

Он уходит.

А я остаюсь один на один с тем, что только что услышала. С глупой улыбкой, застывшей на лице. И я тоже... Глупая... Ведь семьи распадаются по разным причинам, а не только из-за мужских измен. А я на него вывалила тогда несправедливые обвинения. По одному обо всех не судят. Наверное, ему было неприятно всё это слышать. Может быть, даже больно. А мне совсем не хочется, чтобы ему было больно. И чтобы я была причиной этого.

А чего мне хочется? Именно с Артёмом. Чего я хочу?

Его появление в моей жизни перевернуло мое закоренелое убеждение, что я однолюб. Мне пришлось признаться самой себе, что я его ревную.

Он мне снится.

И желания мои во сне совершенно ясны. Я определенно хочу большего, чем просто разговоры.

Его руки на моей оголенной спине.

Его губы на моих.

Его.

Во сне.

А наяву?

А наяву мне страшно.

Потому что наяву я нахожусь во власти разума. И разум не дает мне сделать шаг навстречу, снять все барьеры. Чтобы снова не было больно.