Развод. Ты всё испортил!

Глава 20.

А я ведь не сразу догадался, что там, в трубе вместе с Ксюшей был этот барный гондон. И выглядел в этом черном, натянутом по уши, трико тоже как... Гондон!

Трогал мою жену... Мою, бл*ть, жену! За талию трогал, тёрся об неё своими причиндалами на глазах у наших детей!

Кто так делает вообще? Какая мать на такое соглашается? Как она могла так с ними?! Как она могла так со мной...

«Имей совесть, остановись, чтобы дети тебя не видели в таком виде».

А в каком, собственно, виде? Рогатого мужа?

Око за око захотела мне устроить?

Да, была ошибка. «Измена», как моей жене нравится повторять. Была, черт бы её подрал, эту Риту. Но ведь я миллиард раз сказал, что для меня она – пустое место. И все эти миллиарды раз прошли мимо красивых ушек моей жены!

А как она меня обманула, чертовка. Делала вид, что еще дуется, а сама пути к отступлению готовила. И на развод хитрожопо подала – не успел подстраховаться, с нужными людьми поговорить, чтобы не принимали от неё ничего.

А всё для чего? Чтобы со своим пивным Казановой в открытую везде ходить?

Как там в народе говорят? Когда люди расстаются, не пытайтесь понять, кто виноват. Просто посмотрите, кто прыгнет в новые отношения, а кто начнёт бегать по утрам... Я, конечно, не бегаю, но и прыгать никуда не собирался. В отличие от моей благоневерной.

И не испугалась ведь детей потерять, хотя я был уверен, что после того, как я открою перед ней в суде эту перспективу, она прекратит наконец играть обиженку и вернется домой. Я же зол был накануне, поэтому пошел на этот шаг. Плевать я хотел и на дом, и на деньги, да и детей бы никогда без матери не оставил, не забрал бы – я вернуть её хотел, если не по-хорошему, то хотя бы так, вынужденно. Я она вдруг повелась. Неужели совсем меня не знала? Не поняла, почему?

Переехала.

И как я об этом узнаю? От матери! Правильно, кто я вообще такой, чтобы мне рассказывать?! Примчался по первому зову сына в эту чертову Летягу, готов был даже прощения попросить у Ксюши за тот наезд в суде.

- Карен Георгиевич, ты меня вообще слушал? – пыхтит сидящий напротив Логинов, у которого через неделю срок на примирение истекает. Формальность, конечно, но раз по закону надо, кто мы такие, чтобы спорить?

- Петр Михалыч, обижаешь, – произношу скорее на автомате, не желая отвлекаться от самого главного – мыслей о жене. Ведь я знаю наперед всё, что скажет владелец «ЛОГ-групп», уже пятый месяц его дело веду.

Да, бывают и такие сложные разводы, когда столько нажили, что даже поделить по-человечески не могут. Ни на этапе переговоров, ни после не нашли общего языка, и за каждую копейку грызутся друг с другом те, кто прожили вместе четверть века. Конкретный стаж, скука, однообразие... И вот уже Логинов нашел себе юную нимфочку, а его женушка – альфонса себе завела. И теперь этот альфонс трахает её, а её адвокаты трахают наши мозги.

А мою Ксюшу кроме меня никто и никогда не касался и не должен был и дальше касаться. Моей королевы, на которую я надышаться не мог и осквернить боялся теми фантазиями, которые у меня при виде неё появлялись.

Конечно же, до знакомства с будущей супругой у меня были другие женщины. Здоровый, молодой мужчина – разве могло быть по-другому? И мне всегда нравилось по-жестче, но без извращений, конечно.

А потом я познакомился с Ксюшей – и пропал. Юная, нежная, ангельски красивая, как фарфоровая статуэтка. Как мираж: подойдешь – и растворится. Казалось, её ничто не интересует, кроме учебы, и меня это более, чем устраивало. Я же знаю, какими настырными могут быть парни, которым приглянулась девушка. Поэтому ходил вокруг неё, следил, чтобы никто не смел обидеть, пальцем дотронуться. И чтобы она тоже, не приведи Господь, не увлеклась кем-то серьезно. Потому что сразу понял, она – та самая. Влюбился в неё. А времени было не так уж и много – я собирался после выпуска уехать в Россию.

Начал ухаживать.

В жизни до этого ни за кем не ухаживал с таким трепетом, с таким волнением. И испугать боялся, но и серьезности своих намерений не скрывал. А она – возьми да ответь мне взаимностью. Казалось, нет и не будет никогда на свете человека, счастливее меня. Её кожа, её запах, её тело, её голос, её движения – вся она идеальная, будто специально для меня созданная.

Любил её безумно.

С ума меня сводила!

Первое время, стыдно признаться, видел её в белье – уже готов был кончить, как юнец неопытный.

«Каблуцким клеем пахнет, брат!» – стебали друзья, но мне было плевать, кто что думает. Я же знаю, что я – не каблук, и жена моя – не дура какая-то, мужа подкаблучником делать. Всё у неё через ласку, заботу: «да, Карен джан!», «как скажешь, Карен джан...» И любила меня так же, ласково, трепетно, нежно. Таким комфортом меня окружила! Конечно, я к нему привык. А кто бы не привык на моем месте? Когда день за днём, год за годом, на тебя смотрят, как на небожителя? Когда есть только два мнения: моё и неправильное? Каблуки так точно не живут!

Но я тоже не отставал. И я же заслуживал этот комфорт. Я пахал, как проклятый, чтобы обеспечить её только самым лучшим, как и обещал, когда делал предложение. И, что самое удивительное, долгие годы я и думать не думал смотреть на кого-то, настолько сильными были мои чувства к жене.

И до сих пор люблю! И до сих пор хочу.

Хочу.

Но уже по-другому.

Потому что когда двенадцать лет раз за разом одно и то же, любому захочется начать эксперименты. Но одно дело – экспериментировать с теми, кто для тебя ничего не значит, и другое – предлагать суженой всякие... непотребства. Она же практически святая! Мать моих детей, моя жена! С ней так нельзя...

А с Акопян, будто замкнуло. Сходство увидел. С ней я вытворял всё то, что хотел, но не мог сделать с Ксюшей. Может, я и не стал бы вовсе, учитывая, что и о существовании этой девушки успел забыть после первого знакомства.

Но ведь она сама ко мне потом пришла. Сама себя стала предлагать. Не словами, конечно. Глазки в пол, губки бантиком, а посмотрит - будто сожрать хочет. Да и рядом всегда. В моей профессии стрессов и так много, а чем еще разгружаться, если не сексом? Захотелось разрядки – получил. Ныла, конечно, потом, что не знала, будто у меня есть жена, но я же не дурак какой-то, в чушь такую верить?

Как она могла об этом не знать? Она же с Юлей общалась больше, чем с остальными сотрудниками, а Юля знала... Раз молчала, значит, всё её устраивало... Думал, неплохой план. Да и недорого мне это обходилось с финансовой точки зрения. А вот оно как обернулось...

Какую цену в итоге приходится платить...

- А я всю жизнь её капризы удовлетворял, – заводит снова старую пластинку Логинов, долбя мой мозг своим скрипучим голосом. Потягивает сигару, выпускает дым, подносит к губам рокс, в котором переливается всеми оттенками янтаря виски стоимостью в мой крузак. – Как гребаный джинн из бутылки. Что хотела – тут же у неё появлялось. Всё делал – а она мне, видите ли, одолжение делала, измены терпела. Половину ей, ага, щас! Тварь неблагодарная...

- Петр Михалыч, умерь запал. Это в деле никак не поможет, – цежу неохотно, возвращаясь в реальность. – Да и не дотянутся руки твоей жены до половины вашего состояния. Разве мы так дела ведем?

- Вот за это я, Карен джан, и плачу вам. И неплохо так плачу.

Да, платит он хорошо. Давний корпоративный клиент – а теперь еще и развод свой нам доверил. Я, вот, даже в свой законный отпуск согласился на внезапную позднюю встречу, потому что такими клиентами пренебрегать нельзя...

Но я в данный конкретный момент его ненавижу, потому что вынужден торчать тут с ним в его собственном сигарном клубе, а не к жене ехать, крыс всяких коктейльных от неё отгонять. В ногах валяться, чтобы заявление забрала. Да, бл*ть, я уже и на это готов. Потому что, а как иначе жить?

Потому что не готов я терять свою жизнь. Свою семью. Свою жену!

От мысли, что этот Фролов сейчас может быть рядом с моей женой, сводит скулы. Хочется сдохнуть. Как вообще мы дошли с ней до этой чертовой линии, за которой я не вижу жизни? Какая вообще может быть жизнь без Ксюши?

Злюсь на неё. И ревную так, что готов голыми руками разорвать и её, и всех, кто может даже пройти двусмысленно мимо неё. Но сердцем чувствую, не могла она мне изменить. Не могла. А после того, как я набросился на неё в том чертовом кафе – может...

Идиот, надо было сразу включать мозги, а не горячий темперамент в режиме «женщина, знай свое место!» Ни когда увидел её после бессонной ночи поисков, преспокойненько выходящей их чужой машины. Ни потом, когда уговорил на примирение, но продолжал вести себя, как горный микимаус.

Мог даже на развод согласиться, дать ей пространство, а потом бы потихоньку вернул её.

Знал же, что с ней надо по-другому.

Знал, а всё равно... Перед папой не хотел тряпкой выглядеть.

Допрыгался. Не выгляжу, а есть самая настоящая тряпка.

Пространство жена отбила себе сама, провела меня, как школьника. И в этом пространстве без конца мелькает тот, кто явно хочет занять мое место.

Осталось только кроссовки напялить и бегать по утрам...

Или запить горе глотком Dalmore, к которому за всю беседу так и не притронулся – за рулем же?

Вдруг станет легче? Вон как Логинову хорошо, расслабился, развалился в кресле, заткнулся наконец, чередуя глотки с затягиванием...

Благородный напиток, что правда, то правда. Но я так напряжен, что даже прочувствовать не могу «шоколадный вкус с фруктовыми нотами», о чем с благоговением вещал официант перед тем, как разлить виски по роксам. Быстро глотаю. Гортань на секунду обжигает изнутри. И всё. Легче не становится. Еще бы. Ситуация, в которую я вляпался, алкоголь не разрулит. Это под силу только Богу, потому что мы с женой её запутали донельзя...

Официант подходит, обновляет напитки. Логинов замечает, хмыкает, отворачивается к окошку. Он не знает, что я тоже развожусь. Я даже себе в этом признаваться не хочу, что уж говорить про посторонних...

Встреча заканчивается ближе к часу ночи. Логинов с помощью водителя разваливается на заднем пассажирском сидении своего Бентли. Трогаются с места. А я провожаю взглядом его машину и неровным строем вышагиваю к своему авто. Нет, я не пьян, я так и не смог допить последний бокал.

Шестой или седьмой...

Просто устал.

Просто спать хочется.

А то, что сажусь за руль после алкоголя – чего раньше никогда не делал, так это потому, что телефон разрядился, а я это заметил только подойдя к крузаку – и такси не вызвать.

Ничего.

Ночь.

Дороги свободные, от дома каких-то двенадцать километров – доеду быстро и спокойно. Завалюсь в кровать, и буду спать. Чтобы завтра быть снова в кондиции. Мне к Ксюше надо. Мне извиниться надо.

Кажется, я ей до сих пор ни разу не сказал «прости меня»...

Держусь за руль, всматриваясь в ленту асфальта, а перед глазами внезапно возникает непонимающий взгляд моей Ксюши в ту чертову ночь. Машу перед собой рукой, отгоняя видение, потому что дорога и так незнакомо петляет, а тут еще и...

Но нет, мираж Ксюши не спешит исчезать. Теперь она закатывается в истерике, сидя за рулем своего Ауди и смеется так громко, что уши закладывает. Я знаю, что это не по-настоящему. Мерещится – это понятно. Но не понятно, как перестать смотреть на её полное боли лицо, сквозь которое не видно ничего.

- Сука! – кричу в беспомощности в пустоту салона.

В ответ только тишина. А впереди, прямо на дороге, рядом с моей женой – херов шейкер-ловелас. Разворачивает к себе, тянется к её губам , а Ксюша... Ксюша его не отталкивает!

- Свали нахрен отсю... – выкрикиваю снова, врезаясь в них, но, кажется, не успеваю договорить последнее слово, потому что язык каменеет.

Резко становится темно и тесно.

И очень громко. Но длится это недолго.

Секунда.

Две.

Три.

В ушах гул постепенно тает.

И вместе с ним, как будто, таю и я.