С первого взгляда (СИ)

Глава 23. Лера

Видеть паникующего парня, собирающего свои вещи по комнате – одно удовольствие. Кажется, именно так в зарубежных фильмах и сбегают подростки после бурной ночи, осквернив опочивальню девушки самого строгого в мире отца. Но знаете, в чем дело? Мы не в кино. Нам не по пятнадцать лет, когда первый волнительный опыт происходит по-тихому, чтобы никто не засек.

Я, как вполне себе самостоятельная и самодостаточная девушка девятнадцати годков от роду, способна сама решать, с кем мне делить постель и когда. И как бы строг не был Петр Арсентьевич, он уж точно не сможет мне запретить видеться с этим парнем и строить с ним отношения.

Но вернемся к Зайцеву, мечущему в меня глазами молнии. Темные волосы на макушке взъерошены на подобии гнезда после сна, на щеках виднеются небольшие красные полосы от подушки, что с каждой минут возвращают парню привычный цвет кожи, а этот оголенный торс… Я успела заметить лишь тонкую полосочку кожи, когда Саша уже натягивал на себя вчерашнюю толстовку, закидывая футболку в пустой рюкзак.

Он что-то бубнит себе под нос, носится, как в задницу ужаленный, а мне невероятно тепло на душе от осознания, что я могу наблюдать этого парня каждое утро, развалившись на кровати звездочкой, потягиваясь в разные стороны и слыша приятный хруст позвонков.

Солнечные лучи бьют прямо в глаза. Щебетание птиц слышно через приоткрытую форточку настолько отчетливо, словно они чирикают не на дереве у соседнего подъезда, а прямо в комнате. И эта погода как никогда раньше радует. Осень, сырость, а за окном яркие лучи и повышенная температура, поднимающая настроение каждому выходящему из понурой квартиры. Даже идти никуда не хочется. Ни на пары на важную сдачу работы, ни на очередное репетиторство с новенькой девочкой из-за проблем с дробями и процентами.

Так и хочется продолжать валяться, ощущая чужую хватку на собственной лодыжке…

– Валерия, а ну быстро вставай! – приглушенно доносится шепот парня, одной рукой застегивающего молнию на джинсах.

Может, ну его… Побыть сегодня стервой-разгильдяйкой, не слушая чужую болтовню? Ведь здесь так хорошо с раскинутыми в разные стороны руками и ногами…

– А я тут причем? – задаю вопрос, решая воплотить свой план в жизнь. – Это ты ко мне ночью пришел, тебе и выкручиваться.

Растянуть свои губы в лукавой улыбке не составило никакого труда, так же как и приоткрыть один глаз, чтобы подглядеть за происходящим. Вот только вместо грусти на чужом лице показалась такая же счастливая улыбка. Чужие пальцы торопливо продолжают поглаживать кожу на моей ноге, переходя все выше и выше по голени, пока не цепляются за коленку и рывком не тянут на себя. А после…

Он всего лишь зачесывает свои спутанные пряди назад, придирчиво рассматривая себя в зеркале, и прекращает любой телесный контакт, расстраивая.

– Я не поведусь на твои уловки,плохаядевочка, – акцентирует парень внимание на особо важном слове и успевает шлепнуть меня по бедру, прежде чем я перекатываюсь на другую сторону кровати. – Если ты сейчас не поднимешься и не поможешь мне, то я пойду к твоим родителям и расскажу, как всю ночь ты пыталась склонить меня к самым непотребным непотребствам.

Вот же… Гад! Самый настоящий! И ведь серьезен, как никогда. Хмурит свои широкие брови, являя миру небольшую складочку на лбу, и зловеще улыбается, заставляя с комичного вида рассмеяться и принять свое поражение. Слишком уж хорошее у меня сегодня настроение.

– Сдаюсь, – твержу шепотом, подбираясь ближе к обманчиво расслабленному парню, чтобы провести пальцем по манящей складочке, разглаживая ее. – И каков твой план по спасению жизни?

Парень задумчиво изогнул бровь, тут же убирая от лица мою ладонь, и прикоснулся нежным поцелуем к подушечке каждого пальчика, заканчивая свои деяния на тыльной стороне. Ух, даже мурашки по спине пробежали от такой нежности с утра пораньше.

– А мой план, Валерия, таков: ты сейчас идешь и заговариваешь своим родственникам зубы, пока я тихо и мирно проваливаю.

– Пф-ф-ф! – вырывается случайно, но ко рту вовремя прислоняют ладонь, чтобы предупредить дальнейшие смешки. Приходится ощутимо прикусить пальцы парня для своей необходимой свободы. – Я-то думала, все выйдет грандиознее. Как в фильмах про шпионов…

– Грандиознее тебе будет, если меня поймают и всех возможностей для будущего воспроизведения потомства лишат. А мне, знаешь ли, очень не хочется, чтобы это произошло. Да и тебе, думаю, тоже.

Так-то оно так, но мне кажется, или это утро полно каких-то мыслей, идущих определенно не в безобидное русло невинной девочки-одуванчика? Это что, Зайцев на меня так влияет? Кошмар!

Но на его душераздирающую речь с довольно весомыми доводами я лишь улыбнулась, решаясь сделать этот крошечный шаг по спасению своего нынешнего парня, который просто обязан продержать больше пары месяцев. Поэтому, подарив неожидающему подвоха парню совершенно невинные поцелуй, я решилась помочь ему выбраться из грядущей пучины страха и вооруженного газетой отца.

Достав из шкафа сменную домашнюю одежду, чтобы не светить перед родителями пижамой и сделать вид давно проснувшейся покладистой дочери, я уже потянулась было за краем майки, как тут же остановилась, пробиваемая явными разрядами тока от чужих прикосновений между лопаток.

– Зайцев, мог бы ради приличия свои ручонки не распускать и отвернуться, – шикнула, надеясь на чужое благоразумие, которого там, к слову, видимо отродясь не было.

Что-что, а переодеваться перед ним я пока не готова. Это случится… Когда-то… Но точно не сейчас…

Но Сашу это не остановило. Он лишь хмыкнул за моей спиной, приподнимая край маечки вверх, чтобы полноценно коснуться голой поясницы. Кожа моментально покрылась мурашками, из-за чего я невольно поежилась, но назвать это прикосновение «ненужным» я бы не смогла. Возможно, так и продолжалось бы дальше. Мы бы опоздали в университет, брат бы выбил дверь, не дожидаясь от меня внятного ответа, пока я бы сгорала в чужих руках, принимая всю нежность и любовь. Но стоит холодным ладоням прикоснуться к кромке пижамных шорт, дотрагиваясь до кожи, как я тут же вздрогнула от контраста ощущений и пришла в себя.

– И что ты делаешь? – обратилась к парню, все еще стоящему позади.

– Да так… Прикоснуться захотелось…

– А по своим ручонкам тебе получить не хочется? – ехидно отозвалась я, убирая от своего жаждущего тела ласки чужие ладони.

– Эх, Солнце, – тянет многострадально. – Мне много чего хочется, но, – Саша переходит на шепот, прижимаясь губами к моему правому уху и заставляя покрыться румянцем с головы до пят, – с тобой я сделаю это чуть позже и в совершенно другой обстановке.

Ну зачем он шепчет все это томным голосом, зная, как я обычно реагирую на его слова? Знает ведь, что во мне столько же желания, сколько и в нем самом, что порой льет через край…

Негодяй! Балбес! Голубоглазый змей искуситель!

Взяв свои эмоции под контроль, я продолжила переодеваться, совершенно не стесняясь парня, а даже наоборот, специально провоцируя его на нечто большее. Пусть знает, что упускает.

Вот только Зайцев орешек крепки и держался из всех имеющихся у него сил, чем позабавил меня еще больше. Серьезный и сдержанный снаружи, а внутри весь клокочет и кипит от гнева и невозможности завершить начатое.

Ну ничего… Скоро он сдастся, и тогда я, наконец, буду чувствовать себя победительницей, подарив ему в конце сладчайший поцелуй…

– Валерия! Еще ровни три минуты, и я буду ломать дверь! – раздался злой голос Никиты за хлипкой деревяшкой вместе к грозным стуком.

Все, что остается мне в данной ситуации, так это предостерегающе шикнуть на хихикающего за спиной парня и, расправив низ наспех натянутой футболки, выйти из комнаты, озираясь по углам в поисках брата. Вот тогда-то все и пошло абсолютно не по плану. Нет, чтобы выйти тихонечко и воплотить задуманное в жизнь…

Я, как и стоило ожидать от ходячей катастрофы, неведомым образом умудрилась споткнуться о порог собственной комнаты, припечаталась лбом о дверной косяк и угодила в руки к Зайцеву, надежно прижавшему меня к себе и смеющемуся с нелепости ситуации.

– Солнце, тебе опасно даже просто двигаться. Как ты вообще дожила до своих лет? – шепотом спрашивает парень, растирая пальцами место ушиба до покраснения.

– Ну, как видишь, с особым рвением и проблемами. А что? Бросишь меня из-за этого на произвол судьбы? – ответила вызывающе, ожидая в свою сторону грозный и осуждающий взгляд, ведь мужчинам так не нравится, когда девушки то и дело по десять раз на дню выспрашивают у них о чувствах.

Но его не последовало. Вместо упреков или тяжелых вздохов на меня посмотрели, как на восьмое чудо света, улыбаясь настолько мягко, что захотелось расплакаться. А когда послышались заветные тихие слова, показалось, что я вот-вот умру на месте от передозировки сладких чувств.

– Я тебя не брошу, даже если буду стоять под дулом пистолета твоего брата и отца. Единственное, что мне остается, так это оберегать тебя от острых и тупых углов, чтобы ты хотя бы до нашей свадьбы дожила.

Свадьбы? Это он мне сейчас в глубокой и безудержной любви признался или ляпнул, не подумав?

– И не смотри на меня так. Я точно знаю, что ты не сможешь мне отказать, – и вновь этот взгляд хитрого лиса.

М-да… Самоуверенности этому парню не занимать. Но он прав. Я и правда падка на эти его глазки и вряд ли смогу продержаться на предложении руки и сердца хотя бы секунд десять, чтобы раньше положенного не выкрикнуть свое согласие.

Пока улыбающийся Сашка незаметно постарался прошмыгнуть в прихожую, что оказалась достаточно далека от моей комнаты, я решила взять всю оборону на себя и прикрыть, так сказать, тыл союзника. Обошла длинный диван, спокойно подошла к столу, делая вид самого невозмутимого человека, и огляделась.

Мама крутится возле плиты, делая громкость радио на столешнице побольше. Папа сидит на своем любимом месте, почитывая газету. А вот брат… Эта гроза огородов наверняка прячется у себя в комнате и ищет орудие пыток, чтобы выломать мою дверь.

– Доброе утро! – решила я привлечь внимание родителей, ведь где-то там Зайцев борется с железной лопаткой для обуви, на которую у него, видимо, теперь имеется пунктик. Ее настолько много в его жизни, что я после вчерашнего его рассказа начинаю ревновать к куску металла.

Но если ее звона мог никто и не заметить, то это жуткое пыхтение и шелест куртки… Я собственноручно прибью его! Никакой конспирации…

Будучи приветливыми всего пару секунд назад, лица вмиг хмурятся. Отец откладывает газету подальше на стол, отвлекаясь от увлекательного чтения скучных новостей, и вытягивает шею, стараясь заглянуть мне за плечо, а мама, – спасибо ей за это огромное, – продолжает жарить блины, недоумевающе погладывая то на меня, то на отца.

Казалось бы, Зайцев успокоился и, наконец, справился со своими кроссовками, ведь все стихло, и слышна осталась только какая-то новая волна по радио, которую матушка зачем-то сделала тише, но всего одно неправильное движение меняет все. Эта лопатка… Я выкину ее сегодня же! Какого черта эта железяка, звонко ударившаяся о ламинат, сейчас так меня подставляет?!

– Лер, что там такое? – подал голос Петр Арсентьевич, слишком подозрительно поглядывая на меня, свою единственную и любимую дочь, поднимаясь из-за стола.

А мне этого ой как не хочется сейчас… Только не этого…

– Сиди-сиди! – вскрикнула, усаживая родителя обратно за стол, примеряя маску самого образцового ребенка. – Я посмотрю. А ты пока чай нам завари…

Остановить я его, конечно, остановила, но этот взгляд… Ощущение, что он видит меня насквозь и делает это с прошедшей ночи, для чего-то делая вид ничего не знающего и даже не подозревающего гражданина. И я очень надеюсь, что это не так.

Буквально выбежав из кухни и завернув за угол, я застала наичуднейшую картину. Парень раскорячился прямо на коврике возле входной двери в самой невообразимой позе, которую не примет даже самый гибкий игрок в твистер, потирает мизинец на правой ноге и тихонько покрывает матюками лопатку, проклиная ее на чем свет стоит.

Что он там говорил о свадьбе? Чувствую, нам придется оберегать не только меня, но еще и его…

– Зайцев, я даже спрашивать не буду, что случилось, – зашипела, стараясь поднять Сашку и выдворить его за дверь. – Просто давай уже…

– Лера?!

День только начался, а я уже устала. Хочется опустить руки, пойти всем признаться и выслушать кучу поучительных нотаций, пока мы оба будет прихлебывать успокаивающий чай со сладкими блинчиками. Но как я могу бросить парня, что сейчас смотрит на меня, как на великого спасителя, способного уберечь его от ужасающей участи?

Никита стоит позади, это можно почувствовать по одному лишь тяжелому дыханию в затылок, подпирает стену плечом и гладит, как Саша поднимается и интеллигентно ставит лопатку на место.

Это провал. Самый настоящий провал! Ну почему все не может быть куда проще и прозаичней?

Зайцев подходит ко мне с самыми невинным видом, тихо здоровается с протягивающим ладонь Никитой и шепчет мне на ухо в тот самый момент, когда я горю необъяснимым желанием задушить его здесь и сейчас:

– Лерка, сочувствую, – вздыхает наигранно печально, задерживаясь своей свободной рукой, – когда успел?! – на моей щеке. – Увидимся в универе.

Вот так вот просто. Он лишь улыбнулся ласково, провел пальчиками пару раз по коже и сбежал. По-настоящему сбежал, бросая меня разгребать проблемы в полнейшем одиночестве.

Нет, ему конец. Как только мы встретимся в стенах родного учебного заведения, я заставляю всех студентов привязать его к столбу и сжечь, словно Жанну д’Арк на костре, танцуя вокруг победные танцы с бубном!

Неловкая тишина, возгласы родителей о том, где мы с братом застряли, и изучающий взгляд одного из самых родных на свете людей. Что может быть лучше? А я скажу. Мне было бы куда радостней, если бы я видела в родных глазах злость и непонимания, а не полную покорность и смирение. Это не тот Никита, что так часто ругал меня за ночные прогулки. Не тот, кто еще совсем недавно ненавидел Зайцева всей душой. Но это тот, кто вчера видел самого отвратительного в моей жизни человека, решившего посетить ее вновь.

Уверена, именно Песков что-то изменил в нем. Заставил думать о Саше столько, сколько я даже и не пыталась. И именно поэтому сейчас он не говорит ни слова, молча заводя меня под руку на кухню и усаживая за стол с самым угрюмым выражением лица, которое он только мог принять. А еще больше его состояние подстегивает мой телефон, что полностью развернут к нему экраном и выдает десятки сообщений от Андрея с кучей извинений и желанием встретиться.

– Дети, у вас что-то произошло? – начала было мама, но отец жестом остановил ее, призывая к тишине.

Правильно. Мы взрослые и должны разобраться с этим сами… Но только как я могу это сделать, если даже не знаю, как начать разговор?! Да еще и с чего именно стоит это сделать?..

* * *

Мы поговорили. Ну как поговорили… Брат решил просто не усугублять ситуацию и деликатно промолчал, одними лишь глазами намекая на нелегкий разговор вечером. Казалось бы, Валерия, выдыхай, вот только существует Песков, чтоб его! Пишет и пишет, нахал эдакий. Ничему его жизнь не учит. Как вообще еще дать понять этому парню, что ему больше ничего не светит, и он может остановиться на этой непостижимой цели? Я не знаю и сдаюсь. Нет сил больше трепать себе нервы из-за этого парня, когда имеется свой и не менее бесячий, желающий получить за содеянное утром знатных звездюлей.

Но сейчас важно не это. Куда важнее состояние подруги, что все утро бродит по университетским коридорам темнее тучи и даже не слышит, когда ее зовут по имени. А все дело в одном не появляющемся на глаза субъекте, что оставил девчонку одну из-за каких-то важных дел. То ли его сестра что-то натворила, и они чуть ли ни всей семьей поехали ее спасать, то ли бабушка соскучилась по любимому внуку и потребовала рвануть к ней в другой город. Не знаю. Да и вдаваться в подробности, когда подруга в таком состоянии…

Именно поэтому я и решила, что мой список «смертников» увеличился на еще одну персону, а девчонку просто необходимо хоть как-то отвлечь и заглушить страдания сладеньким. Как сейчас, например, когда после успешно сданной работы по математическому анализу, который я терпеть не могу всей душой, мы сидим на любимом подоконнике в холле второго этажа и едим вкусный десерт со сливками и клубникой, наслаждаясь каждой ложкой.

– Девча-а-ат! Вы не представляете, с каким парнем я только что познакомилась! – заголосила Егорова, приземляя рядом со мной свою маленькую сумочку и шлепая нас с Лебедевой по бедрам от радости.

– Уже боюсь представить, – настороженно протянула Ксюша, грустно похлебывая горячий чай из стаканчика и нехотя запихивая в себя десерт.

– Не бойся, – отмахивается Вероника, кружась вокруг своей оси и чуть ли не выпуская при каждом движении миллиард мультяшных сердечек влюбленности. – Он не парень… Мечта! Красивый, широкоплечий, мускулистый…

Если опустить все эпитеты, что подруга сумела подобрать под описание этого «невероятного» парня, то все, что мы с Ксюшей поняли: девчонка по уши влюбилась в очередного, решив заглушить боль от непонятных отношений с Никитой кем-то новым. Познакомилась подруга с этим «ангелом», когда сегодня утром входила в университет. Все как в кино: столкнулись в проходе, летящая носом вниз девушка оказалась в его крепких и надежных руках, после чего он предложил выпить кофе и галантно поцеловал в ручку, дав свой номер.

Конечно, все это может быть немного, – безумно, – преувеличено, ведь это Егорова, но факт остается фактом: сегодня девушка идет на свидание в парк с мужчиной ее мечты. А если он филолог четвертого курса, более-менее похожий на человека после всех ее бывших, то мы даем свое полное дружеское добро. Тем более что видеть ее счастливую улыбку является очень даже внушительным бонусом ко всему прочему.

Но закон дружбы никто не отменял. Ведь если одна искрится счастьем, скрывая внутри все свои страдания и боль, то вторая, не скрываясь, думает только об одном человеке, постоянно поглядывая на часы в холле.

Давно я ее такой не видела. Только если в начале первого курса, когда она специально от Шилова нос воротила и вечно сбегала. А сейчас, когда предложение сделано и дата свадьбы назначена… Не представляю, что творится в ее голове.

– Ксюш, а ты чего это кофе сегодня не пьешь? – подала голос Ника, тщательно прожевывая очередной кусочек огурца из контейнера, что притащила с собой из дома и сейчас с удовольствием уминала за обе щеки, разложив свой обед на подоконнике.

Опять на свою диету села, увидев в зеркале несуществующие килограммы…

– Да подташнивает меня что-то в последнее время, вот и…

– Неужели ты…

– Того?! – воскликнули мы с Никой в один голос, заставив подругу рассмеяться.

Я бы тоже хохотала, как не в себя, видя, как две лучшие подруги, пусть одна и с наигранным удивлением для лучшего эффекта, но раскрывают комично рты и смотрят во все глаза, пытаясь найти зацепку в чужом взгляде.

Но как бы весело нам сейчас не было и как бы сердце не горело от радости за улыбку Лебедевой, неужели все это может быть правдой? Шилов смог уломать эту девчонку на детей, будучи только на втором курсе? Если так, то он самый настоящий монстр, которого она будет пытать самыми изощренными пытками на протяжении девяти месяцев.

– Да, – спокойно отвечает подруга, делая очередной глоток обжигающего напитка, не скрывая рвущуюся наружу улыбку.

– Да?! – все так же хором спрашиваем мы с Егоровой, уже чуть ли не пища от радости.

– Да!

– Нет… – не унимаемся, не веря своему счастью.

Ведь это же!.. Это!.. Да мы же счастливы сейчас больше нее самой!

– Нет, – заявляет серьезно, и смотрит так, словно это мы с Никой две сумасшедшие, сбежавшие из больницы, а не она над нами издевается.

Так, что-то я совсем запуталась…

– Нет? – уже тише уточняет Егорова, откладывая в сторону огурец, совсем скисая от разочарования.

– Да, – весело добавляет виновница наших воплей, и я совершенно не понимаю, как на это реагировать.

– Так да или нет?!

Лебедева – мой лучший друг и враг в одном флаконе. Как еще я могу назвать человека, который всеми способами сначала меня утешает, а потом дает мудрую философскую затрещину, чтобы вернуть с небес на землю и показать всю трагичность реалий? Да, все именно так. И сейчас она совершенно не уступает этому званию, хохоча и стирая невидимые слезинки с глаз.

Вот и как с ней разговаривать, когда она сама, кажется, ничего не понимает?

– Нет, успокойтесь уже, – дышит тяжело от продолжительного смеха, любопытно разглядывая ничего не понимающую Егорову. – Мы еще даже не поженились, а вы уже о детях наших думаете. Не уверена, что готова к мелким спиногрызам, когда есть Мишка, которого хватает всем с головой даже по видеосвязи.

– Но рано или поздно вам все равно захочется завести полноценную семью… – серьезно заявляет Вероника, стараясь понять отказ Ксюши от ее любимого напитка. Она-то со своей любовью пропустила все страсти, что бушуют в тоскующем сердце подруги. – Что же тогда случилось, раз ты от кофе отказываешься и ешь нехотя…

– Да просто… Кусок в горло не лезет. Настроение паршивое, – честно признается Лебедева и откладывает десерт на подоконник, в очередной раз рассматривая темный экран телефона, где так и не появляется заветное уведомление о входящем сообщении.

– М-м-м, – мычит девушка, вновь хватаясь за несчастный огурец, и с хрустом откусывает от него смачный кусочек.

Сегодня все кажутся какими-то странными. То Ксюша грустит и смотрит в никуда, страдая. То Вероника летает на крыльях любви, но слишком уж печально оглядывается по сторонам. То толпы студентов, веселясь, наперебой рассказывают друг другу байки и носятся по коридорам, что-то выискивая… Может, сегодня какой праздник мировой, а я и не в курсе?

– А что происходит вокруг? – решаюсь спросить, откладывая пустой стаканчик из-под десерта в сторону. – Чего все такие жизнерадостные?

– Солнцева, не пугай меня. Ты что, забыла? – деланно угрюмо уточняет Егорова, утрамбовывая опустошенный контейнер в сумочку, куда не пролезет даже ее маленький кулачок, но эта девушка… Впихнуть невпихуемое – ее главная способность. – Сегодня же первое октября!

Первое октября… Первое октября… Первое… Стоп! Сегодня первое октября?!

– Нет… – ужаснувшись прошептала, вспоминая, как прошел этот день в прошлом году.

– Да, – в голос ответили подруги, обрубая все мои надежды на корню.

Да кто вообще любит этот день? Мне первого и последнего раза хватило с головой, чтобы бояться этого дня, словно надвигающегося цунами, землетрясения в десять баллов и всемирного глобального потепления с таянием ледников! А началось все всего лишь в прошлом году, когда по великому велению судьбы мы стали первокурсниками.

Дети сопливые, еще не познающие жизнь и жестокость судьбы, оказались такими наивными, что согласились на все, что им смогли предложить. Именно четвертый курс, – на тот момент выпускники, – решили поведать нам эту историю и традицию, передающуюся уже достаточно долгие десятилетия.

Каждый год на день рождения нашего любимого старичка – Николая Евгеньевича Ефремова, действующего уже около пятидесяти лет ректора и в четыре раза больше преподавателя, – одна группа первого курса любого факультета с помощью жеребьевки устраивает ему небольшой сюрприз. И по счастливой случайности в прошлом году эта участь выпала нам.

По рассказам старших, до нас жертвами стали филологи. Не знаю, где они смогли откопать нескольких дохлых крыс, десяток банок червей, опарышей и живых голубей, но все самое отвратительно выглядящее они смогли донести и установить так, что бедного Ефремова чуть удар не хватил. Испортили ему в кабинете стол и парочку стульев, сломали весь мел в коробках и свалили в кучу стопку записок с пожеланиями от всего сердца. Ну, нагадили, как могли, за что потом и выслушивали недельные лекции, что стоило быть чуточку мягче и лояльнее к пожилому человеку от декана.

Но, несмотря на весь тот бардак, что они устроили, весь университет все равно каждый раз развешивает при входе длинный плакат во всю стену, посвященный Николаю Евгеньевичу. Пожелания, добрые слова, отзывы об учебе и нем самом. Кажется, его любят все, и он прекрасно это знает, прощая все, что бы мы не натворили. Что же еще нужно восьмидесятилетнему мужчине, как не любовь своих студентов? Возможно, именно из-за этого по его предмету имеется стопроцентная посещаемость и потому каждый сдает его с обожанием и на отлично.

Наша же группа раскрасила дверь в его кабинет красной водостойкой краской. Шилова заставили пройтись в крашеной обуви аж до кабинета биологии, что располагается на втором этаже, и попросили выкрасть несчастного Йорика. Ну и пусть у него нет сердца и еще многих органов, он все равно оказался всеобщим любимцем. Его все обожают, как и Ефремова. Так сказать, две знаменитости на один ВУЗ.

Пришлось помимо него забрать и макеты всех недостающих органов, облить их той же краской и сделать вид распотрошенного человечка с выпавшими глазами и оторванной печенью. Жестоко, не спорю. Но каким же счастливым был Николай Евгеньевич в тот день, когда Лизин, заведующий кафедры биологии, рвал и метал, выискивая зачинщика, испортившего кафедральный инвентарь.

Эти двое друг друга терпеть не могут, но работают вместе уже множество лет, поэтому за любимого преподавателя по экономике предприятий наша месть оказалась блюдом невероятно холодным и сладким.

– Ну и кто на этот раз будет устраивать весь переполох? – веселясь уточнила Егорова, расправляясь с сумочкой и контейнером, закидывая ее на плечо.

Это нам с Ксюшей повезло поймать «окно» в целых полчаса до начала следующей лекции. Веронике же придется трудиться своим слишком умным мозгом на квантовой физике, которую она из-за ряда причин перестала в последнее время понимать совершенно.

– По-моему лингвисты. Там такие пришли… Страшно представить, что придумают на этот раз. Надеюсь, нам не придется другое здание искать, – усмехается Лебедева, допивая остывший чай.

Девушка отставляет стаканчик и болтает в воздухе ногами, не доставая ими до пола. Смотрит по сторонам, более-менее придя в себя и отставив грусть на второй план, но тут же замирает, стоит взглянуть за спину Егоровой, что так вовремя разворачивается боком, являя нашему вниманию две мужские фигуры. Обе высокие и спортивные. Вот только один родной и мой, а второй – просто Шилов, которого и охарактеризовать-то по-другому нельзя.

Ага, уехал он, как же! А если и уехал, то уже вернулся ради своей любимой девушки и к тому же невесты.

Не было криков или визга. Были лишь наполненные счастьем глаза друзей и быстрые шаги парня, тут же подбегающего к девушке, чтобы утянуть ее в слишком провокационный и неприличный поцелуй до ярких алых губ, вырывая из груди подруги сначала немой протест и легкие хлопки ладошек по груди, а затем и согласие на все, что бы он не предложил.

– Я не могу без тебя так долго, – торопливо прошептал он и вновь прильнул к счастливой девчонке поцелуем, не обращая внимание на возмущающихся или свистящих студентов.

Ну хоть бы постеснялись! На людях же все-таки…

Вот только я их сейчас прекрасно понимаю, потому что чувствую то же самое, когда ожидающий меня впереди, возле белоснежной колонны, «принц», торопливо притоптывает ножкой, подзывая улыбкой к себе.