С первого взгляда (СИ)

Глава 24. Саша

С Днем святого Валентина! Любите и будьте любимы🥰

Прошу прощения за небольшую задержку выкладки (постараюсь исправиться в ближайшее время) и спешу сообщить, что мы с вами находимся практически на самом финише. Еще парочка глав, и эта история окажется законченной. И именно такой я и хотела ее сделать: относительно легкой, без какой-либо тревожной трагедии и разрыва судеб. Истрия для отдыха, способная жить долгие годы в наших сердцах и расслабить от рабочих будней.

Приятного прочтения. Всех люблю, целую, обнимаю

__________________________

– Вот ты где, – прошептал, подхватывая девушку за талию и мимолетно прикасаясь губами к ароматному виску, что всегда пахнет сладкими свежими цитрусами.

Так бы и попробовал ее на вкус всю, зная, что знатно получу за это в ответ. И сейчас, как бы мне ни хотелось остановиться лишь на этом легком прикосновении и самом невинном из всех поцелуе, я не могу удержаться, чтобы не прислониться к ее губам, втягивая в ошеломительное чувство полета.

– Да, здесь, – вторит, запыхавшись от внезапного прилива нежности, пока в глазах мелькает то, что невозможно озвучить никакими словами.

Пусть мы знакомы всего какой-то месяц, где больше половины времени ненавидели друг друга, но ведь мы пришли к тому, что имеем сейчас. Ненависть прошла, оставляя за собой лишь небольшое горьковатое послевкусие потерянного времени, которое мы могли бы потратить друг на друга. Кажется, именно сейчас мы сможем признаться друг другу в тех заветных трех словах, что любят бросать друг другу парочки в самом начале своих отношений, даже не проходя этап простой влюбленности. Но с этой девчонкой ощущение, словно я достиг той самой точки, когда эти слова будут на самом деле правдивыми. Когда привязанность уходит, все стадии принятия пройдены и не остается ничего, кроме того светлого и приятного чувства после смирения.

Пусть это и не так. Пусть мы не прошли и половины этого сложного и тернистого пути. Смолчать я больше не смогу и с самыми серьезными намерениями признаюсь сегодня вечером, когда поведу самую лучшую девушку на очередной сопливый фильм на последний ряд, чтобы все два часа наблюдать за восторгом на чужом лице.

Жаль, что все хорошее слишком быстро заканчивается, как и блеск в чужих глазах, когда, я уверен, ей вспоминается сегодняшнее утро и расставание. Не зря боялся. Хлесткий хлопок приходится на правое плечо, плавно перемещается на грудь, и тут в ход идут изворотливые кулачки, которые, как не удерживай, все равно будут рваться в бой.

– Весело тебе? Обниматься тянешь?! – шипит сквозь зубы, метая в меня самые настоящие молнии Зевса в ярких глубинах Посейдона, а мне хочется лишь рассмеяться и прижать ее обратно, стерпев нешуточные побои. – Да ты хоть представляешь, как мне было стыдно перед Никитой и ничего не знающими родителями?

Лера злиться, но не до такой степени, чтобы возненавидеть за то, КАК на самом деле прошло это утро. Как мы нежились ночью в кровати. Как крепко прижимались друг к другу и дарили сладкие, слишком провоцирующие на большее поцелуи. Как держались из последних сил, чтобы не перейти грань и оставить «сладкое» на более позднее время.

Что для меня значат чувства к этой девушке? Это нечто совершенно иное, с чем я сталкивался лишь раз и ошибся. Это минуты, что ты не можешь прожить без единого прикосновения. Когда тебя ломает, сознание и тело требует очередную дозу, и ты просишь ее снова и снова. Это та самая любовь, когда ты не можешь заснуть, не вспомнив или не увидев перед сном лучистость ее бирюзовых глаз, что переливаются в свете луны серебром, а в дневное время кажутся яркими изумрудами. Когда невозможно не целовать алые губы, манящие прикоснуться…

И когда я стал таким романтиком?..

– Не представляю, но готов понести за это полное наказание, если ты продолжишь на меня так испепеляюще смотреть.

Теперь-то я знаю, как заставить эту девчонку задохнуться от возмущения. Всего несколько быстрых поцелуев, и она уже тает, прекратив сопротивляться. Цепляется маленькими ладошками за плечи и совершенно не обращает внимания на снующих вокруг ребят. Только Вероника смотрит на нас слишком пристально, переводя взгляд на знакомую парочку, и, махнув на прощание, уходит, прикрывая ладошкой улыбку.

Солнцева вздрагивает, ластиться к оглаживающей щеку ладони и смотрит так, будто я для нее звезду с неба достал. Именно это и срывает тормоза. Руки сами крепче хватают тонкую талию. Сами притягивают ее ближе. А голова кружится настолько, что есть исключительно нестерпимое желание наклониться и заставить дыханием покрыться мурашками все оголенные участки ее кожи.

– Александр, – шикает уже не так грозно, как раньше, – ты однозначно неподобающе себя ведешь!

Такая боевая и такая невинная… Вот бы сейчас схватить ее в охапку и утащить домой, закрыв вместе с собой на недельку-другую в комнате…

– Правда? Не заметил.

– Заяц, мы встречаемся без году неделю, а ты уже руки распускаешь? – возмущается Солнцева, убирая мои ладони из задних карманов своих джинсов, чтобы не привлекать излишнее внимание, хотя уже всем известно, кто будет на слуху в стенах университета ближайшие парочку дней.

– Да? – притворно удивляюсь, улыбаясь в ответ на самую милейшую улыбку. – Знаешь, для меня мы встречаемся с того момента, как впервые встретились.

– Ты невозможен…

Но даже если она и возмущается, то все равно краснеет от всего, что бы я ни сказал. Даже сейчас. Старается вздернуть носик повыше, чтобы казаться совершенно независимой и неприступной, но, честно говоря, у нее это плохо получается. Даже подрагивающие уголки губ выдают ее первее, чем кристально чистый взгляд, переливающийся синевой.

Я уже знаю, какие дальнейшие действия она предпримет. Сексуально, хоть и с крупинкой наивности, прикусит свою нижнюю пухлую губу. Проведет ладошкой по моему затылку и улыбнется еще шире, показывая, как на самом деле счастлива. И, возможно, она смогла бы сотворить еще много чего, вот только…

Все веселье обрывает внезапная боль. И не абы какая, а самая настоящая, головная, как после прилета чего-то невероятно тяжелого. А знаете, что еще интереснее? Мало того, что это «нечто» прилетело мне в самую макушку, так оно еще и лопнуло, ко всему прочему облив меня чем-то холодным и до жуткого неприятным.

– Ай! – вскрикнул, дотрагиваясь до собственной макушки, проводя по ней пятерней.

– Аха-ха-ха…

Этот заливистый смех я узнаю из тысячи. Солнцеву сложно спутать с кем-то еще, но это совершенно не мешает мне улыбаться, искать взглядом «напавшего» и грозно поглядывать на хохочущую девчонку.

– Весело тебе? – сердито заявил, убирая ладонь с головы.

А ей хоть бы хны! Лера продолжает смеяться, хватаясь за живот, и не может дать мне ни одного вразумительного ответа. Мне бы тоже было так весело, если бы не было так грустно. Не думал, что в какой-то момент своей жизни смогу стать синюшным человечком из детского мультика, ведь иначе объяснить происходящее я просто не могу.

Рука, что еще недавно приглаживала ушибленное место, оказалась синей. Светлая толстовка, в которой вчера ночью я появился перед Солнцевой, стала такой же. А кафель под ногами окрасился в невероятно глубокий темный океан! Что вообще происходит?!

Чувствовать, как просто болит голова – это одно, а видеть, что именно в нее прилетело – это уже совершенно другое!

– Валерия, ты переходишь уже все границы! – попытался в очередной раз возмутиться я, но сдержать смех все же не смог.

В первую нашу встречу она решила, что я плохой парень, ведь так? Пусть я и пытался вытравить эти мысли из ее головы, на этот короткий миг будем считать, что я поддался моменту и решил соответствовать своему гордому званию, как она любит говорить, «гада».

Недолго думая и в очередной раз проведя ладонью по голове и лицу, где уже неприятно начинают стекать прохладные синие капли, я не придумал ничего лучше, чем провести этой же рукой по ее светлой футболке. И даже рука не дрогнула, когда в мыслях промелькнула дальнейшая ее расправа надо мной.

Но ничего не произошло. Ни криков, ни избиений. Абсолютно ничего. Лишь спокойный тихий голосок с явными нотками смирения:

– Я наслышана, что лингвисты у нас не от мира сего, но не думала, что настолько.

Что ж… Если всего на мгновение забыть о наших отношениях и безмерной любви к этой в прямом смысле яркой девчонке, то можно со стопроцентной гарантией заявить, что покусителя на свою жизнь я хочу найти самым первым. Даже руки сводит от желания преподать этому ненормальному урок и рассказать, какие нелепые смерти бывают. И я его вижу. Стоит, лыбу давит на третьем этаже, перевешиваясь через перила на небольшом своеобразном балкончике, и салютует мне рукой в знак приветствия.

Тот, кто приставал к моей девушке. Тот, кто посмел ее коснуться и довести до слез. Тот, кто теперь ходит с приклеенным к переносице пластырем. Уж лучше бы я его носопырку тогда сломал, чтобы еще несколько дней отлеживался, а не ходил по пятам за Леркой. Видимо, мало было, раз решил объявиться вновь.

Лера тоже его видит. Крепко сжимает мою ладонь своей, прижимаясь боком к руке, и тут же внезапно хватает за шею и притягивает к себе, впиваясь в губы провоцирующем поцелуем. Из-за него все вылетает из головы. И претензии, что она делает это нарочно, чтобы заявить: «я занята и на тебя у меня времени нет». И какие-либо размышления о том, что он забыл в здании нашего университета и где достал эти шарики с краской. Все уходит на второй план, когда я охватываю ее за талию и прижимаю к себе, даря тесные и теплые объятия, согревающие в ночи.

Мне остается только показать ему средний палец, поглядывая одним глазом на не сводящего с нас взгляда парня, чтобы подтвердить все мысли своей девушки, не давая ему и шанса на воскрешение прошлого.

* * *

– Ну и что ты намерен теперь делать?

Девушка стоит посреди комнаты в длинной мужской футболке и спортивных штанах, вытирая влажные после душа волосы белоснежным полотенцем. Никакого макияжа, аккуратной прически или же девичьей одежки. Она стоит передо мной самым уютным человеком на свете, не разрешая оторвать от себя взгляд. Такая, какая есть: естественная, родная и незаменимая.

Так и хочется укутать ее в большое пуховое одеяло в своеобразный кокон и прижать к себе, заваливаясь на кровать. Вдохнуть поглубже аромат ее волос и кожи, что еще возле двери в комнату дала о себе знать яркими нотками морозного геля для душа, который я вижу на полке в ванной каждый день. И, казалось бы, за столь длительное время он должен был уже надоесть и приесться, но я никак не могу надышаться рядом с ней, осознавая, что нас связывают не только отношения, но и такие бытовые мелочи, как мыло на двоих.

Свои вещи Лера благополучно всунула в стиральную машинку, угрожая мне эксплуатацией оборудования в полном объеме, как только прибежала с занятий, затаскивая меня в квартиру. Поэтому теперь нагло расхаживала в моей одежде по комнате, рассматривая книги на столе и виляла своими невероятными бедрами, заманивая в сети необузданного желания, что скоро выйдет за пределы разумного. А я… Моя очередь идти в душ, а я понимаю, что готов туда идти исключительно с ней.

– Сделаю горячий чай и буду весь вечер и ночь наблюдать за тобой, – признаюсь честно, понимая, что скрывать мне особо и нечего.

– Иди в душ, – отвечает девушка, усаживаясь на стул возле письменного стола, и крутится на нем из стороны в сторону. – Иначе потом не отмоешься.

А ведь в этом она права. Эта краска, черт бы ее побрал, отмывается только в первые пару часов до полного высыхания. И если лицо я еще как-то умудрился отмыть в небольшой раковине уборной университета, то волосы…

– Не хочешь помочь? – вновь провоцирую, ожидая язвительного ответа и переливающейся синевы, но вместо них следует лишь утвердительный кивок, и после Солнцева поднимается на ноги, протягивая мне ладонь. – Даже не будешь бухтеть на счет моей распущенности? – шепчу удивленно, не понимая, что сегодня происходит с этой девчонкой, идущей наперекор всем моим ожиданиям.

Но девушка ничего не отвечает. Она лишь дожидается, когда я в ответ беру ее за руку и уходит в ванную. Стягивает с меня футболку, усаживает на пол и наклоняет мою голову назад, настраивая теплую воду.

– И о какой распущенности ты говоришь, – шепчет себе под нос, а я ощущаю лишь ее мягкие прикосновения влажных ладоней и аромат пены от шампуня, который она ласково втирает мне в кожу.

Тонкие пальчики блаженно устраивают мне бесплатный сеанс потрясающего массажа. Ее яркие бирюзовые глаза оказываются прямо напротив моих, и я никак не могу сдержать улыбки, наблюдая, как девушка сосредоточена. Солнцева Валерия точно виновата во всех моих грехах…

Из-за нее у меня сейчас в безумном ритме заходится сердце.

Из-за нее я готов закатывать глаза от удовольствия и вымаливать еще хотя бы одно прикосновение.

Из-за нее я больше не могу нормально дышать чистым воздухом без примеси лаванды и цитрусов…

Видимо, мое выражение лица показалось ей слишком смешным и сосредоточенным, раз она, прикрывая мне глаза, тихо рассмеялась, продолжая намыливать волосы. Вот только помимо своих самых чистых чувств к этой девушке, я сейчас испытываю самое настоящее чувство незавершенности и недосказанности. За все то время, что мы вместе, мы так ни разу и не обговорили то, из-за чего не могли открыться друг другу. А сколько обидных слов я ей сказал…

Буду ли я последним дураком, если испорчу своим вопросом восхитительный момент нашей близости? Имею ли я право говорить что-то о том парне, что скрежетал зубами на наш поцелуй, когда эта девчонка теперь МОЯ? Я совсем в этом не уверен.

– Спрашивай уже, Зайцев, – бормочет снисходительно Лера, поднося лейку душа к моим волосам, и методично проводит по ним ладонью, смывая ароматную пену. – Долго еще будешь свои губы терзать?

Мне показалось или она сейчас со мной, словно с маленьким ребенком разговаривает, снисходительно разрешая задать вопрос? И все-то она понимает…

– Не хотел начинать, но… – прошептал вмиг севшим голосом, укладывая свои ладони на ее талию, боясь спугнуть. – Кто для тебя тот парень?

Движения ее рук тут же прекращаются. Звук воды стихает, но нежные пальцы начинают движения по бровям, медленно переходя на скулы.

– Как будто ты не знаешь…

– В том то и дело, что знаю, – вторю, все еще боясь открыть глаза и понять всю свою вину перед ней. – Поэтому и спрашиваю, кто он для тебя именно сейчас? Мне продолжать бить ему морду?

Ее дыхание прерывисто. Ладони все еще теплые. А губы… Они внезапно ложатся на мои, и я не могу этому воспротивиться, утягивая ее в ответный поцелуй.

Если она хочет избежать ответа, я позволю ей сделать это все на пару минут, но в конечном итоге добьюсь своего.

– Андрей… Бывший, сказавший, что играл со мной и бросил из-за каких-то проблем, о которых даже не сказал.

Простит ли она меня, если завтра же я убью этого идиота? Как у него вообще язык повернулся сказать об этом самой лучшей девушке? Он хоть понимает, какой алмаз вручил прямиком в руки золотоискателю, жадному до чувств? Чертовому собственнику, готовому сделать ради своей девчонки все. Да хоть звезду с неба!

– Но все это давно в прошлом. Сейчас он лишь человек, которого не должно было существовать в моей жизни.

Открыв глаза, я не заметил на ее лице ни слез, ни грусти. Она словно и правда все это пережила уже давно, решив оставить болезненные воспоминания в прошлом. Вот только еще недавно она тряслась в моих руках, боясь довериться. Вынуждала меня по собственному желанию поступаться с принципами и признавать из раза в раз, что чувства к этой девушке лишь крепнут. На дне ее чуть сероватых глаз есть лишь небольшое сожаление, перекрываемое нежностью и любовью. И именно поэтому я не могу остановиться, когда на одном дыхании признаюсь, желая разделись эти две истории на двоих:

– А моя бывшая хотела провернуть авантюру с беременностью, чтобы с общим знакомым построить выгодное будущее…

Ее молчание громче слов, и от этого на душе становится в разы спокойнее, ведь когда-то Ромка в свой самый паршивы день сказал:

«– Если она будет твоей судьбой, ты узнаешь об этом с первого взгляда. Не сможешь остановиться, станешь провоцировать и выводить ее, желая получить как можно больше эйфории, от которой станешь зависим. А если не будешь знать, откуда берутся все эти чувства к какой-то простой девчонке, которую ты раньше даже не знал, то просто взгляни на нее один раз и поймешь…»

Понял ли я смысл его фразы тогда? Нет. Обозлившись на мир после того, как расправился и с Агнией, и с другом, что был авторитетом несколько лет, решив девушку просто выкинуть из своей жизни, а на парне выпустить пар, я не верил ничему. Не хотел слушать Козлова и его редкие просветления на правильные и умные мысли. Решил, что не существует таких, какая была у него лишь раз.

Но осознал ли я правильность его слов сейчас? Определенно да. Особенно сейчас, когда ее шепот с веселым бормотанием пускает кучу мурашек по шее. Когда сладкие и зацелованные губы прикасаются к мочке, щеке, подбородку. Когда поцелуи-бабочки останавливаются на переносице. Глаза в глаза. Голубое небо, сочная зеленая трава и серебро напротив бескрайнего синего моря. Когда мы…

Вселенная.

Мы – это все, что нам нужно для счастья.

Мы любим и любимы…

– Зайцев, я люблю тебя… – признается шепотом, а маленькая слезинка медленно скатывается по фарфоровой коже.

Мне ничего не стоит легко стереть ее пальцем, как и вытащить всю боль, заменяя ее счастьем, а затем поцеловать место мокрой солоноватой дорожки, немо обещая, что отныне все будет по-другому.

– Я люблю тебя, Солнце…

* * *

– Сашенька, мы вернулись! Как ты тут без нас?

Родительница тут же подскакивает на месте, стоит мне выйти в прихожую, чтобы встретить командировочных с распростертыми объятиями. Прижимает к себе, словно не видела не полтора месяца, а несколько лет, и что-то лепечет о том, как сильно соскучилась. Мне бы тоже стоило так сказать, но язык ведь не повернется. А все из-за одной удивительной особы, приносящей в мой мир куда больше красок, чем имеется на собранной воедино палитре с годами.

Не знаю, как бы жил, если бы каждый день не видел ее довольную улыбку и лучистые искрящиеся глаза. Если бы не знал о ее везении, вечных травмах несчастных мизинчиков на ногах и о макушке. Если бы не имел это непреодолимое желание следить и оберегать ее от дверных косяков и ножек кровати. Эта девчонка появилась тогда, когда и должна была, чтобы помочь скоротать этот месяц, словно один насыщенный событиями день…

Но Лерка не единственная, кто решил разнообразить мою скучную серую жизнь. В ней имеется такое своеобразное существо, именуемое Романом, которое живет до сих пор в нашей квартире и, кажется, уходить из нее не собирается. И плюсом ко всему есть небольшая проблема с проживанием с этим парнем бок о бок.

Он ест за четверых! Если не за целую гвардию или роту… А на все претензии отвечает лаконичное:

«– У меня стресс!»

У меня, может, тоже стресс… Какой плюс в том, чтобы жить, ну, хотя бы ночевать не вместе с любимой девушкой, а с парнем? Странновато это, как по мне. Он же словно заноза в одном очень мягком и порой беспроглядном месте! Стоит только приготовить себе что-нибудь перекусить, как он сразу в виде верного пса сидит в ногах и смотрит жалобно, выпрашивая кусочек. А как я с Солнцем своим встретиться хочу, так он обязательно встанет у порога и выдаст наглое:

«– А меня ты, значит, не любишь? Бросаешь лучшего друга ради девушки? Размениваешь нашу крепкую мужицкую любовь?»

Что вообще с этим парнем не так?! Лучше бы уже скорее свою личную жизнь наладил и оставил меня в покое, а то родительница может все не так понять, видя в моей кровати парня и разбросанные носки с трусами по всей квартире.

– Привет, мам, – шепчу, прижимая к себе хрупкое тельце матери, ласково поглаживая ее ладонью по спине, – пап, – бросаю взгляд на стоящего на пороге с сумками отца. – Все отлично.

– Прям «отлично»? – удивленно тянет отец, утягивая из моих рук свою жену и передавая два увесистых чемодана.

И это рабочая командировка с таким-то количеством вещей? Да они, судя по счастливым и отдохнувшим лицам, побывали не в служебной квартире, разбираясь с юридическими бумажками и договорами, а в самом настоящем пятизвездочном отеле на берегу моря с температурой в плюс сорок! Где они так загореть умудрились в начале осени…

– Именно так.

Замок на двери, ведущей в ванную, щелкает, и сквозь густой туман из пара выползает расслабленный жаром Козлов в одном лишь закрепленном на бедрах полотенце. Светлые волосы зачесаны назад, побрился, намылся, вышел, словно огурец свежий, а не выползший из недавнего запоя маринованный стручок. И, естественно, все ради того, чтобы впечатлить и так впечатлительную Любовь Винцентиевну с Виктором Сергеевичем. У второго даже глаз подергивается, вмиг стирая беззаботное выражение лица.

Повезло, что они хотя бы Ромку знают, а то понапридумывали бы себе сейчас прогнозы о будущем своего сына. И если отец бы промолчал, переваривая эту новость тихо и мирно, то от матери без расспроса не сбежать.

– Добрый вечер, теть Люб, – парень, совершенно никого не стесняясь, подходит к женщине и заключает ее в объятия, светя голым торсом по сторонам. – Дядь Вить, – крепкое рукопожатие и приторная улыбка до ушей от смирившихся взглядов родителей.

Как бы дал ему по этой моське…

– Ой, Ромочка, здравствуй! Ты так подрос, возмужал, – тараторит родительница, скидывая с ног высокие сапоги, пристально рассматривая парня со всех сторон.

Ее даже не смущает его полуголый вид? А отец? Ему тоже все равно?

– Ты чего это у нас? В гости решил заскочить или по делу? – уточняет Виктор Сергеевич, уподобляясь своей жене, и тонко намекает на отсутствие у вышеупомянутого атрибутов одежды.

Ну да, чего еще я от них ожидал? Они же его уже столько лет знают и души не чают, словно не я их сын, а этот обормот. Да даже во всех наших проколах всегда виноват был я! А Ромочка…

«– Ну не может такого быть. Он не такой…»

Ну-ну, как же! Но нет. На этом его песенка спета. Не давал мне с Солнцевой спокойно время наедине проводить, значит, будет страдать от моего отмщения.

– Да у него дома проблемы были, вот он и жил со мной, пока вы не вернулись, – выдавливаю из себя излишне сочувствующе, словно на самом деле люблю друга безумно и переживаю всю его боль в виде очередной ссоры с Федором Михайловичем. – Поэтому сегодня он возвращается домой.

Вот это и называется получи, фашист, гранату! Нечего было выпендриваться, когда я был добр к несчастным и обездоленным. А если бы на его лице не появилась гаденькая улыбочка в ответ на мое заявление, то я бы победил с вероятностью в миллиард процентов. Я уверен. Но все испортила его миловидная мордашка, нравящаяся всем женщинам самых разных возрастов.

– Да, но я не знаю, как мне возвращаться. – Он что, сейчас заплачет? – Я поклялся, что больше не вернусь, а оно вон как получается… – еще и глаза, словно кот паршивый, состроил. Засранец!

– Ох, Ромочка, чего же ты молчал? Конечно, ты можешь оставаться у нас столько, сколько нужно. А я завтра Вике позвоню и узнаю, что у вас там происходит…

Нет, я так просто не сдамся.

– Мам, а где он спать будет? – возмущаюсь, стараясь вразумить родительницу, укладывая сумки на пол. – Мы тут втроем еле помещаемся, а ты еще одну тушку пристроить куда-то хочешь?!

– Александр, не преувеличивай! Чего ты так взъелся? – зло прошептала женщина, наблюдая, как Козлов показательно шмыгает носом.

Да он же издевается! Откровенно врет и не стыдится этого. Как они этого не видят? Я ему устрою сегодня темную. Придушу подушкой…

Но как прикажете раскрыть матери правду? Так и сказать, что друг мешает мне жить? Что не дает с девушкой наедине побыть, когда сам чуть ли не каждый день развлекается, да еще и с разными? А как только я начинал возмущаться, так он чуть ли не умолял меня о пощаде его бушующего тестостерона?

Отец молча уходит в родительскую спальню, мать о чем-то щебечет с Козловым, раскладывая пакеты с купленными продуктами на кухонном столе, а я никак не могу понять, что делать. Только одна мысль лезет в голову, и она никак не помогает мне решить проблему с жильем лучшего друга. Но я не могу от нее отказаться, выуживая из кармана домашних штанов телефон, чтобы написать своему Солнцу о том, как соскучился после нескольких часов разлуки и мечтаю встретиться.

Кажется, она ушла всего не пару часов назад, а дней. Все ее поцелуи до сих пор горят на коже, и я не могу успокоиться, потирая их подушечками пальцев, вспоминая приятные прикосновения. И именно об этом и пишу.

Я каждую ночь искал с ней встречи. То приходил домой и ждал, пока она меня впустит в свою жизнь. То звал на улицу, приговаривая одеться теплее, чтобы отвести ее в парк и просто провести время за поцелуями и теплыми разговорами. А уже сегодня я могу полноправно украсть ее из дома, сводив на очередное свидание…

– И кому это мы так быстро строчим? Неужто девочке?

Виктор Сергеевич… Откуда он взялся из-за спины? И вообще! Почему каждый хочет залезть в мою личную жизнь, а в особенности родители? Смотрит пристально, улыбается. Успел, видимо, прочитать имя контакта…

– Вашему сыну несказанно повезло в личной жизни, не то, что мне, – радостно заявил один знаменитый на всю округу поганец, окончательно выводя меня из равновесия своими поступками.

И кто его просил рот раскрывать? Пихал бы в себя сосиски дальше, радуясь количеству еды, что в геометрической прогрессии растет перед его любопытным носом. Он-то уйдет, когда ему приспичит. А мне сейчас вместо переписок с любимым человеком разъяснять родственникам, кто такая «Солнце» и почему я улыбаюсь, как дурак, на все ее сообщения. И если отец, как юрист по семейным делам, меня еще понять может, то мама… Она же как несколько Козловых вместе взятых!

– И кто она? – радостно завопила родительница, а глава семейства лишь вновь растянул свои губы в улыбке, присаживаясь на стул возле своей любимой женщины, утягивая ее к себе за талию и усаживая на колени.

Ну что ж, я сам этого хотел совсем недавно. Думаю, время определенно пришло. Особенно сейчас, когда все шесть пар глаз горят огнем любопытства и ожидания, а одна из них опасным прищуром думает, что победила.