С первого взгляда (СИ)

Глава 6. Лера

Господи, зачем я это сделала? Зачем? Что за дура так легко принимает правила чужой игры, отдаваясь полностью во владения безрассудного красавчика бабника, зная, что ее ждет фееричный проигрыш? Совсем рехнулась, Солнцева? Жизнь ничему не учит?!

Что со мной теперь будет? Он же такой самоуверенный, грубый, заносчивый… и нежный одновременно, что хочется сразу же прекратить сопротивляться и, как Вероникин шпиц, лечь на спинку, согнуть лапки и наслаждаться почесыванием пузика. А эти губы? Такие пухлые и каждый раз берущие в плен то с особой жестокостью, то с невероятным трепетом, что сердце делает один кульбит за другим, выворачивая душу наизнанку… Про аромат ментола вообще молчу, иначе умру на месте от передозировки сладких и давно забытых эмоций.

Что делать-то?! Как продолжать играть с ним в эти салочки и не остаться проигравшей? Как не совершить ошибку и не влюбиться в малознакомого парня, что всего пару минут назад пожирал глазами мимо проходящую девицу? Почему я вообще продолжаю об этом думать после того, как завалила важный тест у Грымзюлечки, находящейся сегодня в добром здравии и прекрасном расположении духа? Она даже сопливому Петьке пару раз улыбнулась, не сделав ни одного замечания, а я списать не могла из-за запудренных всяким бредом мыслей, совершенно забывая, где и что у меня в тетради написано об институционных единицах и секторах.

– Лерка, ты мне сейчас руку оторвешь, – прошептал Кирилл, кивая на мою руку, ногтями впивающуюся в его предплечье.

И когда я успела в него вцепиться? Еще иду и думаю, чего это Ксюша так задумчиво на нас поглядывает. Конечно! Я бы тоже грозно пялилась, если бы моего парня так за конечности хватали левые девки. Хотя я вроде не левая, но все же…

– П-прости… Я случайно.

– Чего такая задумчивая? Случилось что? – Шилов выжидающе поглядывает исподлобья, поглаживая меня ладонью по костяшкам и подзывая Лебедеву ближе.

– Солнце мое, можешь делать с его левой рукой что только захочешь. Но в пределах разумного, – девушка подхватывает меня под руку с другой стороны и игриво угрожает указательным пальчиком.

– Эй, что значит «что хочешь»?! – возмутился парень. – Ксения, ты что, отдашь меня ей на растерзание?

– Не тебя, а только одну твою конечность. Скажи мне, зачем она тебе? Тем более левая! У девчонки стресс, а пожмякать нечего. Не возбухай!

Шилов аж остановился, уставившись на свою девушку во все глаза. Посмотрел сначала на свою руку, затем вновь на Ксюшу и картинно приложил правую ладонь ко лбу.

– Нет, Лер, ты слышала? Она меня уже по частям раздает. А как я жить буду без одной руки, не расскажешь?

Это, конечно, очень забавно – участвовать посредником в разговоре двух влюбленных, но не тогда, когда ты находишься посередине и глохнешь от громких вопросов-ответов. А помимо этого, еще и слюни в разные стороны брызжат от их энергичных высказываний.

– Нормально ты будешь жить! Даже для женитьбы всего лишь правая нужна, – гордо задрав подбородок, девушка ускорила шаг, направляясь к гардеробу и волоча нас с Кириллом за собой.

– Это ты мне сейчас на предложение так намекаешь? – Кирилла не остановить. Еще чуть-чуть и об этом бессмысленном споре парочки узнает и гардеробщица, грея уши для местных сплетен. – А на руках я тебя как носить буду, если у меня только правая останется?

– Как будто ты меня до этого на них носил! Шилов, блин…

Думаю, дальше слушать их необязательно. Лебедева меня сразу же отпустила, стоило только потянуть руки на себя.

Отойдя в сторонку, чтобы не мешать ребятам дальше спорить о делах насущных и тем более не наблюдать за ласковыми поцелуями, от одного вида которых у меня в голове соответствующие пролетают воспоминания и тут же трясутся поджилки, я решила не дожидаться задерживающихся и сразу вышла на улицу.

Саша ждет у крыльца. Надо же. Без десяти минут три, а он как штык на месте. Стоит и светится от радости, смотря на чистое небо и щурясь от палящего солнца. Вот почему он не может быть таким всегда? Спокойный, адекватный, улыбается так мило, что аж скулы сводит от приторности. Пышно уложенные волосы выглядят словно воздушное облачко, к которому хочется прикоснуться, чтобы ощутить ту самую мягкость. Тёмная футболка смотрится невероятно, вызывающе обтягивая каждую мышцу торса, покоряя женские сердца. Была б здесь Егорова, уже наговорила бы мне всякой пошлятины, попеременно призывая держать этого молодого человека на коротком поводке, а то:

– Такой экземпляр на дороге просто так не валяется…

Щеки моментально припекло, а дыхание перехватило, стоило только на секундочку представить этого парня без тканевого барьера. Какая вообще нормальная девушка будет представлять своего ненавистного врага без футболки, чуть ли не ведрами собирая подтекающие слюни от возникшей перед глазами картины?

Ну конечно, я! Мне же так скучно живется изо дня в день без поиска новых приключения и угрызений совести…

– Ну и? Мадемуазель, я вас ждать до завтрашнего утра буду?

Боже… Этот голос… Эта хрипотца… Эта соблазнительная улыбка… Что же он делает со мной?!

– Сколько нужно, столько и будешь, – грубо ответила я, смотря в противоположную от парня сторону и делая вид, будто его и не существует вовсе.

Да, лучшая защита – это нападение. Все правильно. Чем меньше внимания я буду ему уделять, тем быстрее он от меня отвянет. Это же так работает?

Молодой человек ничего не отвечает. Не задает вопросов о том, в какую сторону мы движемся, и даже не протестует, когда я прохожу мимо всех встречающихся на пути остановок общественного транспорта. Думаю, если бы он был против идти пешком, то уже сказал бы об этом.

Но вот эти тяжелые вздохи за спиной начинают нервировать похлеще его вечной болтовни. Ей-богу, лучше бы он трындел о чем-нибудь. А то идет тихонько позади и дышит громко, вынуждая меня каждый раз сжимать кулаки и бросать косые взгляды на с виду равнодушного парня. Кажется, его совершенно ничего не волнует, и он ко всему спокоен, как удав. Мне бы его терпение.

Одна многоэтажка, вторая, третья… Кажется, мы прошли уже с десяток, а дорога не заканчивается, высасывая из меня все силы. Почему когда я бегу в универ по утрам, то по ощущениям преодолеваю расстояние всего за десять минут, а тут полчаса и никакого «света» в конце тоннеля не наблюдается? Неужели так сказывается неловкая тишина и моя раздражительность?

– А ты, я смотрю, немногословна, – выдавил из себя парень, догоняя и ровняясь со мной.

– Нет.

– Поговорим о погоде?

Он серьезно? Хочет обсудить кучевые облачка и время захода Солнца? Пусть уж лучше молчит и не нервирует меня своим присутствием. Знал бы он, сколько сил я трачу на то, чтобы не смотреть на его симпатичный внешний вид лишний раз… Давно бы сам слинял!

– Нет.

– Об экономике страны?

– Нет.

– А можно личный вопрос?

А все, что было до этого, за вопросы не считается? Он точно испытывает мое терпение.

– Нет.

– А ты…

– Нет, – перебила, больше не желая слушать этого человека, вызывающего в глубине моей души отнюдь не только отголоски былой ненависти.

Как. Же. Он. Меня. Бесит! Я злюсь, жаль только не понимаю: на себя, испытывающую странное влечение к малознакомому парню, которого вижу всего третий раз в жизни, или же на него, светящегося от счастья и совершенно не думающего о моем ментальном здоровье…

Вот что ему нужно? Хочет привлечь мое внимание, чтобы поматросить и бросить, как в лучших традициях таких красавчиков, как он? Или его план куда заковыристей? Что ему нужно? Почему не может оставить меня в покое? Еще и свидание это дурацкое выдумал… Зачем оно ему?!

– Слушай, может, все же поговорим? – подает голос молодой человек, хватая меня за руку и останавливая посреди тротуара. – Я, например, хоть и видел тебя всего пару раз, но уже могу рассказать несколько фактов о твоей персоне. Хочешь послушать?

Хочу ли я? Нет. Определенно не хочу. Но почему-то молча соглашаюсь.

И когда меня начало волновать чужое мнение о себе?

– Ты импульсивная, грубая, все время меня бьешь, хоть и за дело, – начал он, загибая пальцы, пока я в полнейшем изумлении продолжала его слушать. Решил унизить окончательно? Таков был его план? – А еще ты милая, красивая, и мне нравится, как меняют цвет твои глаза под настроение.

Жар опускается с щек на шею, растекается румянцем по коже, в то время как от смущения хочется закрыться руками, лишь бы не видеть чужую улыбку на идеально ровных губах, которые все еще так ярко чувствуются на собственных. Почему этот парень так на меня действует? Сначала заставляет злиться и беспардонно действует мне на нервы, а теперь решает задобрить приятными словечками…

– Точно! – воскликнул, пугая и притягивая к себе вплотную, чуть ли не касаясь теплыми губами все еще горящего уха. – Еще ты ворчливый мелкий гном из Белоснежки, терроризирующий ее днями напролет… – После своего заявления Зайцев отбежал чуть вперед, показывая мне язык и размахивая руками в стороны.

Мне не показалось? Меня только что сравнили с гномом из детской сказки? А главная героиня, я извиняюсь, кто? Кого я там терроризирую? Его, что ли? Это он у нас отравленная яблочком дура, не знающая, что из чужих рук брать ничего нельзя? Да он в край обнаглел!

Пока догоняла его, бегая по детской площадке под удивленные взгляды и смешки двухлеток, совершенно забыла, что еще недавно страдала от внимания одного паршивца и планировала делать вид, что его не существует. Как он всего парой слов умудрился сорвать все мои планы?

Остановившись и прекратив бессмысленные действия, я развернулась в сторону, куда еще недавно направлялась, и пошла прямой дорогой к дому. Плевать. Пусть делает этот никому не нужный проект сам, а меня оставит в покое. Мне что, проблем в жизни мало, чтобы еще и с ним возиться…

– Эй! – позвали позади, но я даже не обернулась. – Да постой же ты! – И вновь профессиональное игнорирование и представление себя глухой. – Ну прости! Извини, если переборщил.

А мне ни холодно, ни жарко от его извинений. Как представлю, что нам так практически всю неделю воевать, так сразу в дрожь бросает. Нет, на такое я точно не соглашалась.

– Лер, ну правда… Извини.

Парень не хватает за руки, не пытается остановить, только идет след в след, не отставая, и больше ничего не говорит. Может, до него, наконец, дошло, что я не горю желанием с ним общаться? Не после тех слов, которыми он полил меня, словно грязью, сравнивая со своими подружками. Даже не зная его, могу предположить, в каких кругах он вертится и каких барышень встречает на своем пути, раз его мысли сводятся только к одному.

Со злости ускорив шаг, я даже и не заметила, как мы дошли до нужного дома, и мне пришлось остановиться. Чужая поступь так же стихла, и из-за спины послышалось тихое:

– Кто у тебя дома?

Что, боится натравлю на него свою родню? И правильно делает. Узнай Никита, кто мой нынешний «напарник» тут же отхлестал бы обидчика по щекам и пинками за дверь выгнал, матерясь, как заправский сапожник.

– Родители и брат. А что?

– Просто думаю, кем представиться, – серьезно выдал, потирая пальцами свой гладкий подбородок, внимательно разглядывая многоэтажку. – Сказать, что твой парень или что мы незнакомцы, пару раз обменявшиеся биологическим материалом?

Его слова отвратительны, а мысли, наверное, не идут с ними ни в какое с ними сравнение. У него что, сплошная пошлятина на уме? Да я же нашла идеального парня для своей лучшей подруги! Ох, они бы и поговорили по душам, сочиняя какой-нибудь эротический роман с меткой в тридцать плюс не для слабонервных. Одного такого человечка я еще могла выдержать в своей жизни, а вот второго…

– Ты просто парень с другого факультета, которого ко мне поставили в пару, – фыркнула я, прикладывая ключ к домофону и открывая тяжелую железную дверь. – Говори правду, и все будут счастливы. Между нами ведь ничего не происходит.

– То есть ты серьезно думаешь, что все произошедшее ничего не значит?

Он злится? Да это я должна быть в гневе от всех его выходок! Ненавижу таких мужчин, думающих, что им позволено все и ничего за содеянное не будет. Ну и пусть смотрит на меня зло, сжимая челюсть и очерчивая свои острые скулы. Пусть светит своими двигающимися желваками, навевая страх. Меня уже ничем не запугать!

– Именно так я и думаю. Ты же тоже часто «думаешь», – произнесла с намеком на вчерашнее происшествие. – Поэтому я уверена, что целуешь ты многих без разбора, заманивая в свои бабниковые сети, и потом, через недельку-другую, выкидываешь из поля своего зрения, – продолжила отбиваться неприятными словами, нажимая на кнопку вызова лифта.

И что, что вместо здравого смысла во мне говорит злость и обида. Я что, высказаться не могу даже несмотря на то, как он меня утешил? Могу! Еще как! Но моя гордость и напускное спокойствие совершенно не помогают мне не замечать злой огонек в чужих голубых глазах, от одного взгляда в которые по телу пробегаются крупные мурашки.

– Все сказала? – кулаки сжимаются до побеления костяшек, а ноздри то и дело расширяются от глубокого дыхания.

Что-то мне это не нравится… Неужели я переборщила и лучше было бы вообще не затрагивать эту тему? Ладно, больше не буду. Я, в отличие от некоторых, учусь на своих ошибках и стараюсь на одни и те же грабли не наступать.

– Пойдем, – прошептала, заходя в пустующую кабину и удерживая кнопку открытия дверей, чтобы парень успел зайти.

Пусть мы и молчим, но это не отменяет того факта, что он все еще злиться. Нет, ну а что? На правду не обижаются… Он же тоже был такого мнения обо мне, даже толком не узнав. Я просто отплатила ему той же монетой, что здесь такого...

Но внутри гложет чувство вины, и это не дает даже спокойно посмотреть на прожигающий во мне взгляд небесных голубых глаз. Только сейчас я понимаю, что совершенно не знаю этого человека и нахожусь с ним в маленьком пространстве совершенно одна. А вдруг он какой сумасшедший? Вдруг захочет сделать со мной что-нибудь, а я даже пикнуть не успею?..

Не знаю, что движет мной, но я смотрю на него и не могу отвести глаз. Почему-то изнутри так и рвется желание рассмеяться. Перед глазами вместо серьезного парня предстает девятнадцатилетний мальчишка, обиженно дующий пухлые губки, сложенные уточкой. Сколько же в нем личностей? Он то нормальный парень, переживающий с новой силой пубертатный период. То среднестатистический тридцатилетний мужчина, способный успокоить женщину легкими поглаживаниями по волосам. То, вот, десятилетний мальчишка, обиженный на весь свет.

Веселый смех вырывается наружу внезапно, но его уже не остановить. Подхватывающий мужской голос еще больше усугубляет новый приступ смешков, и от этого сердце начинает биться чаще. Сковывающая до этого тело неловкость вдруг отступила, и я, наконец, смогла почувствовать легкость, о которой так мечтала несколько дней. Вот может же он не говнить и быть очаровательным парнем, не предъявляющих каких-либо угроз и не провоцируя на ссоры, когда сам того захочет. Ну не детей же нам крестить, в конце-то концов! Можно и более мирно решить все вопросы, расходясь через недельку, как корабли в тихой гавани.

Но отрицать притяжение, которое то и дело проскальзывает между нами, бессмысленно. Сейчас он кажется умиротворенным, немного счастливым из-за веселой улыбки, и от этого мне безумно хочется ощутить, каковы чужие пушистые волосы на ощупь. Хочется пропустить пару прядок сквозь пальцы, оттянуть их на затылке, наблюдая за сменяющимися на чужом лице эмоциями. Хочется оказаться прижатой к сильному мужскому телу и почувствовать ту защиту и надежность, которую оно может дать. Хочется надеяться, что этот человек никогда не отпустит от себя и на шаг, не предаст…

Его потемневший взгляд одурманивает, заставляет кожу пылать. Заставляет хотеть тянуться за прикосновениями и жаждать большего.

В какой момент все вышло из-под контроля? Кто начал сладостную пытку первым? Я не могу ответить ни на один из собственных вопросов, судорожно хватаясь за чужие широкие плечи, комкая тонкую ткань и кончиками пальцев ощущая бугрящиеся под ней мышцы.

– Смешно тебе? – задает вопрос едва слышно, прижимая меня спиной к холодной стене кабины. – Ничего не боишься?

Боюсь, но не буду же я об этом твердить на каждом шагу. Лучше я побуду в ожидании этого «страшного», чуть приоткрывая губы и судорожно выдыхая от тесноты вокруг. Лучше буду в глубине души надеяться, что он сделает хоть что-нибудь, лишь бы облегчить мои страдания и погасить внутреннюю дрожь.

– Зачем так ожидающе смотришь, если в итоге все равно оттолкнешь? – шепчет в самые губы, едва их касаясь.

Чего он ждет? Почему не сделает задуманное, чтобы я могла ему хорошенько врезать, в очередной раз защищая свою честь от нападок? Почему медлит, когда я жду, чтобы начать его вновь винить и ненавидеть?

Секунда, две… За ними не следует ничего. Стоило только открыть глаза, как на чужих губах показалась нахальная самодовольная ухмылка, своим видом выворачивающая мне все внутренности.

– Нравится надо мной издеваться? – злюсь, ругаюсь, но не отталкиваю.

– Очень.

Становится ясно, какую игру он затеял. Ну что ж, не хочет по-хорошему, значит, будет так, как хочет он.

Ладони все еще мягко проводят по мужским плечам, касаются горячей кожи шеи, добираются до скул и бледными костяшками проходятся по щекам. Острые ноготки царапаются, заставляют парня шипеть сквозь зубы и шептать проклятья.

– Ой, милый, – елейно пролепетала, повторяя все свои деяния, – извини. Я случайно…

Саша прикрывает глаза, пока я перекладываю ладони на упругую грудь, ощущая быстрое сердцебиение. Его встревоженный вид заставляет меня ликовать в глубине души. Мышцы крепкие и твердые… Такие, к которым мечтаешь прикоснуться хотя бы раз в жизни. А пресс! Стальной и рельефный. Такой, по атласной коже которого скользить – одно удовольствие. Это ощущается даже сквозь тонкую ткань футболки, а от воображаемых картинок приятно подкашиваются ноги.

Стоило только прикоснуться к чужому ремню на джинсах, как голубой взгляд тут же поплыл, а руки оказались по обеим сторонам от моей головы. Ах, как я этого ждала! Ждала, когда он приблизиться до минимального расстояния между нами, чтобы вывернуться из его рук, проскакивая под ними.

– Вот же ж… Я тебе это еще припомню, – рассерженно прошипел, растягивая губы в зловещей улыбке, не предвещающей ничего хорошего.

Сейчас, когда я нахожусь в противоположном углу кабины, мне не так уж и страшно слушать его злобное сопение. Поэтому пусть катится со своими угрозами куда подальше.

– Увы и ах, но этого не произойдет, – показала ему язык, выходя из кабины и вставляя ключ в замочную скважину.

К моему величайшему сожалению, дома никого не оказывается. Вот как можно было так облажаться?! Сыпала угрозами направо и налево и в итоге осталась наедине с грозным парнем. Родители-то на работе, это понятно. А вот почему утром не спросила хотя бы у брата, где его будет носить после обеда – загадка тупости, которую мне уж точно не разгадать и через пару сотен лет…

– И где все? – издеваясь, протянул Зайцев, скидывая кроссовки возле этажерки для обуви. – Я тут такую речь приготовил.

Вот же засранец…

– Родители на работе.

– А брат?

– А что? – ответила вопросом на вопрос, откидывая обувь в сторону и откладывая небольшой рюкзак на кушетку в прихожей. – Боишься, он увидит, как ты лапаешь меня, и голову тебе отвернет?

Наверное, на моих губах расплылась достаточно ехидная улыбочка, раз он так подозрительно косился в мою сторону вплоть до самой столовой-гостиной, пока не уселся на светлый диван, разваливаясь в позе морской звезды.

– Я думаю, он меня поддержит и даже руку пожмет в знак благодарности. Теперь же вся твоя энергия направлена исключительно на меня? – спросил так, будто вещает о все той же погоде в утренних новостях. И чего это он такой самонадеянный? – А вот тебе за домогательства моей невинной души, может быть, что-то и сделает…

Мне не показалось? Он мне только что язык показал? Что за детский сад?! Ведет себя хуже Никиты в его обострения проявлений внутреннего ребенка. Осталось только в меня начать едой кидаться, и миссия выбесить и испортить нервные клетки будет выполнена на все тысячу процентов.

– Перекусим? – подала голос, стараясь сосредоточиться на поиске еды в недрах холодильника и выставляя себя более-менее гостеприимной хозяйкой, игнорируя собственное желание ответить ему тем же.

Нужно показать себя с хорошей стороны, как все детство учила мама, показывая пальцем на Никиту и причитая, что он оказался пробной, провальной версией ребенка и просто так, без моей помощи, его к себе никто на попечение не возьмет. Поэтому пришлось нам с Вероникой учиться быть хорошими хозяюшками, лишь бы моего братца приняла на содержание хоть какая-нибудь барышня. Вот и сейчас нужно выставить себя в хорошем свете и не ударить в грязь лицом, чтобы мы быстрее закончили этот день без препирательств и хоть чуть-чуть продвинулись к заключительной точке этих «отношений».

– Не откажусь, – раздалось хриплое над ухом, пугая и заставляя биться затылком о полку холодильника.

Боженька… Дай мне сил!

Решив не обращать внимание на чужое надоедливое жужжание, (даже не знаю, как у меня получилось абстрагироваться от лишнего бубнежа), я быстренько состряпала нам по паре бутербродов и заварила черный чай, пододвигая к рассматривающему все вокруг парню кружку.

Ели в тишине. Не думала, что скажу это, но огромное ему за это спасибо! Пока он не появился в моей жизни, я не ценила тишину и покой, все время попадая в неприятности. Сейчас же… Эти пятнадцать минут стали самыми счастливыми в моей жизни. Ну и пусть он расхватал все бутерброды, словно великое произведение искусства, быстрее, чем я успела опомниться и сесть за стол. Я и чаем оказалась сыта по горло, наблюдая, как он аппетитно уминал хлеб с колбасой.

Убрав со стола пустую посуду, хорошенько вымыв ее и протерев столешницу, в конечном итоге я привела пространство вокруг в относительный порядок. Между прочим, я уборщицей не нанималась!.. Но кто, если не я, ведь так?

После окончания придуманной для себя самой пытки, пришлось под протестующие возгласы тащить напарника в свою комнату, чтобы вновь не громить гостиную. И только возле двери меня осенило воспоминаниями: кто-то вчера очень долго ныл и противился убираться у себя в комнате, оставляя уборку на «потом», которое никогда не должно было настать. Вещи из шкафа разбросаны по полу, письменный стол завален тетрадками и смятой бумагой, а постель все так же взбита после беспокойного сна.

– Подождешь минутку? – пролепетала, стараясь натянуть на лицо свою самую приторную милую улыбочку из всех, тут же забегая в комнату через небольшую щель и прикрывая дверь перед чужим носом, защелкивая щеколду.

Кажется, так быстро я еще никогда не убиралась… Все вещи пришлось с особым усердием засунуть в вопящий поскрипываниями шкаф с отвалившейся задней стенкой. Смятая бумага полетела прямиком в мусорное ведро под столом, тетради кучкой уложились в тумбочку, а постель… На нее у меня совершенно нет времени. Я и так слишком задержалась.

Надеюсь, мое длительное пребывание в комнате не заставит парня мыслить в неправильном ключе.