С первого взгляда (СИ)

Глава 3. Саша

– Ну что, мой милый друг, готов тряхнуть стариной? – Роман нагло исследует мой холодильник на наличие съестного, после того как целый час до этого жаловался на «неприступность» Уфимцевой, дающей ему от ворот поворот уже в тысячный раз.

– Нет, неохота. Уже воротить начинает от кукольных лиц и просьб дать «на лапку».

– Да ладно тебе! Не спорю, сейчас времена такие, что проще заработать не головой, а другим местом, но это же не значит, что сейчас на земле не ходит та, что сделает тебя счастливым, – вновь завел свою шарманку Алексей, покручивая в руке кружку с ароматным напитком. – И посмотри на Алину. У нас уже скоро свадьба, и лучше нее я еще никого не встречал.

– Твоя невеста одна на миллион. Бьюсь об заклад, что таких больше нет…

– А я вот уверен, что сегодня ты встретишь свою судьбу! – подал голос Козлов, запихивая в рот остатки от колечка краковской.

– Ты прошлые четыре раза тоже был уверен. Что-то я не припомню, чтобы кого-то встретил, – косо взглянул на обнаглевшего друга, достающего нераспечатанную бутылку кефира, и устало постучал вилкой о поверхность тарелки, на которой осталась одна одинокая макаронина. Вот они, остатки роскоши.

Дроздов, угрожая, что, если через пять минут мы с вечно голодающим Козловым не спустимся к нему в машину, пообещал вызвать конвой и вышел из квартиры, тихо прикрывая за собой дверь и оставляя меня один на один с местной саранчой.

Если этого парня разозлить, то можно уже начинать мириться со своей неизбежной участью быть убитым голыми руками. А Ромка мне спастись совершенно не поможет, продав душу за халявный бутерброд, что сейчас уплетает за обе щеки, запивая все свои деяния однопроцентной молочной продукцией, являя миру белые длинные усы. Даже глаза от удовольствия закатывает, засранец.

– Козлов, мне этит продуктами еще неделю питаться, имей совесть!

– Ничего страшного, ты переживешь, а я так с голодухи помру, если лучший друг не будет меня подкармливать, – парень хитро прищуривается, допивает остатки в кружке и споласкивает посуду в раковине, внезапно принимая серьезный вид и поглядывая на меня исподлобья. – Но Леха прав. Если ты продолжишь в том же духе пренебрежительно относиться к прекрасной половине человечества, то эта ненависть войдет у тебя в привычку и…

– Ром, заткнись. Не тебе мне что-то говорить. Ты же сам за каждой юбкой цепляешься, а серьезные отношения не строишь.

– Ну, так я человек свободолюбивый, мне и без отношений хорошо, а вот тебе, любителю валяться в постельке с любовью всей своей жизни под боком просто необходимо, – парень подозрительно прищурился, постучал пальцем по подбородку и неожиданно просиял в довольной улыбке, блестя глазами в разные стороны, будто в его голове созрел грандиозный план. – Помню я, как еще вчера ты облизывался во сне с подушкой и шептал что-то о нежности красивого девичьего тела, прося не оставлять тебя одного…

– Козлов! – от неизвестно откуда взявшегося смущения рука сама пришла в движение, громко ударяя по столу и веселя стоящего напротив друга.

– Уже ухожу, – подняв руки вверх в качестве капитуляции, парень протиснулся мимо меня к выходу и, обуваясь, затараторил: – Давай, шевели булками, а то Дрозд нас всех сожрет и не подавиться, а я, между прочим, жить еще хочу.

Вот всегда он так. Сначала выводит на эмоции, а потом делает вид, будто и не при чем вовсе. Лучший друг называется…

Улица встречает свежестью. Прохладный ветер продувает сквозь футболку, и это остужает всю ту злость, что кипела внутри всего пару минут назад. Над головой раскинулось практически черное ночное небо без единой звезды, заставляя окунуться в свою бездну, поглощающую все эмоции и мысли.

Погода идеальна. В такое время хотелось бы побыть одному, ощутить тот прилив бодрости и энергии, который не возвращался уже давно. И я бы сделал это, если бы из темноты парковки в нетерпении не засигналил черный Hyundai, к которому Козлов побежал чуть ли не в припрыжку, на радостях открывая переднюю дверь, но тут же осекаясь.

– Привет. Как делишки? – подала голос сидящая на излюбленном месте Ромашки девушка, обворожительно хлопая пушистыми ресницами и на причитания друга показывая язык.

Здесь Алина, а значит, нервотрепки точно не избежать. Если Дроздов любит давать наставления на взрослую жизнь, то эта девушка превосходит его раз в сто, каждую встречу нудя о становлении личности и правильном выборе жизненного пути. Эта парочка неразлучима ни на секунду, поэтому постепенно я престал удивляться ее присутствию практически на каждой нашей встрече и учению меня жизни, но это все равно не мешает ей каждый раз укоризненно смотреть на меня в кругу неизвестных девиц, что исчезают на следующий день.

– Как обычно…

Странно, но сейчас она не стала заострять внимание на столь коротком ответе, хотя обычно душу готова вытрясти, лишь бы узнать как можно больше. И это напрягло. Как-то странно они себя сегодня ведут… То Лешка твердит, что где-то ходит та самая, то Алина со своим спокойствием, то Ромка с пророчествами о судьбоносной встрече. Хотя… Один только Козлов ведет себя, как всегда, легко и непринужденно, строя из себя балбеса и врываясь ко мне домой без разрешения.

Ехали в полной тишине, пока наш личный «водитель» предсказуемо водил свободной ладонью по бедру хихикающей и что-то рассказывающей девушки, а Роман задумчиво пялился в окно на проплывающий за окном ярко освещенный город.

«Шоколад» – детище Алексея, ставшее популярным всего пару лет назад. Это название мы выбирали месяц, до пены изо рта споря друг с другом о том, что «продуктами» приличное заведение называть нельзя, но сошлись именно на нем, и то с помощью Лешкиного пинка, иначе без него мы бы с Козловым друг другу головы открутили.

Дроздову сейчас двадцать три. Мы познакомились, когда только поступили, а он отучивался последний год, готовясь перенять бразды правления своего отца в клубном бизнесе, мечтая создать свою личную сеть развлекательных заведений, что будут у всех на слуху и запомнятся надолго.

И это именно так. Я сам никогда не забуду, как именно в этом заведении он и познакомился со своей девушкой, сломавшей ему руку из-за одной неосторожно брошенной фразы. В больнице провалялся он недолго, зато потом больше месяца ходил загипсованный и влюбленный, приседая на уши каждому своему сотруднику, твердя о «мелкой заразе», которую хочет забрать себе навсегда. А там не за горами и длительные томительные разборки с противящимися контактировать друг с другом родителями и самими влюбленными.

Иногда, когда смотрю на них сейчас, возникает чувство, будто предоставь им выбор изменить свою судьбу, никто бы из них не согласился на это, искренне радуясь тому, что было. И вот в этом году у них свадьба, до которой я, видимо, не доживу. Они уже несколько раз дату переносили только из-за того, что то одну мать не устроило оформление, то другой не нравится подобранное для банкета меню. А порой и сама Алина ругается со всеми и твердит, что она сама подберет необходимое, а остальным нужно заниматься своими делами и не вмешиваться. И так по кругу.

Подъехав к зданию с ярко пестрящей вывеской, мы оказались нагло выгнаны сладко воркующей парочкой и быстрым шагом под крики раздраженной толпы, стоящей в очереди на вход, направились к бару.

Сегодняшний день нужно отметить, как очередной праздник в двухнедельном запое перед началом учебы.

– Юр, что-нибудь покрепче, и чтобы с первого раза, – бросил знакомому бармену, что до этого мило беседовал с высокой блондинкой, явно строящей ему глазки.

Парень интенсивно смешивает в шейкере жидкости из разных темных бутылок, неизвестных мне ранее, и разливает по трем стопкам, пододвигая те ко мне. Смотрит хмуро, но сверху подсаливает, подает несколько кусочков темного шоколада и говорит:

– Сань, только не увлекайся. Ты просил, чтобы с первого раза, но потом будет…

– Спасибо, – оборвал бармена, улыбаясь, и отвернулся с рюмкой в сторону толпы.

Отношений не хочется от слова совсем. Вместо того тупого желания чувствовать рядом родственную душу, осталась лишь обычная потребность, не длящаяся к одной девушке долго. Сейчас все здесь собравшиеся смотрят на внешность, статус и, конечно же, сколько купюр ты имеешь в своем кошельке.

Являясь близким другом хозяина заведения, я стал для приходящих сюда девушек лакомым кусочком, у которого имеются все три критерия для построения «прекрасного» будущего. Вот только я не хочу любить, не хочу надолго с кем-то оставаться. Одной ночи вполне достаточно.

Внимание привлекла темная макушка, мелькающая в центре толпы. Стройные ноги обтянуты плотным слоем джинсов, руки проводят по собственному телу, завлекая и притягивая противоположный пол, словно манящий цветок жаждущих пчел. А лицо… Симпатичные румяные скулы, блестящие в свете софитов глаза, закушенный уголок губы и улыбка, подаренная рыжей девушке напротив.

А почему бы и не она?

Именно эта мысль и привела сейчас к той невероятной злости, разрывающей изнутри. Все произошло не из-за пощечины, не из-за оправданий и слов, что она отличается. Может, это задело самолюбие, может, пошатнуло какой-то внутренний устой, но это произошло от того, как она притягивала и отталкивала одновременно. От того, как она пыталась ответить, дерзила, повышала голос. Будь я в другом расположении духа и кондиции, то уж точно не позволил бы ей размахивать руками.

Но когда взглянул в ее глаза… Я впервые увидел яркое море с зеленоватым оттенком, и это оказалась невероятно, стирая все гневные эмоции, что душили изнутри. Интересно наблюдать за расширяющимися зрачками, за расположением цветных вкраплений в радужке, за тем, как зло блестят в темноте глаза.

Руки сами рвались ощутить тепло чужого тела. Не думая, сжал его в своих руках, а потом мужской голос и внезапная темнота перед глазами. Кажется, в тот момент передо мной пронеслась вся собственная жизнь. Таких ощущений не было ни когда я вывихнул себе ногу, катаясь на велосипеде, ни когда в первой драке оппонент сломал мне нос. Она возникла из-за стоящего напротив «Дьявола», смотрящего на меня с немым шоком и после убегающего в темноту.

– Сань, ты как? – неизвестно откуда взявшийся среди толпы Козлов протягивает руки и вместе с Лешкой подхватывает меня за плечи, приободряюще похлопывая по спине.

– Я убью ее, ей-Богу, убью! Вот пусть только попадется мне на глаза, и я отомщу ей за все! – зашипел, указывая в сторону незнакомого парня, впрочем, из-за которого все это и произошло.

Я видел ее торчащую из-за его плеча макушку, видел, с каким любопытством она из-за него выглядывает, и видел, как она прижималась к нему в тот момент, когда я проходил мимо, специально громко бросая свою угрозу. А после я увидел ее на улице возле входа, идущую с гордо поднятой головой и будто не замечающей меня. Словно я какая-то букашка, попавшаяся ей под ноги. И теперь отомстить захотелось в несколько тысяч раз сильнее. За тот позор, которым она наградила меня перед толпой, и за категорический отказ.

* * *

Утро выдалось паршивым. Мало того, что уснул только в пятом часу утра, так еще и снились исключительно эти бирюзовые глаза в крапинку, в которые хотелось взглянуть еще раз, увидеть всю ту неприязнь, которой она окатила меня вчера, чтобы ни о чем не жалеть и все забыть. Да, согласен, повел себя как паршивец, портя девчонке вечер, но если бы не тот чертов удар…

Все могло бы быть по-другому. Возможно, я проявил бы невообразимую галантность, которой вечно учила мама, ставя женщин превыше всего под согласные кивки отца, и пригласил бы более презентабельно провести вечер. Возможно, просто выругался бы пару раз и отстал, отпуская её в дальнее плавание. А может, подошёл бы к ней ещё раз, представляясь совершенно иным человеком.

Как ни вспомню ее губы, сложно совладать с собой, со своими желаниями. Их хочется попробовать, ощутить, такие ли они мягкие на самом деле, как я представлял. Такие ли сладкие, словно самая спелая малина. Но все это теперь самое настоящее несбыточное любопытство и желание ещё совсем молодого организма, требующее минутное ощущение под боком чужого тепла.

Козлов себя все утро ведёт как самый настоящий враг, подкалывая и смеясь из-за случившегося. Припоминает мой фееричный проигрыш, по его словам, слезы, стоящие в глазах и умоляющие защитить от несносной девчонки. А мне только и остаётся, что посылать его, прекратив на время обращать внимание.

Это помешательство. Она кажется везде. В проходящих мимо девушках, заискивающе подмигивающих и покусывающих соблазнительно губы. Таких же невысоких брюнетках в обтягивающих светлых джинсах и кофточках, болтающихся на узких плечах балахоном. Но все это не она. Я же даже не знаю, сколько ей лет, работает или учиться, где живёт и из этого ли она города вообще. Мир большой, а она могла оказаться залетной, приехавшей на пару деньков для встречи с подругой, а может парнем, что вчера так рьяно её защищал.

Подхватив по пути в столовую не успевающую сбежать от Козлова Ленку, мы умостились за наш привычный столик напротив входа, прямо посередине, что можно считать наблюдательным пунктом. Отсюда видно каждого. Кто быстро уминает купленный обед, кто весело шутит и смеётся, веселя компанию, кто демонстрирует свои отвратительные навыки этикета.

Но в глаза бросается одна. Девушка… Тёмные русые волосы чуть ниже плеч струятся лёгкой волной. Чёрная юбка до колен сладко обтягивает стройные бедра, красуясь на ягодицах симпатичной молнией, за которую нестерпимо хочется потянуть. Светлая голубая блузка, что, я уверен, идеально подходит ее сверкающей бирюзе, делая ее еще ярче и насыщенней. И в этот момент хочется наплевать на все рамки приличия и забыть, что девушка с особым удовольствием уминает поданный ей обед сидящим парнем напротив, и подойти, сказав шепотом на ушко:«нашел».

Она злится, противится отойти поговорить, вновь показывает свой характер неприступной, но невероятно желанной девушки, а мне так и хочется гневно прокричать ей в лицо, что она всю ночь сводила меня с ума и сейчас продолжает, не испытывая и капли жалости.

Руки сами тянутся к ней, сами захватывают в плен, а губы встречаются с желанными губами, ощущая всю ту долгожданную мягкость и теплоту. От нее пахнет выпечкой, спелыми ягодами и ароматной лавандой, что каждое лето привозится домой и наполняет помещение приятным ароматом. Ее талия кажется невероятно тонкой, что сжать ее обеими руками будет проще простого, а рваные тихие вздохи ласкают слух и заставляют чуть ли не улыбаться в яростно сминающие друг друга губы.

Ее хочется целовать снова и снова, хочется ощущать на себе ее сладкое дыхание, видеть трепет пушистых ресниц, перебирать пальцами мягкие волосы на затылке. Хочется исследовать пальцами ее бархатную светлую кожу, острые ключицы, выглядывающие из выреза блузки. Ее упругие ягодицы, высвободив от черной ткани всего лишь потянув за золотую собачку.

С ней хочется сделать многое. Хочется услышать, какими будут ее стоны. Будет ли она просить остановиться или же пожелает продолжать, пока не упадет в изнеможении, счастливо и удовлетворенно улыбаясь.

Но она лишь отталкивает и смотрит так, будто я украл ее самый первый поцелуй вместе с сердцем и отказался отдавать его обратно. А в моей голове что-то щелкает. В мыслях мелькает лицо той, которую хотелось бы не встречать больше никогда в жизни, и брошенная в порыве гнева фраза рушит все прекрасное, что только что случилось:

– Ну вот, а говорила, что не такая…

Вновь удар. Вновь та самая боль в глазах напротив, от взгляда на которую жалеть начинаешь тут же. Но ничего уже не вернуть. Она завелась с пол-оборота, метает в меня невидимые молнии и, гордо вскинув голову, вместе со сжатыми кулаками вступает в словесный бой, не оставляя и секунды на ответ.

До мозга дошел лишь обрывок зло брошенной фразы, вводя в ступор:

– Поиграетесь и потом выбросите, как ненужную, надоевшую игрушку…

Девушка развернулась на пятках и сбежала, даже не оборачиваясь на кричащих ей вслед парня и девушку. Ее руки дрожали, топот слышался, кажется, в другом конце здания, а горделиво выпрямленная спина сейчас казалась сгорбленной, лишая ее необходимых нескольких сантиметров роста, делая тонкую фигурку еще меньше.

Обидел… И даже ни разу не пожалел, ведь на лице тут же засияла странная улыбка от одного только воспоминания, с какими эмоциями она глядела в ответ. Там было все. И злость, и раздражение, и непонимание. Но самое приятное – это желание продолжить, ощутить все это вновь.

– Ты охренел? – высокий парень, сидящий до этого за столиком с девушкой, внезапно появился рядом и схватил за ворот футболки. – Чего пристал к ней?!

– Не твое дело!

Плевать, кто он ей. Брат, любимый парень, муж… Если она ответила, значит, сама того хотела. Но если она сделала это на глазах у кого-то настолько близкого, значит, мои слова прекрасно оправдывают ее действия, и она, по сути, ничем от подобных «себе» не отличается.

– Так, все! Ты, – такого же невысокого роста рыжая девушка, растолкала нас в разные стороны, протискиваясь посередине и указывая длинным пальцем на парня, – сейчас успокаиваешься и идешь за мной. А ты, – тычет пальцем мне в грудь, – больше, чтобы и на десять метров к ней не приближался. Еще раз увижу, смерть покажется тебе наилучшим исходом.

Грозно сведя брови на переносице, девушка схватила парня за руку и увела сторону выхода, а на моем лице расплылась странная довольная улыбка, от которой чуть не свело скулы.

Козлов нервно поглядывал на меня из-под челки, стоя возле Уфимцевой, крепко удерживающей его за руку, видимо, чтобы не рванул спасать или меня, или девчонку. Глядит обеспокоенно, жует щеку изнутри, выдавая свое волнение, и громко восклицает, пугая только угомонившуюся толпу:

– Сань, ты чего лыбишься, как придурок? Совсем крышу сорвало?! – стоило только присесть на свободный стул рядом, как за многострадальный ворот потянул уже он.

Они решили на мне сегодня всю одежду разорвать?

– Могу сказать, что и то, и другое…

– Ты как вообще до этого додумался? Совсем перегрелся и теперь к незнакомкам пристаешь?! – парень заводится пуще прежнего, стараясь вытрясти от меня ответы на вопросы, пока Лена спокойно допивает свой остывший кофе.

– Это она…

Все мысли уже не здесь. Они там, рядом с той, кто с вероятностью более ста процентов сейчас рыдает в женском туалете, проклиная меня на чем свет стоит. С той, кто остервенело трет пальцами заплаканные покрасневшие глаза, блестящие от слез. Той, кто зло прикусывает припухшие губы, оставляя на нежной кожице следы.

– Кто? – девушка впервые за долгое время подает голос, привлекая к себе внимание.

– Только не говори, что это была вчерашняя барышня, отмутузившая тебя похлеще пацана… – Но, видя мой серьезный кивок, парень тут же давится воздухом и раскатисто смеется. – Вот это судьба! Мне уже жаль эту девчонку.

– Это еще почему?

Его слова заставляют нахмуриться.

– Потому что ей на пути попался ТЫ, – бросил, вновь смеясь и укладывая свою руку на спинку стула девушки, недовольно глядящей на него, но ничего не отвечающей.

И он прав. Меньше чем за сутки она каким-то странным образом сумела перевернуть весь привычный мир. Возможно, будь на ее месте другая, я бы ни за что не горел желанием сейчас же извиниться. Не хотел бы еще раз взглянуть на счастливую довольную улыбку, которую она дарила своим знакомым, за обе щеки жуя сладкую булку. Не желал бы еще раз попробовать нежные губы на вкус.

Но с ней хочется. Все это хочется сделать и причем не раз, что случалось довольно давно. Еще тогда, когда в жизни мелькала ОНА, приносящая распирающее изнутри счастье и ранящее чувство предательства. И как бы сильно я не хотел сейчас противиться этим желаниям, разум подсказывал, что исправить произошедшее необходимо немедленно.

Оббежав весь первый этаж и даже незаметно заглядывая в женскую уборную, я смог найти ее только на втором этаже. Сидящая на подоконнике, скрытом зарослями высоких растений возле лаборатории, она, не моргая, смотрела в окно, что-то заинтересованно высматривая.

Красивая, невинная, притягательная… Кажется, за ней можно наблюдать вечность. Но она замечает меня. Утирает ладонью бегущую по щеке соленую дорожку, зло хмурится и складывает руки на груди, выдавая категоричный отказ к разговорам.

Чем ближе шаг, тем сильнее она сжимается в своем коконе. Готовится сбежать, убирая пачку сухих салфеток обратно в небольшой рюкзак. И даже уже ставит ноги на землю, как мои ладони оказываются на голых коленках, не прикрытых тканью юбки, и удерживают их на месте.

– Отпусти, – шипит, в глазах плещется ненависть.

А видеть ее такую, полную разных эмоций, становится невероятно приятно. Еще ни одна не смотрела на меня так, ни одна не противилась, а она делает все, чтобы мне захотелось испытывать ее снова и снова.

– Послушай…

– И не собираюсь этого делать!

Ладони оказываются скинуты, девушка касается белоснежного кафеля ногами в невысоких открытых туфельках и подцепляет пальцами тонкую лямку рюкзака. Я не хватаю ее в ответ, опыт уже получен, и еще одной ошибки она мне точно не простит.

Нельзя дать ей сбежать.

– Я хотел извиниться.

Она застывает, смотрит подозрительно, выкручивая пальцы от волнения. Дышит загнанно, будто я нашел ее здесь не только что, а гнался с самого первого этажа, преследуя, словно хищник добычу.

Как ей объяснить эту тягу к прекрасному созданию, что рождается из неоткуда и заставляет поступать, как последний придурок, выставляя себя не в лучшем свете?

Ее волосы легкими волнами обрамляют лицо, немного сбитые на затылке пряди придают образу беспорядок, будто она долго и упорно оттягивала их, стараясь вырвать. Глаза покрасневшие, тушь немного смазалась, а смоченные ресницы кажутся еще длиннее, чем до этого. Кубы, как я и думал, кажутся алыми, налитыми кровью, будто кусали их долго и упорно. А юркий кончик языка то и дело проходится по ним и утыкается в щеку.

Не верит. Я бы тоже не поверил.

– Прости. Не знаю, что на меня нашло. Я не хотел, чтобы так получилось, правда. – Девушка скептически выгибает бровь, расправляя широкую лямку на плече. – Ни вчера… Ни сегодня. Я ляпнул, не подумав, и теперь мне невероятно жаль… – тише, чем следовало, выдавил из себя, нарываясь на тихий океан спокойствия и презрения, от которого хочется сразу же избавиться.

– Ты понимаешь, что все сказанное тобой сейчас – это пустой звук? Думаешь, я буду единственной в твоей жизни, кто возненавидит тебя за подобные слова? Если так, то мне тебя тоже жаль.

Если бы ее голос не дрогнул в самом конце, я бы подумал, что передо мной совершенно другой человек. Она говорила так, будто не испытывает боли, огорчения, разочарования. Но вот по ее бледному лицу вновь текут слезы. Веки часто подрагивают, смаргивая излишнюю влагу, а мне хочется остановить этот нескончаемый поток.

Без задней мысли, притянув ее к себе за талию и укладывая ладонь на взлохмаченный затылок, я прижал ее маленьким носом кнопкой к своей груди. Первый всхлип, второй, злой удар тонкой кистью совсем рядом с шеей и нескончаемые пошмыгивания. Она плачет, а я больше не улыбаюсь, чувствуя, как на футболке расцветают уродливые влажные пятна.

Впервые мне захотелось успокоить девушку, а я не знаю, как. Что нужно еще сказать? Обнять или оттолкнуть, вытирая чужие слезы? Подбадривающе похлопать по спине или продолжать молчать, делая вид, что ничего не замечаю?

– Прости…

Стискивая сильнее в своих руках хрупкое тельце, я посмотрел на темную макушку, что перестала шевелиться из стороны в сторону. Чужие ладони замерли, а блестящие глаза, глядящие в ответ, выражали явное любопытство. Чужой нос похолодел, и девушка привстала на носочки, чтобы уткнуться им мне в шею, пуская табуны мурашек по коже от контраста температур.

Что между нами происходит? Неизвестная никому тайна, разгадать которую не сможем даже мы сами. Но все действия ощущаются настолько приятными, уютными и необходимыми, что…

– Как тебя зовут? – тихо, будто боясь задать вопрос.

От ее голоса сердце подозрительно чаще забилось, будто стараясь вырваться из грудной клетки, и, кажется, его биение слышно даже ей. Дыхание перехватывает, губы пересыхают и это заставляет тугой ком скручиваться где-то внизу, пробуждая совершенно иные желание, нежели жалость.

Да что со мной сегодня такое?!

– Саша… – прохрипел, прокашливаясь, не отрывая взгляда от ясной лазури. Они пленили, кажется, с самой первой минуты, и теперь не отпускают, требуя смотреть исключительно в них.

Стоило только открыть рот для ответного вопроса, как на весь этаж разнеслось громкое и злое:

– Лера! Я тебя уже обыскалась!..