Секрет дьявола

ГЛАВА 8

ДЖОЭЛЛЬ

— Проснись, мать твою, — кричит кто-то, мужской голос, далекий, пробивающийся сквозь туман сна, окутывающий меня.

Я стону, мое лицо все еще лежит на подушке, зарываясь все глубже. Это глупый сон. Я хочу вернуться в постель.

— Я сказал, проснись, ленивая сука! — рычит мужчина, его рука лежит на моей руке, пальцы грубо впиваются в кожу, сердце бьется так быстро, что подкатывает к горлу.

Когда незнакомец дергает меня за волосы, вытаскивая из кровати, я понимаю, что это вовсе не сон, а самый настоящий кошмар.

Я испускаю крик в тень, стены задерживают мой крик, мои руки бьются, когда я падаю на пол, колени врезаются в плитку с обжигающей болью.

— Будь осторожен, — говорит кто-то сзади нас, включая мою прикроватную лампу. — Если она сломает себе что-нибудь, Фаро убьет тебя.

— Да, да. — Он поднимает меня на ноги за руку, и я вижу кареглазого мужчину, примерно моего возраста, его глаза маленькие и круглые, его рост возвышается надо мной. — Видишь, она цела. Не так ли? — спрашивает он со зловещей усмешкой.

— Что это? — спрашиваю я, у меня болят ноги и кожа головы.

— Босс хочет тебя видеть. У тебя есть две секунды, чтобы надеть ботинки.

— Сначала мне нужно одеться. — Я провела руками по голым бедрам, мои пижамные шорты задрались сзади. — Можно мне хотя бы штаны? Я только в майке.

Он хмыкает.

— Да, и без лифчика. — Его взгляд останавливается на моих сосках.

Мое лицо пылает от стыда.

— Позволь девушке надеть штаны, мужик. Почему ты должен быть таким козлом?

— Ты мягкий, — говорит он другому. — Если ты не будешь обращаться со шлюхой так, как с ней положено, она начнет думать, что она главная. — Он смотрит на меня жестоко. — Разве это не так?

Прежде чем я успеваю ответить, его рука вылетает и обвивает мой живот, прижимая мою спину к его груди. Я чувствую его выпуклость и скриплю от отвращения.

Мои брови сжимаются, когда я смотрю на другого мужчину, его светлые волосы освещены светом лампы рядом с ним, его тело прислонено к стене, пока он небрежно наблюдает.

У него лицо молодого парня, возможно, не старше двадцати лет. Его глаза опускаются на пол, когда парень позади меня щиплет мой сосок, его пальцы спускаются вниз, упираясь в стык между моими бедрами.

Мои внутренности скручиваются, когда он вжимается в меня там, поверх шорт. Яростная потребность найти оружие и выжать из него жизнь переполняет меня.

Энцо.

Я зову его, даже зная, что он меня не слышит. Если бы он услышал, эти люди были бы уже мертвы.

— Пойдем, — говорит блондин. — Фаро сказал быть быстрым. Хочешь разозлить его задницу? Потому что я точно не хочу.

— Ладно. Как скажешь. — Он наконец-то убирает свои руки от меня. — Мне все равно не нужна ее грязная киска.

Слова режут мою кожу, заливая кислотой уже имеющиеся раны. Я борюсь с грустью, бегу к своему шкафу, быстро хватаю треники, надеваю их в считанные секунды, а затем обуваюсь в кроссовки.

— Пойдем, — говорит темноволосый, ожидая, пока я выйду, прежде чем последовать за мной.

Когда мы покидаем мой дом, утренний свет все еще пробивается сквозь облака, я задаюсь вопросом, в какой кошмар я попаду в следующий раз и почему на моем лице нет маски.

Мы подъезжаем к большому двухэтажному дому и поднимаемся по трем ступенькам, две черные двери приветствуют нас, прежде чем открыться. Пожилая женщина, ее черные волосы собраны в тугой пучок, одетая в наряд горничной, поздоровалась с нами и вежливо пропустила внутрь.

Внутри помещение выглядит просторнее. На соборном потолке в фойе висит огромная безвкусная хрустальная люстра, в центре — винтовая лестница.

— Сюда, — говорит мужчина, который дотронулся до меня, дергает за запястье и толкает вперед. Мы входим в другую комнату, и Фаро — первый, кого я вижу: черная мантия на его круглом, коротком теле, голова полна седины.

Я никогда не была в его доме. И никогда не хотела. Это нехорошо. Он не пустил бы меня сюда, если бы это не означало что-то плохое.

Все внутри меня переворачивается.

— А вот и она. — Он протягивает руки, улыбаясь, но улыбка не достигает его глаз. — Добро пожаловать, добро пожаловать. — Он встает с коричневого кожаного дивана и направляется к бару в углу справа от меня, а я слежу за каждым его движением. — Выпьешь? — предлагает он, но это не искренне.

— Нет, я в порядке. Спасибо.

Звук, с которым он наливает жидкость медового цвета в хрустальный бокал, стоя ко мне спиной, ползет по моей плоти, как тараканы.

Что-то приближается. Я чувствую это.

Внутри меня нарастает паника, мышцы напрягаются.

Двое мужчин с громким стуком закрывают за собой двери, и когда я оглядываюсь на них, что-то ловит мой взгляд, и я задыхаюсь, мои конечности дрожат, когда я сдерживаю крик.

Мы не одни. Здесь есть кто-то еще. Кто-то, кого я раньше не замечала.

Когда наши глаза встречаются, она безжалостно улыбается, проводя ногтями вверх и вниз по верхушкам грудей, скрытых под белым халатом, который она носит.

Мне нужно бежать, бежать, но я застыла на месте, стараясь не реагировать, даже когда каждый сантиметр моего тела омывается волнами страха.

Что она натворила!

— О, я вижу, ты уже видела Паулину. — Голос Фаро — резкий укус, и я тут же оглядываюсь на него, ужас клубится внутри меня.

Он сидит там, где я его впервые обнаружила, потягивая свой напиток, свет дня пробивается сквозь занавески слева от него.

— Паулина рассказывала мне интересные вещи о тебе. — Он бросает на нее взгляд, но она смотрит на меня, и на ее лице появляется жуткая ухмылка.

Я остаюсь неподвижной, как обездвиженная статуя, молясь, чтобы никто не взял молоток и не разбил меня на фрагменты, слишком разбитые, чтобы собрать их обратно.

— Тот мужчина, который приходил в гримерку. Кто он? — Фаро прерывает страшные мысли, проносящиеся в моей голове.

— Он никто. — Я сохраняю ровный тон, не обращая внимания на ее взгляд, пронзающий меня насквозь. Если я не отреагирую, он может на это купиться. — Он просто парень, который платит за танцы. Типичная Паулина. — Я закатываю глаза. — Всегда находит проблемы там, где их нет.

— Она лгунья, Фаро! Вот что она делает. Она лжет, — кричит Паулина. — Ты должен был быть там. Ты должен был видеть, как…

Он поднимает руку, чтобы заставить ее замолчать.

— Кто лжет, Джоэлль? Хм? Ты или Паулина? Ты знаешь, что случается с ублюдками, которые переходят мне дорогу, не так ли?

— Я бы не стала этого делать, Фаро. Паулина ревнует. Она ненавидит меня. Вот что это такое. — Я делаю уверенный шаг к нему, улыбка растягивает мои губы. — Некоторые из этих мужчин становятся собственниками, вот и все. — Я позволила ухмылке расшириться, надеясь покорить его своим флиртом.

Паулина рычит, поднимается на ноги и бежит ко мне, прежде чем я замечаю ее приближение. Прижав ладонь к моей груди, она толкает меня на пол.

В мгновение ока я приподнимаюсь на локтях, во рту появляется рычание, дыхание сбивается, пока мы смотрим друг на друга. Пока она слишком занята тем, чтобы выглядеть крутой, я размахиваю ногой, бью ее по колену, отчего она падает на спину.

Я набрасываюсь на нее, нанося удар в живот. Я бы оставил хороший след на ее лице, но Фаро убьет меня за это. Ей не нужны ноги, чтобы трахаться.

— Может, хватит, босс? — спрашивает откуда-то один из мужчин. Я его не вижу.

— Если бы я хотел, я бы так и сказал. У тебя там мозги есть или что?

— Извините, босс.

— Я убью тебя! — кричит Паулина, когда я сжимаю в ладони ее маленькую, хрупкую шею.

— Попробуй, сучка, — пыхчу я. — Ты не знаешь, на что я способна, когда меня загоняют в угол.

Я притворяюсь слабой, когда это позволяет мне и моему сыну выжить, но стоит вмешаться в нашу жизнь, и этот человек увидит ту сторону меня, которая ему не понравится.

Я могу убить ее прямо здесь, прямо сейчас, если захочу. Я могла бы задушить в ней жизнь за предательство. Мы должны были держаться вместе против них, но она пошла и трахнула Фаро и дала ему информацию обо мне. Ради чего? Чтобы продвинуться? Чтобы быть в фаворитах?

Что это дало мне, кроме еще большего насилия, еще большего изнасилования. Этого она, блять, хочет? Такие женщины, как она, вызывают у меня отвращение. На кону моя жизнь. Жизнь моего сына!

Прежде чем я успеваю остановить ее, она поднимает голову и бьет меня по лбу. Мы обе стонем от сильного удара, и она находит возможность отстраниться, поднимаясь на ноги.

Я борюсь с болью, откатываясь в сторону, когда она пытается ударить меня ногой в лицо.

Вскочив на ноги, я бегу, сильно пихая ее обеими ладонями, пока она не летит через всю комнату… прямо в большую коралловую вазу, разбивая ее на крупные осколки стекла.

О нет!

Я стою там, навалившись грудью, ожидая, что она поднимется, чтобы бороться со мной.

— Давай, Паулина. Не сдавайся сейчас. — Тишина окутывает комнату. — Паулина? — Мой желудок опускается, когда я испускаю заикающийся вздох. Почему она ничего не делает? — Вставай! — зову я, вставая на цыпочки, стук моих кроссовок усиливает страх, скользящий по моему телу. — Паулина? — бормочу я, бросая взгляд на Фаро, на его лице ухмылка, он потягивает свой ликер, как будто смотрит театральное представление.

Я продолжаю путь к ней, мое дыхание неглубокое. И когда я наконец дохожу до нее…

Нет.

Мое тело сотрясает дрожь, колени подгибаются, когда я спотыкаюсь, почти падая на нее. Но меня подхватывает рука.

Его рука.

— Ну, это проблема. — Фаро хмыкает рядом со мной, и мы оба смотрим на Паулину, толстый осколок стекла торчит наружу, пробив заднюю часть ее шеи, вокруг лужа крови. Ее глаза открыты, но в них нет жизни.

Я убила ее.

— Чт…, — заикаюсь я, не в силах оторвать от нее взгляд, мой пульс участился до ненормального темпа.

— Ты что?

— Я не хотела. — Я качаю головой, мое горло першит, слезы на грани того, чтобы хлынуть по моему лицу.

— Ну, ты, блять, сделала это, тупая сука, — рявкает он, его взгляд такой же злобный, как и весь он. — Ты не только отняла у меня деньги, но теперь мне придется убирать этот гребаный бардак.

— Пожалуйста, Фаро! — Я не знаю, о чем я умоляю. Не наказывай моего сына. Не убивай его.

Его рука опускается на мои волосы, грубо дергает их в кулак.

— Я должен заставить копов арестовать тебя за убийство. Тогда ты никогда больше не увидишь своего сына. А он… — Фаро ухмыляется. — Он будет новым фаворитом. Будет таким же, как и его мать

— Нет. — Слезы тихо льются каплями. — Пожалуйста, не делай этого. Я сделаю все, что ты захочешь. Только не делай больно моему сыну.

— Да, можешь не сомневаться. — Он дергает, заставляя мой скальп гореть. — Тот человек из гримерки, сделай так, чтобы ты никогда больше не танцевала для него. Ему запрещено приближаться к тебе. Я могу легко избавиться от него, но…

Он отпускает меня, отходит к дивану и садится.

— Я хочу, чтобы ты была той, кто это сделает. Я хочу, чтобы он знал, что это исходит от тебя, и чтобы это было правдоподобно. Или, клянусь Богом, я покончу с тобой и твоим чертовым сыном.

— Договорились. — Я тяжело дышу, зная, что у меня нет выбора, кроме как избавиться от Энцо ради моего мальчика. И все же, мое сердце, кажется, будто его вырывают. — Я позабочусь об этом.

— О, тебе лучше так и сделать. — Он делает длинный глоток своего напитка. — А теперь убирайся к чертовой матери. — Он пренебрежительно машет рукой. Затем мужчины уводят меня, а я в последний раз смотрю на женщину, которую я убила.

Мать.

Дочь.

Сестра.

Шлюха.

А теперь убийца.

Я — все они.