Секрет дьявола

ГЛАВА 20

ЭНЦО

Я жду ее в нашей спальне, пока она принимает душ.

Наша спальня.

Красиво звучит. Она не сопротивлялась, когда я сказал ей, что моя комната теперь и ее тоже. Казалось, она даже почувствовала облегчение.

Каждый день в последние три дня, когда я ухожу на работу, я ненавижу оставлять ее, проверяю камеру, пока я там, убеждаюсь, что с ней все в порядке. Я не могу перестать проигрывать ее крик в своей голове. Я просыпаюсь посреди ночи, чтобы проверить, как она.

Дверь ванной открывается, и она выходит, обернув вокруг себя белое полотенце, демонстрируя свои длинные, подтянутые ноги, которые я очень хочу обернуть вокруг себя. Я нахожусь в постоянном состоянии синих яиц, но так должно быть, пока я не буду уверен, что она готова. Я никогда раньше не занимался медленным сексом, но и с Джоэлль я никогда раньше не был. Она не такая, как другие. И никогда не была.

Ее глаза переходят на мои и…

— Ты плакала? — Я мгновенно сползаю с кровати, когда она уступает мне место, роясь в ящике, чтобы найти одежду, которую можно надеть.

— Я плакала, — слабо говорит она, ее плечи тяжело поднимаются, когда она берет одежду в ладони.

— Что случилось, детка? — Мой рот оказывается на ее плече, оставляя нежный поцелуй, а руки гладят ее по рукам.

Она вздыхает, и ее тело напрягается. Я тянусь к верхней части полотенца.

— Давай я помогу тебе одеться. — Когда она кивает, я развязываю полотенце, позволяя ему упасть на пол.

Она поворачивается, и от одного взгляда на нее у меня кружится голова, она нужна мне так чертовски сильно, что я готов встать на колени, чтобы попробовать ее.

Я держу ее щеку в своей огрубевшей ладони, глядя так глубоко в ее глаза, что почти теряюсь в них.

— Я буду заботиться о тебе. Во всех отношениях.

Она разбито улыбается, нижняя губа дрожит, и это заставляет меня желать расправы над каждым мужчиной, который стал причиной такого ее состояния.

Взяв футболку из ее рук, я закидываю майку ей на голову, ее руки поднимаются, когда я спускаю вещь вниз.

Шорты идут следом, и я встаю на колени, направляя каждую из ее ног внутрь, а затем задираю их вверх. Как только я оказываюсь в вертикальном положении, ее руки обхватывают мои плечи, ее лицо зарывается в ложбинку моей шеи.

Мои руки обвивают ее поясницу, и я прижимаю ее к себе, так крепко, что боюсь, она не сможет дышать. Но в тот же миг она крепко сжимает свои руки вокруг меня. Я целую ее макушку, не желая отпускать ее. Я не могу позволить ей покинуть меня.

Мои пальцы пробегают по ее позвоночнику, нащупывая размякшие пряди ее волос. Отстранившись, я на мгновение заглядываю в эти глаза. Я чувствую это, прямо в глубине моего живота. То чувство, которое я испытывал последние несколько дней. То, которое, я знаю, реально. Я знаю, что оно будет только усиливаться.

Ее розовые губы разошлись, взгляд затуманился, щеки раскраснелись, и я чертовски надеюсь, что она не считает меня сумасшедшим за то, что я собираюсь сказать.

— Ты всегда была слишком хороша для такого человека, как я. — Моя костяшка пальца приземляется на ее щеку, проводя по ней взад-вперед. — Я не заслуживаю тебя.

Когда она пытается что-то сказать в ответ, я прикладываю палец к ее губам, прежде чем та же рука ложится на ее бедро.

— Мне нужно выговориться. Это убивает меня — не говорить об этом.

Ее рот приоткрывается.

— Я влюбляюсь в тебя, Джоэлль.

Ее лицо опускается.

— Не говори так. Ты не это имеешь в виду. — Она пытается отстраниться, но я не отпускаю ее.

— Не говори мне, что я чувствую. — Я крепче сжимаю ее бедро, мой рот касается ее рта. — Я люблю тебя.

У нее вырывается небольшой крик, руки на моей спине, она впивается ногтями в мою плоть.

— Я никогда ни к кому не испытывал таких чувств, детка. Я готов на все ради тебя.

С тяжелым вздохом она наклоняется еще больше, прикасается губами к моим, просто оставаясь так. Просто чувствуя друг друга.

— Ты говоришь это сейчас, — вздохнула она. — Но когда ты услышишь то, что я наконец готова тебе сказать, ты можешь передумать.

Я отстраняюсь.

— Я обещаю. Ничто из того, что ты скажешь, не изменит моих чувств.

— Ты этого не знаешь. — Она опускает глаза, в них отражается грусть.

Я хватаю ее за запястье и притягиваю ее ладонь к своему бьющемуся сердцу.

— Я знаю. И когда я что-то говорю, я имею в виду это.

— Я просто не хочу, чтобы ты чувствовал, что должен быть со мной после всего, что услышишь сегодня.

— Джоэлль, детка. Позволь мне самому решить.

Ее плечи опускаются, и с долгим вдохом она начинает говорить.

— Все началось с дорожной поездки.

Я стою и слушаю, как она рассказывает о том дне, когда ее похитили, и обо всех женщинах и детях, ставших жертвами Бьянки. Упираясь руками в бедра, я изо всех сил стараюсь не реагировать, но внутри меня уже льется их кровь. Бьянки — не только убийцы, но и секс-торговцы. Они обидели мою девочку, а никто не обижает мою девочку, не отвечая за это.

— Они заставляли меня делать много грязных вещей, Энцо. Там были мужчины, много мужчин. Они делали все, что хотели, за нужную цену. — Она опускает глаза к земле. — Я понимаю, если я не та женщина, которой ты меня считал. — Ее внимание возвращается ко мне. — Потому что это не так. Я шлюха, Энцо. А ты не можешь любить шлюху. — Влага скапливается в ее глазах, когда они закрываются.

Я поддеваю ее подбородок тыльной стороной ладони, и она неуверенно смотрит на меня.

— Ничего не изменилось. Ты слышишь меня? — Я целую ее крепко и быстро, чтобы она почувствовала правду моих слов. — Я люблю тебя. — Я смахиваю слезы большими пальцами. — Сейчас я люблю тебя больше, чем минуту назад.

— Н-нет. Ты не можешь. Почему? — Ее выражение печально, оно проникает прямо в мою душу. — Разве тебя не беспокоит, что женщина, которую ты…

— Конечно, меня это чертовски беспокоит. — Я прижимаюсь к ее шее, прислоняясь лбом к ее лбу. — Меня беспокоит, что каждый мужчина, который прикасался к тебе без твоего разрешения, все еще дышат.

Я снова поднимаю взгляд на нее, желая, чтобы она увидела в моих глазах то, что я чувствую в своем сердце.

— Это единственное, что меня беспокоит, Джоэлль. Все остальное дерьмо не имеет никакого значения. Ты моя. Это все, что имеет значение.

— Ты не должен любить меня, — шепчет она с дрожащим дыханием. — Ты единственный, кто заслуживает лучшего.

— Ну, мне жаль. — Я заставляю себя усмехнуться. — Ты очень милая.

Она разражается слезливым смехом.

— Детка, они не имеют права определять тебя. Не позволяй им иметь такую власть.

Слезы льются, как сильный шторм, волнами разбиваясь о ее щеки, а ее дыхание становится все тяжелее.

— Кто ты? — Она смотрит на меня, тяжело дыша.

— Просто человек, который любит тебя. — Я крепко обхватываю ее шею руками, приникаю губами к ее губам и не могу больше терпеть ни секунды. Я беру ее с голодом, сырая страсть капает из моего рта, мне нужно, чтобы она почувствовала это, чтобы вспомнила, как нам было хорошо вместе.

Мои губы опускаются к ее шее, когда она стонет.

— Не пройдет и дня, чтобы ты не узнала, насколько ты важна, — говорю я между голодными поцелуями. — Не тогда, когда я жив, чтобы показать это.

Ее руки хватаются за мой затылок, притягивая меня ближе, мой рот всасывает ее нижнюю губу, когда она стонет.

Я грубо прижимаю ее к себе, руки проникают под ее бедра, когда я переношу нас на кровать, опускаюсь на нее сверху, а мой рот впивается в ее шею. Она царапает мне спину, мой член твердый и тяжелый между ее бедер.

— Подожди, — задыхается она, когда я втягиваю в рот мочку ее уха. — Подожди, это еще не все.

Я рычу, опираясь на предплечья, но не раньше, чем оставляю быстрый поцелуй на ее губах.

Ее лицо озаряется медленной ухмылкой, но также быстро она становится серьезной.

— Что бы это ни было, я справлюсь с этим. — Я отодвигаюсь от нее и ложусь на бок, и она тоже. — Ничто не заставит меня оставить тебя. Даже какой-то гребаный парень, которого, как я теперь знаю, ты выдумала. Зачем ты вообще это сделала? — Этот вопрос тяготит меня, особенно когда я представляю его самодовольное лицо.

— О Боже. — Она вздыхает. — Я забыла, что должна рассказать тебе и об этом.

Я успокаивающе перекатываю ладонь по ее руке.

— Я просто собираюсь сказать это. — Она гримасничает. — Я убийца.

Я даже не останавливаюсь. Никакой реакции. Мои пальцы все еще касаются ее кожи.

Она смотрит на меня с расширенным выражением лица:

— Ты не собираешься спросить, кого я убила?

— Нет. Потому что, кто бы это ни был, я уверен, что он заслужил это.

— Я не хотела причинить ей боль. — Ее голос дрожит. — Но в ту ночь Паулина увидела нас и рассказала Фаро. На следующее утро он притащил меня к себе домой, и Паулина была там. Мы поссорились, и… — Ее плечи вздрагивают.

— Эй. — Я прижимаю ее подбородок к своей ладони. — Все в порядке.

— Нет, — тихо плачет она. — Как только она умерла, он сказал мне, что я должна избавиться от тебя, потому что ты слишком привязался. И… — Она переводит дыхание и говорит быстрее. — И он не хочет, чтобы мужчины думали о нас как о людях. Поэтому я придумала план, как поцеловать кого-то другого, а он послал случайного парня и… Мне так жаль. — В ее глазах появляется свежий слой влаги.

Взявшись двумя руками за ее бедра, я прижимаю ее к себе, она слабо плачет у меня на груди, моя ладонь лежит на ее затылке.

— Шшш. Все хорошо. Ты должна была это сделать. Я понимаю.

— Почему ты не злишься? — Она отталкивается от моей руки. — Злись на меня. Ненавидь меня! Я заслуживаю этого.

— Нет, не заслуживаешь. К тому же… — Я ухмыляюсь. — Я думаю, я был зол на тебя достаточно, когда думал, что ты засунула свой язык в горло своему парню. Между нами все в порядке.

Она снова прижимается ко мне лицом.

— Джоэлль, ты должна перестать ненавидеть себя. Вот что это такое. Я не позволю тебе делать это с собой.

— Как я могу не ненавидеть себя, зная, через что он прошел, — бормочет она мне в грудь.

— Он, кто? — Мой пульс учащается.

Черт. Лучше бы это был не настоящий парень.

Она поднимает глаза и вздыхает, борьба исчезла с ее лица.

— У меня есть сын, Энцо. Его зовут Робби.

Мои глаза инстинктивно расширяются. Я сглатываю шок.

— Где он, детка? У кого он?

— Как ты думаешь, у кого? — дрожащим голосом произносит она. — Они забрали его у меня, как только он родился. Я видела его только десять минут раз в месяц. Теперь я даже не знаю, жив ли он.

Мои большие пальцы стирают капли слез, бегущие по ее щекам.

— Где его отец?

— Я… — Ее глаза на секунду сканируют мои, прежде чем она резко сглатывает. — Ахх, я не знаю, кто это.

Я не уверен, сколько в этом правды, но я не собираюсь давить на нее прямо сейчас.

— Ты знаешь, где они его держат?

Она качает головой.

— Они никогда не говорили мне. И Робби тоже. Они наблюдают за нами, следят, чтобы мы не сказали друг другу ничего важного. Единственное, что я от него узнала, это то, что он в доме, а это ничего не значит. — Она наклоняет голову в сторону. — Я никогда не найду его, да? — То, как она это спрашивает, звук ее боли, убивает меня.

— Я сожгу остатки этого проклятого города дотла, пока кто-нибудь не скажет нам, где он. Мои братья и я, мы найдем его, детка. Мы вернем его тебе.

— Спасибо. — Ее губы опускаются на мою щеку, и она целует меня нежно, как в тот раз в клубе. Ее взгляд замирает над моим от нахлынувших эмоций, разрушающих ее и разрушающих меня тоже.

То дерьмо, через которое она прошла, пробуждает во мне ублюдка-садиста, того, кому нужно калечить, убивать, жестоко расправляться со всеми, кто посмел жестоко обойтись с ней.

Есть одна вещь, которую я должен знать, кое-что, что, я надеюсь, она мне скажет.

— Кто нанес тебе синяки на бедрах в ту ночь, когда я их видел? Это был Роман?

Она вздыхает.

— Ты не хочешь этого слышать, Энцо. Я серьезно.

Мышцы на моей челюсти вздрагивают.

— Скажи мне.

Ее глаза закрываются.

— Их было трое, и я никогда не забуду их лица.

Моя грудь вздымается, когда она рассказывает о ночи своих мучений. Я ненавижу, что заставил ее пережить эту травму, но я должен был знать. Черт… Если я когда-нибудь найду их, какое дерьмо я сделаю. Я снова позволил ей упасть на меня, обнял ее, некоторое время поглаживая рукой по спине.

— Я знаю еще кое-что, и это может помочь найти Робби, — говорит она, откидываясь назад. — Адвокат Бьянки — Джои Руссо. Он в тщательно скрывается. Он часто бывал в клубе, разговаривал с Бьянки, прятался по углам, обменивался документами. Если кто-то знает, где они держат Робби и остальных, то это он.

— Я убью их всех, детка. И когда я найду твоего сына, никто не будет преследовать ни одного из вас. Когда он будет в безопасности, я хочу, чтобы вы оба остались здесь со мной.

Ее бровь изогнулась, ее рот раскрылся.

— Правда? Ты сделаешь это?

Я позволил слабой улыбке расположиться на моих губах.

— Ты действительно думала, что сбежишь от меня? У тебя нет ни единого шанса на это, малышка. Куда бы ты ни пошла, я найду тебя и приведу обратно ко мне, где тебе самое место.

Сквозь дымку боли ее дыхание становится тяжелым, эти глаза смотрят на мой рот.

— Энцо… — Ее голос срывается, палец проводит дорожку по моему лицу. — Я тоже тебя люблю.

Я резко вдыхаю, на лице появляется ленивая улыбка.

— Скажи это еще раз, — требую я, проводя рукой по ее спине, наматывая ее волосы на запястье и дергая, пока мои губы не оказываются на ее шее.

— Я люблю тебя, — произносит она, когда я нежно целую ее. — Я люблю тебя всем, что у меня есть. — Эти слова заполняют пустоту в моем сердце, которую я всегда считал пустой. Но встреча с ней, влюбленность в нее изменили меня, даже если я сначала не понимал этого.

Нежные поцелуи сменяются скрежетом моих зубов, пока я не добираюсь до ее челюсти, кусаю, нахожу ее рот и целую ее всеми силами своего существа.

Она стонет, покачивая бедрами на моем уже напряженном члене. С рычанием я поднимаюсь, переворачиваю ее на кровать, прижимаясь к ней своим телом.

Ее крики удовольствия становятся громче, когда мой член натирает ее киску, мой язык погружается глубоко в ее рот, засасывая ее в свой.

Моя рука опускается к ее сиськам, перекатывая затвердевший сосок между двумя пальцами, мой рот движется на юг, вниз по ее шее, пока мои губы не сменяются руками на ее груди.

Я зажимаю ее сосок зубами через майку, наблюдая за ней, пока она смотрит, как я сосу их. Свободной рукой я стягиваю с нее футболку, пропуская ее через руки, и ее знойные стоны только подстегивают меня.

— Ты хочешь этого, не так ли, детка? Хочешь мой рот на этих сиськах? — Я сжимаю обе, глядя на нее сверху, мой язык проводит по каждой бусинке.

— Да, прикоснись ко мне, пожалуйста, — кричит она, ее тело трепещет подо мной. — Трахни меня, Энцо.

— Черт, детка, я хочу. — Я целую центр ее груди. — Я хочу чувствовать, как эта тугая киска обхватывает мой член, но сейчас все дело в тебе. Я заставлю тебя чувствовать себя чертовски хорошо.

Затем я на ней, мои губы на нежной коже, поцелуи вниз по ее телу, зубы приникают к бедрам, покусывая каждый, пока мои пальцы находят пояс ее шорт, и медленно, я тяну их вниз.

Она смотрит на меня голодными глазами, когда я полностью снимаю их. Ее обнаженное тело как подношение. Она сгибает колени, и я хватаю ее за лодыжки, крепко сжимаю ноги, поднимая их в воздух, давая мне чертовски хороший вид на ее половые губы, которые я не могу дождаться, чтобы взять в рот.

— Раздвинь для меня бедра, — говорю я ей, опуская ее ноги обратно вниз. — Дай мне посмотреть на тебя.

Она раздвигает их без малейшего сопротивления, уверенность поселяется в ее взгляде.

— Ммм, хорошая девочка. — Мой средний палец проникает между ее половых губ, медленно проводя по ним. — Моя девочка.

Ее тело содрогается, бедра так и норовят сомкнуться вокруг моего прикосновения, но я останавливаю их, кладу ладонь на внутреннюю сторону каждого, раздвигая их.

Опустившись на колени, я хватаю ее за бедра, приподнимая к своему рту, мой язык проводит от ее попки до самого клитора.

Ее руки сжимаются в кулаки, трепеща на простынях, мое дыхание обдувает ее сердцевину.

— Ни одна женщина еще не лежала на моей кровати. Никто, кроме тебя.

— Энцо, — выдыхает она, и с мольбой в глазах мой рот обхватывает ее и проникает внутрь, пробуя ее на вкус, желая завладеть каждым ее оргазмом.

Я ввожу два пальца внутрь, а мой язык проводит по ее клитору, и она извивается, выкрикивая мое имя, говоря на загадочном языке, ее спина выгибается, глаза закатываются, тело подрагивает.

— Да, пожалуйста, не останавливайся, — умоляет она с напряжением в голосе, ее стенки сжимаются вокруг меня, мои пальцы намокли, ее киска капает вниз в ее попку.

Проклятье, она может быть слишком хороша для такого долбанутого мужика, как я, но я хочу ее. Прежде всего, я хочу этого. Даже если мне придется сражаться за нее, как в аду, я с радостью сделаю это.

Загибая пальцы, я добавляю третий, толкаясь быстрее. Глубже.

— Да, вот так, детка. Крепко сожми свою киску вокруг меня.

— Черт, — ругается она, ее выдохи неровные, когда мой язык обхватывает ее клитор, сильно посасывая, грубо поглаживая.

Ее глаза закрываются, заставляя меня отстраниться.

— Посмотри на меня. Я хочу, чтобы твои глаза были прикованы ко мне, когда ты кончишь.

— Да… О Боже, — кричит она, когда я провожу языком по ее чувствительному клитору. И эти толчки по ее телу… Черт. Она почти на грани. Она задыхается, ее рот округляется, глаза смотрят на меня, и с очередным сильным толчком моих пальцев она падает.

Я успеваю подхватить ее, извлекая каждый последний всхлип, когда она затихает, толчки смягчаются до шепота, прежде чем я забираюсь на нее сверху, пульсирующий член падает между ее бедер, и я неистово целую ее.

Ее руки впиваются в мою спину, ее стоны на моем языке. Потребность трахнуть ее непреодолима, но я должен поступить с ней правильно. Я должен быть уверен, что она готова. Учитывая все, через что она прошла, это единственный выход.

— А ты? — спрашивает она, на ее лице отголоски ее освобождения.

— Я в порядке, и я прямо здесь. — Я целую кончик ее носа, мой пульс учащается, когда я переворачиваюсь на бок, притягивая ее к своему бьющемуся сердцу.