Секрет дьявола

ГЛАВА 14

ЭНЦО

Я оставил ее одну на весь день, желая, чтобы она немного успокоилась, прежде чем снова увидит мое лицо. Когда я подъезжаю к своему дому, мой телефон вибрирует от сигнала, пришедшего из ее комнаты, приложение сообщает мне, что движение усилилось.

Мой пульс учащается, когда я запускаю приложение, паркую Bugatti и выбегаю на улицу. Когда я врываюсь в дом, не отрывая глаз от телефона, я вижу, что с Джоэлль все в порядке. Но в комнате для гостей… Одежда, которую я ей купил, разбросана повсюду, она в ярости стучит по окнам. Я удивлен, что она не пыталась поднять телевизор — а может, и пыталась. Я должен перемотать запись и убедиться в этом.

В тот самый момент, когда я думаю, что она собирается швырнуть одно из кресел в окно, она прижимается к стене, поднимает колени, пряча лицо, и тихонько раскачивается. Я не слышу ее плача, но знаю, что она плачет, и, черт возьми, от этого мне хочется вырвать свое собственное сердце.

Я подбегаю, два шага за раз, отпираю дверь и толкаю ее, желая обнять ее, облегчить ее боль. Как только я оказываюсь внутри, она ловит мой взгляд, проводит ладонью под глазами, и красные полосы в них врезаются мне в грудь.

Это сделал я. Я.

Блять.

Я провожу рукой по волосам, медленно ступая, каждый шаг пропитан цементом. Тяжелый. Обремененный. Зная, что она не хочет меня. Ей не нужны мои руки, чтобы исправить ее мир. Я тот, кто поджег его.

Но я все равно иду. Я иду, потому что я нужен ей, даже когда она сопротивляется. Даже когда она думает, что не нуждается. Потому что ее сердце, оно знает меня, даже когда ее разум забывает. Призраки тех, кем мы были тогда — они все еще здесь, запертые в телах тех, кем мы являемся сейчас.

Если бы только она помнила.

— Джоэлль, — шепчу я, протягивая руку. — Иди сюда, детка.

Ее плечи вздрагивают, глаза слезятся, брови напряжены, когда она смотрит на меня. Но она не двигается, и я не сдаюсь. Я опускаюсь на место рядом с ней, протягиваю руку вокруг ее спины, притягивая ее ближе. Ее голова падает мне на грудь, а моя ладонь проводит по ее руке вверх и вниз.

Мы остаемся так на некоторое время, ее тело бьется в конвульсиях, ее слезы пропитывают мою рубашку, когда она крепко сжимает ее в кулаке.

— Нам, вероятно, придется что-то делать с этим беспорядком, который ты создала. — Эти слова прозвучали со слабой улыбкой.

Она фыркает, ее смех слаб. Видя ее в таком состоянии, я теряю решимость. Я не хочу больше запирать ее в этой комнате одну. Если она решит сломать каждую чертову вещь в моем доме, пусть будет так. Я всегда могу заменить это дерьмо, но ее — это ничем не заменить.

— Как насчет того, чтобы спуститься вниз и перекусить? У меня есть все самое вкусное.

— Например? — Она отстраняется от меня, щеки окрасились в розовый оттенок, на них поблескивает влага.

— У меня есть три разных вкуса мороженого. — Мои глаза метнулись к ее рту. — Может быть, четыре. Подожди, пусть будет три. Кажется, я доел одно вчера вечером.

Она прищуривается.

— Все?

— Ну, оставалось не так уж много.

Она смотрит на меня огромными, яркими глазами, сжав губы, чтобы скрыть рвущийся наружу смех.

— Отлично. — Я вскидываю руку в воздух с усмешкой. — Там осталась тонна дерьма. Что я могу сказать? Я просто помешан на шоколадной глазури.

— Правда? — Она подняла бровь. — Значит, если бы я намазала немного на свое тело, ты бы все слизал?

Блять.

Моя челюсть подергивается, кулак сжимается на боку, чтобы подавить образ, идущий к моему члену. Да, слишком поздно. Мой член дергается.

— Правда, детка? — Моя рука сжимает ее шею, пальцы впиваются в ее кожу, глаза погружаются в бесконечный океан ее взгляда. — Не делай этого, — простонал я. — Я не могу думать о твоем обнаженном теле, покрытом шоколадным мороженым, когда я должен утешать тебя.

— Ты прекрасно справляешься. — Она кладет руку на мое колено. — Это отвлекает меня, а мне как бы нужно было отвлечься.

— Ну тогда… — Я вскакиваю на ноги. — Я отвлеку тебя на хрен.

В тот момент, когда она наклоняет голову в сторону с любопытным блеском в глазах, я подхватываю ее за бедра и перекидываю через плечо.

— Эй! — Она очаровательно хихикает. — Ты, наверное, не хочешь быть так близко ко мне. Я даже не приняла душ.

— Ты пахнешь достаточно хорошо, чтобы поесть, малышка. — Моя ладонь инстинктивно приземляется на ее задницу, крепко сжимая ее, и ее дыхание сбивается.

Ее горячее дыхание пробегает по моей спине, и осознание того, как сильно она хочет меня, осознание того, что, возможно, все те чувства, которые я испытывал в клубе, были не только моими, заставляет меня хотеть ее еще больше. Может быть, все между нами было настоящим, как бы хреново это ни было.

Я спускаю нас по лестнице, моя рука все еще на ее заднице, мне хочется прикоснуться к ней везде. Черт возьми, я никогда так сильно не хотел трахнуть женщину. Черт, я никогда не ждал так долго, чтобы сделать это.

Они более чем готовы забраться в мою постель, да и вообще куда угодно. Но все это ничего не значило, до Джоэлль.

Мы доходим до моей кухни, и я неохотно ставлю ее на ноги. Она перебирает пальцами свои волосы, распушивая их, когда прочищает горло, ее щеки стали еще краснее, когда она смотрит на меня.

— Где обещанное мороженое?

— Черт, женщина. У тебя нет терпения. — Я достаю из шкафа миску и ложки, кладу и то, и другое, прежде чем подойти к холодильнику и открыть морозильную камеру.

Она следует за мной, стоя слишком близко, когда ее внимание переключается на коробки с мороженым, окруженные кучей замороженных овощей.

— Так вот как тебе удается держать все эти мышцы в форме? Мороженое и брокколи? — Ее лицо озаряется смехом.

— Ты настоящий чертов комик. — Я специально задеваю ее локтем, и она делает это в ответ, проталкиваясь мимо меня, чтобы встать на колени и достать кофейный топпинг.

— У меня есть то, что мне нужно. — Она игриво смотрит на меня, открывает коробку, возвращаясь к стойке за ложкой. — Можешь идти.

— Черт, меня заменили десертом, да? Я вижу, как это бывает. Ладно. Ну, я знаю, когда я не нужен.

— Я пошутила. — Она сосет ложку, потом окунает ее еще. — Сначала мне нужно, чтобы ты мне все показал.

— Дьявольское отродье. — Я придвигаюсь к ней с усмешкой, выхватываю мороженое из ее рук и беру ложку в рот.

— Эй! Я никогда не говорила, что делюсь.

— Теперь делишься. — Я наполняю ложку. — Открой рот. — И она открывает, впиваясь взглядом в мой. Постепенно я просовываю ложку внутрь, и, не сводя с нее глаз, смотрю, как она сосет холодный металл, пока не вылижет его дочиста.

— Ну и как тебе? — Мой большой палец заменяет ложку, поглаживая ее губы.

— Хорошо. — От ее шепота мой член задыхается. Я глубоко вдыхаю, член пульсирует от ее губ. Обоих. Мне нужно быть внутри этой женщины. Мне нужно увидеть, как она кончает. Для меня и только для меня.

Я стиснул зубы.

— Пойдем. — Хватая ее за руку, я переплетаю наши пальцы, отстраняясь, чтобы она шла рядом со мной. — Я возьму тебя на небольшую экскурсию, потом мне нужно будет ненадолго уйти на работу, так что тебе придется справляться одной, без меня.

— Обещаю не умереть от скуки.

— Только постарайся не разбить скульптуру у двери. — Я притягиваю ее к себе, обхватывая рукой ее бедро. — Мне она даже нравится.

— Это будет первое, что я разобью.

— Я не должен был ничего говорить, да?

Она смотрит на меня боковым зрением с крошечным проблеском улыбки.

— Теперь ты понял.

ДЖОЭЛЛЬ

Он провел меня по некоторым помещениям своего роскошного дома — от высокотехнологичного кинотеатра до игровой комнаты с огромным батутом в центре, до открытых теннисных кортов и кабин у бассейна.

Он также познакомил меня со всеми мужчинами, которые работают на него. Они кажутся вполне приличными, но людям нельзя доверять.

Но мое сердце доверяет Энцо. Я не знаю почему, но доверяет. Может, он и не разрешает мне уехать, но я верю, что он делает это, чтобы защитить меня, хотя я бы предпочла умереть, если бы это означало, что Робби в безопасности. Но я не думаю, что что-то убедит Энцо отпустить меня. Даже правда.

Если я расскажу ему о своем сыне, он попытается спасти его. Если он опоздает, если Фаро узнает, что я рассказала, Робби конец. Нет. Я должна разобраться в этом сама.

— Хорошо, — говорит он, когда мы возвращаемся в его девственно белую кухню, ступая на темный деревянный пол. — Теперь ты можешь наслаждаться мороженым столько, сколько захочешь, пока меня нет.

— И, надеюсь, хорошим, горячим душем после того, как я уберу апокалипсис, которым является твоя комната, — ворчу я, вспоминая, что я сделала. Его рука обхватывает мое бедро, его мощное тело прижимается к моему.

— Душ, да? — Его глаза становятся тяжелыми, он наклоняется ближе, так близко, что дрожь пробегает по моему позвоночнику, его рот нависает над моим ухом. — Я бы хотел, чтобы у меня сейчас была камера в ванной.

Мое тело становится теплым и покалывающим, мое ядро болит, становясь влажным так, как это бывает только с ним. Его взгляд впивается в мой, и это чувство похоти возвращается с новой силой.

Каково это — ощущать прикосновения того, чьих прикосновений я жажду? Будет ли мне приятно, когда он войдет в меня в первый раз, зная, что все остальные разы были направлены на то, чтобы причинить мне боль? Захочу ли я его в тот момент, или меня будет сжимать вечный страх?

Я хочу знать. Я хочу чувствовать себя с ним. Так, как я чувствую себя только с ним.

Но что будет потом? Мне все еще нужно будет бежать. Мне нужно будет отпустить его. Снова.

— Мне действительно нужно идти, детка. — Его голос бьется со знойной грубостью, а костяшки пальцев проводят по моей щеке. — Даже если последнее место, где я хочу быть, это там, где тебя нет.

— Энцо… — Я пробормотала его имя, желая, чтобы интенсивной связи между нами было достаточно, чтобы снова сделать меня целостной, но я разрушена до неузнаваемости. Он все еще не знает меня и все мои скрытые шрамы. Легко вспомнить, что он может отвергнуть меня, как только узнает. — Я все еще злюсь на тебя, — дразню я, уязвленная эмоциями.

Его взгляд нежно блуждает по каждому сантиметру моего лица.

— Мне это нравится, детка. — Его полные губы опускаются к уголку моего рта, и он целует меня туда так легко, что никто бы этого не почувствовал, но я чувствую. Я чувствую все. Его силу. Прикосновения, покалывающие все мое тело. Он заставляет меня чувствовать это. Всегда. И с ним я никогда не хочу перестать чувствовать.