Сердцеед в Венецианской паутине

Глава 23: Змеиное гнездо и урок низа

Записка от Брагадина прилетела быстрее, чем я успел обсудить с Марко детали визита. Коротко, по-деловому: «Дорогой граф, новость о вашем интересе к амфоре меня польстила. Ожидаю вас к двум часам. Ваш, Б.»

Сердце ёкнуло — не от страха, а от азарта. «Игра началась». Я быстро собрался, отдав Марко несколько тихих распоряжений на случай… непредвиденного развития событий в палаццо. Визит к Брагадину требовал полной концентрации. Луи, к счастью, был занят своим новым «подопечным», Оттавио, и не отвлекал вопросами.

Дворец Брагадина, как и в прошлый раз, дышал холодным великолепием. Сам хозяин встретил меня с подчеркнутой любезностью. Мы прошли в его кабинет — настоящий музей древностей. И он… показал мне всё. Вернее, то, что хотел показать. Редкие монеты, фрагменты мозаик, свитки. И, конечно, ту самую «амфору» — красивую, но, на мой взгляд, специалиста из будущего, не столь уж уникальную. Он водил меня по залам, рассказывая истории приобретений с таким жаром, что было сложно заподозрить в нем главу шпионской сети. Или он гениальный актер?

Обед был изысканным, разговор — легким, вращавшимся вокруг антиквариата, политики (осторожно!) и светских сплетен. Брагадин искусно избегал любых тем, которые могли бы вывести разговор на мою истинную миссию. Я играл его игру: восхищался коллекцией, делился безобидными парижскими новостями, подливал шампанского. А внутри все нервы были натянуты, как струны. Что скрывают эти стены?

И вот, когда кофе был допит, Брагадин небрежно бросил: «Знаете, граф, через неделю у меня небольшой вечер в моей… личной резиденции за городом. Очень камерный, для избранных. Коллеги по… увлечению древностями. Был бы рад видеть и вас. Считайте это благодарностью за чудесное шампанское и приятную беседу.»

Личная резиденция. Слова прозвучали как колокол победы в моей голове. Там. Там могут быть документы, шифры, встречи Головы! Это шанс, о котором я и мечтать не смел! Луи с его талантом проникать куда угодно должен помочь. Марко составит безупречный план.

Я склонил голову, изобразив искреннюю признательность. «Синьор Брагадин, вы оказываете мне огромную честь. С большим удовольствием приму ваше приглашение. Благодарю!»

Обратный путь в гондоле пролетел незаметно. Я мысленно уже прорабатывал варианты проникновения, представлял, какие улики мы можем найти. Адреналин бил ключом. Мы близко. Очень близко.

К ужину я поспел. Вошел в столовую и… замер. Картина была сюрреалистичной. Луи сидел за столом, излучая довольство сытого кота. Он медленно потягивал вино, а на его лице играла довольная ухмылка. Рядом с ним, как по струнке, сидел Оттавио. Спина — прямая, локти — со стола, вилка и нож — в правильных руках. Он ел аккуратно, молча, лишь изредка бросая на Луи быстрые, почти испуганные взгляды. «Бесподобно. Что Луи с ним делал весь день?»

Катарины не было. Мои опасения снова сжали сердце. Я сел рядом с Луи, кивнув ему с немым вопросом. Он лишь подмигнул в ответ, явно довольный собой.

Едва мы начали есть суп, дверь тихо открылась. Вошла Катарина. Она была бледна, как полотно, губы плотно сжаты, но держалась с потрясающим достоинством. Она прошла и села… рядом со мной. Прямо напротив Оттавио. Моя гордость за нее боролась с тревогой. Она не смотрела ни на кого, уставившись в свою тарелку.

Оттавио, до этого момента покорный, словно сломанный, вдруг замер. Его глаза, расширившись, уставились на Катарину. Он забыл про суп, про Луи, про все на свете. На его лице мелькнуло сначала недоумение, затем… знакомое мне по борделям циничное любопытство, смешанное с наглостью. Адреналин ударил мне в виски. «Нет. Только не это».

И он не выдержал. Когда слуги унесли супницы, Оттавио громко фыркнул и обратился ко мне, его голос снова зазвучал той самой, ненавистной, снисходительной ноткой:

«Граф, я смотрю, вы время даром не теряете, — он кивнул в сторону Катарины, — девку себе для коротания ночей заказали. Она хороша, согласен. Остроумно, держать под боком, не надо далеко ходить.»

Тишина в столовой стала гулкой. Катарина вжалась в стул, лицо ее пылало алым румянцем стыда и ужаса. Я вскочил так резко, что стул грохнулся на пол. Ярость, белая и ослепляющая, затопила меня. Но я даже не успел сделать шаг.

Луи двигался, как выпущенная пружина. Он не вскочил — он взорвался с места. Одним молниеносным движением он схватил Оттавио за шиворот его дорогого камзола и, не обращая внимания на его визг и попытки вырваться, буквально выдернул его из-за стола и потащил к двери.

«Прошу прощения, Лео, Катарина, — бросил Луи через плечо голосом, режущим как лед. — Ужин продолжите без нас. Нам нужно… поговорить наедине.»

Дверь захлопнулась за ними. Я услышал сдавленное ругательство Оттавио и тяжелые шаги Луи. Катарина сидела, опустив голову, ее плечи мелко дрожали. Я поднял стул, сел рядом с ней, положил руку поверх ее сжатых в кулак ладоней. Они были ледяные.

«Прости, Катарина… — прошептал я. — Я… я не думал, что он осмелится…»

«Не вы… виноваты, синьор граф, — еле слышно выдохнула она. — Я… я не смогла… сидеть там одна…»

«Ты молодец, что спустилась, — сказал я искренне. — Очень смело. Но мне нужно было убедиться». Я встал. «Я вернусь. Продолжай ужин.»

Я вышел в коридор. Пусто. Один из слуг, стоявший у дальней двери, молча указал пальцем в сторону лестницы на второй этаж — в комнаты Оттавио. Я пошел быстрее.

Дверь в комнату Оттавио была приоткрыта. Я распахнул ее и замер на пороге.

Луи стоял над Оттавио, который сидел на полу, прислонившись к кровати. Лицо юноши пылало от двух отчетливых красных отпечатков ладоней. Луи, дыша тяжело, но без признаков усталости, только что опустил руку.

«Что? Что случилось?!» — взревел Оттавио, прижимаясь к кровати, его глаза метались между мной и Луи, полные ярости и недоумения. — «Она же проститутка! Я лишь констатирую факт!»

Этот цинизм, эта абсолютная, животная неспособность понять зло своих слов и поступков… Моя ярость, которую я едва сдерживал, прорвала плотину. Я шагнул вперед, опередив Луи, который уже занес руку для очередной оплеухи.

Мой кулак со всей силой врезался ему в нос.

Хруст. Крик. Кровь хлынула из ноздрей Оттавио. Он схватился за лицо, завывая от боли и шока.

«Она ребенок!» — прошипел я, нависая над ним, мой кулак все еще сжат. — «Ей шестнадцать лет, ты мерзавец! Ты не просто купил ее — ты изнасиловал ребенка!»

Луи стоял рядом, его грудь вздымалась, в глазах горело то же холодное пламя мести. Он готов был продолжить.

Оттавио, сжимая окровавленный нос, смотрел на нас сквозь слезы боли и непонимания. Как на сумасшедших. Как на существ с другой планеты, говорящих на непонятном языке. Для него Катарина была вещью. Точка.

«Я… я уезжаю! — захлюпал он. — Сейчас же! К маменьке! Вы оба сумасшедшие!»

«О, нет, — Луи ответил вместо меня, его голос был страшно спокоен. — Ты никуда не едешь, щенок. Ты остаешься. И прямо сейчас начнется твой первый настоящий урок. Вставай. Одевайся. Я покажу тебе то, чем ты стал. То, что ты породил.»

Оттавио замотал головой, прижимаясь к кровати. «Нет! Не пойду!»

Луи не стал тратить слова. Он просто наклонился, схватил Оттавио за тот же злополучный шиворот и потащил к двери. Юноша, с окровавленным носом, в помятом камзоле, отчаянно упирался, но был как котенок в лапах медведя.

«Раз не хочешь одеваться — пойдешь так, — процедил Луи, волоча его к выходу из комнаты. На пороге он обернулся ко мне. Его взгляд был тверд и решителен. — Лео, не ждите нас к утру. Урок будет… долгим. И тяжелым. Позаботьтесь о Катарине.»

Дверь в прихожую захлопнулась. Я услышал последний визг Оттавио и тяжелые шаги Луи, уводящего его в ночь. Я стоял посреди комнаты, в тишине, нарушаемой только моим тяжелым дыханием. Шок. Шок от наглости Оттавио. Шок от той первобытной ярости, что поднялась во мне. И… шок от Луи. От этой стальной решимости, от этой новой роли, которую он взял на себя без колебаний. «Куда он его повел?» Вопрос был риторический. Луи покажет ему дно. Самые грязные притоны, самых отчаявшихся людей, последние круги ада, порожденные в том числе и бездушием таких, как Оттавио. Это будет жестоко. Но Оттавио, кажется, не понимал иного языка. И Луи… Луи захотел это сделать. Возможно, он всегда был способен на такую ярость и такую защиту слабых. Просто маска повесы скрывала это. До сих пор.

Я глубоко вздохнул, пытаясь унять дрожь в руках, и вернулся в столовую. Катарина все так же сидела, сгорбившись. Я сел рядом.

«Они ушли, — сказал я тихо. — Надолго. Оттавио… получил по заслугам. И получит еще. Луи с ним.» Я видел, как она напряглась при упоминании имени Оттавио. Нужно было отвлечь. Заговорить о чем-то светлом, далеком от этого кошмара.

Я начал рассказывать. Об огнях больших городов, которые горят без свечей. О железных птицах, летающих выше облаков. О коробочках, в которых можно говорить с человеком за тысячу миль и даже видеть его лицо. О том, как однажды люди шагнут на Луну. Я говорил о будущем, как о сказке. О мире, где есть чудеса, не связанные с болью и унижением.

Катарина слушала, сначала настороженно, потом все внимательнее. Ее плечи понемногу расслабились, взгляд оторвался от тарелки, устремившись в какую-то далекую точку. Иногда она тихо спрашивала: «Правда?», и я кивал: «Правда». В ее глазах, наконец, появился не страх, а изумление. Чистое, детское изумление перед невероятным. Я рассказывал, и сам ловил себя на том, что мои слова, мои «сказки», успокаивают не только ее, но и меня. Они напоминали мне, ради чего все это: ради лучшего будущего. Ради того, чтобы такие, как Катарина, могли жить в мире, где есть место чуду, а не только боли.

Вечер закончился тихо. Катарина, уже более спокойная, пожелала мне спокойной ночи и ушла в свою комнату — в свое убежище среди книг. Я остался в гостиной, в кресле у потухающего камина. Пламя трещало, отбрасывая танцующие тени.

Мысли кружились. Брагадин. Личная резиденция. Шанс! Но и риск огромный. Луи. Где он сейчас? Что он показывает Оттавио? Выдержит ли юнец? А если сломается окончательно? И Луи… Как он изменился. Или просто показал свое истинное лицо? Воин. Защитник. Человек чести, скрывавшийся под маской ветреника. Оттавио будет меняться только под страхом и давлением. Он не хочет. Луи же захотел меняться сам. Или он всегда был таким?

Я смотрел на тлеющие угли. Мир был бесконечно сложен. Полон зла, подлости, боли. Но и полон неожиданностей, силы духа, способности людей меняться и защищать других. И, возможно, именно эта сложность, эта вечная борьба света и тьмы, делала его таким… чертовски интересным. Я погасил последнюю свечу. Завтра будет новый день. День подготовки к визиту в змеиное гнездо. А пока… пока я верил в Луи. И ждал его возвращения.