Сезон помидоров, или Пари на урожай

Эпилог

Я не переехала в его спальню ни сегодня, ни завтра, ни на следующую неделю. Буквально сразу после… неоднозначного вопроса у Торвена завибрировал браслет на запястье. Его срочно вызвали к королю.

Герцог уехал с неохотой, напоследок наказав своим слугам выполнять все мои просьбы и оставив меня совершенно счастливой. Мужчина, который стал мне так дорог за последние недели, признался мне… нет, не в любви. О любви говорить было бы слишком рано.

Но у него определённо были ко мне чувства. А главное — к этим чувствам прилагались серьёзные намерения. Жажда лёгкой интрижки едва ли заставила бы герцога рискнуть своим статусом и состоянием.

После ухода Торвена какое-то время я стояла на поле в непривычной прострации, смакуя свою новую реальность. Больше мне не грозила пожизненная ссылка в монастырь — местный вариант каторги. Более того, теперь мне не приходилось волноваться о хлебе насущном — ведь король пообещал мне щедрое жалованье и собственный участок впридачу

А ещё… Ещё у меня был большой урожай, которому срочно требовались спасательные меры. Столько сил и нервов было вложено в него, что я просто не могла позволить ему пропасть.

Я вдруг осознала, что так сфокусировалась на выращивании урожая, что не подумала о заготовках. В растерянности смотрела на помидоры и не понимала, как мне справиться с этой горой.

Не то чтобы я не умела делать заготовки. Нет, я очень даже умела — с мамой солила и мариновала каждую осень. Просто я не представляла, как все эти соленья-варенья провернуть на средневековой кухне, да ещё в таких объёмах. Тут не было удобных банок, крышечек для закрутки…

У меня мелькнула наивная мысль потушить помидоры с пряными травами в большом казане — одна партия за другой — а потом накормить этим варевом всю округу. Потом я представила, как бегаю с казаном за слугами, уговаривая их поесть, и… передумала. Немного поразмыслив, отправилась за помощью к баронессе.

Когда я пересекала калитку, проделанную в заборе, мне показалось, что за мной наблюдают. Впрочем, дел было выше крыши, а, оглядевшись, я заметила только Грейси, провожающую меня грустным, бархатным взглядом. Наверно, показалось, решила я и отправилась дальше. Маринна встретила меня тепло и приветливо — совсем как в те времена, когда, по словам мамы, соседи по площадке бегали друг к другу за солью. Баронесса предложила мне не только соль, но даже опытную кухарку впридачу. Мне хотелось расцеловать добрейшую женщину — настолько я была благодарна.

Служанку звали Сарна. Невысокая жилистая женщина, по-деревенски простая, глянула на гору алых плодов и ахнула, но уже через секунду закатала рукава и взялась за дело.

Первым делом мы направились в сарай. Кухарка очень обрадовалась, обнаружив там пустые бочку с кадкой, и с моей помощью сразу принялась заполнять их кипятком, таким образом дезинфицируя поверхность и добиваясь набухания древесины. Сарна велела мне бросить в кипяток охапку вишнёвых листьев и горсть дубовых — чтобы древесина впитала их терпкость и потом делилась ею с помидорами.

Когда бочка и кадка остыли, мы вылили воду и уложили на набухшее дно целый настил из зелени: широкие листья хрена, пахнущие крепко и остро — до покалывания в носу, пряные ветви укропа с тугими зонтиками семян. Ещё мы притащили из сада Марианны целый ворох чёрносмородиновых листьев, наполнявших воздух терпко-ягодным ароматом.

Подготовив посудину, начали укладывать плоды. Сперва уложили самые плотные, «чтоб снизу не поползли», как выразилась Сарна. Каждый плод перекладывали чесночными зубцами и травами. Слои ложились один за другим, и гора помидоров потихоньку таяла, хотя вначале казалось, что ей конца не будет.

Когда бочка и кадка наполнились почти доверху, мы принялись готовить рассол. Я вскипятила огромный казан воды, пар от которого застилал кухню белой пеленой, а Сарна мерила соль пригоршнями — широкими, шершавыми руками, из которых крупные кристаллы сыпались ровным дождём.

— Запомнай, — сказала она, — вода должна быть солёной, как морская слеза, тогда никакая гниль не подберётся.

И я запоминала — каждое её слово впитывала в себя, как губка. Такое счастье я испытала, встретив знающего человека, что на глаза то и дело выступали слёзы радости.

Мы размешивали жидкость до тех пор, пока прозрачные кристаллы не исчезли без следа, и только тогда вылили этот горячий рассол в бочку и кадку, сразу прикрыв их от случайной пыли. Сарна велела сверху положить деревянный кружок, а на него — камень. Груз лёг тяжело, и жидкость чуть плеснула через край. Кадка тоже удостоилась продолговатых досок и камня. Сверху мы накрыли отверстия льняными отрезами ткани, прежде служившими простынями.

— Ну? Теперь будем ждать, — она с довольным видом отёрла ладонью мокрый лоб. — Первые дни придётся пену снимать, иначе закиснет. А потом в погреб перенесём, там они и зазимуют. Попробуешь через месяц — будут, как свежие. Ещё и вкус станет насыщеннее.

Мы закончили заниматься засолкой глубоко за полночь. Я заперлась изнутри, едва добрела до своей спальни, и рухнула в кровать. Даже не раздевалась — настолько устала. И заснула тоже быстро — в ту же секунду, как моя голова коснулась подушки.

Проснувшись на следующий день, вышла проведать Архимагов, уже приступивших к работе. И снова меня накрыло странное чувство — будто за мной наблюдают. Я украдкой осмотрелась, но никого не заметила. Даже Грейси не было. Странно…

Как бы то ни было, маги в моей помощи не нуждались, обращались с лопухами с большой нежностью, поэтому я позаимствовала у Торвена экипаж и поехала осматривать свой участок в Чёрных Песках. Со вчерашнего дня меня мучило любопытство — что за землю подарил мне король.

Ехать пришлось недолго — всего полчаса. Вышла из кареты, вздохнула полной грудью — и аж глаза прикрыла от предвкушения. Здесь не было ничего, кроме земли. Ни леса, ни водоёмов. Но зато какая это была земля… М-м-м. Густой аромат чернозёма сразу намекнул, что здесь получится вырастить прекрасный урожай даже без магии.

Хорошо бы сюда и домик поставить — хотя бы времянку. Но это не к спеху.

Я мысленно поделила участок на квадратики и отметила себе, где буду выращивать помидоры, где — огурчики, где — картошку. Мяту и прочую пряную зелень — обязательно включу в список. Мне очень нравился мятный чай, как и Торвену. Воображение уже рисовало, как мы вечерами будем вместе чаёвничать на кухне, вдыхая густой аромат мяты.

Осталось только восстановить вертрен, а в процессе заработать немного деньжат.

Торвен успел перед отъездом подсказать, что на моё имя король приказал открыть счёт, на который он выслал сто золотых — так сказать, оплата старых заслуг.

Всё, что мне оставалось сделать для их получения — это поехать в Первый Королевский Банк, назвать своё имя, приложить палец к артефакту — и меня магическим образом допустят к счёту.

Жизнь сияла мне начищенным медяком. Каждый день я бродила среди Архимагов, с интересом наблюдая за их активностью. Поначалу те смущались моего присутствия, но потом привыкли. Наверно, стали воспринимать меня интерактивной частью пейзажа.

Вот только время от времени меня кололо неприятное ощущение — будто кто-то за мной наблюдает. И я никак не могла выяснить, кто бы это мог быть.

Кто именно за мной наблюдал — выяснилось довольно скоро. На третий день после отъезда Торвена в мой дом попытались вломиться.

Я проснулась ночью от того, что кто-то царапал замок, поднялась с кровати, схватила разделочный нож на кухне и бросилась к двери. Не очень хорошо понимала спросонья, что мне делать, но решила пошуметь в надежде отпугнуть взломщиков.

Сбросила на пол пустой казан.

Взломщик не испугался, более того — усилил магическую атаку: замок вспыхнул голубым неоном. Мой артефакт-ключ отчаянно старались обойти вскрывающей магией. Дело было дрянь.

Когда я уже думала, что проникновения не избежать, замок царапать перестали. Прозвучали сдавленные проклятья, звук падения, стук об дверь — и всё стихло. Что там происходило, я не понимала. Ни опыта, ни фантазии не хватало, чтобы определить характер шума.

Я подошла к двери и приложилась к ней ухом, покрепче сжимая тесак в пальцах.

Наконец, до меня донёсся незнакомый, мужской голос: — Госпожа, вы можете спокойно спать.

— А ты кто? — прошептала я в щель, ощущая себя героиней странной сказки.

— Перед отъездом милорд назначил меня вашим стражом.

Здравый смысл подсказывал юркнуть в постель, забиться под одеяло и представить, что всё мне привиделось. Но я была так потрясена, что поступила вопреки голосу разума.

Открыла дверь и… замерла от шока.

Лунный свет озарял Дэшфорда, лежащего у порога. При виде меня он замычал и принялся извиваться, как червяк — жалкий, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту. У него в ногах валялся сверкающий артефакт — видно, тот самый, с помощью которого граф надеялся попасть внутрь.

Больше… не было никого.

Я ещё раз осмотрела открытое пространство, потом мычащего графа, готовясь отскочить обратно под защиту двери. Не мог же он сам себя связать?

— На мне артефакт невидимости, — внезапно раздавшийся мужской голос в метре от порога заставил вздрогнуть всем телом. — Вам ничего не грозит. Шли бы вы спать, госпожа. В это время ночи самый сладкий сон.

Трижды меня уговаривать не пришлось.

Я юркнула назад и захлопнула дверь перед носом человека-невидимки. Быстро заперла замок и бросилась в кровать, пытаясь осмыслить произошедшее.

Получается, Торвен нанял человека-невидимку, чтобы тот за мной приглядывал? Вот он и приглядывал… Это его взгляд я на себе чувствовала в последние дни. Меня охватил ужас при мысли о том, что могло бы случиться, не прими герцог меры предосторожности.

На что надеялся Дэшфорд? Похитить меня, застав врасплох посреди ночи? Взять силой? Убить? Каковы были его планы? Узнаю ли я когда-нибудь об этом?

Я ещё долго лежала, натянутая, как тетива, не в состоянии расслабиться.

А наутро меня разбудил стук в дверь и весёлый голос баронессы: — Вставайте, Клара. К нам приехал целый штат процедур. Званый обед сегодня вечером, помните? Вы обещали быть при полном параде.

Я вскочила с кровати и помчалась открывать дверь, испугавшись, как бы баронесса не наткнулась на связанного Дэшфорда. К счастью, графа у порога я не увидела. Зато там стояла Марианна, сияющая словно солнышко.

Признаться, я уже и забыла о званом ужине в свете последних событий, а тут — как снег на голову.

Через полчаса, после быстрого завтрака, я уже была в гостиной соседки, в самом эпицентре бьюти-приготовлений.

Сначала модистка предложила мне несколько платьев на выбор. Пышные, лёгкие, пастельных тонов — все наряды были настолько прекрасны, что я впервые в жизни пожалела, что не могу надеть сразу все. В конце концов ткнула в лавандовый шёлк, и модистка тут же начала магически подгонять платье под мои размеры.

Когда она озвучила мне цену, я ахнула… Впрочем, щедрое жалованье, определённое мне королём, допускало некоторое транжирство. Уж Марианне за себя платить я точно теперь не позволю!

После примерки была купель. Я помылась в тёплом, пушистом облаке пара, пахнущем мятой, и скрывавшем меня от чужих глаз. Потом нам сделали массаж, косметические процедуры, причёску, и наконец — мы с Марианной надели подготовленные модисткой платья.

Когда я увидела себя в зеркале, меня охватила тревога. Красавица в отражении выглядела дерзко, изящно, соблазнительно. С ней хотелось флиртовать, а не обсуждать сорта помидоров и сроки посева. Но мне ни капли не хотелось флиртовать на званом ужине. Разве что… с одним мужчиной, который был сейчас в отъезде.

Так вдруг тоскливо стало.

Захотелось смыть с себя всё это великолепие и пойти домой. Но я обещала Торвену, что приду на ужин. К тому же, не хотелось подводить Марианну.

Заметив, что я погрустнела, она меня подбодрила: — Вы в курсе, что вашему будущему мужу очень повезёт, Клара?

— Спасибо. Вы очень много сделали для меня… Но можно я вас попрошу ещё кое-что?

— Конечно, дорогая!

— Вы не подскажете, как я могу связаться с герцогом Регальдисом?

Мне казалось, у такой продвинутой во всех смыслах баронессы непременно должны быть и гаджеты продвинуты. К примеру, артефакты срочной связи.

— О… Герцог? — прощебетала она и загадочно улыбнулась. — Вы свяжетесь с ним за ужином.

— А пораньше никак нельзя? — робко поинтересовалась я.

— Увы, не получится. Я слышала, у него очень плотное расписание в последние дни. Говорят, он не выходит из королевской залы для аудиенции. Обсуждают новый важный закон.

Ладно. Важный закон — это, конечно, серьёзно. Уж точно важнее какого-то званого ужина.

С этими мыслями я направилась в гостиную Марианны.

Зал сиял тысячей огней, переливался отражениями хрусталя, золотом свечей и ароматами еды и цветов. Музыка текла, как шёлк — мягкой, живой рекой. Среди гостей были в основном мужчины, многие из которых мне уже были знакомы. Они не переставая чокались бокалами в мою честь, переговаривались, а я сидела на своём месте — за длинным столом, утопающим в букетах и аппетитных блюдах, и пыталась не показать, как сердце колотится от тревожного ожидания.

Восхищённые взгляды мужчин вызывали досаду. Их комплименты заставляли опускать глаза и прикусывать губу. Я обещала себе отсидеть здесь полтора часа — вежливый минимум — и сбежать домой.

Марианна время от времени бросала на меня лукавые взгляды, словно стараясь приободрить. Хорошо хоть место рядом со мной пустовало!

Когда двери зала в очередной раз распахнулись и герольд объявил: — Его Светлость, герцог Регальдис, — весь зал притих.

Он вошёл — высокий, уверенный, как всегда. В тёмном парадном мундире, с гербом на груди и лёгкой улыбкой на губах. На секунду мне показалось, что время остановилось — все лица размылись, голоса смолкли, остался только он.

Торвен медленно прошёл вдоль стола и сел на предназначенное ему место. Рядом со мной.

Едва покосившись на хозяйку, он прошептал тихо, так, что услышала только я: — Похоже, баронесса сегодня играет на моей стороне.

Я не смогла сдержать улыбку.

Весь вечер он почти не сводил с меня взгляда. Его глаза ловили каждый мой жест, каждый взгляд, и от этого у меня кружилась голова. Мы говорили о пустяках — о погоде, о модистке, о помидорах, — но под этими словами будто каждый раз пряталось нечто гораздо более важное.

А потом, после десерта, Торвен вдруг отложил бокал и повернулся ко мне. Его рука — тёплая, уверенная — легла на мою ладонь. Затем, не заботясь о внимании гостей, он поднялся, увлекая меня за собой.

Мы встали посреди зала — я и он, в кольце света, отражающегося в хрустале и глазах людей, которые, казалось, перестали дышать. Он достал из внутреннего кармана небольшую бархатную коробочку, щёлкнул замочком — и я ахнула.

Внутри лежал браслет. Тончайшая вязь из серебра и платины, сплетённая, как живое кружево, а в центре блеснул камень — необычный, глубокого лавандово-золотого цвета, словно вобравший в себя свет зари.

Это был королевский камень — редчайший арканит, который, по древней легенде, пульсировал в унисон с теми, кто связан истинной любовью.

— Это брачный браслет. Я собирался надеть его на запястье в подходящий момент, но мне не по душе, что на тебя таращатся, как на свободную деву, — тихо произнёс Торвен. — Это личный подарок Его Величества. Он благословляет наш союз. — Он поднял на меня взгляд, в котором горела уверенность и нежность. — Ты позволишь?

Я, всхлипнув, кивнула. Он взял моё запястье — бережно, неторопливо, словно смакуя момент, — и застегнул браслет. В тот же миг камень вспыхнул мягким светом, озарив переливчатыми лавандовыми бликами весь зал. Раздались восторженные возгласы. Герцог не сделал пафосного жеста, не преклонил колена, не произнёс речей — зато посмотрел на меня так, будто я была всем его миром. И в этом взгляде было больше обещаний, чем в тысяче клятв.

Я едва удержалась, чтобы не расплакаться. — Спасибо, что вернулся раньше, чем планировал, — прошептала я.

— Пришлось, — улыбнулся он. — Мой страж сообщил, что тебе без меня не спится.

Я рассмеялась сквозь слёзы, и он обнял меня, притянув к себе. Камень на моём запястье сиял ровным, тёплым светом, вторя огню в его глазах.

Мы стояли посреди зала, не замечая ни чужих взглядов, ни перешёптываний. Только он и я. Так завершилась история, начавшаяся страхом и одиночеством, но закончившаяся светом, любовью и новым рассветом — тем самым, который, казалось, сиял теперь не в небе, а прямо в наших сердцах.

Конец.